Violet

Тэхен облизнул губы и оскалил их в ухмылке. Юнги соврал, если бы сказал, что ему не идет. — Значит, ты втюрился в меня, — самодовольно растягивая гласные, произнес Тэхен. Он прошел мимо, не разрывая зрительного контакта. Смотрел, сканировал, изучал. Прожигал. Не спрашивал — констатировал факт. Ему это доставляло особенное удовольствие. Естественно, Бан Шихек ему все рассказал. Преподнес все досконально на блюдечке. Хотя, с одной стороны, его понять можно: как заставить студента, тем более демона, сидеть с ангелом, не объяснив всей картины. Юнги не раз представлял себе, как признается, и каждый раз находил очередную причину не делать этого. Сейчас она вся та же — они извечные враги. По природе. По натуре. По направлению мысли. Но вот итог. Тэхен знает, и ему от этого ни горячо, ни холодно. Только раздражительно пронизывает Юнги своими невозможными смоляными глазами, и, наверняка, мысленно проклинает. Мин хочет самолично вырвать цветы из своего тела. — Знаешь, это даже как-то неожиданно, — он небрежно расстегнул пуговицу черного пиджака и приземлился в мягкое, но не очень удобное, кресло напротив. Юнги не выдержал и опустил голову, смотря на одеяло, которое скомкалось в его руках. Удивительно, но прямо сейчас он больше не чувствовал спазмов, тошноты и боли. Было легко и так… обыденно. Как раньше. Они напряженно молчали. Тэхен отстукивал непонятный ритм по подлокотнику и смотрел в никуда, в то время, как Юнги исподтишка разглядывал его, жадно впитывал в себя каждую частичку его лица. Оно было идеально, бесподобно и очень красиво. Сердце начало стучать в горле, и Мин понимал одно: это не ханахаки, а просто разбушевавшееся сердце от близкого присутствия объекта своего вожделения. Он ощутил непреодолимое смущение и, решившись, быстро сказал: — Тебе не нужно быть здесь. Я не просил об этом, честно. Хотя его присутствие буквально оживляло его, давало сил, Юнги не хотел, чтобы Тэхен сидел здесь против своей воли. Что собственно и происходит. Юнги слишком хорошо ощущает его эмоции. Его гнев, раздражение и презрение. Светловолосый не способен выдержать это. — Да ну? — издевательски протянул он и прищурился, вставая с места. За один шаг он оказался близко, около кровати. — То есть, если я не буду здесь находиться, ты не загнешься в адских мучениях, не так ли, ангелочек? — его глаза недобро блеснули, и Ким перевел взгляд в сторону. Тэхен не хотел смотреть на Юнги. Но от столь близкого присутствия блондин не ощущал скрежета и жжения на коже. Тэхену наскучило просто стоять поблизости, и он засунул руки в карманы, разрушая тишину шелестом дорогой ткани брюк. — И когда это началось? — спросил он. — Мы же с тобой даже не разговаривали ни разу. Его черные волосы были уложены в красивом беспорядке, подчеркивая острую линию скул. Чертовски красив. Юнги поджал губы. Что он мог сказать? Он понятия не имеет, когда это началось. Просто влюбился и все тут. Смотрел только на него, слышал только его голос и жалел, что уродился ангелом. Потому что это просто Тэхен. Он весь был похож на стилет — изящный, острый, ощеренный. Юнги просто начал смотреть на Тэхена и никогда больше не смог оторвать восхищенного взгляда. Юнги не нашел бы ответа, да и не было это сейчас важно. Сейчас было важно одно: — Просто уйди, Тэхен, — проговорил он. — Если ты так хочешь, чтобы я ушел, то почему продолжаешь пялиться на меня? — поинтересовался он, всем своим видом показывая, как не рад находиться здесь, с Юнги. Тэхен не ждал ответа. Он развернулся и вновь вальяжно сел в кресло. Все же демон оставался демоном. Но Юнги не жалел о своих словах. Он смирился со своей участью и цветами в легких, которые ощутимо резали ему внутренности. Он просто не хотел привыкать к