Нищий и принц.

      Огромная повозка-фура, запряжённая двумя стальными големами, неторопливо катилась по северо-западному тракту столичной провинции. Под белой брезентовой крышей широкого транспорта мы сидели своей небольшой компанией, кое-как расположившись на громыхающих ящиках нашего полкового имущества.       С нами были Майя, Гриша, я и наш вечный романтик — Анри. Да, я начинаю эту главу от лица себя любимого — скромного эльфийского принца. Так как наш золотоволосый волшебник, любовник, парий-проститутка, рок-звезда, фанат Земли и просто отличный парень в это время вовсю высовывается из повозки и нагло клянчит у проезжающих мимо крестьянок что-нибудь вкусное из их телег.       Ну такому красавчику грех отказать, а мы же ещё и «защитники родины», так что вскоре наши запасы пополнились дыней, корзиной винограда, двумя десятками яиц, кочаном капусты и парой караваев свежего хлеба.       Так что ехали мы весело.       На «козлах» сидел Дюк, правивший нашими големами. Правда, это не было обременительно, стальные чурбаны просто шли в общем потоке огромной вереницы однотипных повозок, тянущихся по прекрасной, широкой дороге.       Мы выступили в начале осени, и, по образному выражению позднейших историков, «армия шла на север, навстречу зиме». Точнее, одна из пяти армий, на которые были разделены основные силы империи. На первый взгляд это покажется странным — разобщать войска, вместо того чтобы собрать их в единый кулак, но сто́ит лишь посмотреть на карту Вориоса, как необходимость подобного решения станет очевидной: территория Валенсии протянулась от крайнего севера до южных тропиков. Враг сумел захватить несколько важных горных перевалов, и чтобы прикрыть все опасные направления, пришлось выделить аж четыре армии: Первой и основной, названной по первому цвету спектра «Армией красного флага», генерал-командора Элоизы Нолари (Да, после обидных поражений нача́ла войны́ более маститых полководцев, её, простого капитана, повысили сразу на девять званий) предстояло действовать на стыке Замбара и Ривендейла; вторая — «Армия оранжевого флага», шла на прикрытие непосредственно эльфийских земель.       Наша же армия считалась третьей, или «Армией жёлтого флага». Мы шли непосредственно в северный Замбар, и командовал нами некий герцог Генрих Бургондский. И да, наша армия единственная оказалась подчинена командующему мужчине, но об этой крайне примечательной личности — попозже.       Помимо этого, существовала четвёртая — «Зелёная армия». Она прикрывала наш фланг и действовала против Юкидора. А также пятая — «Голубая армия», которую вынужденны были оставить в неспокойном Тирраке.       Ну, собственно, и хватит. Я дал вам общую картину текущей ситуации, так как наш златовласка в своих воспоминаниях, как обычно, совершенно пренебрегает всеми этими моментами. И на том ваш непокорный слуга эльф пока что замолкает и передаёт слово самому Анри.       ***       Стоял тёплый, солнечный сентябрь. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались поля и сады богатой и густонаселённой столичной провинции. Мимо неспешно проплывали зажиточные деревни и тихие, аккуратные городки, перемежаемые изредка небольшими зелёными рощами.       Яркое голубое небо почти безоблачно, а на полях, убирая урожай, вовсю трудились крестьянские големы, освобождая население от тяжкого труда. Пейзаж пасторальный и идиллический.       Ближе к обеду наш обоз встал, уступая дорогу нагоняющим воинским частям. Высыпав наружу, мы вместе наблюдали, как мимо нас неспешно проходит «Орочий легион».       Огромные орчанки в лёгких доспехах, с пёстрыми флагами своих подразделений, ехали на бизонах и гигантских, богатырских конях. Ехали они вместе со своими париями, похоже не желая надолго тех оставлять.        С нескрываемой завистью глядели мы на этих счастливчиков. Некоторых зеленокожие воительницы несли на руках, а кое-кто из них даже нагло задрых в их объятиях. При этом орчанок такое совершенно не смущало, и мы видели, как едущие рядом две орочьи женщины, с такими вот «прикорнувшими» париями на руках, как ни в чём не бывало продолжали вести между собой беседу. Да, уроженки Тиррака действительно любили своих рабов, и мы сейчас убедились в этом наглядно.       — Вот это да! — внезапно раздался над нами громовой голос. — Какие люди! И какие эльфы! Что вы оба здесь делаете?       Испуганно обернувшись, мы увидели возвышающуюся над нами огромную орчанку на осёдланном бизоне. И я её узнал! Вернее, помнил. Именно её я повстречал утром того злополучного дня на «Мосту воительниц». И как тогда, у неё на перевязи висели черепа́. В тот раз их было два. Сейчас уже три.       — Сунара? Из клана «Северного волка»?       