viola tricolor

"вертолёты" перед глазами вскружили голову лейтенанту настолько, что тот, не переставая поддаваться мутным ощущениям в голове, потихоньку засыпал прямо на ходу: даже тогда, когда поднимался по лестничным пролётам на этаж, когда сквозь веки свет в его квартире отразился красным, а в момент, когда он почувствовал под собой тепло кресла в гостевой комнате, чуть не уснул насовсем, если бы не аня. она, всё ещё побаиваясь касаться лица олега, осторожно и почти неощутимо потряхивала его за плечо, пока дело наконец не перешло к обращениям, но олег в ответ только изредка подёргивал рукой. наконец милицейская нахмурилась, и с этим изменение и её голос стал немного твёрже: — олег! ану подъём! то ли судакову почудилось, что он снова попал в армию и сработал рефлекс на "оденься, пока горит спичка", то ли он испугался голоса ани, но в ту же секунду он кротко вздрогнул и широко распахнул глаза, на удивление, намного чётче глядя на мир, будто он смог отоспаться на жизнь вперед за эти несчастные десять минут. олег чуть ли не подпрыгнул в кресле: — а?! — о, ты проснулся, наконец! — довольная собой аня победно сложила руки на груди и вдруг с сочувствием поинтересовалась: — твоим девиантам себя не хватило, так они тебя надудлили, да? олег слегка удивился таким словам в речи с виду серьёзной милицейской, но, тем не менее, сил хватило только на грустный вздох: — эх-х, да, такие уж они, неисправимые:.. — но ты ведь далеко не про них со мной поговорить хотел, ага? всё твердил про развод да детей, — тут олегу стало очень стыдно. стыдно от осознания того, что он не подумал на счёт того, что он узнал про то, о чём говорил далеко не честным путём, но лучше сказать правду, чем отмалчиваться, да ещё и мучать себя догадками. — в том, что ты, оказывается, был за дверью и зашёл, я тебя винить не буду: сам знаешь, что нехорошо... а вот за цветы спасибо, ловко, однако, анютины глазки подобрал. — ой, спаси... — во-первых, это я тебя должна благодарить, а во-вторых, — она внимательно к нему пригляделась, — я, конечно, не понимаю, почему тебя так взволновал развод моего брата, но вот, я тебе про это говорю. у олега слегка или не очень, но отвисла челюсть. отпуская внутренний балласт, он неуверенно переспросил: — бр-брата?.. — ну да, брата, — аня непонимающе сдвинула брови, облокачиваясь на стол сзади себя. — тебе ещё и подробности рассказать, что ли? — нет-нет, вовсе нет! просто я, э-э... — судаков всё ещё рассеянным разумом пытался понять, что ответить и куда деть ощутимо наступающий румянец, отчаянно пытаясь куда-то деть руки. — я подумал, что проблемы у т-тебя, дай думаю, может, помог бы чем... отмазка выглядела жалко и неправдоподобно, но, наблюдая за тем, как старается скрыть так и прущие эмоции судаков, совершенно глупо улыбаясь как для лейтенанта кгб, аня решила его не расстраивать и деликатно промолчала, а лице её неожиданно пробудилась лёгкая улыбка. — спасибо, конечно, но помощь с этим мне точно не понадобится, — она заметила, что олег снова находится не в самом лучшем состоянии, и аккуратно предложила: — слушай, может, тебе отрезвиться немного? пошли, умоешься, а? — ес-сли можно, помоги, пожалуйста, встать... ноги не держат совершенно, как ватой набиты... — пожалуй, олег судаков – единственный человек в омске, которому удавалось даже на грани опьянения разбрасывать красочными эпитетами. вместо ответа аня вдруг ловко подхватила его под грудь, и упёрто потащила в ванную, хотя сама была ниже на голову. чёрт его знает, как она сориентировалась в чужой квартире: видать, планировка хрущёвок и брежневок — вещь и правда однотипная. в ванной комнате находилась сама ванная, подвесной душ и кранов у раковины и у самой ванной: всё по стандарту. волкова осторожно заглянула в лицо сонного гбиста и осторожно спросила: — рвать не тянет? — не-а... — отлично! тогда постарайся сейчас удержать равновесие