Скажи, что любишь меня

В день свадьбы Федя чувствовал невероятное волнение вперемешку с предвкушением. Ночью он долго не мог заснуть: осторожно высвободился из объятий Ивана и тихонько, стараясь не разбудить без пяти минут будущего мужа, вылез из кровати, постоял некоторое время во мраке ночи и тишине, прислушиваясь к своим ощущениям, но так и не понял, что из мириады чувств, что окутали его с ног до головы, он именно ощущает. Страх? Переживание? Радость? Все вместе, к тому же еще и нервы были на пределе. Федя потоптался на месте и тихонько, чуть ли не на цыпочках, вышел из комнаты, пройдя в зал, где встал у зеркала в полный рост и, приподняв низ футболки, стал оглядывать свой, уже немного выпуклый, живот. Он положил на него руку, повернулся боком и стал разглядывать изгибы. Его не волновало, что он прибавил в весе (на самом деле даже меньше, чем должен был, как сказала ему врач на приеме), а на свадьбе будет видна его беременность, напротив, это отчего-то приносило радость. Пусть гости говорят за спиной, что брак по залету, главное, что Федя знает, что он по любви - так ему однажды сказал сам Иван, когда Федя задался вопросом, что о нем будут думать на свадьбе. Ваня тогда ответил, что Федю такие глупости не должны волновать, ведь Иван бы все равно рано или поздно сделал ему предложение, просто появился фактор, приблизивший этот этап в их отношениях. - Любуешься собой? – послышался в дверном проеме хриплый ото сна голос Ивана, на что Федя улыбнулся. Он не заметил, как Ваня зашел в комнату, а в зеркале дверного проема не видно. - В следующем месяце уже узнаем точно, какого пола будет малыш, - рассеянно ответил Федя. Он уже делал УЗИ совсем недавно, и врач тогда сказала, что, предположительно, это мальчик, но на таком сроке процедура не дает стопроцентной точности. – Прости, я тебя разбудил? - Не бери в голову, ты нервничаешь, я понимаю, - ответил Иван, подходя к Феде вплотную, обнимая его со спины и кладя руки на его живот, мягко его оглаживая. – Не хочешь лавандового чая? Поможет тебе расслабиться, – Иван поцеловал парня в шею, а после положил свой подбородок ему на плечо, глядя через зеркало в глаза жениха. - Эх, шаурмы бы сейчас, а не чая, - мечтательно улыбнулся в ответ Федя, за что получил легкий укус в плечо. – Эй! Ее-то можно есть! Особенно, если хочется, - возмущенно проворчал он. - Я не поеду тебе за шаурмой в полтретьего ночи, - отрезал Иван. - Ну, давай хотя бы закажем? Я серьезно голодный! - Ты, с тех пор, как тебя перестало тошнить, всегда голодный, а толку-то? Все равно недовес, - вздохнул Иван. - Вот мы это и исправим. Все, я за телефоном – еда сама себя не закажет, - торжественно заявил Федя, выпутываясь из кольца рук и идя в спальню. Иван лишь вновь вздохнул, но спорить не стал – он вообще старался не спорить с Федей, потому что, во-первых, его не переспоришь, во-вторых, меньше нервных клеток потеряешь – Федя бывал той еще стервой. В ту ночь Федя, наевшись и все-таки приняв чай от Ивана, наконец, заснул, но сон был все равно крайне неспокойным. И вот теперь он встал в пять утра и носился по квартире после душа в поисках одежды. Иван лишь попросил поменьше нервничать, потому что без разницы, как он сейчас будет выглядеть – все равно потом идти в салон и переодеваться, на что был послан далеко и надолго, так как, по заявлению Феди, он должен сиять уже сейчас. Вскоре они распрощались – Феде и правда пора было идти в салон, а потом к Никите за своим нарядом. Прощались они так, словно больше не увидятся - долго и пылко целуясь и обнимаясь. На прощание Федя заговорщицки глянул на Ивана, сказав, что он точно потеряет дар речи от его красоты, на что Ваня лишь сказал, что он каждый день