***
В этом доме утро никогда не бывает тихим, а, если ты оборотень, слышны даже шорохи, не говоря уже о топоте ног с первого этажа. Чонгук потягивает корпус вперёд на передних мощных лапах и трясет мордой, зевая. Спать в обличье волка ему привычнее, так он ближе чувствует стаю, в которой живёт и которую оберегает. Ему спокойнее в своём зверином обличье, и так ему легче держать под контролем свою сущность альфы, ту силу, которая дана природой. Он должен быть за неё в ответе и владеть ею разумно, ведь он живёт в мире параллельно с обычными людьми, которым нельзя причинять вреда, а он, как начальник отдела расследований ФБР этого города, должен их защищать и от себе подобных. Кости немного ноют после перевоплощения и заживления вчерашних оставленных чужими клыками ран. В этом городе нападения не редкость. Все почему-то думают, что кто угодно может заявиться в маленький городок и их присутствие окажется незамеченным. Чужакам здесь не рады, люди — пожалуйста, но другие расы, дикие, необузданные, пришедшие лишь поживиться, изгои, что слоняются по миру, не примкнув ни к одной стае, — изгоняются сразу же. Чонгук защищает как мифических существ, так и людей в этом городе, ему не нравится, когда происходят сбои и угасает чья-то ни в чем неповинная жизнь. И, когда утром, приезжая в отдел, он узнаёт о самоубийстве, глаза его наливаются беспокойством, а следом и яростью. — Сбавь обороты, Чонгук, это не те шавки, которых мы погнали вчера с границы. Я прочесал там всё ещё с рассветом, нет и следа, — вкрадчиво излагает Юнги, главный помощник следователя, Веркэт. — И как это должно помочь решению проблемы? — фыркает он чуть спокойнее, замечая в поле зрения Чимина. На этом молодом парне клеймо «неприкосновенный», в прямом смысле этого слова. Он так же, как и Юнги, Веркэт, и они связаны, так крепко, что Чонгук думает, что такой же, как у них, случай больше уже невозможен. Таких называют истинными, среди мифических существ это большая редкость, а среди их кошачьей расы встречалось всего несколько раз на их веку. Эти двое готовы рвать друг за друга глотки, и ни статус, ни сила соперника не будет важны. — Не они, так кто-то другой. — Чонгук, это было самоубийство, что бы ни произошло, это был его выбор и никто не виноват… — говорит Чимин, рассматривая фотографии, сделанные следователем. — Ты уже осмотрел тело? — Да, удушье, он захлебнулся, но… — останавливается Чимин, призадумавшись. Вот то самое «но», которого Чонгук всегда боится. Когда дело касается «но», всё не так просто, как кажется, у них вообще просто не бывает. — Такое ощущение, что он не сопротивлялся, совсем. Юнги смотрит на него озадаченно. — Сам же сказал, это был его выбор, так, может, он… — Нет, тут другое. Это рефлекс, когда человеку перекрывают дыхательные пути, он пытается выжить, он тянет время, несмотря на боли. А этот мальчик… Он будто бы спал или был обездвижен, он совершенно не сопротивлялся. — Какие-либо яды или токсины найдены в теле? — интересуется Чонгук, взяв из рук Веркэта снимки с места преступления. — Нет, и раны тоже отсутствуют. У меня есть одно предположение… — раздумывая, Чимин любит надувать губы, и Юнги хочется автоматически их чмокнуть, но, видя, как Волк пристально наблюдает за его парой, выжидая ответа, решает быть более сдержанным. Однако погладить и заласкать своего истинного хочется до ужаса. — Магия, — выдаёт Чонгук, пока Чимин только щёлкает пальцами, собираясь высказать мысль. — Это только предположение, сначала мы опросим родителей и свидетелей, наведаемся в школу, нам придётся опросить учителей и его одноклассников, чтобы докопаться до сути, и я действительно надеюсь, что это… — сказать «его воля» язык не поворачивается, потому что то, что произошло, ужасно, и каким бы этот выбор не был, к этому человек пришёл не сам, его вынудили, подвели к этому, просто так с гор не сигают, прощаясь с жизнью. — Что это не дело рук кого-то из мифических существ, иначе проблемы будут не только у нас… — Мы поняли тебя, Чон. Я соберу людей, — сказал Юнги, всё-таки чмокнув свою пару в висок, и крепко сжал небольшую ладошку, даря спокойствие, на ментальном уровне чувствуя, как Чимин напряжён. Альфа крутит в руках фотографии бездыханного тела тринадцатилетнего ребёнка на мокром песке. Этого мальчика он видел не раз в продуктовом магазине напротив, тот с отцом из расы Коракс, часто закупался хлебцами с морской солью на завтрак. Глаза того ребёнка горели желанием жить, горели при виде нового вида ярких упаковок, рыбок в аквариуме и обычных капель дождя, которые на лету он мог рассматривать бесконечно, несмотря на то, что те были прозрачными. Со вздохом он надевает утеплённую куртку, и, подкидывая ключи от машины в ладони, направляется к выходу, держа путь в сторону школы Форкс.***
