Нищий и принц.

      Жизнь… устаканилась. Дни складывались в недели, а те — в месяцы. Я и не заметил, как окончательно прижился в борделе, став считать «Восходящее солнце» своим домом, а его обитателей — семьёй.       Тёплый май тем временем сменился жарким июнем, а после — ничуть не меньшим июльским пеклом. Каролина надолго погрузилась в ленивый и томный летний зной. Жители столицы массово уезжали за город, на природу, на дачи, подальше от раскалённых и пыльных каменных стен огромного города.       И разумеется, многие из них совсем не против были разбавить свои преимущественно женские компании симпатичными мужчинами-париями. Так что мы оказались нарасхват.       Я в том числе. Мой «фан-клуб» сформировался, разросшись до вполне приличных размеров, став одним из самых многочисленных в нашем заведении. Даже несмотря на мою почти безнадёжно испорченную ветку развития, в поклонницах у меня недостатка не было.       «Почти» — это то слово, которым меня попыталась приободрить Корделия. Но сама же следом признала, что исправить её очень непросто, и в условиях борделя — почти невыполнимо. Нужна, как она объясняла, специальная «секс-диета» и хорошая наставница, что будет наподобие спортивного тренера. Но таких мало, и у них уже у всех есть свои парии, которых они «тренируют».       Так что моё развитие полностью встало, и мне ничего не оставалось, как только радоваться за других обитателей нашего «дома удовольствий».       Хотя и таких радостей оказывалось немного. Бордель вообще не лучшее место для развития пария. Хотя многие хозяйки и заставляют своих подопечных время от времени проходить там «стажировку», постоянное пребывание в качестве общественной шлюхи вынуждает париев относиться к сексу как к работе, а не как к удовольствию, что не лучшим образом сказывается на прогрессе.       Так что когда Гриша получил свой долгожданный третий зелёный росток, праздновало всё заведение. А я даже, по наущению Корделии, под это дело попытался осторожно уговорить Майю на первый оранжевый. Та, к моему облегчению, прямо отказываться не стала, заявив, что подумает.       Моим аргументом выступило то, что амазонкам, которые обещали выкупить меня после окончания войны, наверняка приглянется и хорошая пария в комплекте со мной.       И кстати об этом: ну о войне я в то время особенно ничего не знал. Просто не интересовался данной темой. Эльфёныш пару раз пытался разговорить меня по этому поводу, начиная рассказывать, что после большого майского сражения, где Ариана своим эпичным подвигом прославилась на всю империю, на театре военных действий воцарилось относительное затишье.       Сто́роны ограничивались многочисленными мелкими стычками и усиленно копили силы для осенней кампании.       Но, как уже говорил, в то время я этим не интересовался.       А вот с четырьмя амазонками — Ларой, Даной, Ольгой и Лилит — я за это долгое жаркое лето успел понемногу сблизиться. В особенности, конечно, с Ларой, что, честно выполняя поручение Арианы, несколько раз брала меня на выходные к себе домой или в компанию к подругам. Также я вполне неплохо сошёлся и с безбашенной Даной, и с огромной, но очень доброй Ольгой. А вот с Лилит наладить контакт не слишком получилось: несмотря на то что против меня она ничего не имела и даже, пожалуй, я ей немного нравился, её нарочитое высокомерие и несколько пренебрежительное отношение к париям отталкивали меня.       С их командиром же — полковницей Сильвией — и её навороченной парией я с того памятного дня больше не виделся. Как объяснили девушки, у командира полка в то время хватало забот.       В один из выходных Лара, лёжа со мной в постели после бурной ночи, объявила, что время пришло и что вскоре по борделям пойдут рекрутеры, выискивая желающих отправиться с обозом в действующую армию в обмен на амнистию. Спросила, желаю ли я ещё этого. Я без колебаний ответил, что да.       И действительно, в са́мом конце июля к нам заявились две женщины. Одна — усталая чиновница, несущая под мышкой кучу папок и списков. Вторая — амазонка в форме, явно смущённая тем заданием, что на неё возложили.       Сбивчиво произнеся явно заученную речь о том, что государство в опасности и коалиция зла угрожает нашей священной родине, амазонка перешла к сути: всем париям, что согласны отправиться с армией, обещано полное прощение сроков и будет предоставлена возможность выкупа после войны по льготным ценам. Принуждать идти насильно никого не могут, так как война — весьма опасное предприятие, в особенности нынешняя. А священное право париев на жизнь по-прежнему священно.       