viola tricolor

— а ты что здесь, прости господи, забыл?! юноша, впившись мутным взглядом куда-то в зону сквозь олега, предпринял попытку сесть и неуклюже облокотился о ближайший куст, упираясь рукой в бок чего-то большого и... живого. олег сразу понял, в чём дело, но был неприятно удивлён: — и кузьма здесь?! вы совсем, что ли, голову потеря... — да выс-слушай ты!... — громко перебил его летов и точно так же громко откашлялся, перед тем, как пихнуть кузю в бок и попытаться хоть что-то сказать. — не просыпается... оно неу-удивительно — мы дома вы-ыпили, грит — "всё, больш не могу..." я его на улицу потщил, прове-етриться, а то чё он спит только.... и-идём, и-идём, оп-пять выпил, ему плох стало, я грю: "ещё пей!..." он ни в какую и лежи-ит... я в магази-ин кое-как схдил, гляжу — лежит ещё, думаю, и я приляг-гу... так и ус-снули... судакова крайне удивляло то, как они умудрились попасть именно в такое время конкретно под анино парадное, но слушал всю эту пьяную тираду с каменным лицом, на котором сквозь эту маску начало постепенно проступать стойкое раздражение и усталость таскаться за ним и рябиновым. когда егор понуро опустил голову, понимая, что сейчас отхватит он, как пойманный за куревом девятиклассник, олег наконец заговорил: — меня всегда поражало ваше умение попадать в глубочайший зад. ну вот ты... ты зачем его на улицу повёл?! ему только отсыпаться и надо было... вдруг он замолчал из-за уловленного краем уха движения сзади в виде быстрого трения хлопковой ткани, которое вынудило его сначала навострить ушли, а затем вспомнить, что он тут не слух испытывает, повернуться и увидеть в четырёх шагах от себя прибежавшего на пункт назначения и запыханного диму... на сколько нужно было затаскать милиционера, чтобы даже он с ног валился? — мать честная!.. ну чего вы здесь забыли? дома, что ли, совсем не сидится?! — он, уговаривая заблудших в кустах, как детсадовцев, вовсю принялся их поднимать но, наблюдая за тем, как они плавно приземлялись спинами в растительность, стоило их оттуда вытянуть, он сдался и беспомощно посмотрел на олега. — ну вот что мне с ними делать?.. я их увидел ещё до того, как кост... рябинова стошнило: это я уже потом понял. от помощи отказались и еле-еле от меня убежали, я за эти недели совсем от рук отбился... — да-а, дима... это тебе не бабушек через дорогу переводить, и даже не кошек снимать, — олег бессовестно хохотнул, но всё ещё думал про то, что диму в такой ситуации оставлять было нельзя: ему точно нужно отдохнуть от двух негодяев хотя бы недельку, раз уж он так рвётся за ними приглядывать. неожиданно к нему явилась одна идея и ему показалось, что над головой действительно на мгновение загорелась лампочка. она была до ужаса простая и глупая, но, как считал олег, гениальнейшая — дима тесно общается с аней, а судаков, в свою очередь, сказывает большое влияние на егора и кузьму... так почему же не воспользоваться золотой возможностью извлечь выгоду и для прапорщика, и для него самого? — слушай, дим... я тебе предлагаю вот что, — судаков наклонился к кустам и за секунды сделал то, что дима тщетно пытался сделать несколько добрых минут: поднял игоря и кузю под мышки и принял на себя резкий запах перегара, словив удивлённый до одури взгляд димы. — я несу подлецов домой, а ты завтра отвозишь меня в участок и садишь в обезьянник. на какие-то две секунды показалось, что челюсть кузьмина сейчас достанет до кадыка: — прости, но... зачем? просто так? — скажешь, что видел, как я в драке участвовал, делов. — но... ты ведь... — я "ведь", да, — горячо согласился олег, вгоняя этим диму в краску ещё больше, — потом поймёшь, почему так поступил, а сейчас без вопросов. отвезти сможешь? — э-э, да... к-конеч... — вот и всё, видишь, как всё просто бывает, — судаков осторожно вывел двоих на дорогу и, крепко придерживая их за место, где у них должна находиться талия, обернулся к диме, у которого в голове постепенно начал складываться пазл. — ступай-ка ты домой, устал, наверное. подъедешь прямо к дому? *** дверь в кабинет открылась с выраженным и знакомым скрипом: — вот, принимай правонарушителя... в этот вечер ане не хотелось ничего более, чем залечь хоть куда-нибудь и выспаться, но всю