Нищий и принц.

      Уже третий час я сидел в небольшой камере шириной пять на пять шагов, ближайшего полицейского участка, куда меня принудительно доставил патруль стражи, скованного кандалами, в антимагическом ошейнике. И полчаса назад завершился самый гадкий разговор в моей жизни.       Происходил он в маленькой комнате, где не было иной мебели, кроме стола и двух стульев, стоя́щих по разные стороны от него. На одном из них усадили меня, а на втором расположилась весьма разговорчивая магесса-криминалист.       — Вы не можете признать меня виновным! — пытался я что-то доказать той магессе, пришедшей считывать мою память. — Да этот гадёныш ещё тогда, в школе, сам первый напал на меня! И ограбил.       — Это всё равно не я буду решать, — лишь устало отмахнулась от меня среднего роста и на вид средних же лет женщина. — Но с точки зрения закона — да, ты определённо виновен.       — Но днём он первый напал на меня!       — Послушай, мальчик, — терпеливо начала́ объяснять та, — это были две принципиально разные ситуации. Днём, свободный гражданин, напал на свободного гражданина. Ситуация неприятная, но ничего особенного. Вечером, парий напал на свободного. И тут уж не взыщи. С этим всё строго.       — И что мне грозит? — с нарастающим страхом спросил я.       — Ну у тебя были некоторые смягчающие вину обстоятельства, — пожала плечами криминалист. — Но всё будет зависеть от того — кто будет на твоей стороне, а кто на стороне Людвига.       — «Некоторые смягчающие обстоятельства»? — я нервно рассмеялся. — Вы это так называете? Меня насильно обратили! Вы вообще собираетесь искать виновных?       — А собственно, что́ ИМЕННО ты сейчас хочешь, от этих — «виновных»?       — Как что? — аж задохнулся от возмущения я. — Они все должны ответить по закону! Да я даже знаю имя их главной. Она сама назвала мне его. Ариана Майер! И она тоже магесса. Вы её знаете?       Услышав это, криминалист весело рассмеялась:       — Знаю ли я, кто такая Ариана Майер? Ну конечно да! Вообще говоря, только такой простак, как ты, мог никогда не слышать о семействе Майеров. Конечно же я слышала об Ариане Майер, новом командире имперской гвардии. И считав только что твою память, подтверждаю: да, это и в самом деле была она. Но я знаю не только о ней. Я знаю и о её родной матери — Альдеране Майер. Главе секретной службы её величества. О другой её маме — Адаре Майер — префекте провинции Пеннания. И третьей маме — Персее Майер — главе «Имперского географического общества». А её родная тётя — Бетлейза Майер — директриса столичного отдела магических расследований — вообще является моей непосредственной начальницей. И повторю свой вопрос: что́ бедному пареньку с городских окраин понадобилось от столь уважаемого аристократического семейства?       Я тогда ещё был совсем наивным мальчиком и не сразу понял, куда она клонит:       — Что значит — «Что понадобилось»? — мой взгляд стал недоумённым. — Вы криминалист и не знаете законов? Её ведь должны судить и тоже обратить в парию. Разве не таковы правила?       — Судить и обратить в парию? — насмешливо переспросила та. — Мальчик, желай чего-нибудь более реального. Никто этого не допустит. Уж точно не ради тебя.       Наверно, я не самый сообразительный юноша на свете, но всё-таки и не полный тупица. После этих её слов я наконец догадался, к чему ведёт наш разговор. И гневу моему не стало предела:       — Вот, значит, как Вы заговорили? Хотите всё по-тихому замять? Этого следовало ожидать, я всегда знал, что вы, волшебники, — гнильё. Но ничего не выйдет. Есть священные законы, что недозволенно преступать даже вам. Вся эта история будет предана огласке, и вас всех тогда толпа на вилы поднимет!       Маг-криминалист в ответ посмотрела на меня почти с жалостью:       — Что же, Анри… Можно я тебя буду так называть? Так вот, Анри, позволь мне спустить тебя с небес на землю: прежде всего насчёт вил. Среди нас существуют маги, и таких не так мало, способные щелчком пальца стереть в пыль целый город. Или вызвать огненный шторм, что оставит от него лишь обугленные головешки. Или затопить цунами. Наслать ядовитый туман. Уронить метеорит. Да ещё много чего. Так кто кого на вилы поднимет?       — Но! — она сделала останавливающий жест рукой, видя, что я собираюсь возразить. — Предположим, вы заручились поддержкой той, что сильнее всех нас вместе взятых. И все магессы и маги оказались изгнаны или перебиты. Победа! Вопрос дальше — что дальше?       — Будет новый мир! Лучше, чем раньше! — с жаром вспылил я.       — А ты так уверен в этом? — вкрадчиво ответила магесса. — И что́, по-твоему, будет в нём лучше? Постоянный голод? Непрерывная угроза его? Как давно население умирало от недоедания вследствие неурожаев? Смею заверить: давненько не умирало. Магия помогла накормить народ, и голод отступил.       Что ещё желаешь ты этому миру? Болезней? Они в прошлом были верными спутниками человечества. Иные из них оказывались столь ужасны, что заставляли людей буквально гнить заживо. И где они теперь? Тоже отступили. И тоже благодаря нам. Но, конечно, вновь вернутся, как только уйдём.       — Богиня не оставит нас. С вами или без вас, — я упрямо поджал губу.       — Разумеется не оставит. Но знаешь, что́ ещё будет в твоём «Новом дивном мире» без магии? Смерть. На каждом шагу. Ты в курсе о том, что раньше умирали четыре из пяти новорождённых младенцев? Да и взрослые жили в три раза меньше, чем сейчас? И умирали они не только от голода и болезней. Не меньше и от тяжёлого изнурительного труда. Хочешь, стирая ру́ки в кровь, расплетать пеньку? Хочешь, выворачивая сухожилия, таскать из шахты угольную вагонетку? Хочешь срывать спину, разгружая мешки с зерном? Или же уничтожать лёгкие распылённой известью, работая в каменоломнях? Мне напомнить, кто сейчас это делает вместо людей? Благодаря кому стало возможным избавить народ от этого? И ты же, надеюсь, не полагаешь, что Иласса будет всё это делать вместо вас?       — Есть такой мир — Земля! — я ни в какую не желал сдаваться. — Они победили все эти беды, только с помощью разума! Они построили машины, что облегчают труд, и придумали лекарства — что одолели болезни! Без всякой магии!       — Да, я знаю о нём, — кивнула магесса. — Но, видишь ли в чём дело, чтобы просто добраться до него, тоже нужна магия. А нам самим, дабы самостоятельно достичь их технического уровня, понадобятся столетия. Столетия нищеты, голода и болезней. Ведь ещё совсем недавно твоя любимая Земля являлась просто рассадником страданий, лишений и человеческого горя. Да и наш мир до возвращения магии, уверяю, был ничем не лучше. А сейчас? Взять, например, тебя. Ты живёшь в са́мом бедном районе города. Твоя мама зарабатывает гроши. Но хоть раз в жизни — ты голодал? Заболев, хоть раз оставался беспомощным? А твоему скромному жилищу ещё сто пятьдесят лет назад позавидовал бы любой Лондонский бедняк. И напоследок хочу указать тебе на то, что даже сейчас, при всём их прогрессе, на Земле не побеждены до конца ни голод, ни болезни, ни бедность. Разум пока не смог заменить магию.       — Ну пусть так, — насупившись, пробурчал я. — Это всё равно не оправдание для произвола. Как бы вы ни были нужны обществу, это не даёт вам право делать всё, что вздумается. Меня изнасиловали и против воли обратили в пария. И сделала это — Ариана Майер. И она заплатит за это. Она тоже станет парией. С Вашей помощью или без.       — Она вряд ли станет парией, — вздохнула криминалист. — Если, конечно, сама этого не захочет. Тебе не добиться такого, ни с моей помощью, ни без неё.       — Есть закон, и перед ним все равны! — от злости почти кричу.       — Но некоторые — равнее. Я понимаю твоё состояние и даже сочувствую тебе, но посмотрим на вещи здраво. Да, такой закон есть. Но одно дело — объявить о нём, декларируя священное равенство, другое — добиться безусловного его исполнения. Давай сейчас прикинем, как в твоём случае всё будет в реальности: итак, ты, или уже твоя мама за тебя, во всеуслышание объявит о незаконных действиях Арианы. И через суд призовёт её к ответу. Возможно, их род захочет решить дело миром, предложив ей хорошую денежную компенсацию. В этом случае настоятельно советую согласиться. Это станет для всех наилучшим исходом. Но, предположим, твоя мама пойдёт на принцип и, несмотря ни на что, станет настаивать именно на её обращении. Состоится суд, на котором Ариану будут защищать лучшие адвокатессы империи. Которые с очевидностью сложения два плюс два докажут судье, что в этой ситуации у неё просто не оставалось другого выбора, она действовала исключительно во имя твоего блага и вообще, всё твоё обращение было исключительно добровольным.       — Чушь! — отре́зал я. — Чушь, что затирает мне маг-криминалист! Вы ли не считываете память преступников? Любой клирик, прочитав её память, сразу узнает о её виновности!       — В теории да. Но везде есть нюансы. Во-первых, маг-криминалист будет тоже маг. И тоже человек. Захочет ли объявлять о её виновности, наживая себе врагов? Не продастся ли за деньги от рода Майер? За очень большие деньги? К сожалению, такое бывает. Называется "коррупция". Но кроме того, хочу тебя удивить: считывание памяти тоже не всегда является стопроцентным доказательством виновности. К примеру, опиши кратко имена (они же упомянули их в твоём присутствии) и внешний облик тех близняшек, что были с Арианой. Ты это помнишь?       — Конечно, — удивился такому вопросу я. — Золотника и Серебренника. Смуглокожие, с глупыми шутками.       — Глупые шутки, пожалуй, да, но с именами пролёт. И с чего ты взял, что они были смуглые? Как видишь, наша память поро́й ведёт себя довольно странно. При том что конкретно тебе её никто пока не менял. Но это очень просто сделать. Даже не самый сильный телепат может корректировать память человека. В том числе и свою собственную. А уж Ариана — явно телепат выдающийся. Много ли вообще найдётся в империи клириков, способных вывести её на чистую воду? И захотят их отрывать от несравненно более важных дел ради такой мелочи? И вот даже самый честный маг-криминалист, прощупав её память, с полной уверенностью заявит о том, что ты совершенно искренне умолял её обратить тебя, дабы спасти от неминуемой смерти. А просмотрев впоследствии и твою, он убедится в этом окончательно.       