Мы трое — я, Феаринол и Майя — вызвались первыми, решительно подойдя к севшим за стол амазонке и чиновнице.       – Ладно, — вздохнула чиновница, скептически нас разглядывая. — И за что вас таких красивых в бордель?       Я ответил хмуро:       – Избил до полусмерти свободного гражданина. О чём ни капельки не жалею.       Эльф весело:       – Подрался на мечах с городской стражей. О чём с удовольствием вспоминаю.       Майя упрямо:       – Грабила и оскверняла храмы Илассы. Что непременно сделаю снова.       – Да вы, смотрю, ребята с огоньком! — рассмеялась амазонка. — Значит, там вам самое место!       На этом процесс принятия нас в доблестные вооружённые силы Валенсии по сути завершился. Чиновница лишь переписала наши имена и сказала быть в любой момент готовыми.       На мой вопрос «А когда именно выступаем?» амазонка лишь странно ответила:       – Когда позовёт герольд!       Теперь о личной жизни.       Хотя само понятие «личная жизнь» применительно к парию звучит как плохая шутка, я всё-таки подсознательно цеплялся за иллюзию того, что хоть в какой-то мере — она ещё у меня есть.       Пожалуй, начать стоит с пресловутой и беспокойной семейки Ленар. В течение месяца с нашего побега из замка я получил два письма. Первое — от волшебницы Регилы. В сумбурно составленной писанине мама нашей садистки горько укоряла меня за то, что я оказался таким неблагодарным. Угрожала мне непонятно чем, а в конце почти заискивающе просила меня «отпустить прошлое» и изменить свои показания или вовсе отказаться от них: дескать, дело дошло аж до само́й императрицы и теперь её дочери грозит обращение и пожизненная каторга.       Как я понял из письма, в ходе следствия открылось ещё немало других «подвигов» Наты и её мамаша пребывала сейчас в полном раздрае.       Признаться, оно меня сильно разозлило, и я, не особо сдерживаясь в выражениях, отписался волшебнице, что никаких показаний я не давал. Я бесправный парий (в том числе и «благодаря» их семейке), так что показаний в суде давать не имею права. Ко мне просто однажды пришла криминалист, молча считала память и ушла. Но я всё равно желаю её двинутой на голову дочурке — всяческих несчастий.       Второе письмо, напротив, — приободрило. Оно оказалось от отца Наты — Тома. В отличие от своей жены, с которой он пару лет назад разошёлся, мой наставник в детстве не стал ничего от меня требовать или как-то оправдывать свою дочь.       Вместо этого он чисто по-человечески попросил прощения: написал, что хоть и догадывался о её наклонностях, но ему и в голову не пришло, что всё зашло так далеко. Что он бы и рад как-то загладить вину, но он с тремя жёнами сейчас живёт хоть и счастливо, но бедно. И ничем реальным помочь не может.       Хороший он всё же мужик. Жаль, что его дочь оказалась такой мразью.       Не забывали меня в это лето и девочки: Эмма и Джайка стали постоянными членами моего «фан-клуба», стабильно навещая меня раз в неделю. Но в середине июля они заявились не одни. С ними пришла и моя бывшая соседка — Элис, с которой они недавно познакомились.       Они устроили мне горячий четверняк. Было весело, жарко и сладострастно. После мы лежали в постели голые и распаренные, предавались воспоминаниям.       Вдруг Элис заявила, что хочет поделиться со мной радостной новостью: они трое познакомились с одним замечательным мальчиком, в которого моментально влюбились. Они уже поговорили с его родителями и скоро все трое станут его жёнами.       И они моментально принялись расписывать многочисленные достоинства своего будущего супруга, а мне ничего не оставалась, как изображать фальшивую радость. А внутри… неуютно и горько. Вот только что эти девушки занимались со мной сексом, они дарили ласку и свои тела. Но вдруг внезапно понимаешь, что их ду́ши теперь для меня закрыты.       Ладно Джайка. Но вот Эмма — моя школьная подруга, что явно в прошлом была неравнодушна ко мне… С Элис я вообще одно время связывал свою будущею жизнь. А теперь я для них только симпатичная секс-игрушка. Как-то связывать свою судьбу со мной им теперь и в голову не приходит.       Но разве оттого, что у меня на шее появились листики, я перестал быть человеком? Со своими чувствами и мечтами?       Что же, по крайней мере у меня была Майя. Ну или я был у неё, это как посмотреть.       