Скажи, что любишь меня

Близился момент рождения ребёнка – Федя был на восьмом с половиной месяце. Также, правда, близился День рождения Вани, который должен был быть через неделю, и семья решила отпраздновать дома, без всяких торжеств, в обществе друг друга, за хорошим чаем и вкусным тортом. Что подарить имениннику Федя, правда, долго не знал, перебирая в голове всевозможные варианты, но в итоге пришел к выводу, что подарить ему себя – это замечательная идея. Наверное. Вспоминая прошлый год, когда они уже были знакомы с Иваном, но еще не встречались, Федя вдруг почувствовал укол обиды, потому что тогда Иван не то, что не позвал Федю на празднование (с этим – ладно, они же были всего-то партнерами по сексу, не больше), но даже не сказал, что у него День рождения - Федя узнал об этом гораздо позже. Тогда он тоже обиделся, потому что уже был влюблен в Ваню, но обиды не показал. За время беременности Федя успел отпраздновать свой День рождения тоже, на который Иван подарил ему Rolex Submariner, отчего у Феди тогда отвисла челюсть, и они долго еще спорили, потому что Федя не мог принять такой дорогой подарок, на что Иван отвечал «пустяки». Также Ваня успел обустроить пустующую пятую комнату между его кабинетом и спальней в детскую. А Федя тем временем все проходил и проходил обследования, на которых выяснилось, что, во-первых, у них будет мальчик, а, во-вторых, у него пониженное давление, что стоит учитывать при родах. В общем и целом, все было не смертельно. А еще Федя-таки взял академический отпуск, сдавшись под напором Ивана, поэтому теперь он либо сидел и скучал дома, либо выбирался куда-нибудь с Никитой, когда тот был не занят после университета. Феде было очень грустно от того, что его друг сейчас на последнем курсе, и больше они не увидятся в университете, когда Федя вернутся туда на следующий год, на что Никита заявил, что все равно будет встречаться с Федей так часто, как только сможет, а после Фединого выпуска тот сможет играть по сценариям Серебряного. Басманова эти слова приободрили, и он уже был не таким грустным. Сейчас Федя лежал на диване в гостиной, смотрел телевизор и жевал мандарины, которые теперь ему особо полюбились, в особенности после того, как его вырвало от клубники. Благо, сезон мандаринов уже начался, и Федя с жадностью наслаждался фруктами. Был вечер, скоро должен был прийти Иван, по которому Федя каждый рабочий день безумно скучал, несмотря даже на то, что Ваня отменил правило «на работу не звонить», в связи с чем они временами созванивались, но этого было безумно мало. А еще Федя точно не знал, какая собака Ваню укусила, но тот стал проявлять по отношении к Феде просто настоящую гиперопеку: гулять одному, или ходить куда-то повеселиться – нельзя, сходить в магазин одному – нельзя, заниматься уборкой по дому – нельзя (серьезно, Ваня так беспокоился за Федю и ребенка, что даже запретил ему убираться по дому, беря эту обязанность только на себя). Федю это дико бесило, но, если раньше Федю было не переспорить, то теперь Иван тот – кто оставляет последнее слово за собой, что, между прочим, Басманова тоже бесило. Зато для походов в магазин и прогулок Иван миролюбиво предоставил Феде Вяземского, просто потому что доверял ему больше остальных, и которому за это также сверхурочно доплачивал. Благо, с Афоней они с Федей нашли общий язык практически сразу, и прогулки, посещения торговых центров и кино были Феде не в тягость в его компании. Послышался щелчок ключа в замке, и в квартиру вошел Иван. Федя радостно, хоть и неуклюже, сорвался с места и пошел встречать