усталость как рукой сняло, когда в помещение зашли дима и "правонарушитель" с больно знакомым лицом, что, завидев растерянный вид ани. сам жутко смутился и попытался выпрямиться, чтобы не выглядеть совсем печально. — о-олег?... — только и смогла выдавить из себя аня и, увидев, как олег утвердительно кивнул, даже на не глядя, совсем осела в своём стуле. — и какое же правонарушение ты совершил? — в драку попал, подробности у него спросишь, — выпалил дима до того, как олег успел открыть рот и, нервно заморгав, поспешил снова сродниться с дверью. — ну, я пойду, кофе, может, попью, а ты, ну... — я поняла, дим, иди взбодрись, язык вон заплетается, — даже в состоянии полнейшего шока и, абсолютно не отрывая озадаченного взгляда от олега, она находила время на шутливые распоряжения, чтобы потом вполне серьёзно встать, провернуть в двери клетки ключ и пригласить судакова вовнутрь. — а ты, я вижу, уже неплохо взбодрился... — ну, я... это... — понимаю, ситуация не из приятных, может, в драке участвовал справедливо, — девушка с подозрением посмотрела на папку нового дела, на котором придётся написать имя олега, и не особо в это хотела верить, — но ты же понимаешь, что это очень серьёзно? мне придётся доложить о твоём проступке тебе на работу, и ты точно представляешь, что за этим последует, правда ведь? — да, понимаю... — печально вздохнул судаков, осознавая, что его выходка ради чистой любви может обернуться увольнением, но пока упорно держался, параллельно держась ещё и за железные прутья. — своим за хулиганство выписывал, и сам же в драку встрял... — а поздно уже себя корить, надо было это до всего случившегося делать, тебе ли не знать, — аня сердито сверкнула на него глазами, но не смогла долго удержать этот взгляд и через мгновения вся сердитость испарилась. — скажи спасибо, что мы вас, как в кгб, не бьём... — олег хотел было возмутиться, но волкова вдруг спросила, поглядывая на дверь: — может... чаю? всё равно ты тут долго восседать будешь. — не откажусь... — ну вот, не откажись, а я скоро буду, — строго отрезала она и в два шага исчезла за дверью, оставив олега наедине с собой и пыльными делами на столах. самым худшим действием по отношению к олегу было хоть на минуту оставить его одного, потому что к нему тут же приходили чувства непонятной ненужности и тревоги, но он нашёл свой способ развлекаться — просто осматривал всё, что попадалось под руку и отвлекался на вещи, не замечая одиночества вокруг. в этом кабинете атрибуты ничем не отличались от остальных и, кроме того, от родного кгб, разве что на столе смирно, ожидая, пока их наконец наденут, лежали две синие фуражки и глядели своими эмблемами прямо на олега, сверкая серпами и молотами на себе. судаков поспешил отвернуться и зардеться просто потому, что представил аню в одной из этих картузов и то, что она в нём будет ещё более деловой и строгой, чем обычно. только он успел подумать про неё, как вдалеке послышались явные звуки шагов, а затем уже открытой двери и сосредоточенного дыхания ани, что старательно несла перед собой две кружки горячего напитка, пытаясь не пролить ни капли: — надеюсь, чёрный без сахара пойдет. — не поверишь, только такой и пью, — нашёл время для улыбки судаков и с благодарностью принял чашку сквозь довольно широкие для этого прутья. он отпил глоток и с упоением кивнул, благодаря аню за вкусный чай. — спасибо, выручаешь нарушителя правопорядка... интересно, ты со всеми так обходишься? — нет, считай, тебе очень повезло, — волковой было как-то неловко смотреть на то, что чай они пьют вместе, но олег всё равно сидит за решёткой, как будто они вовсе и не равны. в ане заиграло какое-то непонятное, щекотливое чувство, вынудившее её потянуться к двери и под нарастающим охуением олега открывать ему проход в свободный мир. — садись рядом, как видишь, тут нельзя особо разгуляться. олегу в глаза бросился стул немного дальше, но, понимая, что возможность посидеть вот так с ней может быть последней, он уселся на предложенное место, потихоньку потягивая чай. — вот скажи мне, олег, — пустая анина кружка мигом отправилась на стол, — почему тебя вечно на такие опасные променады тянет? то в драках участвуешь, то с балконов падаешь, ну что это