Тэхену, в то время, как его же собственные чувства так несправедливо принадлежали демону. Демону, который сидел напротив, вертя в руках минову жизнь и ненавидя Юнги. Не так блондин представлял свое излечение. Юнги пытался записать на чистые листы свои недавние наблюдения за маленькими людьми, но все мысли и воспоминания, как назло вылетали из головы, и он раз за разом прочитывал уже давно написанную строку. Его отвлекал Тэхен. Как он дышит, моргает, живет и находится так рядом, и так далеко. Через очень долгие минуты дверь в палату мягко отворилась, впуская декана, чем тут же воспользовался Тэхен и тенью скрылся за резким поворотом. Словно его здесь и не было. Профессор провел его задумчивым и благодарным взглядом, ведь, не смотря на все пререкания, Тэхен остался с Юнги наедине. — Как ты себя чувствуешь, Юнги? Юнги чувствовал, что хотел бы уметь испытывать настолько же сильные негативные эмоции, как и демон. — Я же просил не говорить ему. Особенно ему! — обвиняюще выкрикнул он. — Прости, Юнги, но я не давал тебе такого обещания. Тэхен никому не расскажет, а его присутствие поможет тебе и нам выиграть время, чтобы выбрать наиболее правильное решение и спасти тебя. А если Юнги не хотел, чтобы его спасали? — Мне нужно вернуться к учебе, — заметил он, кивая на стопку учебников вокруг себя. — Мы начали изучать поведение людей, а это самый важный предмет для ангела. Декан покачал головой. — Исключено. Ты будешь учиться здесь, под надзором. Юнги с трудом разжал губы, заставив себя выдохнуть и успокоиться. Он действительно заперт, как несчастный зверь в клетке. Мин сдержано кивнул, понимая, с деканом бессмысленно спорить. В горле начал раскрываться горький вкус цветков. Ему опять становилось хуже. — А Джин? — вопросительно посмотрел он на профессора. — Чонгук? Юнги даже закашлялся от неожиданности, когда произнес имя своего напарника. Один лепесток упал на его живот, но он не заметил этого. Прошли всего сутки, а ему уже не хватает дурацких и, порой, детских демонических приколов. — Конечно, ваши друзья получат разрешение навещать вас, — заверил его декан. — А сейчас я позову Юну. Думаю, отвар для вас уже готов. Перед сном было удивительное, чистое небо. Юнги видел прекрасные звезды в созвездии Кассиопеи, и слезы покатились по его щекам. Он забыл, что за прекрасную вещь он потеряет, когда фиалки раскроются в его легких. Жизнь.

***

На следующее утро Юнги проснулся от резкого запаха зелья, которое снимает его боль и симптомы. Он спросил перед сном, лекарство ли это, но нет. Это всего лишь способ облегчить страдания. Юнги не знал, на что надеялся. Лекарств от его болезни по-прежнему два. Отвар пах можжевельником и крыжовником. Юнги думал, что Юна специально добавляет эти вкусно пахнущие растения, потому что оригинальный рецепт явно дурно воняет. За дверью послышался громкий шепот, и створки стремительно открылись, впуская в освещенную утренним солнцем палату Чонгука, державшего руку ближе к груди. Тот обернулся назад, проверяя, есть ли кто в коридоре. Он был весь красный от бега и улыбался в тридцать два зуба. Юнги от неожиданности даже открыл рот, залипнув на кроличью улыбку. Она выглядела довольно мило. — Фух, — он вытер лоб тыльной стороной ладони, — думал, та старая врачиха никогда не уйдет! — А ты чего здесь делаешь? — подозрительно прищурился Юнги, внимательно следя за каждым шагом демона. Его внутреннее чутье говорило, что тут что-то нечисто. — Пришел проверить друга, естественно, — протараторил Чонгук и хитро блеснул глазами. Напарника. Юнги не успел мысленно поправить или хоть что-нибудь возразить, как Чонгук принялся копошиться и расстегивать джинсовую куртку, откуда показалась голова белоснежного пушистого кота. На