А ещё у меня был первый настоящий друг. Я раньше никогда не дружил ни с кем своего пола. Да и с девчонками дружбы, если честно, тоже не особо получалось. Но это, конечно, если не считать Тома, но наши отношения скорее напоминали — учитель-ученик, слишком большая между нами разница в возрасте.       А вот эльфу оказалось всего двадцать пять лет.       – По меркам нашего народа, я несовершеннолетний ребёнок, — со смешком сказал он. — В принципе, по-соотношению взросления — я даже младше тебя.       Стояла глубокая ночь в начале августа. Мы с «уроженцем лесов», сидели в общей комнате напротив друг-друга и непринуждённо болтали о том о сём. Нет, мы не нарушали режим, просто наш бордель был сегодня «дежурным».       Дело в том, что большинство «домов удовольствий» закрываются на ночь, давая их обитателям возможность отдохнуть после трудного рабочего дня. И надо признать, в основном главный город империи и его достопочтенные жители вполне следовали этому благопристойному примеру, предпочитая ночью здоровый, крепкий сон.       В основном. Всё же столица есть столица. И, как всякий уважающий себя крупный город, полностью он никогда не засыпал. И конечно, женской части его населения, что игнорировала сон в столь поздний час, время от времени становилось «нужно». И для таких случаев часть городских борделей в порядке очерёдности оставляли дежурными. С парой-тройкой бодрствующих париев, всегда готовых помочь с этим.       Мы с эльфом часто вызывались на такие «ночные дежурства»: работы немного, а время всегда приятно скоротать беседами. В тот раз разговор зашёл о нас:       – На са́мом деле моя семья не самая типичная в Валенсии, — говорил я, небрежно раскинувшись в кресле, попивая чаёк. — Я не знаю всю эту историю в подробностях, меня специально никто не просвещал. Но, насколько я слышал, история моей семьи началась за десятилетия до моего рождения. Тогда, когда пятерым обеспеченным женщинам, коренным уроженкам Каролины, что к тому времени без малого тридцать лет находились в законном браке, в какой-то момент захотелось чего-то нового. Кого-то нового. Кого-то помоложе.       Их выбор пал на юного ученика сапожника из бедного рода. Его семья еле сводила концы с концами и потому с радостью откликнулась на предложение. Отец тоже не сильно сопротивлялся. Хоть и разница в их возрасте оказалась почти трёхкратной, но энергия богини делает своё дело, даруя женщинам молодость и красоту аж до восьмидесяти. Так что и к тому времени возрастные красотки пятидесяти-шестидесяти лет выглядели ещё вполне себе ничего, подкупая опытом и заботой.       – Подожди, — перебил меня эльф, — а прежнего мужа они куда дели?       – Хороший вопрос! — я усмехнулся. — Действительно — куда? Сами они никогда этого не рассказывали, но очевидно, что они обратили его в пария и продали. Вот просто так. Человека, с которым прожили долгие годы. А что он мог с этим сделать? Парии бесправны. Но, похоже, что как минимум внешне всё обстояло законно, никаких вопросов к ним ни у кого не возникло.       Не сразу, но вскоре в доме появились и три других жены. Намного более юного возраста. И таким образом наша семья разделилась надвое: младшие и старшие жёны. Моя́ мама была самой младшей и самой бедной женой из всех. Приехав из глухой деревни, она ничего не смогла предложить отцу, кроме своей любви. Но уж её дала с избытком.       Наверно, из-за этого наша семья не стала слишком многодетной. У старших жён уже имелись дети от первого брака, и никто из них, за исключением одной, не захотели заводить новых. Таким образом, у меня всего лишь восемь сестёр и нет братьев. Семь старших и одна младшая. А я, получается, восьмой ребёнок, восьмой жены.       Единственный у мамы и единственный мальчик в этом женском царстве.       Вообще, надо сказать, что я порой фантазировал, как в стиле трагического героя буду рассказывать о тяжёлом детстве и трудном взрослении. Но это, конечно же, будет совсем неправдой: моё детство прошло вполне счастливо и беззаботно!       Мы семьёй жили не сказать что прям богато, но хорошо обеспеченно, в большом красивом двухэтажном доме. О! Я до сих пор его вспоминаю. Большой, красивый и просторный. Белые стены и крыша красной черепицы. А рядом с ним ещё и сад, в котором так весело было играть!       И конечно, то, что я мальчик, и притом единственный в семье, давало мне немало привилегий, которыми я беззастенчиво пользовался. Мне многое прощалось, и я сам оказался маленьким принцем в маленьком королевстве.       