мужа; он подошел к Ивану и кинулся ему на шею, счастливо целуя. Иван сжал его в своих объятиях, отвечая на поцелуй, но вскоре отстранился, аргументируя это тем, что он только с улицы, там холодно, и он не хочет, чтобы Федя простудился. Басманов лишь закатил на это глаза – серьезно, как он мог простудиться, просто обняв человека с улицы? Тем не менее, он нетерпеливо дожидался, пока Ваня сходит в душ, переоденется и вернется к Феде, что, спустя полчаса, и случилось. Застал Иван Федю уже на диване, где тот продолжил поедать мандарины. - Я по тебе соскучился, малыш, - мягко сказал Иван, присаживаясь подле Феди, который тут же положил голову Ване на плечо, а сам приобнял Басманова за плечи, притягивая того ближе к себе. - Я тоже, Вань, ты не представляешь, как мне скучно быть тут одному целыми днями, - пожаловался Федя, ластясь к Ивану и чистя при этом мандарин. - Милый, ты же гуляешь с Никитой и Афоней, тебе этого мало? – искренне удивился Иван. - Конечно, мало! Раньше я виделся с Никитой почти каждый день, а теперь хорошо, если два раза в неделю, а с Афоней, хоть и весело, но он мне лучшего друга не заменит, да и он приходит не так часто, - проворчал Федя. - Ты уже на академе, так что, прости, но придется потерпеть. Когда родится Вася, то вообще с друзьями будешь редко встречаться, – Федя на это лишь вздохнул, ведь Иван был прав. Басманов отправил в рот мандарин и тут же сморщился. - Что случилось, кислый попался? – спросил Ваня. - Нет, сладкий, - буркнул Федя, дожевав и проглотив фрукт. – Васька пинается, - объяснил он. - Очень больно? – обеспокоенно спросил Грозный. - Нет, терпимо, просто неожиданно. - объяснил он, тут же снова морщась. - Ну вот, опять! Хочешь потрогать? – уже улыбнувшись, спросил Федя. - Ты еще спрашиваешь? – рассмеялся Иван. Федя взял его за руку и положил себе на живот, на то самое место, где чувствовались пинки. Вскоре Вася снова пнулся, и Иван восторженно посмотрел на Федю. - Я чувствую, как он двигается! – восхищенно сказал Иван. – Когда он начал пинаться? - Где-то два дня назад, - ответил Федя, улыбаясь радости мужа. - И ты мне не рассказал? – сурово спросил Ваня, на что Федя лишь рассмеялся. - Я ждал подходящего случая, и вот – он настал. Не обижайся, Иван Васильевич, я просто хотел, чтобы ты тоже смог это почувствовать, хотя бы рукой, - всерьез злиться Ваня на Федю просто не мог, поэтому вскоре они вместе сидели и ели мандарины, ожидая доставки еды. - Скажи, Федь, ты ведь хотел девочку, не расстроен, что будет мальчик? – задал за ужином Иван вопрос, который его долго волновал. - Нисколько, - ответил, жуя, Федя. Увидев вопросительный взгляд мужа, он пояснил. – Да, я хотел девочку, но я – не мой отец, который хотел альфу, а родилась омега, и начал из-за этого своего ребенка ненавидеть, а адекватный человек, который, несмотря на пол ребенка, будет любить его всем сердцем и принимать любым. В конце концов, какая разница? - Говоришь как настоящий взрослый, я горжусь тобой, малыш, - улыбнулся Иван. - Ты сначала называешь меня взрослым, а потом малышом! И я и так взрослый! – возмущенно вскрикнул Федя. - Потому что ты для меня навсегда останешься малышом. Да и что за возраст – 21? Ты, например, в Америке, только совершеннолетним бы стал, - заметил Грозный. - Беременный и замужний только-только совершеннолетний, - хихикнул Федя, сменив гнев на милость. - Вот именно. Но все же, несмотря на то, что ты все такой же юный мальчишка, ты стал за время наших отношений по-настоящему мудрым. Временами, по крайней мере, – Федя на это закатил глаза и послал Ивана в жопу. - Ну, вот