и умыться, — аня бережно отвинтила кран холодной воды у ванной, а не у раковины, чтобы вода не разбрызгивалась так сильно, и осторожно ухватила судакова под грудь правой рукой. — пробуй. можешь плескаться, сколько хочешь, завтра уберём. набирая ладони за ладонями воду, постепенно приходя в чувство и обдавая себя холодной водой, олег с ужасом думал о том, что бы было, если бы ани сейчас рядом не было. наверное, домой бы его привёл дима и он бы точно испорожнил желудок от такого количества выпитого, так что умываться, да ещё и с кем, было самым лучшим исходом такого расклада дел. схватив первое попавшееся с вешалки полотенце и плотно приложив его к лицу, судаков успевал ещё и разговаривать с волковой: — и в кого это ты такая заботливая? только свистни, и ты уже тут как тут, лейтенантов всяких выручаешь с безвыходных ситуаций... — в кого надо! и всё же, выручаю только одного, с чего мне сдались остальные? — тут к олегу резко хлынуло чувство важности, пока он усаживался на кухонный стул. — тоже мне, подвиг... — а вот не спорь! считай, ты меня от верной смерти спасла... — не унимался олег, за что ему тут же прилетел ответ от ани: — спорить буду, если нужно — без этого никак. да и... от какой-такой смерти? уверенна, завтра ты бы проснулся, как огурчик, а меня нахваливать не стоит... — эвоно как, — судакову нравилось наблюдать за тем, как её аккуратный нос морщился от сердитых чувств и слегка раздувал ноздри, как огнедышащий дракон. — наверное, родителям с тобой скучно не было, хе-хе... почему-то от упоминания родителей аня резко подобрела и расплылась в улыбке, видимо, вспоминая затронутое детство: — да... скучно точно не было. помню, и на рыбалку успевала ходить, и книжки в библиотеку бегать читала, со всех сторон развивалась... — олег не ожидал, что анютина реакция на достаточно колкую шутку могла быть такой, но продолжил ветвь разговора непринуждённым вопросом: — а у тебя были какие-то детские желания или мечты? у меня вот была — стать похожим на милиционера дядю стёпу, ну, вот, сама видишь, с чем будущее связал... — да уж вижу, — милицейская как-то печально заулыбалась и упёрлась в стол локтем напротив олега, подпирая ещё и подбородок кулаком. — и у меня была... с раннего детства мечтала звездопад красивый увидеть, но никак не удавалось — всё время именно в эти дни пасмурная погода удавалась... олег помолчал пару секунд, размышляя над этой слегка простой и наивной, но красивой мечтой, и после небольшой паузы почти что промурчал: — ну, знаешь... многие их наблюдали, и теперь придётся! может, судьба так встанет, что мы на этот самый звездопад вместе смотреть будем... аня промолчала, но обвела его благодарным взглядом, словно он единственный, кто отнёсся к её мечте с большим пониманием, а не просто посмеялся. она, недолго помолчав, робко нарушила тишину вопросом: — я видела краем глаза, у вас... тебя в комнате гитара висела... что, играешь? — я? да когда ка-ак... — олег задумчиво поглядел куда-то сквозь анино плечо. — меня егор немного аккордам учил, да и с армии что-то помню, но на постоянке совсем не играю. а что? — я могу... что-нибудь сыграть? олег сразу оживился, и то, что пару минут назад он почти засыпал, как рукою сняло: — конечно, давай! гитару сейчас вынесу! мужчина мигом юркнул в кухонный проход и вернулся с акустической гитарой в руках, осторожно похлопывая её по днищу: — вот, егор на охрану оставил... говорит, что акустика пока не нужна, только место занимает. пойдёт? — конечно пойдёт, чего нет-то? — аккуратные руки ощупали новый инструмент и замерли в ожидании, будто не знали, что играть и держали гитару с немым вопросом, но левая рука сама потянулась к нужным аккордам, а из сердца сама полилась песня:

ваше благородие, госпожа удача,
 для кого ты добрая, а кому — иначе...
 девять граммов в сердце постой, не зови...
 не везет мне в смерти — повезет в любви.