Я в ошеломлении оглянулся на эльфа. Тот с не меньшим изумлением глядел на орчанку, вовсю вытаращив на неё глаза. Они что — знакомы?       — Аха-ха! Рада, что ты не забыл старую добрую Сунару, — расхохоталась та. — Куда же ты пропал? Я уже и не надеялась вновь тебя встретить. Да, кстати: и тебя рада видеть, львёнок! Помнится, ты так резво удирал от нас тогда на мосту. Мы ещё долго пото́м вспоминали. Вижу, парием стал? Ну и правильно.       Орчанка слезла с бизона и подошла к эльфу:       — Ты куда исчез, Феря? Девочки аж извелись от беспокойства. Давай к нам? Кирала и Агнеха в нашем легионе. Они будут рады тебе. И друга своего нового — львёночка — с собой прихватывай. Я всё устрою.       Феаринол отрицательно покачал головой:       — Не могу. Я подвёл их.       Взгляд Сунары стал печальным:       — Они не корят тебя ни в чём. В том, что́ произошло, твоей вины нет. Просто… Дерьмо случается.       — Я… Просто… — впервые я видел эльфа таким взволнованным. — Хильда… перед тем как… Она попросила передать тебе её меч. Я узнал, что вы расквартированы в столице, и пошёл к вам. Но его отобрали у меня. Но я найду его. Клянусь. И верну тебе.       Воительница наклонилась и заботливо поцеловала его в губы. Отстранившись, сказала:       — Если ты вернёшь меч моей сестры — оставь его себе. Пусть хоть так она всегда будет рядом с тобой. А если передумаешь — найди нас. Мы с радостью тебя примем.       С этими словами орчанка вновь забралась на бурого бизона и поскакала догонять своих.       Тем временем «Орочий легион» прошёл, и на дороге вслед за ними маршировала какая-то стрелковая часть, возглавляемая огромной четырёхрукой женщиной.       — Феаринол… — позвал я друга, заметив то, с каким выражением он смотрит вслед орчанкам, — Ты что… Сейчас плачешь?       — О чём ты, дружище? — обернувшись, остроухий подмигнул мне. — Эльфийские принцы никогда не плачут!       Не говоря больше ни слова, он залез обратно в нашу огромную фуру и, сев на ящик в углу, замолчал.       Присев рядом, Майя заботливо обняла нашего друга:       — Почему ты отказался? Ты видел, сколько там орчанок? Они бы полюбили тебя.       — Да, — вздохнул он. — Но одной единственной больше нет.       Снова помолчав минуту, он мотнул головой, словно выбрасывая из неё ненужные мысли, и потянулся куда-то в щель между ящиками. Покопавшись там, он внезапно достал оттуда небольшой меч в стандартных военных ножнах:       — Смотрите, что́ достал! — сказал эльф как ни в чём не бывало. — Хотел похвастаться. Выпросил у интенданта нашего полка. Не за бесплатно, конечно. Ну и фантазии у этой дамочки. Бррр. Но теперь я вооружён и смею заверить: опасен.       — А разве нам разрешено оружие? — спросил Дюк, заинтересованно обернувшись.       — Понятия не имею, — пожал плечами остроухий. — Но пусть сначала попробуют отобрать его у меня!       — А мне вот другое интересно, — ни с того ни с сего спросил Гриша, задумчиво глядя вслед удаляющейся четырёхрукой командирше. — А почему всё же воюют люди? Ну орки, эльфы? Но не големы?       — Ну почему же? — ответил эльф. — Боевые големы есть. И мы даже встретили одного такого в замке двух чокнутых садисток. Но широкого распространения не получили. Первая причина — огромная цена. Они до́роги и далеко не всегда могут на равных биться с амазонками. Вторая причина — они очень уязвимы против магии. У людей, даже лишённых способностей, само́й природой дана некоторая защита от проклятий. У големов её нет. А устанавливать такую искусственно — значит делать его по цене золота. Вот и воюют люди с даром воина и маги, обученные боевым заклятьям, а големов приходится использовать как когда-то лошадей — в качестве тягловой и рабочей силы.       — А зачем их даже так использовать? — заинтересовалась Майя — Помнишь, Анри, ты мне рассказывал о Земле? Там всякие автомобили, самолёты и прочее. Почему всего этого нет у нас? Зачем нужно впрягать големов?       Я не торопился с ответом: Майя затронула тему, на которую я готов говорить часами. Усевшись на «козлах» рядом с Дюком, я неспеша окинул взглядом панораму: бесконечная вереница войск и повозок вытянулась огромной змеёй по широкому имперскому тракту. Вдалеке, на залитом солнечном свете небольшом травянистом пригорке, я заприметил девушку в добротном лазоревом наряде, что увлечённо рассматривала в бинокль проходящие мимо войска́. Неподалёку от неё мирно пасся её конь.       — Помнишь, Майя, я ещё рассказывал тебе о Томе? Муж Регилы Ленар. Мы в своё время здорово сошлись с ним на почве любви к Земле. Часто вместе смотрели земные фильмы, боевики всякие, фантастику. И вот однажды я тоже спросил его: а где наши автомобили? И автоматы с пулемётами? А ещё герои земных боевиков пользуются просто потрясными штуками — рациями. Где всё это у нас?       