видишь, ребенок еще совсем, - усмехнулся Иван, за что получил пинок ногой по колену. – Все, молчу-молчу, – миролюбиво сказал он. Прошла неделя, была середина ночи, и Федя спокойно спал, когда внезапная боль в животе его подняла. Она была резкой и тянущей и длилась всего секунд двадцать, но Феде показалось, что прошла целая вечность. Федя тяжело дышал все это время, а под конец не выдержал и взвыл, отчего тут же проснулся Иван. - Что случилось? – сонно спросил он, но, заметив в свете луны неестественную бледность на Федином лице, кажется, тут же проснулся. – Малыш, что такое? – настороженно спросил он вновь. - Я, кажется, рожаю, Вань, - отдышавшись, сказал Федя, когда схватка прошла. - Уже? Но ведь только восьмой месяц… Так, ладно, не об этом нужно думать, дай секунду собраться с мыслями, - Иван сел в кровати, сжал лицо руками, думая о чем-то, а после, видимо, все решив, наконец, продолжил, обращаясь к Феде, – Хорошо, главное, не нервничай, я пока переоденусь, соберу твои вещи, помогу тебе одеться, и мы поедем в больницу, - Федя на это лишь кивнул; Иван же встал, включил свет, стал быстро переодеваться и собирать в дорожную сумку все, что нужно было Феде в роддоме. Федя медленно вылез из кровати и стал нервно наматывать круги по комнате, когда вдруг почувствовал, что из него вытекает вода. Он стоял, глупо пялясь на лужу на полу. Когда все закончилось, Федя известил Ивана о случившемся. - Воды отошли, - как-то отстраненно сказал он. - Уже? – удивился Ваня, - Хорошо, пошли, помогу переодеться. - А лужа? – все так же отстранённо спросил Федя. - Черт с ней, с лужей, не такая она и большая, соберу все и вытру, - быстро сказал Иван и, только взглянув на Федю, заметил его состояние; Грозный подошел к мужу, наступая голыми ногами прямо в лужу, и обхватил руками его лицо. – Федя, все будет хорошо, слышишь меня? Я все время буду с тобой, ни на шаг от тебя не отойду, буду держать тебя за руку до последнего, даже если ты мне ее сломаешь, - Федя слабо, но искренне улыбнулся, потянувшись, чтобы поцеловать Ивана. –Спасибо, - Сказал он, отстраняясь от Вани, который нежно погладил Федю по щеке большим пальцем. – Теперь нам обоим придется мыть ноги, - хихикнул Федя, придя в себя. Когда они мыли ноги, точнее, когда Иван мыл ноги Феде, у того случилась вторая схватка, поэтому ему пришлось встать и, держась за поясницу, нагнуться к ванне, держась рукой за ее бортик. Ваня гладил его по спине и успокаивал, настолько, насколько мог. Наконец, схватка отступила, и мужья вышли из ванны, переоделись (Федя, как и было обещано, одевался с помощью Ивана, который быстро натягивал на Басманова его джинсы, носки и ботинки), и они отправились к машине. Там у Феди вновь случилась схватка, поэтому Иван, наплевав на все правила, гнал, как только мог до роддома. В больнице Федю приняли быстро и выделили ему палату и больничную одежду. Федя ходил и маялся от боли, то подступающей, то отступающей. Ему делали массаж поясницы, но это особо не помогло спастись от боли. Ваня все это время был рядом, держал Федю за руку, как и обещал, гладил его по спине и пояснице, целовал то в щеки, то в лоб, то в виски, то в губы, на что Федя, бледный и с испариной на лбу ему благодарно, хоть и вымучено, улыбался. Вскоре схватки участились, стали более длительными и болезненными, а перерывы между ними только уменьшались. Радовало одно – пока что боль была терпима благодаря анестезии. Терпимой она была, правда, до того момента, пока не наступил, по словам акушерки, второй период родов, когда анестезия перестала приносить пользу, а схватки