такое? а, вроде бы, лейтенант, деловой человек, и так вытворяет... ну, делать нечего — дело на тебя заведу. пока аня заполняла какие-то бумаги на счёт олега за чашкой чая, олег даже забыл про то, что вовсе не дрался и совсем не знает, что говорить, и его волновало только то, не выглядит ли он совсем полнейшим дураком в таком состоянии — на счёт успеха стоило посомневаться... — так, ну... — волкова внимательно посмотрела сначала на лист бумаги перед собой, затем на лейтенанта, у которого уже начало медленно сходить с ума сердце. — расскажи, в чём драка заключалась. кто начал, почему начал, что было... я слушаю. — да, ну, как-то само получилось, э-э... — в голове вместо выдумок собралось большое перекати-поле, и говорить было точно нечего, потому, что обычно обходчивый лейтенант так и ничерта не придумал. — ты знаешь, я... — не знаю. несёшь какую-то околесицу, как будто и не дрался вовсе, — буркнула аня и в момент, когда она занесла руку над бумагой и стержень ручки остановился в миллиметре от неё, её кисть замерла. взгляд машинально перевёлся на анютины глазки, неожиданно вспомнились больничные письма, неудавшийся букет у окна, вечно бегающие глаза и облегчение, когда аня сказала, что разводится не она, а брат... очень смешно было постепенно собирать картину воедино и понимать того, что раньше было не так уж и очевидно. — ага... ты, я вижу, опять за старое? олег решил включить дурака и театрально поднял брови, выпячивая всё недопонимание: — какое-такое "старое"? теперь и я ничего не понимаю, о чём ты... — да уж ясно о чём, — аня глубоко вздохнула, надеясь всей душой, что румянец на щеках был ловко скрыт за пудрой, и повернулась к судакову всем корпусом. — ты, подлец, не дрался. — ну, да, не дрался... — олег стыдливо нахмурился и как-то съёжился под анютиным взглядом, понимая, что удрать от правды не удастся. — я диму специально вчера попросил меня в участок отвезти, якобы я хулиганство учинил, ну и... — и зачем же ты это сделал? разве тебе скучно живётся? — лейтенант совсем не знал, что ему отвечать. ситуация подвернулась так, что либо пан, либо пропал: оставалось или признаться, или паршиво сбежать... так, как сбегать олег не привык, он быстренько решился – всё-таки, один раз живём. он, твёрдо поставив уже давно остывший чай на стол, выпрямил плечи и резко выдохнул, как перед принятием уж очень горючей настойки. аня в непонимании насторожилась и осторожно поинтересовалась: — олег, ты чего? что ты уду... остатку фразы так и не суждено было выйти из её уст, тут же накрытых губами олега. в такой миг никто и не думал заволноваться о том, что скоро вернётся дима и, возможно, увидит эту исписанную маслом картину в виде волковой, что в вознесённой растерянности не придумала ничего лучше, чем зарыться пальцами в волосы судакова и резко отстраниться, успея вдоволь насытиться им за несколько секунд... их, конечно же, оказалось мало, и продолжение вылилось в ещё один нежный поцелуй куда в уголок губ. полусдохшая бабочка после неудавшегося брака в животе олега снова запорхала, а поголовно все для ани перестали быть козлами, потому что один всё же стал исполинским исключением... слегка перепуганная от неожиданности аня осторожно остранилась и вложила остаток сил в то, чтобы найти где-то внизу руку олега и мягко сплести их пальцы в замок: — а ты, всё-таки, врать не разучился... *** за окном царил огромный снежный ковёр, остужая всё вокруг себя, пока в омских домах и, в частности, в одной скромной, но уютной квартире лейтенанта кгб и бравой милиционерши нашло себе место бескрайнее тепло. на стене блестящей мишурой, которую кое-как и, чуть не разбив носы, повесили егор и кузьма, переливалась цифра "1988", а комнатой дальше бурлила работа и страсти между горе-стенозалами, потому что егор в очередной раз как-то не так нарезал яйца на оливье: — ты вообще, блять, видишь, что ты делаешь, а?! я тебе как грил резать, кубиками? в каком, сука, месте, это на кубики походит, если это кольца?! — а ты не выёбывайся, придирчивый больно нашёлся! вот я щас горошек порежу, и увидишь, кто из нас баще готовит... — да какой же долбоёб горошек режет?!.. — а, может, вы замолчите и будете готовить ровно так, как нравится? — одно