О, тогда он прочитал мне целую лекцию! Я перескажу её вам:       ***       Меня накрыло то, что Том шутливо именовал «флэшбэками»: я вспомнил, как лет пять назад, после совместного просмотра очередного крутого боевика с Земли, я задал ему именно тот вопрос, что сейчас озвучила Майя. Тогда он, неторопливо усевшись в кресло, всё такой же «неформал», в своём неизменном рокерском прикиде, пригладил свои длинные чёрные волосы и неторопливо, с расстановкой, начал свою лекцию:       — В год, когда была открыта Земля, — это стало настоящей мировой сенсацией. Мир, на столетия опередивший нас, дал немыслимое множество новых идей. И наш мир, словно губка, стал впитывать их. Многое мы сумели перенять, но, конечно, самый первый вопрос, который возник у магов, его изучавших, был очевиден: а нельзя ли и у нас, на Форсу, провести индустриализацию?       Но в этом начинании возникли сложности почти непреодолимые. И главная из них: наш мир ещё слишком молод! Его создали неизвестные богоподобные существа всего около десяти миллионов лет назад. Они построили источник магического поля — «Небесные сферы» и создали жизнь на планете. Куда они исчезли, никто не знает, но спустя миллионы лет «Небесные сферы» заселили наши, ныне сгинувшие боги, что создали разумные расы. Но сейчас не об этом.       Дело в том, что жизнь на нашей планете по геологическим меркам появилась совсем недавно. У нас не было древних лесов, что со временем превратились бы в уголь, и древних микроорганизмов, что образовали бы нефть. Да, у нас есть множество месторождений всех возможных металлов, в том числе и таких, которые на Земле не встречаются. Например, мифрил. Но во всех недрах планеты нет ни капли нефти и ни кусочка угля. Они просто не успели образоваться!       Более того, единственное обнаруженное крупное месторождение селитры — острова «Пиратской республики». Вот они используют порох широко, но только потому что не ведут полноценной войны, а только совершают разбойные рейды. На это запасов хватает. А почти всё наше пороховое оружие — импорт с Земли. Да мы можем нажечь древесного угля, облазить выгребные ямы и сделать какое-то количество пороха. И даже делаем. Но сделать стратегические запасы, оснастить пороховым оружием большую армию и долго вести войну — просто не в силах. Так что всего производства пороха в нашей стране хватает только запустить в столице праздничный фейерверк. И плюсом идёт крайне эффективное заклинание — «антивзрыв». Его можно натянуть на довольно большую площадь, и оно просто не даёт пороху воспламеняться.       Вот и оснащаются наши армии пистолетами и ружьями с магическими зарядами на основе фульмината ртути. Причём однозарядные. Каждый выстрел приходится защищать оберегами от магической порчи и стрелять мифриловыми болтами. И потому даже один выстрел крайне до́рог. А это значит — да здравствуют старые добрые рукопашные схватки!       С автомобилями всё ещё хуже. Да, мы можем построить двигатель внутреннего сгорания, сделать вокруг него некий автомобиль и нахимичить к нему какое-нибудь топливо — да хоть спирт. И он будет ездить. Но сделать много дешёвых машин на почти дармовом топливе — не можем. Но именно так было в первые годы технической революции на Земле. Вот и выручают големы. С магией-то в мире проблем нет.       С радио совсем плохо: проклятые разломы и магическое поле, забивают наглухо все частоты. По сути, вся планета — огромная глушилка. Вот и пользуемся дорогими и сложными магическими талисманами.       Ситуация усугубляется отсутствием компетентных кадров инженеров и технарей. Мы, конечно, тайно послали нескольких наших женщин в земные университеты и вузы, но очень мало. Так что строить такие заводы, как на Земле, в Валенсии попросту некому.       Ну а последним гвоздём в крышку гроба скорой индустриализации стала непримиримая позиция многих магических родов. Они опасаются, и не без оснований, что развитие технологий подорвёт их власть. Имея большое влияние на императрицу, те выступили категорически против массового внедрения земной техники.       ***       Я закончил пересказывать по памяти лекцию Тома (разумеется, в моём исполнении она не стала такой гладкой) и, помолчав немного, добавил:       — Но вообще кое-что у нас даже лучше, чем на Земле. Например, оптика. Видите ту крестьянку на возвышенности? — я указал на замеченную мною ранее девушку, по-прежнему разглядывающую нас с пригорка. — Наверняка у неё наш, отечественный бинокль. С магической фокусировкой и стабилизацией картинки. Она может разглядеть нас так, как будто мы стои́м рядом с ней.       Я шутливо помахал ей рукой. Увидев это, далёкая девушка на несколько секунд замерла, не двигаясь, а затем внезапно вскочила на коня и резво ускакала. Парии вокруг меня засмеялись.       — Вот уж не думал, что я такой страшный! — вместе со всеми рассмеялся я.       ***       Спустя время наш обоз наконец тронулся, и до са́мого вечера мы неторопливо ехали по дороге в составе армейской колонны. Пока вечером, где-то за три часа до заката, не был объявлен бивак.       Это значит, что теперь пришло время работы для нас, обозных: Тринадцатый кавалерийский на эту ночь должен был расположиться на большой поляне слева от дороги. На опушке большой осиновой рощи. Где мы принялись быстро устанавливать шатры и палатки.       Конечно, сразу после на нас готовка ужина и «вечернее ублажение» амазонок полка.       Мы распрягли големов и скомандовали им начинать перетаскивать тяжёлое полковое имущество из фуры на назначенное нам место. После стали забивать колышки шатров и перетаскивать туда всё необходимое для ночлега.       И, на мой взгляд, этого «необходимого» было уж чересчур много: помимо походных кроватей, походные столы, а в офицерских покоях — ещё походные тумбочки, и походные шкафы. Ах да — конечно, ещё полевая кухня. И всё это приходилось тащить. Причём на големов далеко не всё получалось спихнуть. Эти стальные кретины так и норовили что-нибудь уронить.       — Клянусь всеми своими тульпами, эти айрон-мэны ещё тупее, чем дуболомы Урфин Джюса! — воскликнул кто-то сзади на незнакомом языке.       Обернувшись, ожидаемо вижу невысокого, чуть старше меня парня с вечно лохматыми каштановыми вихрями, округлым лицом, полноватыми губами и вечно ехидной, невероятно бесячей усмешкой.       Его звали Валера, и за последние две недели он успел нас всех нехило достать. Редкостный придурок. И вот прямо сейчас, с громким «Бум!», он изо всех сил пинал под зад наших големов, непонятно чего пытаясь от них добиться. Шума много — толку ноль:       — Слушай сюда, железный человек, — назидательно тряся пальцем перед вытянувшимся смирно големом, продолжил тот: — Я уже́ понял, что ты не гений. Но меня терзают смутные подозрения: что ты даже не миллиардер, и не филантроп!       — Прекрати паясничать, парий! — строго окрикнули его. — И хватит отлынивать от работы! Возвращайся к своим обязанностям.       — Есть мэм! — отчеканил Валера возникшей неподалёку амазонке в чёрном мундире с серебряной отделкой. При этом не забыв отдать воинский салют, хотя нам, париям, отдавать его вроде как не полагалась.       Амазонку звали Зельда, и в отсутствии Лары, в звании штаб-ротмистра Зельда исполняла обязанности командира эскадрона. Во внешности она отличалась строгими чертами лица, орлиным носом и шапкой чёрных кучерявых волос.       Так или иначе, дело двигалось быстро, благо и девушки-воины нам тоже помогали. И вот когда наш лагерь оказался уже почти поставлен, внезапно раздался топот копыт. Со стороны стоя́щей неподалёку деревни в лагерь галопом ворвались четыре всадницы в «родных» чёрных мундирах. Одной из них была вернувшаяся ротмистр Лара, наш бессменный командир. Остальных троих я тоже сразу узнал: то её верные подруги и такие же офицеры, командиры соседних эскадронов тринадцатого кавалерийского — Ольга, Дана и Лилит.       Со времени нашего первого знакомства тем, кажется, уже таким далёким майским днём, амазонки мало изменились: Ольга всё такая же огромная, могучая и добрая. Дана — разбитная «пацанка». Правда, сейчас она стала красить волосы во все цвета радуги. Лилит — изящная и манерная. Даже в военном походе старалась следить за внешностью, завивая волосы и покрывая пурпурным лаком ногти.       Ну а сама Лара, крепкая, немного коренастая, просто старалась быть честным офицером.       Въехав на гнедом жеребце к средней линии наших шатров, остановившись у командной палатки, она громко подозвала всех к себе. Дождавшись, когда все соберутся, начала́:       — Девочки, слушайте! — провозгласила она, и весь её вид излучал довольство собой. — Ну и мальчики тоже. У меня для вас сюрприз. И очень приятный. Сегодня весь наш эскадрон получил увольнительную!       Гул радостного одобрения прокатился по рядам женщин, а Лара тем временем продолжила:       — Вон там деревня, — она указала в противоположную сторону от дороги, где мы расположились. — Её название — Диколесье. Сегодня вечером там состоится праздник плодородия и урожая. И мы приглашены на него! Так что сегодня вечером у нас море веселья, куча вкусной еды и дармовая выпивка. А помимо этого, мы сможем там и заночевать в нормальных домашних постелях. Местные жители щедры и рады нам!       Гул перерос в радостные крики. Амазонки громко чествовали своего командира.       Лара тем временем слезла с седла и передала поводья одной рядовой поблизости. Её подруги последовали примеру и тоже слезли с коней.       — Так, Зельда, — обратилась она к своему заместителю. — Назначай караулы, дежурных и распорядись об уходе за лошадьми. После этого — выступаем.       