стали очень частыми и сильными, усталость также давала о себе знать, и Феде казалось, что от этой боли он сейчас на стену полезет, утешало его лишь присутствие Вани и его какая-никакая, но помощь. - Все хорошо, малыш, ты отлично справляешься, умница, держись, дорогой, я здесь, с тобой, милый, - говорил он Феде во время особо сильных схваток. Вскоре врачи пришли к выводу, что теперь пора тужиться, так как Федя начал чувствовать потуги. Басманова уложили на кровать, попросив согнуть ноги в коленях, и попросили тужиться, что он и делал, все так же держа Ваню за руку, хотя «держа», слегка неправильное слово – Федя захватил Ивана в стальные тиски и не отпускал. К Ваниной чести, тот даже не морщился, все так же ободряюще гладя Федю по плечу. Федя же пытался сначала не кричать, но получалось немного плохо – он взвывал, всхлипывал и молил, чтобы это закончилось. Не забыл он и Ваню проклянуть. - Это твоя вина! Ты сделал со мной это, почему расплачиваюсь я?! – охрипшим голосом вопил Федя. - Милый, все будет хорошо, ты справишься, - мягко ответил Иван. - Да нахер иди! В следующий раз рожать будешь ты, козел, - кричал Федя в перерывах между потугами. - Физиология, Федь, - отвечал Иван, улыбнувшись, на что получил гневный взгляд и дрожащий средний палец. Тужился Федя долго, но вскоре сил на крики стало не хватать – ему их ни на что не хватало, он еле мог тужиться, но продолжал это делать изо всех сил. Дышал, как ему говорили, расслаблял ноги и лицо по просьбам врачей и все тужился. - Показалась головка! – послышался радостный крик акушерки. - Отлично, Федор, продолжайте тужиться! «Сами тужьтесь, заебали!» - хотелось крикнуть Феде, но он лишь выполнил приказ. Вскоре сам ребенок почти полностью показался, когда Федя неожиданно почувствовал, что у него ужасно кружится голова во время потуг. Перед глазами все стало сначала плыть, а после и темнеть. - Федя? Федя?! – услышал он встревоженный вскрик Ивана, а затем и слова акушерки. - Давление падает, - это было последнее, что он услышал, перед тем как провалиться в бессознательность. Когда Федя очнулся, он долго не мог открыть глаза, а когда открыл, увидел, что над ним склонилось сразу несколько человек: то были и медсестры, и врач, и, конечно, Ваня. - Пришел в себя! – заявила врач, вкалывая ему что-то в канюлю. - Федя, я так испугался, ты внезапно стал совсем белым, а потом твоя хватка ослабла, у тебя закатились глаза и ты потерял сознание. Благо, ненадолго, врачи говорят, что на ребенке это не отразится, но боже, как же ты меня напугал, Федюш, – взволнованно выдал Иван. - Все хорошо, - успокоил его Федя слабым голосом, улыбаясь через силу. Роды продолжились, но, благо, недолго, то был уже конец – громкий плач ребенка разнесся по всей палате. - Поздравляю, у вас девочка-альфа! - сказала врач, радостно кладя девочку Феде на грудь. - Девочка?! – в один голос удивленно спросили Федя с Ваней. - Именно. А вам мальчика обещали? – получив утвердительный кивок от новоиспеченных родителей, она лишь пожала плечами. – Порой, с небольшим шансом, но случаются ошибки. Федя начал тихо смеяться, и смех этот вскоре перешел в громкие рыдания. Смеялся он от этой глупой ошибки, а плакал от счастья. Ваня, кажется все понимая, гладил его по влажным от пота волосам, мягко улыбаясь. - Малышка моя, Василиса, прости, что мы тебя Васькой называли, - сказал Федя, улыбаясь сквозь слезы и приобнимая свою дочь. – Вань, у нее твои глаза! – радостно сказал он. - И твои волосы, такие же черные и уже кудрявые, - с нежной улыбкой ответил Иван. – Ты такой молодец, Федя, знал бы