Но всё рано или поздно заканчивается. В моём случае — пожалуй, слишком рано. Не заметно, но как-то очень быстро в семье возник разлад, и я долго не догадывался о его причинах. На са́мом деле полностью ситуацию я понял только совсем недавно, во время садистских откровений Наты Ленар.       Мне в то время едва исполнилось одиннадцать лет, и маленький мальчик не слишком понимал, с чего прежде дружная семья вдруг стала постоянно ссориться.       А причина тому — старшие жёны. Энергия богини не бесконечно продлевает молодость. И старшие уже вплотную подошли к рубежу, за которым лишь стремительное старение и увядание. А потом и смерть. Забавно, конечно: все в мире знают о том, что смерть — не конец. Что Иласса позаботится о нас, когда наше сердце перестанет биться. Но при этом большинство всё равно её боится и не желает. Как и старости.       Но пока существует магия — существует выход. Есть заклинания омоложения, что вернут тебе года и ускользающую красоту.       Они-то, конечно, есть, но сто́ят дорого. Слишком дорого. Наша семья хоть и не бедствовала, но не настолько.       Вот здесь и появилась на пороге нашего дома семейка Ленар. С предложением, от которого невозможно отказаться.       Я долгие годы гадал, зачем им понадобился мой отец. Но никогда почему-то не связывал это с моим собственным даром. Мне даже в голову не приходило, что тут прямая связь. А оказывается, он — неинициированный маг и мои способности передались через него.       В любом случае Ленары захотели его к себе парием, предложив взамен старшим жёнам нашей семьи полное омоложение тела. И те с радостью и без колебаний согласились со сделкой.       И старшим осталось лишь одно: уговорить отца добровольно им стать. Они, конечно, никому не стали рассказывать о заключённом соглашении. Вместо этого они принялись ласково уговаривать его обратиться, говоря, что ничего в семье не изменится, а они просто хотят новизны в отношениях. Что они будут любить его ещё сильнее и секс станет куда более ярким.       Вот в этот момент в нашей семье и произошёл раскол: младшие жёны выступили категорически против его обращения. И сделали всё, чтобы отговорить папу от такого шага.       Особенно яро выступила моя родная мама. Она очень хотела ещё детей, и именно от него и ни от кого больше. Она пыталась убедить его, что намерения старших не чисты, что они что-то задумали, но она оказалась в меньшинстве. Вскоре он всё же дал согласие и в один прекрасный день вышел из спальни с двумя листиками на шее.       На следующий день он был продан Ленарам.       Я никогда не забуду его лицо в тот момент: изумлённое, потерянное, не верящее происходящему.       Этим же вечером моя мама вместе со мной навсегда покинула наш дом. Предварительно она высказала моим старшим мамам всё, что она о них думает.       И мы переехали в плотницкие кварталы, самый бедный район города, а остальное ты знаешь: вскоре у меня открылся магический дар, и однажды я блеснул им перед большой толпой. Ну и дальше: учёба в дешёвой школе, встреча с Арианой, драка с одним идиотом, суд, бордель, встреча с тобой.       А что насчёт тебя? Какова твоя история?       Эльф ответил не сразу. Помолчав, с минуту глядя в пустоту, он наконец заговорил:       – Ничем не похожа на твою. Я родился на западе, в вечно зелёных лесах Ривендейла. В поселении под названием Ильнарин. Но не трудись искать его на картах: оно настолько мало, что можно сказать, я родился в деревне. Мой родной дом, стоявший на отшибе, как и твой, тоже не мал: три этажа, пара небольших башенок, почти маленький за́мок. Впрочем, он знавал лучшие времена и к моменту моего рождения порядком обветшал.       У меня была только одна мама и только один отец. Они полюбили друг друга ещё до великого разлома и тогда же поженились. А я, их единственный ребёнок, появился только спустя двести пятьдесят лет.       Не надо таких квадратных глаз. Хоть, вопреки всеобщему заблуждению, мы, эльфы, не бессмертны, но живём очень долго. Правда, и рождаемость у нас крайне низкая.       Мой род — действительно королевский. Моим дедушкой являлся сам король Феарин, последний фактический правитель «Королевства заката».       Я его не знал. Он умер задолго до моего рождения, потеряв трон и царство. Я многое мог бы о нём поведать, но кратко скажу так: я считаю его достойным правителем, но если объективно — он полный дурак. Есть устоявшееся мнение, что эльфы мудры, но это точно не про него: он был храбр, но безрассуден, твёрд характером, но упёрт как осёл, а главное — крайне недальновиден.       