Но, предположим, это не сработает. Прочитав память её подружек, что тогда были с ней, наш предполагаемый честнейший маг-криминалист однозначно заявит о её виновности. Но она по-прежнему дворянка. И без суда её никак не сделать парией. А на суде у неё, как я уже сказала, будет лучшая юридическая защита в империи. А у тебя и твоей мамы? Хватит денег на хорошую адвокатессу? Думаю, нет. У вас будет обычный бесплатный общественный защитник. Которой, скорей всего, не будет до вас никакого дела. Но кроме этого, вам понадобится и ещё кое-что. Честнейшая судья. Тебе должна попасться такая же, как и предполагаемая нами ранее маг-криминалист: неподкупная и не боящаяся выступить против могущественного клана Майеров. Смею заверить, такие не все. И напоминаю, что это дерьмо — зовётся коррупцией.       Но предполагаем, что тебе и тут повезло. Судья оказалась принципиальной и даже на вашей стороне. И вот тут начнётся самое интересное: в какой-то момент твоя неподкупная и честная судья получает одно милое письмецо. От само́й императрицы. В котором она благодарит её за честную и добросовестную службу и просит её во имя общего блага и стабильности государства проявить «снисхождение» к Ариане Майер. Много ли в столице судей, что проигнорируют ТАКОЕ письмо? Не думаю, что они вообще есть.       А императрица его непременно напишет. Сразу по трём веским причинам. Причина первая состоит в том, что мама Арианы — одна из ближайших подруг её величества. И в качестве главы секретной службы оказывала и продолжает оказывать немало «щекотливых» услуг короне. Так что просто из благодарности к ней и рассчитывая на её дальнейшую службу, императрица не откажет своей протеже в такой «мелочи».       Вторая причина кроется в само́м устройстве нашего общества. Оно сословное, если ты не заметил. Сословие магов в нём — опора общества. А сословие это, в свою очередь, состоит преимущественно из магических родов, семей и кланов. И знаешь что… У всех них есть свои скелеты в шкафу. У любого магического семейства, даже внешне добропорядочного, найдутся в прошлом свои «косяки». Тут ничего не поделать. Сама природа волшебства переменчива, и те, кто практикуют его, где-нибудь, когда-нибудь да оступаются. Часто даже намеренно.       Взять, например, твою ситуацию. Конечно, чтобы дворянки сами насильно обращали в париев понравившихся им юношей — случай из ряда вон выходящий. Но видишь ли, те, у кого есть богатство и власть, чаще всего хотят окружить себя роскошью. Среди прочего, роскошь подразумевает собой наличие у магесс юных и красивых мальчиков-париев. Ну вроде тебя. А учитывая немногочисленность мужского населения, это не всегда доступно даже за деньги. Потому процветает особый нелегальный «бизнес». Когда понравившегося красивого юношу «заказывают», и специальная группа наёмниц подстерегает где-нибудь в укромном месте бедолагу, обращает того в пария и передаёт заказчику.       А заказчиком чаще всего выступает некий магический или богатый купеческий род.       Кстати, мальчик, если уж речь зашла об этом, скажи мне, во имя Илассы: о чём ты вообще думал, приходя много лет на уединённою полянку в чаще леса? Ты хоть понимаешь, как ты рисковал? То, что ты попал в неприятности только сейчас, говорит о твоём невероятном везении, но неужели непонятно, что всякое везение конечно?       Мне оставалось в ответ лишь опустить голову. Возразить по сути нечего.       — Но вернёмся к теме. Именно в этой ситуации остальные аристократические семейства выступят в поддержку Майеров. Именно потому, что сами не безгрешны. Так захочет ли императрица портить отношения с дворянством ради парнишки из трущоб? И да, если ты не знал, это дерьмо — зовётся политикой.       Третья причина — производная из второй. Неудачный для тебя момент. Именно сейчас безусловная поддержка дворянства как никогда нужна империи. Ты, может, не знал, но мы оказались втянуты в самую крупномасштабную войну с момента основания Валенсии. А Ариана — воин, сильнейший маг и командир гвардии. Обращать в парию и изгонять из армии такого ценного кадра, в то время когда государство в опасности? Извини, но ты того не сто́ишь. И если ты не знал, это дерьмо зовётся — "национальные интересы".       — Если бы всё было так, как Вы говорите, то маги давно бы творили любой произвол, — я упрямо не желал сдаваться. — Пытаетесь меня убедить, что не боитесь народного гнева? Ха! Боитесь. Ещё как. Пугаете сильными магами, что могут уничтожать города? Ну пусть вы сделали это. И что дальше? Останетесь владыками пепелища? Властелинами ничего? Пусть империя прогнила, но не прогнили люди, её населяющие. Все вокруг узна́ют, что Ариана Майер — бандитка и насильница!       — Ну что же, — с некой грустью в голосе кивнула криминалист, — теоретически это может даже сработать. Придать делу широкий резонанс, взбудоражить общественность. Многие семейства, имеющие красивых сыновей, буквально трясутся за их судьбу. Многие нервно отреагируют на подобный случай. Но и тут будет не всё гладко. Ты только что совершил серьёзное преступление, и это сильно подпортит твой образ невинной жертвы. Ты и сам не ангел, парень. Нет, ты не ангел. Хотя в любом случае, репутации Арианы, наверное, придёт конец.       