Мелкие капли измороси неприятно холодят лицо. От них хочется спрятаться, но ближайшее место — это школа, до которой намного меньше, чем до дома, так что у Тэхёна просто нет выбора. В последнее время он заметил, что в принципе лишён выбора и действует по ситуации, даже если сии действия ему не приятны. Никто не обращает на него внимания, все так увлечены собой, что посторонние вещи их не затрагивают. И он не удивлён, людям присуще такое поведение, однако оборотни разных рас ведут носом по воздуху, почуяв чужака. Пока Тэхён в человеческом обличье, его сущность не так просто распознать, однако его подвид лисы можно узнать по глазам и прищуру, присущему только таким, как он. Запах дождя сбивает его природный аромат синих елей, буквально смешивается с ним и становится таким же влажным с примесью трав. «Кажется, переехать в Форкс было отличной идеей», — думает Тэхён, скидывая капюшон с головы, и готовится сделать шаг в новую школу с трезвонящим звонком параллельно. С отстранённым видом он знакомится с директором и проходит в свой класс, ловя на себе новые взгляды. Люди, перевертыши, феи и фейри, даже вампиры, он чувствует всех: запах и желание каждого — немного жалея о том, что умеет проникать в чужие головы. Мерзость. — Тебе повезло, триместр только начался, так что вливайся в работу, и добро пожаловать, — темнокожий мужчина протягивает ему учебник, и Тэхён ухмыляется, замечая его шипящий по-змеиному язык и зоркие глаза. Не думал он, что преподаватели здесь оборотни, крайне опасно, как ему кажется, но, видимо, здесь все умеют держать свою сущность в руках, кроме него. Оттого по спине проходит холодок, когда все смотрят ему вслед, пока он проходит к задним партам. Он садится со вздохом, сжимая ладони, так что остаются отпечатки уже не человеческих ногтей. Кое-кому не по душе чужая заинтересованность. — Мне нравятся твои волосы. Ты нездешний, верно? В коридоре прямо перед его носом закрывают шкафчик, в который он собирался убрать всё ненужное дерьмо в виде учебников. — Нездешний, — отвечает он, поворачиваясь к высокому парню, тут же открывая рот от увиденных лисьих ушей и хвоста. — Ты ведь знаешь, что люди этого не видят, верно? — задаёт он риторический вопрос с насмешкой. — Кажется, тебе не нравится твоя сущность, раз ты прячешь её, верно? — Просто не красуюсь на публику. Парень напротив начал смеяться, скидывая с глаз мешающую чёлку уж слишком элегантно для парня. Тэхён сразу понял, что тот за фрукт, но даже для лиса это чересчур, самовлюбленность и уверенность в своём потрясающем внешнем виде так и прёт ото всех щелей, но Тэхён не чувствует отвращения рядом с ним, может, даже ощущает немного спокойствия. — Мне нравятся твои горящие глаза, и, что бы ты ни скрывал, думаю, ты просто очень робкий, но ничего, моей красоты хватит на нас обоих, — парень резко хватает его за руку и уводит из коридора. — Меня зовут Джин, дам тебе первый совет: никогда не будь один, такие здесь не выживают. Тэхён насторожился, заглушая свой волнующий рокот в груди. Зверь мечется, но пока не дёргается слишком сильно, чтобы это можно было назвать катастрофой. Поворот, второй, третий, Тэхён позволяет себя вести, надеясь, что это не закончится чем-то плачевным. В какой-то момент он врезается в широкую спину Джина, который взъерепенился так, что хвост встал дыбом. — А они что здесь забыли? Чёрт бы их побрал. Тэхён чисто из любопытства выглядывает из-за спины, робко смотря на длинный коридор, где рядом с кабинетом директора стоят агенты ФБР. — Ники, ты в курсе, что здесь происходит? — спрашивает он у парня с чёрными смоляными волосами, непонятно откуда взявшегося. По ауре и запаху Тэхён понимает, альфа и чертовски сильный альфа волка. — Мой брат сказал, что утром нашли тело мальчика на берегу, предполагают, что тот сбросился со скалы… — говорит Ники ровно, смотря в сторону Джина, мельком бросая взгляды на новенького. — Самоубийство, — договаривает, прислушиваясь к чужим разговорам. — То есть никто не видел его вчера? — Юнги стоит поодаль, наблюдая за происходящим, анализирует каждый чужой вздох и биение сердца, пока Чонгук распинается, чтобы хоть за что-то зацепиться. — Кенсу ушёл после первого урока, ему