судаков опешил ещё больше, ибо впервые услышал, как поёт анюта. ещё баще поразил его выбор песни, а ведь девушка не знала его предпочтения и то, что она по чистой случайности запела его любимую песню, было просто поразительным совпадением. он принялся тихонько подпевать, направляя мелодичный, мягкий, как заварные пирожные, голос, на нужный лад и словно проникая в её душу. ему, наверное, ни с кем не пелось так легко, как с ней, ибо три куплета прошли, как на духу, а связки колебались струнами сами собой, даже не пытаясь халтурить.

ваше благородие, госпожа победа,
 значит, моя песенка до конца не спета...
 перестаньте, черти, клясться на крови!
 не везёт мне в смерти — повезет в любви...

аня не успела допеть последние строчки и резко замолчала из-за резкого грохота этажом ниже — олег, что пел ещё несколько секунд, на ходу всплеснул руками и задорно улыбнулся: — о! дима оболдуев моих пустил, — он осторожно замер под звонкий анин смех, засмотревшись на неё, как загипнотизированный и ещё раз поражаясь тому, какое же у неё гармоничное и мягкое лицо. если он и смог сорвать с неё свой взгляд, то только в пол и тихо улыбаясь. — ну ладно, пусть проспятся немного... да и нам пора уже ложиться, правда? — ну что ты, я домой пойду... — и куда ты в такое время собралась? ух, бойкая какая! — подметил лейтенант с театральным упрёком, — нет, остаёшься сегодня у меня. вещи я тебе предоставляю, ляжешь ко мне, на чистую посте.... — да как же... да как это?! — аня тут же вскочила, еле сдержавшись от того, чтобы упереть руки в боки от недовольства. — а ты где спать будешь? нет уж, не пойдёт! не буду я тебя стеснять, пойду, ничего со мной не случится! но стоило ане направиться на выход с кухни, судаков выждал момент и нежно перехватил её за плечи, некрепко, но уверенно удерживая милиционершу на месте. сердце забилось чуть быстрее, и в надежде, что аня не против таких, как ему казалось, наглостей, олег ещё раз спокойно и довольно убедительно произнёс: — за руль мне нельзя, проводить не получится, а без проводов я тебя никуда не отпущу. пистолет же не имеется? — нет, не имеется... — ну вот, — олег мирно отпустил её и направил к себе в комнату умиротворённым взглядом и тихими шагами сзади. — отночуешь у меня со всеми удобствами, а утром пойдёшь себе на работу, я, конечно, подвезу. да ещё и кино на носу! ишь, бойкая девица... — как ты там меня назвал? — аня сразу подбоченилась, с вызовом выгнув бровь и деланно угрожающе наступая к нему. — покажу я тебе "девицу бойкую", и не посмотрю, что лейтенант кгб... — на, вот, показывай армейским умением застилать постель, боец, — судаков с довольным выражением лица преградил промежуток межи ними бережно сложенным простынями, да так, что попал ими аккурат в руки волковой. — иначе где же это видано, чтобы милицейских в советах за тяжёлые телесные садили? аня смерила его сердитым взглядом, но тут же вся серьёзность испарилась и она уже весело смеялась вместе с ним, застилая себе постель под мягким светом луны. олегу хотелось целую вечность наблюдать за тем, как её крепенькие ладони умело взбивают подушки и встряхивают злосчастный пододеяльник, пока сама она с сосредоточенным лицом смотрит куда-то сквозь постели, хотя сама минуту назад заливалась смехом. — ну, кажется, всё... — аня смущённо посмотрела на место своего ночлега, будто вспомнила про старое гадание на суженного по месту сна, и перевела взор на олега, стоявшего наготове с подушкой в руках, но никак не сдвигающегося с места. — тебе точно будет удобно на том кресле? — да, не переживай за меня. главное, чтобы тебе мягко спалось, да... — ну, тогда спокойной ночи! и... — она слегка помедлила перед нем, как нежно-нежно улыбнуться и опять окрасить багрянцем щёки олега, — ...