Но предположим, всё удалось. Признанная виновной в незаконном обращении, Ариана Майер становится парией. Что дальше? Лично тебе — станет от этого легче? Принесёт какие-то выгоды? На оба вопроса ответ очевиден. Нет. А вот что́ ты действительно приобретёшь, мальчик, так это смертельных врагов. Майеры такого тебе не простят. Простому парию и твоей маме, простой портнихе, нужно во врагах столь могучее аристократическое семейство? А ведь они действительно этого так не оставят. И знаешь почему? Просто сейчас Ариана осталась последней из младших Майер. Единственной наследницей их рода.       Мне оставалось подавленно молчать. В таком ключе, признаться, ситуацию не рассматривал.       — Не… Не понимаю, при чём здесь это? — спустя минуту наконец выдавил из себя я.       — Только не говори, что никогда не слышал о «трагедии дома Майеров», — изумлённо всплеснула руками женщина, но, видя моё растерянное лицо, со вздохом продолжила:       — Ох, беда с тобой. Об общеизвестных вещах рассказывать. Мне казалось, последняя крестьянка должна была слышать о «Резне в Белом замке». О том, как однажды в одном из поместий, принадлежащем семейству Арианы, проходило торжество по случаю магической инициации её младшей сестры — Дианы. На том празднике собрались все младшие Майеры. Её сёстры и брат. Никто не знает, что тогда произошло, только спустя несколько часов, в зале, где проходило торжество, нашли тринадцать бездыханных тел, принадлежащих родным и двоюродным сёстрам Арианы. Сама Ариана спаслась лишь потому, что в тот день случайно задержалась в дороге и не присутствовала там.       — Но как это касается меня? — недоумённо спросил я.       — Ну разумеется тебя это никак не касается! — в ответ на это с раздражением бросила та. (Ох уж это высокомерие колдунов и чародеев! Я, конечно, в отличие от Анри, не так сильно их недолюбливаю, но их самоуверенные суждения о простых смертных и меня неслабо так бесят. Ну вот с чего она так однозначно утверждает, что́ здесь касается Анри, а что́ нет?)       — Но я веду к тому, что она осталась последней наследницей рода. И обращение её Майеры не простят никому. Так что — тебе нужно их в свои враги? Хочешь, чтобы они послали наёмниц, обратив в парию и твою мать? Это в лучшем случае. Они ведь могут и убийц отправить. Альдерана Майер, говорят, этим как раз и занимается для императрицы. В любом случае, даже если ты и правда настолько сумасшедший — то я нет. Не обижайся на меня, мальчик, но я не стану с ними связываться. Не ради тебя.       — Вот здесь, — продолжила она, вынимая из своей наплечной сумки лист плотной бумаги, весь исписанный её почерком, — я написала, как сегодня обстояло дело в Тиренском лесу: во время твоего сегодняшнего неудачного самозанятия магией ты случайно наслал на себя неизвестного вида опасное проклятие, что вскоре должно было тебя убить. Проходящая как раз в это время мимо неустановленная группа женщин, видя твоё бедственное состояние, немедленно бросилась на помощь. Определив, что никакого иного способа спасти твою жизнь нет, они, с твоего полного согласия, обратили тебя в пария. После чего ушли.       — А теперь, — она сунула мне под нос этот листок. — не усложняй жизнь, ни себе, ни окружающим. Подпиши это.       Я уставился на этот листик так, словно она протягивала мне мой смертный приговор:       — Никогда… — голос от волнения охрип. — Никогда я не подпишу это! Да за такое… Да Вас с работы уволят… И это в лучшем случае! Запихните эту фальшивку себе в глотку!       — Послушай, Анри, — примирительно вскинула руки магесса, — не воспринимай меня как своего врага. Я совсем тебе не враждебна. Я лишь хочу сделать так, чтобы в итоге всем стало лучше. И тебе в том числе. И кстати, за такое меня в ХУДШЕМ случае уволят. Но мне с моими навыками не составит труда найти новую работу. Хоть у тех же Майеров. Они всегда платят по своим долгам. Но вернёмся к теме. Что, если я скажу сейчас о том, что именно тебе — такая трактовка событий в наибольшей мере выгодна? Подумай хорошенько сам. Тебя вот-вот станут судить, и положение твоё не из лучших. Хотя, впрочем, здесь я тебя обрадую: судить тебя будет судья Франческа Клевел, а она хорошая женщина. Она любит мужчин и жалеет париев. На протяжении многих лет она всеми силами спасала их от произвола хозяек и от ужасных судеб. Но обвинения против тебя выдвинуты серьёзные. И вина очевидна. Едва ли даже она сможет в этой ситуации вынести полностью оправдательный приговор. А ты знаешь, что́ это значит? Принудительные работы. Возможно, год, а то и полтора.       Я нервно сглотнул.       — Но тут есть один интересный момент, — меж тем продолжила женщина. — Дело в том, что парий отвечает перед законом лично только в том случае — если он бесхозный. То есть только тогда, когда у него нет хозяйки ну или никто в данный момент не заявляет на него прав. Но если таковая у него есть, то за проступки своего пария уже отвечает она. Понимаешь, к чему я клоню?       