его ошейнике была прикреплена кошачья мята, и Юнги выгнул бровь в немом вопросе. — Это чтобы он не орал, как резанный придурок, — объяснил Чон, отдавая животное в руки Юнги. — Я сам выбирал. Правда, на тебя похож? Он тихо посмеивался в кулак, а Юнги не мог возмутиться: кошачье мурчание плавно вводило его в безмятежное умиротворение. Люди верят, что кошки устраиваются там, где болит, забирая боль. Белое создание, переминаясь с лапки на лапку, в итоге укладывается Юнги на грудь, поджав хвостик и закрывая глаза. — Вообще, я на тебя обижен, Юнгс! — Переживу, — отозвался Мин, понимая двусмысленность и скрытый подтекст слова. — Эй! — возмутился Чонгук и несильно ткнул кулаком ему в плечо. В здоровое плечо. — Терпеть не могу этого хмыря! Подумаешь, перепутал пропорции волчьей петрушки. Ну подумаешь, немного бабахнуло! Намджун вообще свой стол сломал, и ему хоть бы хны, — надул губы Чон. Юнги неожиданно для себя легонько засмеялся, понимая, что это за темные пятна на шее у младшего. Сажа. Мин лежал в кровати и слушал чужую болтовню, поражаясь, как быстро может поменяться Чонгук. Совсем недавно это был назойливый паразит, который скидывал на своего напарника всю домашнюю работу, а сейчас это простой паренек, который умеет весело шутить, любит кошек и обзывает профессоров нелепыми прозвищами. Через час начинался завтрак, и Чонгук собирался уходить, пряча заснувшего кота в куртку, обещая в следующий раз раздобыть разноцветную ящерицу. Он пожелал Юнги скорее выздоравливать от тяжелого гриппа, и быстренько испарился с поля зрения медсестер. Так вот, что придумал декан. Грипп? Цветочный грипп. Он выпил только стакан сока. Кусок в горло совсем не лез, из-за противного горького привкуса фиалки. Словно его головой окунули в землю клумбы. Юнги согнул колени и уткнулся в них лбом. Интересно, придет ли сегодня Тэхен? Мин не хочет его видеть, и одновременно безумно по нему скучает. Жаль, что он не откашливает ромашки, так бы хоть погадал «придет-не придет». Плечо пронзила острая боль, вынуждая Юнги выпрямиться. О нет, посетовал он, замечая, как рукав окрашивается в алый оттенок. Чонгук пришел и увлек его разговорами, из-за чего Мин совершенно забыл обработать свою кожу. Он бережно оттянул рукав, замечая, как фиолетовый бутон стал больше, раскрываясь. Цветок был красивым. — Что там? — голос басом отзвучал сбоку от ангела, и тот вскрикнул, встречаясь взглядом с глазами Тэхена. Ким смотрел прямо на его плечо, открытое, украшенное лепестками и бутоном. На листьях фиалки были капли крови Юнги, подобно утренней росе. — Это… — Мин запнулся, увидев в чужих глазах беспокойство? — …пустяки. Ничего страшного. — Это не пустяки, — хрипло отозвался он и наклонился над Юнги. Мин не понимал, что у Тэхена на уме, когда его рука плавно и бережно опустилась на бутон, словно боясь сломать цветок. Юнги вздрогнул и как-то беспомощно всхлипнул. Ему так хотелось поддаться вперед, что есть силы обнимая Тэхена и зарываясь лицом в его шею. Сердце больно билось о ребра, и, скорее всего, прямо сейчас в нем начал зарождаться новый цветок. Это было невыносимо. — Пожалуйста, Тэхен, — болезненно прошептал он. Он не знал, чего именно просит. Отпустить или остаться? Тэхен выбрал отпустить. Его лицо ничего не выражало. Никаких эмоций. Каменная идеальная статуя. — Прости, — безэмоционально обронил он, даже не поднимая век, не то, что не глядя на Юнги. В его голосе не было и намека на искренность. Спустя минуту дверь за ним захлопнулась. Юнги дернулся от новой боли и направился в душевую. Стоя под прохладными струями воды, он сильно зажмурился, вжимаясь в плитку. Это было так неожиданно и больно одновременно, что Мин не сдержался. Заплакал, опустившись на пол сломанной куклой.