А ещё он проявил себя как отвратительный дипломат и, что хуже всего, — он считал эльфов выше других рас. В том числе и выше людей. Это его в итоге и сгубило.       Но его историю я расскажу тебе как-нибудь потом, а пока прими во внимание, что своему сыну, моему отцу, он оставил лишь старый загородный дом, что наши бывшие подданные позволили сохранить нашей низложенной семье.       Вот там всё это время, почти с самого великого разлома, жил мой отец с моей мамой как частное лицо. И, чтобы заработать денег, он продавал свой меч как обычный наёмник.       И как наёмник отец много путешествовал по миру, нечасто появляясь дома, оставляя меня с матерью и моим дядей Беаринолом, что с раннего возраста учил меня сражаться на мечах.       Однажды, когда мне исполнилось тринадцать лет, папа, ничего не говоря, взял меня с собой. После нескольких дней путешествия мы пришли к каким-то заросшим лесом развалинам. Там нас уже ждали.       В тот день прошла коронация моего отца. Наверно, со стороны она выглядела шуткой или жалкой пародией, но она всё равно была настоящей: пусть от тронного зала остались лишь потрескавшиеся стены — то был именно тот зал, где короновались все наши предки. И коронован мой отец нашей настоящей короной, что даже в самые тяжёлые времена он не продавал и не закладывал. Несмотря на её безумную стоимость.       И знамёна, пусть порванные и выцветшие, тоже были настоящими, побывавшими в бесчисленных битвах. И эльфы, что держали их, — это наши настоящие рыцари, немногие оставшиеся в живых соратники моего деда.       Хоть осталось их только два десятка.       Через пару лет отец взял меня в путешествие. Мы побывали в Халифате и Катагами, даже заезжали в пустыню.       – Подожди, — с интересом вскинулся я, — ты был в Халифате? И как там?       Эльф насмешливо скривился:       – Не рекомендую. Поганая страна. А мужчинам, тем более париям, там вообще нечего делать. Матриархат в стране выходит за рамки разумного.       – Разве? — удивился я. — А я как-то читал одну старую книгу, где говорилось, что там, наоборот, — патриархат. Причём очень жёсткий.       – Насколько же старую книгу ты читал? Ещё до разлома? Тогда оно таким и было. Тогда там женщины практически приравнивались к домашней скотине. Они не могли получать образование, выбирать работу и супруга, да даже из дому не могли выходить без скрывающей всё тело ткани — паранджи. Так бы и жили ещё долго, но если помнишь — как-то раз Иласса даровала всем женщинам мира свою энергию. И вот тут женщины Халифата отыгрались за всё. В один прекрасный день они сорвали с себя паранджи и кинули их в мужчин со словами упрёка, что те всё это время их обманывали. Что главный бог в мире — женщина и она дарит свою благость только женщинам. «Позор вам за годы лжи! — кричали они. — Вечный позор мужчинам! Теперь ВАМ скрывать лица и подчиняться нам!»       С тех пор в том государстве лютый матриархат. Женщины делают с мужчинами всё то, что мужчины столетиями до этого делали с женщинами.       Совсем там сейчас мужчины зашуганные. Вне дома даже лицо открыть права не имеют. Все, кроме париев. Если ты на улице встретишь мужчину с открытым лицом, будь уверен: или иностранец, или парий.       Только скажу — париям там не позавидуешь: в Халифате они действительно рабы. Самые настоящие. Отношение к ним часто пренебрежительное, а судьба нередко тяжёлая. Работай, раб, от рассвета до заката!       – Зачем? — удивился я. — У них что — големов нет?       – Ты удивишься: есть. Только их по-идиотски используют. Там ведь как: магов по каким-то причинам рождается меньше, чем в Валенсии, но они там невероятно сильны. Разрушить город или построить дворец за пару минут — есть такие умельцы. Только культура другая. Крайние индивидуалисты. Маги могут создать сто големов, чтобы те по очереди приносили им халат, но давать их для общего блага… Предложи им такое — посмотрят на тебя, как на психа.       Мы пробыли в Халифате с месяц, и мне его на всю жизнь хватило: местные дамочки, похоже, считают, что если мужчина не закутан в тряпки с головы до ног, то он точно шлюха для утех. И неважно, есть ли у него листики или нет.       По улице спокойно не пройти без грязных намёков от прохожих. Нас несколько раз пытались похитить. Однажды, похоже, что в гарем султанши. Жуть.       