Встретив мой озадаченный взгляд, та обречённо вздохнула:       — Ох, мальчик, к такому хорошенькому личику мог бы и прилагаться хороший интеллект. Я имею в виду, что пусть под воздействием магии подчинения, но формально, ты дал добровольное согласие стать парием Арианы. Она предложила — ты согласился. И если умолчать о воздействии на тебя клеренических чар, то получится, что ты в данный момент являешься вполне законной собственностью рода Майеров. Конкретно — Арианы Майер. И за все твои проступки уже несёт ответственность она.       — Я, кажется, Вас понял, — медленно проговорил я, обдумывая услышанное. — Но Вы сказали: «Если никто не заявит прав». Но она не заявляла на меня прав публично. И её здесь нет. И она же сумасшедшая! Как я вообще смогу быть собственностью этой чокнутой?       — По поводу последнего — ты уж давай сам с ней разбирайся. По-моему, тебе просто не повезло и ты увидел её только с худшей стороны. Уверена, она не так плоха, как тебе кажется. А вот по поводу первого… Ты знал, что за тобой больше месяца следил какой-то дух? Возможно, ты даже интуитивно чувствовал слежку, ведь ты тоже маг?       — Возможно… — неуверенно отвечаю я, припоминая, что последние пару месяцев действительно был на нервах из-за странного чувства, будто на тебя кто-то пристально смотрит, причём даже там, где точно никого не могло быть. — Так за мной следили? А сейчас? И откуда Вы всё это знаете?       — По характерным отпечаткам твоей ауры, что бывает от долгого контакта с нематериальным разумом. И скорей всего, его к тебе приставила она. Но в данный момент этой сущности рядом нет. А значит, она сейчас с ней. И Ариана, конечно, уже знает о том, что ты попал в переплёт. Думаю, она скоро явится сюда. Уверена в этом. Я понимаю, тебе в это сложно поверить, но исходя из того, что́ я увидела, — она действительно очень неравнодушна к тебе. Доверься моему многолетнему опыту. Ариана тебя полюбила. А когда она заявится в суд, ты при всех скажешь, что сегодня добровольно стал её собственностью, и уже на совершенно законных основаниях она разберётся с семейством этого мальчишки — Людвига. А ты, вместо того чтобы нести суровое наказание, идёшь в относительно комфортную жизнь в одном из её имений. Так что — подписываем?       С этими словами она вновь подсунула мне тот злосчастный листок. Поколебавшись немного, я всё же поставил свою последнюю в жизни юридически что-то значащую подпись. Которая подтверждала моё добровольное согласие со статусом пария.       Взглянув на неё и удовлетворённо кивнув, криминалист удалилась. Ладно хоть сломанный в «битве» нос напоследок залечила…       От воспоминаний меня отвлёк громкий разговор, доносившийся за хлипкой деревянной дверью, расположенной в нескольких шагах от той камеры, куда меня отвели после разговора с криминалистом. Разговор явно шёл на повышенных тонах:       — Пустите меня к нему немедленно! — резко выговаривал кому-то знакомый голос, по которому я с немалым для себя удивлением узнал его обладательницу — волшебницу трёх стихий Регилу Ленар. — Я должна лично с ним поговорить и узнать, что́ там произошло!       — Боюсь, я не могу этого допустить, миледи, — а второй голос был неизвестен, но он мне сразу не понравился: заносчивый, злобный, с проскальзывающими в нём нотками истеричного фальцета. — Даже более того. Сейчас Вы, госпожа Ленар, развернётесь и немедленно уйдёте отсюда. И больше не придёте!       — Вы случайно ничего не перепутали — госпожа Магда Велес? — Регила явно начала́ закипать. — Этот мальчик под моим покровительством, так что не Ваше дело, встречаюсь я с ним или нет.       — Боюсь, что это теперь как раз моё дело. Этот раб, — с ударением на слове "раб" отчеканила со злостью её собеседница, — только что покалечил и чуть не убил моего будущего мужа.       — И моего сына! — громко вставил тут третий голос. Низкий и горделивый.       Так это сейчас пришли будущая жена и мать Людвига? О-хо-хо.       — Повторяю ещё раз, миледи Ленар, — повторила Магда. — Вы немедленно уйдёте. И больше не вернётесь сюда.       — Интересно узнать — почему? — язвительно ответила та.       — А всё просто, — в её голосе проступили мстительные нотки. — Думаете, никому неизвестно о Ваших… как Вы их называете? «Мелких шалостях»?       — Откуда Вы…       — Это мои прямые обязанности — знать такие вещи. Так вот, то, что́ Вы скромно именуете «мелкими шалостями», законом трактуется как «Финансовые махинации и незаконная торговля с другими мирами». Итак, выбирайте, мастерисса Ленар: или Вы сейчас немедленно уйдёте, или завтра Вы под следствием, по обвинению в мошенничестве и контрабанде. Что́ Вы решили?       На минуту воцарилась полная тишина, иногда метко называемая «оглушительной». Но затем Регила Ленар, досадливо пробурчав что-то вроде «Я всё равно найду на вас управу», уступила. По крайней мере, звук её удаляющихся шагов именно об этом и свидетельствовал.       