только появление ани на кухне мигом дало им ментальные подзатыльники. — кузьма, ну в самом деле... нравится ему этот горошек мучать, ну пусть мучает, сочнее будет! — да ну я, начт, это... — ха, сразу язык в задницу сунул! — победно крикнул егор но, увидев испепеляющий взгляд анюты, поджал губы и ему просто пришлось покорно кивнуть, — хорошо, я молчу... не желая слушать выяснение о том, кто, куда и что сунул и дальше, волкова оборвала их препирания одной фразой: — может, вы уже пойдёте за стол? чёрт с ним, с оливье, мало еды на столе, что ли... — а как... а как же это, ань? — кузя мгновенно поник, — а какой же новогодний стол, да без оливье?.. — если вам так нужно его приготовить, сделаете всё после застолья, ладно? — когда рябинов услужливо кивнул и что-то пробормотал, аня мгновенно оживилась, не в силах противостоять новогоднему настроению. — ну, идёмте скорее, куранты вот-вот пробьют! олег осторожно раскладывал вилки на столе и думал, как же, всё-таки, прекрасно у него складывается жизнь, а ведь всего четыре года назад он только мог мечтать о таком и праздновать новый год вместе с бутылкой пива в руках и криками, лязгом, писком и барабанами на нижнем этаже. он не упустил шанса аккуратно приобнять аню за плечо, как только она вошла перед самым боем курантов, и шепнуть пару нежностей ей на ухо. получив нужную реакцию в виде приятного смятения, он мгновенно поднял бокал, присоединяясь к всеобщему отчёту. шесть, пять, четыре, три, два, один, и... — с новым годом! — дружно пронеслось по всей комнате под умиротворяющий стук фужеров и рюмок о друг друга. на лицах застыли гигантские улыбки, и никто так и не решался заговорить под звонкие новогодние песни, пока такую идиллию не нарушил дима: — ну, что ж, дорогие вы наши... с новым счастьем! спасибо, что нас не выгнали, и спасибо, что вы есть... мы очень рады тому факту, что ваши души смогли сплестись воедино и найти между собой так нужное всем нам взаимопонимание, — дима с добрым смехом посмотрел на подозрительно переглядывающихся кузьму и егора, — вы замечательная пара и замечательные люди, именно вам, как хозяевам дома, я хотел бы пожелать уюта, понимания и сумасшедшей любви в отношениях, если хочется, так ещё и пополнения... — дима тут же осекся, ибо совершенно случайно заметил, как по лицу пробежалась тень смущения и чувства, будто она – шпионка, о замыслах которых догадались за мгновение, и даже стал заикаться, — ой... а т-ты уже, что ли, да?... словив на себе ещё и абсолютно шокированный взгляд олега, она робко кивнула, и стол тут же взорвался радостными возгласами, поздравлениями и объятиями со стороны совершенно счастливого лейтенанта... — ой, а чего... а как это? — дурак, что ли? не знаешь, как люди на свет появляются! — ой, а я так от балды сказал, а оно вон как! ну, поздравляю!... — а я-то думал, чего ты не шампанское, а сок потягиваешь... — судаков, не веря своим глазам, ушам и шестым чувствам, отвёл аню к подоконнику под понимающим взглядом димы и широко заулыбался. — ой, анютка, ну как я так, так рад! ты себе не представляешь... — да чего же, представляю, — волкова осторожно положила голову на плечо олега и погладила кончиком пальца ярко-лиловый лепесток тех самых "глазок", которые оказались на удивление живучими. — понимаю, что вопрос с именами поднимать ещё рано, но... как назовём? — хм, ну... можно романом, если мальчик, красиво звучит, гордо! — а если девочка? — ой, не знаю... ну, может, светланой? — да какая уж там светлана, ой... — анина кисть тепло взяла в свою ладонь олега, — поэтому я и говорю, что позже приду... ой, олег, смотри, смотри скорее! свободная рука девушки взмыла вверх и указала на маленькие летящие с неба звёзды, что переливались, как молочные реки и так и просили, чтобы на каждую из них было возложено какое-нибудь глобальное или не очень желание. аня смотрела на эту захватывающую картину, как школьник смотрит на попавшийся ему невероятно редкий вкладыш на жвачке, который есть только у одного его, и счастье которого можно было разделить с кем-то дорогим... олег обнял анюту крепче и тихо промурлыкал: — а ведь когда я говорил, что, может быть, нам будет суждено вместе наблюдать звездопад, я ни капельки не соврал....