А вот в Катагами мне понравилось. Даже больше — я в восторге! Думаю, что если бы мой дед хоть раз побывал там, то его предубеждение к людям изрядно бы пошатнулось.       На редкость утончённая культура! Все эти пагоды, сады камней, чайные церемонии. Мне, кстати, предложили там пойти в школу хоканов. Сказали, что смогу сделать карьеру.       – Кого? — переспросил я.       – Хоканы. Особые элитные парии. В том государстве люди с листиками — не рабы. Такие же граждане, как и все. Они составляют особое сословие, и у них существует много ограничений, но лично они свободны. Так что если надумаешь бежать — бежим туда. И вот среди них есть особая элита…       – Да знаю, — перебил я, — всякие сложноцветные.       – Не обязательно, — покачал головой эльф. — Хотя и желательно. На са́мом деле в обязанности хоканов входит обеспечивать культурный досуг. Вести́ церемонии, развлекать гостей, служить украшением вечера. Некоторые особенно знаменитые и востребованные — сколачивают огромные состояния.       Вдруг остроухий замолчал, хмуро уставившись в открытое окно на ночную улицу. Застыв так на минуту, он продолжил, и голос его вдруг стал мрачным.       – Это случилось, когда мы уже возвращались домой через орочьи земли Тиррака. Они тогда напали на нас. Орки. Все мужчины. Их было много, наверно не меньше сотни. У нас не было ни шанса. Отец приказал мне бежать, а сам остался один против всех.       Я побежал. Через метров двести я последний раз оглянулся. Он стоял на небольшом холме, весь израненный, среди множества поверженных врагов, отбиваясь из последних сил.       Это был последний раз, когда я его видел. Домой я вернулся один, дав себе клятву, что отомщу за него. Что за одну его жизнь я заберу сотню орочьих.       Начался самый тяжёлый период в моей жизни. Знаешь — ведь эльфы однолюбы. Своего партнёра в жизни они выбирают раз и на все оставшиеся столетия. Конечно, сейчас, когда гендерный перекос потихоньку начинает доходить и до нас, эльф-многоженец уже не вызывает удивления, но мои родители поженились ещё до разлома.       Мама очень тяжело пережила смерть отца. Она впала в тоску, стала замкнутой, начала сходить с ума. Я ничем не мог ей помочь, лишь беспомощно наблюдал, как от весёлой и любящей эльфийки остаётся бледная тень.       Но развязка наступила быстрей, чем я боялся.       Тут надо сделать отступление. Дело в том, что дела у эльфов… не очень. Наши эльфийские боги погибли, и некому стало покровительствовать нам. Так что большинство эльфов, усмирив гордость, обратилось к богине людей — Илассе.       Но есть и другие эльфы — старой закалки. Их немного, но они очень активны. Громко обвиняют остальных в предательстве нашей расы.       Наверно, в противовес к ним, поклонение Илассе у нас зачастую очень рьяное. Религиозный фундаментализм, как в Халифате.       Мы тоже празднуем «Вознесение Императрицы». И в тот вечер эльфы в нашей деревне гуляли и веселились, вознося хвалы вашей богине и вашей святой.       А мама… Мама к этому времени совсем… В общем, в не самом лучшем она была состоянии. Она вышла к толпе на деревенскую площадь и начала́ громко обвинять собравшихся, что они предатели и трусы. Что как смеют они веселиться, когда их король пал? Что наши боги отдали за нас жизнь, а они так легко забыли их. И вместо траура, чествуют развратную человеческую шлюху.       Затем она повалила стоящую там статую Илассы и… Ну, в общем, осквернила её на глазах у всех.       На следующий вечер я вернулся с охоты и увидел её. Она… — тут голос эльфа заметно дрогнул. — Она висела в петле в гостиной. А на шее у неё появился один оранжевый листик.       Дальше оставаться в опустевшем доме не было ни смысла, ни желания. А ещё меньше стало желания жить среди соплеменников, что насильно обратили мою маму и довели её до самоубийства. И я ушёл.       Некоторое время жил у дяди, но вскоре и с ним распрощался. На родине мне окончательно опротивело, да и я сам решил, что клятву мести уже пора начинать исполнять.       Таким образом, дальнейший мой путь стал для меня очевиден: я возвратился в Тиррак. Вернулся, чтобы убивать.       Для начала я проникнул в спящую орочью деревню и вырезал там всех орков мужского пола. Двадцать три. Счёт открыт. Начало положено.       Увы, на этом моё везение закончилось: наивный эльфийский мальчик переоценил первый успех и преувеличил свои способности. Я посчитал себя великим воином и без опаски напал сразу на двух орков, что просто шли себе по дороге и никого не трогали.       