Сказано — сделано, уже́ через полчаса наскоро закончив самые необходимые хлопоты по лагерю, более сотни амазонок готовы были выступить к стоя́щей неподалёку деревне.       — Ладно, девочки, повеселитесь там, — сказал Феаринол, намереваясь уйти к себе в палатку и немного вздремнуть.       — Стоять! — тут же одёрнула его Лара. — Все парии эскадрона идут с нами.       Но увидев вытянувшиеся лица тех невезучих, что должны были остаться в лагере, поправилась:       — Ну почти все. Троих оставим здесь.       На недоуменные взгляды пояснила:       — Это часть сделки. Мы меняемся париями на этот вечер. Ихние наши — наши их.       Мы, эти самые парии, переглянулись. Не то чтобы мы были против участия в празднике, просто это всё как-то очень неожиданно. Но впрочем — кто вообще когда париев спрашивал?       Как бы то ни было, вскоре мы всей большой толпой, пройдя немного по главному тракту, свернули на широкую гравийную дорожку, ведущую в ближайшую деревню, с дурацким названием — Диколесье.       Аккуратная ровная тропа вела нас вдоль новеньких добротных изгородей, за которыми простирались недавно убранные поля со жнивьём. Шли нестройной толпой, весело переговариваясь.       Точнее, весело было в основном амазонкам. Мы же, штатные полковые шлюхи, шли в откровенном недоумении: чего деревенским от нас понадобилось?       Нас шло одиннадцать париев. Ещё трое остались в лагере, так что нетрудно подсчитать, что на весь первый эскадрон тринадцатого полка лёгкой кавалерии приходилось лишь четырнадцать обладателей листочков. Конкретно у нас — четверо женщин и десять мужчин. При том что полная численность подразделения старшего ротмистра Лары Вереск составляла сто сорок два человека. Именно так полагалось по штату: один к десяти. Поэтому работы у нас более чем хватало. Тем более что недавно, как я слышал, вышел приказ командования, запрещающий иметь в походе личных париев всем амазонкам в чине ниже майора. Вроде как для повышения мобильности армии. Так что личные ублажители имелись только у старших офицеров.       — Лара, дорогуша, — обратилась к ней Лилит. — Может, скажешь нам, что́ вообще произошло? Ты заявилась к нам и, ничего не объясняя, сказала ехать за тобой? Мы, конечно, не против развлечься, даже целиком за, но всё же хотелось бы подробностей.       Я шёл неподалёку и, услышав их, незаметно постарался очутиться рядом: ответ на этот вопрос я бы тоже хотел услышать.       А Лилит продолжала:       — Скажу более. Дать увольнительную целому эскадрону прямо во время боевого похода выглядит полным безумием. Я, конечно, понимаю, что мы ещё даже не вышли за пределы столичной провинции и до ближайшего вражеского солдата — две недели марша, но всё же, позволь спросить: у полковника Сильвии внезапное помутнение рассудка?       — У полковника Сильвии — большие неприятности, — всё так же лучась довольством, ответила Лара. — Точнее, могли бы быть, если бы не я, — тут она понизила голос. — Эта её пария — Ленара, недавно доросла до синелистой. А ты знаешь, как такие помогают в колдовстве. По нынешним меркам — стратегический ресурс. Её чуть не сгубила жадность: нелегально отдавала её попользоваться за деньги. Конечно, без всяких налогов. Об этом вскоре могли узнать, но мне удалось прикрыть нашего командира. Так что она оказалась мне не просто должна, а невероятно обязана.       — Понятно, — задумчиво протянула Лилит. — А как ты договорилась с деревенскими?       — Если честно — никак, — развела руками амазонка. — Это они ко мне пришли. Заявляются ко мне два часа назад, ихняя староста со своей помощницей, ну и предлагают сделку: вы даёте нам ваших париев на этот вечер для ритуала плодородия, а мы взамен кормим, поим и развлекаем весь ваш отряд. Я, конечно, спросила: в чём подвох? Они — «Подвоха нет». Мы, говорят, одна из самых богатых деревень во всей провинции. Не то что один эскадрон — весь ваш полк на постой определить можем, и то не обеднеем.       — Понятно. Но почему именно наш эскадрон, ты спросила?       — Спросила. Староста кивнула на свою помощницу, как же её там… Яла? Яши? Не помню. Ну, в общем, та девица смотрела в бинокль на проход армии, и наши парии ей вроде как зашли. Так объяснили.       Но тут от прослушивания этого разговора меня отвлекли с другого «фланга». Неугомонный Валера пристал к Феаринолу:       — Слушай, остроухий, вот скажи прямо: ты эльф восьмидесятого левела?       — Не знаю, что имеешь в виду, — пожал плечами тот. — Я воин седьмого дана. Плюс-минус. Давненько не измерял.       — Да ладно затирать, мальчик! — сказала услышавшая это Зельда.       И снисходительно добавила, кивнув на меч, что висел у того на поясе:       — Ты хоть умеешь им пользоваться? Смотри не поранься.       — Да чо тут уметь-то? — нарочито безграмотно, пародируя деревенщину, ответил он. — Вынь да махай. Авось да засветишь в глаз кому.       Наш штаб-ротмистр, не уловив иронии, засмеялась и ушла вперёд. А мне хватило одного взгляда на эльфийского принца, чтобы понять: Феаринол обиделся. Причём не на шутку.       Правда, о том что он принц, знал, по сути, только я, Майя и несколько париев из нашего борделя. Оказавшись в армии, он этот факт старался не афишировать и нас попросил. Тут я его понимал.       Впрочем, вскоре мои мысли скакнули в другую сторону: то ли этот короткий разговор, то ли моя недавняя лекция, но я обратил внимание, что все амазонки отправились на праздник с оружием. Что, конечно, неудивительно: они воительницы, идущие на войну, и теперь никогда не должны с ним расставаться. Помимо мечей, все носили на поясе по однозарядному кавалерийскому пистолету, а идущая невдалеке огромная Ольга — даже два.       Но надолго я со своими мыслями не остался: ко мне подскочила неугомонная Дана:       — О, смотри́те: наш златовласка! — подскочив сзади, она бесцеремонно обняла меня на ходу. — Как делишки, красавчик? Всё с этой Ларой ошиваешься? Давай ко мне в эскадрон? У меня там чёткие девчонки собрались. И главное — порядочные. Тот беспредел, что тогда Лара с Арианой над тобой устроили, — им бы даже в башку не пришёл. Так что бросай эту насильницу и резво к нам! Я всё порешаю.       Всем хороша Дана, но чувству такта ей бы ещё поучиться. Но внезапно её поддержала Ольга:       — Дело говорит, — кивнула великанша. — Лара-то хоть и подруга наша, а всё равно неправильно тогда поступила. Непорядочно. Дала Ариане втянуть себя в насильничанье, да ещё всей толпой. Так что и правда бросай её. Только ты ко МНЕ в эскадрон иди. У меня ещё лучше.       — Не, Ольга, позняк метаться: он уже ко мне идёт! — Дана насмешливо показала ей язык.       Тем временем мы пришли. За стеной цветущих кипарисов начиналась окраина деревни, о которой говорила Лара. Сразу бросилось в глаза, что она не врала: Диколесье и правда выглядело небольшим, но крайне зажиточным. Множество новых домов, и все без исключения опрятные, как минимум в два этажа. С белыми стенами, что сейчас украшали многочисленные цветочные гирлянды, аккуратной черепицей крыш и узорными каменными крылечками. Перед каждым входом, прямо над дверями, обязательно висит в витиеватом железном плафоне большой красивый фонарь.       Мощённая плиткой главная улица вывела нас на просторную площадь с новенькой часовней Илассы, сте́ны которой, выкрашенные в палевый цвет, венчал высокий золочёный шпиль с женской крылатой фигурой на острие.       А неподалёку, в её тени, под праздничными пурпурными навесами, украшенными белоснежными фестонами, высились внушительные го́ры са́мой разнообразной еды и продуктов: на деревянных двух- и четырёхосных телегах высились го́ры тыкв, громады капусты, штабеля ящиков со свёклой и кукурузой, холмы снопов пшеницы, а также целые бастионы свежих ягод в решетах и корзинках.       Да, живут тут и правда богато.       Нас обступила толпа нарядно одетых жителей, ну в основном, конечно, жительниц. Они радостно приветствовали нас весёлыми возгласами и дружелюбно махали гостям. Наверно, в первую очередь всё же именно нам — париям.       Отряд остановился перед внешним притвором храма, где сейчас стояла немолодая, но статная женщина в расшитом серебряными узорами чёрном балахоне. За её спиной на кожаных ремнях крепились самодельные белые крылья. А на плече висела маленькая сумка. Похоже, она была той са́мой старостой деревни и заодно — жрицей Илассы.       Не прошло и минуты, как жрица-староста властным движением вскинула руку, требуя тишины. И она настала почти сразу: дисциплинированные амазонки и так не шумели, а местные, похоже, её очень уважали. Как бы то ни было, громким, твёрдым голосом женщина начала:       — Жители Диколесья! Я рада приветствовать вас сегодня на празднике урожая и плодородия. И наших гостей. С гордостью приветствую сегодня на этом торжестве доблестных воинов нашей возлюбленной богини, что не жалея своей жизни идут сражаться с мировым злом!       Её прервали крики одобрения и бурные рукоплескания толпы.       — И да начнётся наш праздник! И да придёт к нам сегодня Иласса! — провозгласив это, староста-жрица вынула из сумки искусно сделанную алебастровую маску. Украшенная перламутровой резьбой, она изображала лицо прекрасной женщины.       — Иласса! Иласса! — радостно загомонили деревенские. Амазонки же смотрели на действо вежливо-снисходительно.       — И пришла я к вам, благословлённые жители благодатного края! — стараясь говорить ещё более торжественно-величественно, «перевоплотилась» ораторша. — Как и в прошлый год, и за год до него. И как прихожу каждый год в равноденствие, дабы насладиться видом смиренных и благочестивых дочерей моих, собравших урожай с земли моей…       — Вы гляньте, народ, — прямо мне в ухо заорал Валера, — Фурри в фурсьютах! Нигде от них не спрятаться!       Оглянувшись, куда он указывал, я с немалым удивлением увидел большу́ю стаю лисиц!       Лисичек. Порядка четырёх десятков женщин в хорошо приталенных, подчёркивающих все изгибы их фигур лисьих костюмах сейчас пробирались к крыльцу храма, где их поджидала староста-Иласса. Огненно-рыжие, чернобурые, фенеки, серые-степные, и даже одна белоснежная-полярная.       — ЙиииФ! — весело кричали они, выстраиваясь перед жрицей, принимая кокетливые позы.       — Что́ я вижу?! — нарочито строго сказала староста, игравшая богиню. — Какое бесстыдство! Мои дочери потеряли облик человеческий и в лисиц превратились! Живо отвечайте: зачем это сделали! Зачем забыли облик людской, представ передо мной в обличье животном?!       В ответ из образовавшейся «лисьей» шеренги вышла первая женщина в классическом огненно-рыжем наряде:       — А не хочу я больше быть женщиной рода людского! — говорила та из-под маски. — И дел невпроворот — каждый день как на сковороде вертишься, и муж капризами изводит, до́ма отдыха нет, и соседки житья не дают, всё скандалы устраивают. Хочу быть отныне красивой лисичкой. Бегать по лесам вольно и беззаботно!       Сказав это, она заняла своё место в шеренге, и тут же вышла следующая. В отличие от предыдущей, эта была чёрно-бурой. Свою речь она буквально пропела, причём очень красиво:       — О, сны мои в летней ночи! Вижу я благодатный край! Тоскующих чаек крик, и в сердце моём печаль. Не забуду зелёных холмов да меллорнов великую стать! Иного мне не дано — лишь облик свой потерять!       При этих словах находящийся рядом со мной Феаринол вскинулся и с подозрением уставился на неё. Но та быстро заняла своё место, и вышла следующая — серая-степная. Она была очень краткой:       — Не хочу быть человеком. Лучше фыр-фыр-фыр, а не вот это вот всё.        А я, не вытерпев, громко спросил у всех меня окружающих, не особо, впрочем, надеясь на ответ:       — Кто-нибудь объяснит, какой бездны тут происходит?!       — На меня не смотри, дружище, — пожал плечами эльф. — Для меня это какая-то языческая архаика.       — Я знаю, — вдруг сказала Майя.       На наши удивлённые взгляды она пояснила:       — Я ведь сама из небольшой деревни. Она, конечно, намного беднее этой, но традиции у нас те же: в день осеннего равноденствия празднуется «Праздник урожая». В этот день обыгрывается «Легенда о семи сёстрах». По старому преданию, жили когда-то давно семь сестёр со своими детьми и мужьями. (Да, миф ещё «доразломный».) И вот в один совсем непрекрасный день мужья ушли рыбачить на бурной реке и не вернулись. И семь сестёр остались одни. Целый год они провели в тяжких трудах, распахивая землю и ведя хозяйство. И вот перед самым сбором богатого урожая, когда все их усилия должны были окупиться сторицей, три сестры не выдержали: они пошли на поклон к «Госпоже зверей», богине Даяне, с просьбой обратить их в животных и избавить от людской доли. Та вняла мольбам и обратила их в лисиц. Но оставшиеся четыре пошли с жалобами к верховной «Матери природы» — Квибеле. И та также вняла просьбам и послала своих вестников в лес, дабы вразумить и усовестить тех троих. Но им понравилось в лисьем облике, и они не захотели становиться снова людьми. Они осыпали вестников жалобами и скрылись в чаще. Тогда Квибела послала в лес своих лучших охотников, и те изловили бесстыжих лисичек и притащили обратно в их семьи, вернув им прежний облик. С тех пор каждый год во время праздника плодородия по мотивам этой легенды разыгрывается игра-представление. Часть женщин селения переодевается в лис и скрывается в окрестном лесу или роще. Ну, конечно, с приходом Илассы традиция сильно изменилась, но суть та же. И конечно, как ты, Феаринол, сказал, всё это — немного архаика. В городах о такой традиции давно забыли.       — А мы тут зачем нужны? — спросил я Майю.       — Мы длани богини, — пожала она плечами. — Так что по новой трактовке мифа мы выступим в роли охотников. То есть будем бегать и ловить этих «лисиц» по всей чаще.       — Мы — их? — уточнил Валера.       — Ну да.       — А не они нас?       — Ну да. Зачем же им нас ловить?       — Это точно — незачем. А… Нам зачем?       — Мы бесправные парии. Что скажут — делаем. Но помимо этого, парии разбиваются на пятёрки. Та команда, что наловит больше, обычно поощряется небольшими призами.       — О, другое дело! — оживился Валера. — Призы я люблю.       — Ладно, — вмешался я. — Но что́ потом?       — Ну это всё же праздник, — пожала плечами Майя. — Так что после «охоты» — пир и священная оргия в храме. В которой имеют права принимать участие только женщины и парии.       — Весёлая игра, пир и «священная оргия». Чёрт возьми, я в деле! — воскликнул Валера.       Я не торопился разделить его восторг:       — Но всё же: зачем тут именно мы? Обязательно звать нас — своих, что ли, нет?       — Не обязательно. Но, как правило, на время праздника принято обмениваться париями с ближайшими сёлами. За год свои приедаются — хочется новых лиц. Но вот эта деревня, похоже, хорошо так разбогатела. И просто соседских «дланей» им показалось недостаточно выпендрёжно. Вот и «наняли» военных париев из проходящей мимо армии. Тщеславие.       Тем временем жалобы на жизнь продолжались: женщины жаловались на непослушных детей, це́ны на рынке, сгоревшую кашу, неразделённую любовь и даже на обычную скуку. Последней выступила белая полярная лиса:       — Постоянно в разъездах, торговые сделки, встречи деловые. Всю посвятила себя благополучию деревни! Но гложут мой разум воспоминания о былой любви!       Сказав это, она повернулась к нам, пришедшим париям. С полминуты смотрела внимательно, словно выискивая между нами кого-то. Затем остановила свой взгляд на ком-то из нас. Из-за маски было невидно, на ком, но отчего-то показалось, что именно на мне.       Действо тем временем продолжилось: стая из трёх десяток лисиц, напоследок демонстративно рассмеявшись в лицо «Илассе», вприпрыжку побежали куда-то.       — Подойдите ко мне, длани мои! — воззвала она.       Видимо, к нам. Местные парии, не медля, подошли к храмовому крыльцу. Мы помедлили, но, подгоняемые крестьянками и амазонками, подошли следом.       — Идите же за мной! — приказала староста, сходя с притвора и направляясь следом за убежавшими женщинами.       И мы, парии, а следом и весёлая толпа деревенских и амазонок, пошли куда-то в противоположный конец селения.        Попутно наш «культурный обмен» набирал обороты: деревенские вовсю угощали амазонок чем-то из обитых плетёнкой бутылок. Вокруг них крутилась местная детвора, восхищённо разглядывая пришлых воительниц. Причём интересно, что девочки в основном интересовались роскошными, чёрными с серебром, кавалерийскими мундирами, а немногочисленные мальчишки с восхищением разглядывали мечи и пистолеты. Забавно.       ***       Мы стояли у опушки древней дубовой рощи, что находилась в десяти минутах от деревни. Позади нас стояло древнее языческое капище, где наша «деревенская Иласса» не без проблем разделила нас на пятёрки. Как Майя объяснила, дланей делили по количеству пальцев. («Чур я средний!» — сразу заявил Валера.)       Нас, париев, включая местных, набралось примерно пять пятёрок (точно не считал: неинтересно было). Вокруг собралась смешанная толпа из амазонок и жителей деревни.       Те громко нас подбадривали, желая победы. При том что местные крестьянки, конечно, болели за своих, а кавалеристки — за нас.       Наша пятёрка состояла из меня, Феаринола, Майи, Дюка и Валеры. Последний самоуверенно хмыкнул:       — Ну, я думаю, победитель уже известен. Да и что эти «лисички» могут нам противопоставить? Ведь с нами эльф!       — Ну не скажи… — тот задумался. — Та чёрно-бурая. Готов поспорить, что под маской эльфийка, хотя и вряд ли воин.       Вскоре староста, встав в центре капища, выпустила из пальцев сноп разноцветных искр (простейшая магия) и в очередной раз торжественно провозгласила:       — Так вперёд, длани мои! Верните этих заблудших!       И команды париев, разделённые на пятёрки, тут же углубились в чащу.       Наверно, моё описание этих ярких и весёлых событий кому-то может показаться несколько скомканным, но тут ничего не поделаешь: во-первых, эти моменты затмили в моей памяти куда более острые события, которые вскоре случились, а во-вторых — у меня просто не было в тот момент настроения. Да, вот так, чисто по-человечески, у меня не было никакого желания играть в эти дурацкие «догонялки». А вот эльф и Валера — напротив, просто излучали энтузиазм:       — Но даже не это самое сложное, — продолжал инструктировать нас остроухий. — А совсем другие моменты: ну главное — это то, что они на своей территории. Эти «лисички» знают тут каждый куст. Дальше: ставлю полновесный империал против ржавой нумии, что роща «оборудована» многочисленными ловушками. Не опасными — но обидными. Но самое сложное — вы не заметили? Они же все в хотелке! Поголовно, и в острой. Они будут всегда знать точное место, где мы находимся. А вот мы — нет.       — Ой-ё! — боязливо втянул голову в плечи Валера. — Три десятка лисичек с бешенством! И что нам делать?       — Как что? Принять вызов, конечно! В конце-концов, ты прав: никому не скрыться в лесу от эльфа! Так что я, принц Феаринол, объявляю сентябрьскую охоту на лис!