нездоровилось, — щебечет директор. — Я хотел предупредить родителей, но он заверил, что уже позвонил им и они встретят его по дороге… — Я правильно вас понял, директор Корж, вы отпустили домой ребёнка без родителей, поверив ему на слово? — у Чонгука волосы встают дыбом от этого идиота, человека, к его сожалению, будь он существом, дело бы обстояло проще и переговоры бы проходили в другой, более жёсткой форме. И результат бы был соответствующим. — Как нам уже известно, родители никакого звонка не получали и встретились с сыном лишь сегодня утром на опознании тела, — от резких слов детектива Мина директор сглатывает ком в горле, поправив дрожащими пальцами галстук. — Как будете оправдываться, вы ведь только это и умеете, директор… Ники сжимает губы в линию и тихо хмыкает, прокручивая некие мысли в голове, после поворачивает голову к Джину. — Эй, а где твой друг? Джин хмурит брови, обведя коридор взглядом. Рядом нет ни новенького, ни его запаха. — Хм, сбежал. В голове волка начинают закрадываться нехорошие подозрения. — Кто он? Кто этот новенький?***
Тэхён идёт быстрым шагом, сливаясь с выбеленными стенами школы, не бежит, зная, что так только привлечёт внимание. Заворачивает за угол, где стеклянные проёмы выходят во двор, и садится с шорохом на ступеньки, откидывая голову назад. Он вспоминает всё обрывками, будто во сне. Ночь, у него была бессонница, тревожные мысли и жар совсем не давали заснуть, и он вышел на балкон. Тишина, лес… Он бежал, не прилагая особых усилий, разрезая воздух, тревожа своим рокотом из глотки лесных обитателей, видел, как перед ним разлетались птицы, звонко щебеча в испуге, даже в человеческом облике чувствуя его силу. Запах соли уже осел на языке. Ещё немного, пару километров, и горячие ступни коснулись промокшего песка. Широкая ладонь легла на грудь, сжимая футболку в районе сердца с силой, а затем медленно отпустила, чувствуя, как-то успокаивалось, и горящие янтарным цветом глаза смотрели за горизонт. Было так тихо, несмотря на шум от всплеска волн о могучие скалы, стоящие грозно над морской пучиной. Тэхёну ничего не стоило забраться туда за несколько мгновений, встав у самого края, так что пальцы ног оказались в невесомости. Он стоял стойко, он не боялся высоты… Было так спокойно… «Если ты держишься так, словно тебе всё по плечу, это сработает, сделай вид, будто контролируешь ситуацию, и люди в это поверят» — И люди в это поверят… — тихо проговаривал он, прокручивая в голове чужие умные слова. — Должны поверить. Вспоминает, как говорил слова своей матери, те, что крутятся в голове, как мантра, напоминание. Тэхён держался никак, последние силы уходили на то, чтобы контролировать хотя бы себя, не то что ситуацию. Он импульсивен, эмоционален, и за сегодня случился ни один приступ паники, потому что он в ужасе оттого, что завтра начинается его первый день в новой школе. За столь долгое время они с матерью объездили материк вдоль и поперёк, побывали в таких глухих местах, куда не суют нос даже оборотни, лишь бы быть незамеченными, слиться с природой и быть своего рода призраками. Они жили в крупных городах, скрываясь в толпе, но, как показал сегодняшний день, им снова пришлось переехать. Форкс оказался маленькой надеждой, несмотря на поселение клана волков оборотней в лесу и сообщества Броксов и Веркэтов, они с матерью решили, что здесь будет безопасно, хотя бы потому что… — Ты кто такой? Тэхён, заслушавшись биением воды о скалы, не услышал робких шагов и поначалу вздрогнул, втянув носом воздух. Оборотень, ребёнок, запах ещё очень слабый, и какого он вида, определить сложно. Глаза автоматически вспыхнули, светясь ярче луны, отчего ребёнок в испуге вздохнул, стоило Тэхёну встать к нему лицом. Мальчик сделал шаг вперёд, а он почувствовал, как огонь вспыхнул в груди, раздав пока ещё тихий рокот. Руки немели, Тэхён чувствовал страх, это сильное чувство билось в глотке, и он хрипло выдал: — Уходи… — сначала тихо. — Уходи, живо! — кричал, смотря молящим взглядом сквозь пелену возникшего возле него тумана. Тот когтистыми лапами разливался рекой по скалистой поверхности, густой и молочный. На руках выступили алые вены, на пшеничной макушке, будто там всегда и были, просто были спрятаны под копной, выросли длинные лисьи уши. Ребёнок сделал шаг вперёд, восхищенно смотря на стоящего впереди. Люди всегда так смотрят, каждый раз, но Тэхёну не нужны эти взгляды, он смотрел в ответ отстраненно, слёзно внутри, зная, что это дело рук его зверя, его