Они бы убили меня и почти это сделали, но мне повезло: её звали Хильда. Она случайно оказалась рядом и отбила израненного меня в последний момент.       Она принесла моё умирающее тело к себе домой, выходила, а затем обратила в пария, сделав своим рабом.       Нет, не смотри на меня так. Это не имело ничего общего с твоим случаем. Да, моё обращение не назвать добровольным, но и не хочу считать это насилием. Просто нежно и ласково, она не оставила мне выбора.       Так я стал жить у семейства пяти орчанок: Матери Хильды и четырёх её дочерей — Киралы, Реурук, Зулгулы и Акнехи.       Наверно, то был самый лучший период в моей жизни. Распространено мнение, особенно здесь, в империи, что парию лучше умереть, чем попасть в собственность к орчанкам. Заявляю официально: это полная чушь.       Хочешь не верь, но на са́мом деле именно орчанки лучшие в мире хозяйки париев. Если, конечно, не учитывать магесс, что специально их «прокачивают».       Ещё, конечно, есть неолетантки, но их совсем мало в мире.       Но не считая их, лучшие хозяйки — женщины-орчанки. В силу особенностей своей психологии и того, как они воспринимают людей и эльфов: для них мы вроде милых котят, а милых котят обычно не обижают. Не считают, конечно, себе равными, но любят и ласкают.       Да, отношение к тебе будет… специфическим, но если привыкнуть, то можно просто наслаждаться жизнью всеобщего любимца.       Я прожил у них несколько лет. Несколько самых восхитительных лет в моей жизни. И, конечно, по уши влез в орочьи дела.       Тут эльфёныш замолчал, глядя на освещённую редкими фонарями ночную улицу. Мне пришлось его подтолкнуть:       – Ну и как дела у орков?       – Сказать по-правде — даже хуже, чем у эльфов. Первым делом я узнал, за что орки убили моего отца. И правда оказалась такой, что я долго отказывался в неё верить. Но факты упрямы: мой отец убил уважаемого вождя одного крупного орочьего клана. А его соплеменники выследили его и отомстили.       – А он его за что?       – За деньги, — тут остроухий невесело усмехнулся. — Я тогда был ещё слишком мал и многому не придавал значения: и тому, что отец вдруг внезапно и надолго исчезал куда-то; и тому, что во время путешествия мы могли внезапно сорваться с места и поспешно покинуть страну. Но главное: слишком много денег он начал приносить в семью. Слишком много для простого наёмника.       Да, мой отец, сын короля Феарина — оказался киллером. Наёмным душегубом. Ниже падать нашему роду уже некуда.       А у само́й расы орков глубокий раскол. И причина его — божественная. Дело в том, что у орков ещё жив один из их богов. Милневал — бог воинской доблести.       Каким чудом ему удалось выжить во время битвы в небесных сферах, одному ему известно. Но он жив, и, таким образом, орки — единственная в мире раса кроме людей, имеющая своего собственного бога.       И ещё один занятный факт: ты знаешь, что среди орков нет париев?       – Как — нет?! — от удивления я даже вскочил с места.       – А вот так. Не появляются. Ни среди орков, ни среди орчанок. Ещё в начале эры разлома в только что построенный храм Илассы пришли пять орчанок. По каким-то своим причинам они добровольно захотели стать париями. Так вот, несмотря на все старания, ни одна из них так и не смогла получить хотя бы один листик. И с тех пор ничего не поменялось. Среди расы орков так и не появилось ни одного пария.       И причина этому — Милневал. Иронично, что в той битве из всех богов — выжил самый неуживчивый. Он стразу заявил Илассе, что скорее допустит полное вымирание его народа, чем позволит делать из орков «грязных шлюх».       Всё же вашей человеческой богине надо отдать должное: Иласса проявила себя как дипломат и пошла на уступки. В обмен на позволение орчанкам впитать Энергию Богини она ввела какой-то блок на появление у них листочков пария.       Вот только никакого счастья и мира орочьему народу этот компромисс не принёс. Сейчас у них раскол: женщины, которым Иласса даровала свою энергию, чтят, конечно, её. А вот мужчины — Милневала. И Иласса им в бездну не сдалась.       Даже хуже: среди орков принято относиться к Илассе с демонстративным презрением. А сам Милневал только подливает масла в огонь. Ты только посмотри на «Кодекс правильных орков», что он им дал. Ну и тип:       1 — Орк живёт как орк и не живёт как чужеземцы.       