спасибо за вечер. — ой, да ладно тебе, всего-то поговорили да песенку спели... — а, может, быть, эта песня стала для меня очень важной, — анюта склонила голову набок, многозначительно посерьёзнев. — так что это не просто "да ладно тебе". не найдя, что ответить, олег совсем смутился и кротко кивнув головой, как влюблённый школьник: — ой, ну... добрых снов, да... сквозь темноту весь колорит лица, безусловно, разглядеть было нельзя, но судаков чувствовал, что краснеет от стеснения здесь явно не он один. *** — ты знаешь, олег... — аня и судаков шли по вечерней улице следующего дня и делились полученными от вечера впечатлениями. ну, скорее, делилась аня, а олег выступал молчаливым, но очень счастливым зрителем. — молодец, что выбрал именно "любовь и голуби"! всё-таки, вкус у тебя хоть куда... столько красочных цитат было, а особенно мне в душу запали дед митя и... лейтенант внимательно слушал свою спутницу, сиял улыбкой, пока из головы никак не желали уходить сегодняшние сюжеты с самого утра, которое прошло на удивление хорошо для рабочего дня — хотя... почему же на удивление? он проснулся с лучшей девушкой в одной квартире, сытно позавтракал своей фирменной яичницей, которая стала только краше от самого только аниного взгляда и отвёз её на работу, получив в придачу почти удушающие объятия и спутанный от счастья рассудок. именно этот день в помещении кгб ощущался так, как будто он находился вовсе не в душном кабинете, а работал на душистом цветочном поле с переизбытком кислорода в мозгу, ловя странные взгляды прапорщиков и майора, что всё ещё "находились" в здании. домой олег летел, окрылённый всеми человеческими чувствами и чуть не сбил с ног наконец вышедшего на дворничную работу летова — интересно, это сегодня день такой особенный? поход в кино и долгожданные секунды и часы рядом с аней, кажется, вообще невозможно было описать: жаль только, что события, которые так долго ожидаешь, проходят по щелчку пальца... но зато воспоминание о том, как аня увлечённо смотрела на экран, смеялась с цитат сварливой нади и в особо напряжённых моментах хваталась за олеговскую руку, останется с ним на всю оставшуюся жизнь — такова уж другая сторона строгих работников правоохранительных органов... вот и сейчас, наслаждаясь последними минутами вместе перед походом по домам, судаков запоминал каждую небольшую мимическую морщинку на её лице, вырисовывая у себя в голове целый портрет так, чтобы зарисовывать её на каждых поверхностях при всём его неумении, ведь если хочется, то, всегда получится, а с волковой иначе никак... — нам сюда, олег, — при каждом упоминании своего имени лейтенанта невольно пробирало и щекотало за сердце, но тот, почти невозмутимо идя рядом, лишь позволял себе улыбку и плавные взгляды в анину сторону. в четырёх шагах от них раскинулось парадное внутри двора, в котором, судя по всему, и жила анюта. — вот, пришли! здесь я живу... дом по типу постройки абсолютно никак не отличался от остальных, но чувствовалось в нем что-то живое и тёплое, такое, чего нет в остальных домах: наверное, потому, что именно здесь жила она — лучик солнца в камере жизненной рутины. — ты заходи, ладно? чай попьём, димку поразвлекаем... а то бедняга уже устал только котов с деревьев снимать, — как-то грустно улыбнулась аня, будто никак не могла на что-то решиться. — ну, до встречи! спасибо тебе. олег часто-часто закивал головой, мягко придерживая анину руку, и уже хотел было идти, пока она вдруг не задержалась у его лица и не чмокнула его в бритую щеку с небольшим звоном. месть неловкого поцелуя будто обожгло, и олегу пришлось ошарашено приложить а лицу руку, пока милицейская, смущённо оборачиваясь, бежала по лестнице вверх. интересно, что же он в прошлой жизни сделал такого хорошего, за что его в этой так сильно наградили? наверное, олег подумал бы над этим по пути домой, если бы не... — стр-р-рана замёр-рзла... под властью-ю льда-а-а!!! — знакомый, ещё не сломавшийся голос раздался громом из кустов справа от олега, вынуждая его подскочить от испуга и отдёрнуть руку от щеки, чтобы приложить её к затылку вывалившегося из кустов и свёрнутого в калачик егора с бутылкой казёнки в руке. — а ты что здесь, прости господи, забыл?!