так теряет дар речи, настолько он не может наглядеться любимым. Щеки Басманова залились румянцем, и он, в последний раз звонко чмокнув Ваню в губы, скрылся в дверях лифта. В салоне Федя провел немного больше времени, чем планировал – ему никак не могли подобрать тональный крем под его светлую кожу, но все же нанесли в итоге легкий макияж. Ничего сверхъестественного - простой смоки на глазах, немного карандаша на бровях, чтобы подчеркнуть их еще сильнее, сделали контуринг, нанесли хайлайтер, губы же трогать почти не стали по просьбе самого Феди, так как они у него и так алые, лишь нанесли легкий блеск. Ногти Федя сделал еще прошлым днем – их окрасили в синий цвет, нарисовав белым лаком на безымянных пальцах васильки. Осталась прическа: Феде подрезали челку, уложив ее на левый бок, уложили волосы в красивом небрежном высоком пучке со свисающими прядками, оставив по бокам завитые пряди, обрамляющие лицо, а затем нанесли невероятное количество лака для волос. С боевой раскраской Федя вышел на улицу, где его все это время терпеливо ждал Скуратов. - Неплохо, - сказал он, когда Федя запрыгнул в машину, на что тот улыбнулся – ему казалось, что Григорий Лукьянович его на дух не переносит, и услышать от него похвалу было чуть ли не благословением. - Думаете, Ване понравится? – спросил Федя. - Ты Ивану Васильевичу любым нравишься, чего таким вдруг не понравишься, - сухо отрезал Скуратов, но Федя таким ответом был удовлетворен. Приехав к Никите, Федя буквально залетел в квартиру друга. Никита дожидался его уже сам приодевшись к торжеству – на нем был серый костюм с белой рубашкой, синим галстуком и синими же цветами на пиджаке. Русые вьющиеся волосы были неожиданно для Феди коротко сострижены. - Никита, красавчик ты, конечно, глаз не оторвать, - весело сказал Федя, беря свою одежду. - Это мне ты говоришь? Ты себя в зеркало видел? Смотри, как бы тебя кто на свадьбе увести не попытался, - по-доброму ответил ему Серебряный. - Во-первых, я не дамся, во-вторых, Ваня не побоится применить к такому смельчаку силу, - хихикнул Федя, надевая узкие брюки и молясь, чтобы они сошлись на животе. – Фух, не так уж и вырос живот, - облегченно сказал он, застегнув их. Федя оделся быстро, закатав рукава белоснежной рубашки по локоть и поправляя черные брюки и подтяжки; последними штрихами были украшения и такие же цветы, как у Никиты, которые Федя прикрепил при помощи друга к левой подтяжке. Далее Басманов надел серьги, подаренные Петей и кулон, подаренный Иваном; осталась только фата, которую на Федю надевал уже Никита, аккуратно, стараясь не испортить прическу. Напоследок Федя надушился дорогими духами, которые когда-то подарил ему Иван, и которые Федя до этого дня даже не открывал. Пахли они великолепно: нежно, свежо, сладко, но не приторно. - Ну, как я выгляжу? – взволнованно спросил Федя друга. Никита оглядывал его с ног до головы, обошел вокруг, поправил цветы и, наконец, вынес вердикт. - Выглядишь ты просто потрясающе, - серьезно сказал он. – Но чего-то не хватает, знаешь, одной мелочи. – С этими словами Никита отошел к письменному столу, вытащил из ящика коробочку, достал из нее серебряный гребень с голубыми камнями и прицепил его к креплению фаты. - Никита… - Федя, кажется, потерял дар речи. Он потянулся к украшению и стал его щупать, изучая все узоры. – Никита, - повторил он. – Это прекрасно! Но я не могу это принять, это же очень дорого, - Федя растерянно стоял и хлопал глазами, глядя на друга, который лишь мягко улыбнулся. - Пустяки. Это мой тебе подарок на свадьбу. Не представляешь, как я боялся, что тебе не понравится, - вместо слов Федя лишь бросился к другу на шею и сжал того в крепких объятиях. - Никита, ты