Я же вновь остался один со своими тягостными предчувствиями. Уже́ тогда в голову закрались первые нехорошие предчувствия: уж слишком гладко всё расписала та магесса-криминалист. А ведь я даже имени её не узнал.       Моё одиночество, впрочем, не продлилось долго. Вскоре подошедшая стражница (кстати, одна из тех, что арестовывали меня на улице) открыла решётку камеры и жестом потребовала идти за ней.       Помещение, в котором решалась вся моя дальнейшая судьба, не представляло из себя ничего интересного: небольшой зал, шагов двадцать на двадцать, освещённый оранжевым магическим светом. Стоя́щий на небольшом возвышении деревянный стол судьи, по правую и левую руку от которого находились небольшие кафедры. Да напротив стола располагалась недлинная скамья, на которую меня и усадили.       За столом уже сидела молодая на вид черноглазая девушка с резкими чертами лица, в белом плаще с вышитыми на нём символами правосудия. Очевидно, та самая — судья Франческа Клевел. Завидев меня, она еле заметно кивнула.       Также недалеко стояла и та самая криминалист-магесса, с которой я недавно имел такой примечательный разговор.       Вскоре в зал вошли ещё две женщины. Одна из них представляла волшебницу, чьё бледное лицо искажала злая гримаса. Её каштановые волосы были уложены в высокую сложную причёску с полудюжиной украшенных гранатами заколок. На серых одеяниях колдуньи, на золотой цепочке, красовался неизвестный мне символ в виде огненного глаза, из которого во все стороны били лучи, а на груди — похожий по форме орден.       (Анри… Ну вот какого… Символ «Карающего ока», является официальной эмблемой департамента надзора, главой которого являлась Магда Велес. А сам медальон и знак в виде ордена — его парадными регалиями. Ты уроженец столицы и не знаешь таких вещей? Ох уж мне эти гики! И да. Магда надела их на заседание суда именно по той причине, которая первой приходит на ум. Что полностью характеризует данную особу.)       Вторая женщина имела жёсткое лицо с квадратной челюстью и коротко стриженными чёрными волосами. Одежду она носила стёганую, обтягивающую, полувоенного кроя.       Завидев меня, обе одарили меня ненавидящими взглядами. Затем заняли своё место по левую руку от судьи.       А напротив них, на стороне защиты, не было никого. За действия рабов-париев отвечают их хозяйки. Иная защита им не положена.       Не вижу смысла подробно описывать начало этого паскудного фарса под названием «судебное заседание»: после того как судья звоном колокольчика объявила открытие, криминалист зачитала краткую версию сегодняшних событий. Не забыв, кстати, упомянуть о моём «добровольном» сегодняшнем обращении.       Затем взяла слово мама Людвига, представившись перед судьёй как Софья Вендар. (Так вот, оказывается, какая фамилия у этого гадёныша. Хотя я-то по правде не то чтоб сильно интересовался.) Тоже не вижу смысла полностью её здесь приводить. Но поверьте: то был настоящий шедевр ораторского искусства. Речь амазонки состояла из эмоционального давления на жалость: «Вы можете себе представить, каково матери терять единственного сына?», «Моего Людвига едва успели спасти от неминуемой смерти из лап этого чудовища!» Яростных вопросов: «Доколе мы будем позволять творить париям бесчинства?», «Да есть ли ещё верховенство закона в империи?» Пламенных призывов: «Этот случай должен стать примером торжества справедливости!», «Лишь самый суровой кары будет достаточно, чтобы люди вновь почувствовали себя в безопасности, под надёжной защитой!» Воинственных угроз: «От Вашего решения будет зависеть, будет ли отныне спокойно на улицах», «Если и на этот раз виновный не получит по заслугам, я обещаю Вам разгневанную толпу у дверей этого судилища!»       Под конец столь страстного монолога я уже и сам готов был признать, что у добропорядочного общества просто нет иного выбора, кроме немедленного моего сожжения на очистительном костре.       А если серьёзно, то во мне в тот момент разгоралась самая настоящая паника. С нарастающим страхом я бросал взгляды на закрытые двери зала, надеясь, что они вот-вот откроются и сюда войдёт хоть кто-нибудь. Мама, Регила, да хотя бы эта чокнутая Ариана. Пусть сегодня кто-то будет за меня. Со мной.       Но время шло, а никто не приходил. И страх разрастался всё больше и больше. Ну ладно, как эта Магда прогнала Регилу, я сам слышал. Надеяться, что и в са́мом деле сюда придёт Ариана, было, пожалуй, и правда глупо. Но почему нет мамы? Почему она не пришла? Не случилось ли чего? В голове начали возникать образы, навеянные недавним разговором. Жестокие убийцы, что посылают Майеры. С трудом отгоняю их. Глупости. Но всё же почему её нет? Она давно должна была прийти с работы и увидеть моё отсутствие. Даже если никто не сообщил ей о произошедшем со мной, то, обнаружив мою пропажу, разве она не должна пойти в полицию? В этот же участок? Что́ вокруг происходит?       — Благодарю Вас, миледи Вендар, — меж тем сказала судья, когда амазонка закончила. — Ваша позиция понятна. Итак, ввиду очевидности дела, суд постановляет…       — Одну минуточку, уважаемая судья, — внезапно перебила ту Магда. — Прежде чем Вы вынесете приговор, позвольте кое-что сказать ещё и мне.       — Вы хотите что-то добавить? — недовольная, что её перебили, нахмурилась та.       — О да, — улыбка, с которой она это произнесла, мне сразу не понравилась. — Хочу.       Вот эту речь я, пожалуй, приведу полностью:       — Я знаю, какой приговор Вы хотите сейчас вынести. Минимально предусмотренное наказание. Год принудительных работ с правом выкупа? И всё? Вы хоть взгляните на этого конфетного мальчика! Да его выкупят максимум через неделю! Ах да. Он же ещё — «Я у мамы волшебник». Значит, его выкупят уже завтра утром. Ну нет. Не на этот раз. Знаете почему? Потому что хватит. Эту лавочку пора прикрыть. Думаете, надзор не знает о Ваших «подвигах»? Думаете, никто не в курсе — как Вы год за годом помогали париям избегать заслуженной кары? Могу Вас уверить: надзор не был слеп. Он видел и знал. Знал о том случае с тем рабом, что вырезал сердце своей хозяйки, которая довела его родного брата до самоубийства. С возгласом «Да всё равно его у тебя нет!». Что́ ему тогда грозило? Кастрация и пожизненная каторга. Формально Вы так и присудили. Но на са́мом деле — просто по-тихому нашли ему новую, «хорошую» хозяйку. А эта ваша шайка глупых идеалисток под названием «Тайная тропа»? Полагаете, мы не ведали о том, что вы на протяжении многих лет помогали париям бежать из страны? По разным причинам мы до поры не трогали вас, но сегодня… Не сегодня. Если сейчас этот раб не получит по полной, «уважаемая судья», то я устрою так, что завтра Вы сами будете щеголять «листочками». На совершенно законных основаниях.       Лишь позже, сполна познав жизнь пария, я понял, о чём говорила тогда Магда. Но в тот момент я лишь удивлённо уставился на неё, не понимая, что́ вообще происходит. Затем, с не меньшим удивлением, на побледневшую судью Франческу Клевел.       — Что же, — с мстительным удовлетворением наблюдая эффект от своих слов, подытожила магесса, — решайте.       Минуту промолчав, судья всё же зачитала приговор по всем моим обвинениям. Умышленное сокрытие листочков пария (да, оказывается, это тоже было незаконно) — месяц общественных работ. Причинение вреда чужому имуществу (витрина кондитерской) — два месяца общественных работ. Нападение на свободного мужчину с целью ограбления. Покушение на убийство. Незаконное применение магии к свободному гражданину. Умышленное причинение тяжких телесных повреждений. Итого: семь лет принудительных общественных работ без права выкупа. Пожизненный запрет на использование магического дара с наложением блокировки способностей. Тридцать девять плетей у позорного столба перед полицейским участком.       Я же сидел оглушённый, не в силах поверить в реальность происходящего. «Общественные работы». Бордель.       А вот Магда, услышав приговор, словно сорвалась с цепи, начав орать, говоря, что приговор слишком мягкий и она требует немедленной отправки меня на каторжные работы. Но её быстро прервала Франческа:       — Успокойтесь, мастерисса. Я простая судья третьего ранга, и это максимальное наказание, которое я вправе назначить в данной ситуации. Да и оно применяется к рецидивистам, а не к детям, школу не закончившим! Умерьте свой кровавый угар. Я пошлю за экзекутором.       — О нет, не надо, не тревожьтесь, — с не предвещавшей мне ничего хорошего улыбочкой, вмиг успокоившись, сказала волшебница. — Сейчас уже пол-одиннадцатого, она наверняка до́ма, с семьёй. Зачем её дёргать? С таким пустяком я и сама справлюсь.       — Вы не имеете права…       — Имею, — грубо перебила её Магда. А улыбка её стала гаденькой. — Я, видите ли, — «Председатель общественного комитета по контролю поведения рабов». Особым, высочайшим дозволением нам разрешено в отдельных случаях, когда дело касается непосредственно членов данного общества, самостоятельно осуществлять акты наказания. Сейчас именно такой случай. Всё законно. Можете проверить. А то знаю я ваших «палачей». Чем симпатичней парий, тем неохотней они ему причиняют боль. А этого что? Вообще гладить будут?       Судья посмотрела на неё с откровенным презрением. Очевидно, она многое могла бы сказать ей. Но в итоге не решилась:       — Как пожелаете, мастерисса, — наконец сквозь зубы процедила та. — Но хочу предупредить, если с ним что-либо случится…       — Не беспокойтесь. Я-то, в отличие от Вас, законы соблюдаю. Он останется жив. А вот будет ли он рад этому факту…       Взгляд, каким она в тот момент меня одарила, не предвещал ничего хорошего.       Глотая подступивший ком к горлу, с трудом подавляя желание тут же позорно разреветься, кое-как выдавливаю из себя единственные слова, что мне позволили сказать в суде:       — Знаете, глядя на Вас, я и правда сожалею о случившемся. Знай я, что Людвигу придётся жениться на таком, я бы сам отдал ему все свои деньги. Просто из жалости.       