***
Вернувшись в свое поместье, Ленский пообедал и пошел в свой кабинет, дав распоряжение приготовить к вечеру его лучший костюм для сегодняшнего визита. Усевшись за стол, Владимир решил написать пару стихов, чтобы было что обсудить сегодня вечером. Голову заполнили мысли о любви, но почему-то не к его веселой светлой девочке Ольге, а к Онегину. К мужчине! Это должно было показаться поэту странным, но он чувствовал, что все так и должно быть. Рука невольно выводила любовные признания, восхищаясь глубиной души, характером, внешностью прекрасного Евгения. Прочитав свое творение Ленский удовлетворенно кивнул, но решил, что это признание никогда не увидит объект его воздыхания. Отложив бумагу на край стола, поэт написал пару простеньких и не таких пропитанных любовью стихов. Вдруг раздался стук, и в комнату заглянул слуга и громко объявив, что все готово и пора выдвигаться. Владимир судорожно взял бумажки, сложив их в аккуратную стопочку. По случайности в эту стопку попало то признание.***
— Господин Евгений, к вам господин Ленский. — Пускай войдет, ах да, еще принеси вино из погреба. Слуга кивнул и тихо закрыл дверь. Через пару минут в кабинет вошел Владимир. — Ах, здравствуйте, Евгений! — Здравствуй. Садись, сейчас принесут вино, — Онегин смотрел так, что у Ленского пробежала дрожь по всему телу, словно его ударило током. Поэт устроился на диване, что стоял рядом с камином и лучезарно улыбнулся другу. Онегин улыбнулся в ответ и сел на другую сторону. В комнату вошел слуга и поставил на столик бутылку вина и два бокала. Евгений отпустил всех слуг, открыл бутылку и разлил алкоголь по бокалам. — Что там твоя Ольга? — с ноткой горечи спросил мужчина, — ты утром вроде не упоминал ее. — Ольга… Ах, Ольга живет в здравии, но… только мы не играем с ней свадьбу, так уж получилось… — Как же так, друг мой? Не уж то она вам отказала? — Евгений коснулся плеча поэта, отчего тот вздрогнул, и посмотрел ему в блестящие глаза. Пожалуй, эти глаза были самыми красивыми, такими, каких Евгений и в жизни не видал. О, эти зеленые, как молодые листья на деревьях, глаза могли рассказать ему обо всем. Он восхищался ими, он бы мог вечно смотреть в них. А какие длинные, густые ресницы! Таким могла позавидовать любая девушка, которая намеренно их увеличивает тоннами макияжа, а ресницы поэта такие только от природы. — Можно сказать и так, — от мыслей Евгения прервал хрипловатый голос. — Ну, отказала и отказала, чего бубнить? — Что ж, тогда за холостяцкую жизнь? — блондин поднял бокал и вальяжно чокнулся им с бокалом своего товарища, отхлебнув немного вина. Ленский повторил действие за своим товарищем, почувствовав, как алкоголь ударил в голову. Грусть постепенно стала сходить на нет, и Владимир стал вести себя более раскрепощенно. Они разговаривали как всегда обо всем и ни о чем. — А стихи сегодня будут? — прервал мысль Владимира Онегин. — О, да! — поэт вскочил с дивана и подошел к камину, несколько раз чуть не упав. Он достал из внутреннего кармана аккуратно сложенную бумажку и, развернув ее, начал читать. Этот хрипловатый голос распространялся по всей комнате. Поэт то повышал его, едва не переходя на крик, то говорил почти шепотом. Завершив, он засмеялся и плюхнулся обратно. — Это было потрясающе, друг мой! — Я так не думаю, вот сегодня я сочинил еще один стих… — он внезапно закрыл рот руками, понимая, что он сказал совершенно не нужную информацию. — Какой же? — Никакой… Евгений, я думаю, что мне пора. — Владимир, но мы же совсем немного посидели, — пытался остановить подскочившего поэта Онегин. — Нет, нет, мне пора… До свидания. Ленский быстро выбежал из поместья, сел в свою бричку и поехал домой. В голове крутилось много мыслей и он не мог ухватиться за какую-то одну, ввиду своего нетрезвого состояния. Он откинул голову назад и задремал.