магии, сильной, жуткой, созданной с целью схватить, обмануть и убить. Такова его природа, он Агуара, и его сущность жестока. Ребёнок видел силуэт удивительного существа, завороженно пытался ухватиться за его хвост, который с ним будто игрался, и он улыбался, ступал за ним вперёд, проносясь сквозь туман. Вздох, секунда, крик и тишина. Тэхён открыл глаза, скаля зубы. В молочной пелене он видел своё отражение в лисьем обличье со стекающей кровью на зубах. Тот смотрел удовлетворённо, возвышенно и, рыча напоследок, исчез, а за ним и туман. По скалистому берегу пронесся ветерок, унося с собой в сторону моря последние белые разводы, те растворились вместе с пеной, которая только что унесла с собой юную жизнь. Тэхён не хотел знать, что будет с телом этого ребёнка. Унесёт ли его вода далеко за эти земли, затащит на дно, уничтожит своими обитателями, выкинет вместе с пеной на холодный берег, он уже бежал через лес в сторону дома, сжимая до скрежета зубы, жалея, что вообще вышел из дома. Глаза горят красным, по румяным щекам бегут слёзы. Это он, всё, что произошло ночью, не было сном. — Это я сделал, — проговаривает одними губами и стирает влагу с щёк, дрожа внутри. Зверь скулит, перенимая настроение человека, и в кои-то веки сочувственно бьётся в груди, только Тэхёну от этого хуже. Где-то сбоку он слышит голоса детективов, как те выходят из школы, о чём-то переговариваясь. Тэхён смотрит на твёрдую походку, ровную осанку и сжатую челюсть оборотня, волка, сразу понимает он, и рядом двое — из расы кошачьих. Агуара жмется ближе к стенке, едва выглядывая из-за неё, и сердце сжимается от взгляда того самого альфы, который заметил за собой слежку. Истерика подступает к горлу, и он знает, что нужно остановиться, особенно сейчас, пока его магию не распознали. К счастью, машины уезжают так же быстро, как и появились, а у Тэхёна в ушах гул и трель звонка на урок, который он откровенно игнорирует, убегая в противоположном от школы направлении. Дом встречает его тихим шумом телевизора и сквозняка сквозь щель окна. Он закрывает дверь на замки и, облокотившись на неё спиной, скатывается вниз. Слёзы уже не бегут по щекам, на самом деле, он давно должен был привыкнуть, вдалбливая это в свою голову каждый раз. Но как, чёрт возьми, можно привыкнуть к смерти людей, причиной которых являешься ты и твоё неумение контролировать силу, своего зверя, себя, в конце концов. Он жалок, и в очередной раз подводит свою маму, запах которой потоками простилается по дому. Она здесь. Тэхён медленно поднимается на ноги и, не снимая обуви, проходит в комнату, к источнику шума, где на широкой плазме показываются новости. Тот самый берег, те самые машины, тот самый альфа и мама, внимательно смотрящая на экран с дивана. Он чувствует её взволнованность и отчаяние, но притронуться или успокоить феромонами не решается, не хочет сделать ещё хуже. — Мам… — голос парня дрогнул на последней букве, а телевизор погас, погружая комнату в звенящую тишину. Женщина, чьи волосы аккуратно уложены и струятся до пола золотом, молчаливо встаёт и, обходя диван, поднимает глаза на сына, смотря так любяще и сожалеюще, что сердце Тэхёна подскакивает куда-то в глотку, сдерживая слезы. — Мама… — Тэхён прижимается к её груди, чувствуя тепло и уют. Он жмётся сильнее, в её объятиях безопасно, там за пределами его ждут проблемы, ждёт горькая правда о том, кто он на самом деле. — Это был я, был я… Прости меня. Женщина ничего не говорит, целует в пушистую макушку и, сверкая зелёными глазами, дарует сыну крепкий сон.***
— Чонгук, не мне тебе говорить, что такое происходит часто, давай не будем паниковать. — Что-то здесь не так, — Чон кусает губы, смотря вглубь леса. В паре километров живёт его семья, хотя дом скрыт от чужих глаз, его обязанность оберегать их, и, конечно, чужое самоубийство не принесёт им никакого вреда, но что-то в груди не даёт спокойно вздохнуть: есть здесь что-то ещё. — Да, непонятно, почему мальчик соврал, неизвестно, по какой причине ему вообще стало плохо и куда он ушёл потом, где был всё это время и почему оказался на берегу, но пока это не вредит городу, не стоит поднимать всех на уши, а твоё якобы шестое чувство вообще не аргумент! — злится Мин. Чонгук ничего не отвечает. Он прислушивается к своему зверю, к лесу, который всегда помогает найти ответы на его вопросы, однако сегодня тот молчит: не колышутся ветви, не поют птицы, лес будто замер, возможно, о чём-то так же усердно думая. Осень началась не с хорошей ноты.