Мать Людвига взглянула с недоумением. Судья усердно делала вид, что закашлялась, а Магда ничего не ответила, лишь снова посмотрела с многообещающей злобой. ***       А теперь я вынужден прервать повествование моего друга Анри. И причина этого кроется в том, что дальше… он соврал. Нет, он вообще честный малый и ненавидит ложь, так что в целом его воспоминания правдивы. (Ну, может, драку с Людвигом слегка приукрасил.) Но в этом моменте он, видимо, не нашёл в себе силы описать всё так, как было на са́мом деле. Но оно и понятно, ведь то был самый тяжёлый и унизительный момент в его жизни. Который ему было крайне неприятно вспоминать. Так что простим ему.       Описание им того, как он гордо прошествовал на место экзекуции, стойко выдержал наказание, а напоследок кинул в толпу презрительные фразы, — конечно, ложь. Всё было по-другому.       Его, на негнущихся ногах, провели на улицу, где, несмотря на поздний час, уже собралась посмотреть на зрелище небольшая толпа — человек пятьдесят-семьдесят. И только сейчас, увидев недалеко от выхода «столб наказаний», он впервые полностью осознал все «прелести» своего нового статуса. Плети. Наказание, запрещённое к применению к свободным людям.       Также он был явно предвзят, написав о том, что толпа свистела и улюлюкала ему, пока он шёл к месту казни. Нет конечно. С чего бы?       В основном она, разумеется, состояла из женщин, смотревших на данное действо скорее недоумённо:       — Ещё совсем мальчик. Да что он сделать-то умудрился? — тихонько вопрошали в толпе.       — Говорят, с другим мальчишкой подрался, — отвечали другие.       — Ну подрались мальчики — и что? — не понимали третьи. ***       Хотя в тот момент Анри совсем не обращал внимание на разговоры толпы. Вместо этого он изо всех сил всматривался в ли́ца, окружающие его. Страшась увидеть одно знакомое. В тот момент он горячо молился нашей распутной богине, моля и заклиная её, чтоб в этой толпе не оказалось мамы. Только бы она не увидела его в такой момент.       Но тем не менее он одновременно и хотел её там увидеть. Чтоб появилась она, точно как в детстве, когда он просыпался от ночных кошмаров. Когда мама приходила к нему и утешала, нежно гладя по головке. Сейчас же тоже просто очередной ночной кошмар — правда?       Мамы в толпе не было. Но был кое-кто другой. Среди окружающих его женщин и пары-тройки мужчин Анрело вдруг совершенно неожиданно заметил одну из его сегодняшних насильниц. Ту самую амазонку, что была вместе с Арианой и поставила ему зелёный листик.       Она просто стояла, смотря на него, безмолвная и неподвижная, и по её каменному лицу ничего нельзя было прочесть.       Подведя Анри к столбу, одна из стражниц сняла с него рубаху, оставив голым по пояс. Другая заковала его руки свисающей с него цепью с кандалами. А Магда тем временем активировала своё заклинание магической плети. И казнь началась.       Сведущей и в стихийной, и в клеренической магии, Магде Велес простых плетей показалось мало. И она тайком воздействовала на его тело, дабы в несколько раз усилить мучения, что должен был испытать наш несчастный парий.       Первые пять ударов он выдержал молча, хотя боль и превосходила всё, что он только мог себе вообразить до этого. Держался на остатках гордости. Но пото́м он, конечно, закричал. Закричал так, как кричит ребёнок, которому очень-очень больно.       После восьмого удара вокруг начал распространяться тот единственный запах, что наш волшебник-недоучка Анри научился генерировать. Запах горелого мяса. Правда, на этот раз причиной стала совсем не его магия.       После пятнадцатого удара его человеческий крик сменился воем, а затем поскуливанием умирающей дворняжки.       После двадцатого — скулёж сменился жалобным мяуканьем несчастного котёнка.       После тридцатого — Анри снова замолчал. Или, вернее, затих.       Тридцать девятый удар довершил дело. На маленькой площади перед участком наконец воцарилась тишина. Звенящая тишина. Никто в толпе не проронил ни звука. Даже больше: казалось, что все вокруг застыли неподвижно.       Первой тягостное молчание нарушила судья Франческа:       — Надеюсь, Ваша жестокость теперь удовлетворена, — с ненавистью глядя на магессу, процедила она. — Если меня призовут к ответу за мою деятельность, я дам его с чистой совестью. Сегодня Вы напомнили мне, для чего существует наша организация. А сейчас будьте любезны как можно скорее уйти отсюда, пока здесь не начались беспорядки.       Не говоря ничего в ответ, Магда удалилась.       Бесчувственного Анрело тем временем затащили обратно в участок.       Подоспевшая маг-целительница с помощью зелий и чар, конечно, быстро залечила его спину. Обугленную, содранную до мяса, с белеющими тут и там костями. Но разве можно быстро залечить душу?       Очнувшийся и немного пришедший в себя Анри в итоге всё-таки разревелся. Из уважения к нему не буду подробно рассказывать об этом. Скажу лишь то, что случилась там самая настоящая истерика.       Но всё же он не остался в такой момент один. Полицейские-стражницы не оказались бесчувственными уродинами. Нет. Они всем участком собрались вокруг него, утешая, гладя его и даря успокаивающие поцелуи, пытаясь успокоить.       Не сразу, но им удалось это. В итоге, даже не взглянув на принесённый ему ужин, Анри наконец забылся сном, завершив таким образом самый плохой день в своей жизни.