ты, как я тобой горжусь, ты справился, я знал, что ты сможешь, ты у меня такой сильный. - Сильный сознание бы не потерял, - закатил влажные глаза Федя. - Тебе почем знать? И вообще, не надо на себя наговаривать, особенно, когда я тебя хвалю. - Не перехвали только, а то я загоржусь, - усмехнулся Федя, а затем его вдруг осенило, стоило ему посмотреть на календарь. Федины губы расплылись в хитрой улыбке, и он заговорщицки глянул на ничего не понимающего Ваню. Вскоре Феде перерезали пуповину, малышку унесли, Басманов сделал последние потуги, чтобы выдавить из себя плаценту, а затем их оставили с Ваней наедине. - Как думаешь, с ней все в порядке? Все-таки я ее не в срок родил, - нервно кусая ноготь большого пальца, сказал Федя. - Всего на две недели раньше, не волнуйся, с Василисой все будет хорошо, я уверен. Ты сам-то как себя чувствуешь, малыш? – отнимая Федину руку ото рта и беря в свою, спросил Иван. - Чувствую так, будто только что испытал самую сильную боль из всей, что чувствовал в жизни. А еще ужасно усталым. И благодарным. Спасибо, что был все это время со мной, мне было бы в сто раз страшнее без тебя. Я… Кхм… Я… Ну, люблю тебя, Вань, спасибо за заботу, - смущённо сказал Федя, коря свои ладони за то, что они предательски вспотели, выдавая его волнение с головой, но Ивана, кажется, это не смущало. - Ты – любовь всей моей жизни, Федя, я не мог иначе, - он склонился над Федей и мягко поцеловал того в пересохшие губы. - Я принесу тебе воды, малыш, - сказал Иван, поднимаясь со стула, и Федя благодарно посмотрел ему вслед. Они так и просидели, разговаривая и откровенно воркуя друг с другом, когда к ним в палату вернулась врач с Василисой, которую уже запеленали. - Поздравляю! У вас абсолютно здоровая девочка! Вес: три килограмма, сто грамм, рост: сорок один сантиметр, - с этими словами женщина передала Василису Феде, который аккуратно взял дочь на руки, и удалилась. - Вань, на подержи дочь, - весело улыбаясь, сказал Федя, протягивая Васю мужу. - Чего так внезапно? – удивленно спросил Ваня, осторожно перенимая дочь из рук Феди. - А это мой тебе подарок. С Днем рождения, Вань, - весело рассмеялся Федя, глядя в шокированное лицо мужа. Прошло три дня, и Федя выходил из роддома, неся в руках цветы, подаренные Ваней, а Иван – Василису. Когда они, наконец, покинули больницу, то осмотрели то небольшое количество близких, что пришло их встретить. Приехали и мать, и Петя, и Никита, и Афоня. Даже Скуратов неловко терся среди встречающих, аргументируя это тем, что надо же будет кому-то всех их везти отмечать рождение дочери начальника, а ехать они собирались в квартиру Елены, которая уже приготовила стол. Она-то и заговорила первой. - Стоять! Вы двое - стоп! Я вас сейчас сфотографирую! – весело сказала она, делая снимки. – А теперь дайте посмотреть на внучку, - тут уже подходить стали все, обойдя Ивана с Федей по кругу и разглядывая Василису. - Красавица, - с улыбкой заявила мать. - Согласен, той еще сердцеедкой будет, - хохотнул Петя. - Помню, когда мама Федьку из роддома выносила, про него то же самое сказали. - Она и правда просто чудо, - мягко сказал Никита. - Она больше на Федю похожа, хоть глаза и Ивана, - заметил Афоня. - Ну, мы едем, или нет? – проворчал Скуратов, на что получил от Феди средний палец. Что-то никогда не меняется, подумалось тогда Феде, когда мать шлепнула его по руке за этот жест, а затем оглянул свою огромную, слегка безумную семейку, а после посмотрел и на свою новую, маленькую семью в виде Ивана и Василисы, и почувствовал он себя тогда самым счастливым человеком в мире.