2 — Орк не признаёт иной власти, кроме власти сильного.       3 — Орк живёт лишь тем, что заработал, захватил, вырастил или сделал сам. Он не примет даров ни от кого.       4 — Орк не поклонится никому. Ни богам, ни смертным.       5 — Высшая добродетель — храбрость. Высшая честь — уважение соратников. Высшее наслаждение — страх врагов. Высшая награда — смерть в бою.       И так далее. Ну ты понял, да? Орчанки-то при всех их орчанских заскоках, по сравнению с мужчинами — сама адекватность.       – Подожди, — перебил я, — они что — не создают семьи?       – Создают конечно. Но тут совсем сложно. Селения орков разделены на женские и мужские. Если орчанка хочет орка в мужа, а не в любовники, то должна перейти жить в мужское селение, в его дом. Наоборот — для мужчины позор. А там уже подчиняться их правилам: например, там полный запрет на поклонение Илассе. Среди них патриархат, и жене командовать мужем нельзя. Не все, конечно, на это соглашаются. Но те орчанки, что послабее, принимают эти правила. И это привело к тому, что хоть у них такой же гендерный дисбаланс, как и у нас, у орков редко больше одной жены. Да и многожёнство у них и не приветствуется. Остальные орчанки договорились с мужчинами на том, что где-то в конце осени они собираются вместе на какой-нибудь нейтральной территории и предаются примерно с месяц «брачным играм». Примерно столько они могут друг друга терпеть.       – Но я снова не понял. Вот ты говоришь, что у них нет париев. Но разве они не нужны орчанкам?       – В том и проблема: ещё как нужны. Но они вынуждены обходиться париями других народов, так как своих нет. В основном, конечно, людьми и эльфами. Вот это и привело к тому, что половина работорговок в мире — орчанки. А также это создало им плохую репутацию главных бандиток в мире.       И вот во всей этой каше вдруг объявился один тип: человек. Не знаю, кто он такой, только его прозвище — «Ураганный волк». Как-то раз он объявился среди них и начал задвигать речи про то, что империя их угнетает, что орки — избранная раса и что он приведёт их к величию. Не знаю точно как, но этот человек с повадками аристократического хлыща сумел добиться уважения орков-мужчин и возглавить их. Он подмял большинство орочьих кланов, а тех вождей, кто упрямился… Ну, похоже, что именно он был заказчиком того рокового убийства, погубившего отца.       Тиррак превратился в бурлящий котёл. Империя послала войска, чтобы навести порядок. А моя хозяйка Хильда — присоединилась к лоялистам.       Так я оказался на войне. Не буду про неё. Там ничего хорошего нет. Скажу только, что в результате несчастного случая она погибла в одной пещере. Про это тоже не стану. Зачем тебе ночные кошмары?       Он замолчал. У меня тоже не было желания говорить. Я переваривал услышанное. Оба мы уставились в окно, на небольшую тупиковую улочку, в конце которой располагался наш бордель.       Вдруг в ночной тишине послышался негромкий звук шагов. Спустя несколько секунд в свете фонаря показалась закутанная в плащ женская фигура. Она явно направлялась к нам.       – Кажется, клиентка пожаловала, — сказал я, указывая на неё.       Эльф на это лишь пожал плечами, не став комментировать очевидное.       И действительно — спустя пару минут к нам пришла Корделия.       – По-моему, сейчас моя очередь, — лениво произнёс остроухий, вставая.       – Нет-нет, — ответила хозяйка борделя. — Клиентка хочет именно тебя, Анри. Взяла полные два часа. Приводи себя в порядок и в третью комнату.       – Извини, дружище, — слегка поддел я его. — Кажется, принцы вышли из моды.       – Во имя всех богов — как же мне пофиг! — закатил глаза тот. — Ты только потише там. Ночь — люди спят.       – Ну если этой дамочке понадобился полноценный секс в три часа ночи, то не исключаю, что своими криками страсти она сама разбудит всю улицу, воображая, что насилует девственника в борделе.       Мы оба рассмеялись, а я, не теряя времени, пошёл в ванную «приводить себя в порядок». Уже отработанными приёмами слегка растрепал белую рубашку — «будто случайно», слегка взъерошил причёску и нацепил моё отработанное «испуганно-доверчивое» выражение лица. Женщинам нравилось.       Привычным шагом иду до комнаты, где меня ожидает наша ночная гостья.       Открываю дверь.       На меня смотрят огромные синие глаза. Такие знакомые. И в них такая знакомая любовь. Я стою столбом, не веря увиденному:       – Мама?