просто лучший! Мне очень-очень нравится, спасибо! – улыбка Никиты стала шире, а сам он сомкнул руки за спиной у Феди. - Только не плачь - макияж потечет, - весело сказал Никита, отходя от друга и глядя в его влажные глаза, которыми растроганный Федя старательно хлопал в надежде, что слезы из них не потекут, и получил несильный удар кулаком по плечу. - Готов, невеста красная? - Готов, пошли, - выдохнув, сказал Федя. Поехали они за Петей и мамой Феди. Басманов молился, чтобы дома не было отца, который, по словам матери, разорвал приглашение на свадьбу. Федя еле уговорил Ваню пригласить и его, а после новостей от матери ходил как в воду опущенный, и Грозный еще долго его утешал, говоря, что тот не стоит Фединых нервов. Вскоре выяснилось, что отец ушел со своего поста в компании в фирму-конкурента, в чем Федя винил себя и теперь совсем не хотел видеться с этим человеком. К его радости, родные уже ждали его на улице. На Пете был такой же наряд, что и на Никите, только волосы были уложены назад; Елена была одета в красивое голубое платье в пол, а волосы ее ниспадали черными кудрями на спину. - Красавчик, - сказал вместо приветствия Петя, потянувшись по привычке потрепать брата по волосам, но вовремя остановился, приобняв его вместо этого за плечи. – Ты надел мой подарок! Молодчина, тебе очень идет. - Еще раз спасибо за него, - улыбнулся Федя, а сам повернулся к матери, которая стояла, прижав ладони ко рту и быстро моргала, явно сдерживая слезы. – Мам, ты чего? - Феденька! Сынок, какой же ты у меня красивый. Я говорила это очень редко, за что себя корю, но скажу сейчас – я тебя безумно люблю, дорогой мой. Ты выглядишь прекрасно, будешь отличным мужем и прекрасным отцом. Не будь, как мы с папой, окутай своего будущего малыша только любовью, заботой и добротой, ты сможешь, я знаю, я верю, - она вытерла проступившую слезинку с глаза и, подойдя вплотную к сыну, заключила того в нежные объятия. Федя замер на мгновение, не зная, что делать – мать никогда прежде не говорила с ним так, а обнимала крайне редко, отчего Басманов растерялся, но все же нашел в себе силы обнять женщину в ответ. Они не размыкали руки долгие несколько секунд, когда она, наконец, отпрянула от него, приподнялась на цыпочки, поцеловала в щеку и тут же послюнявила палец, оттирая след от помады. – Прости, дорогой. - Ничего, мам, - растерянно сказал Федя. - Мам, ты его в другую щеку поцелуй - будут румяна, - хмыкнул Петя, получив за это осуждающий взгляд Никиты. – Что? Я шучу. - Петя, ты лучше не шути, а дай подарок, - сказала Елена, протягивая к старшему сыну руку. - Подарок? Мам, ну, ты чего, мне хватает уже того, что ты пришла и будешь со мной! – взволнованно сказал Федя, в конец растерявшись от материнской ласки, полученной за сегодня. - Федя, если не примешь, я обижусь! Подай руку, - Федя непонимающе, но послушно протянул руку, на запястье которой мать надела жесткий серебряный браслет, инкрустированный белыми камнями. - Теперь Федька аки цыганка – весь в цацках, разве что не в золотых, - хохотнул Петя. Теперь осуждающе на него взирали все. – Извините-простите. - Мама, спасибо большое, он прекрасен. Боже, меня все просто одарили подарками. Вы все – невероятные, - сказал Федя, коротко смущенно приобняв мать, на что та погладила его по спине. – Вот бы папа был здесь… - Федя, не держи на него зла, может, он со временем одумается. Ты же знаешь, у него сложный характер, - начала Елена. - Ну, да, первым, например, побежит в роддом к Феде и сам роды будет принимать. А потом мы все дружно его простим, со слезами бросимся ему на шею, и Федя назовет ребенка в его честь, - фыркнул Петя, закатывая глаза. - Петя! – возмущенно вскрикнула мать. - Нет, мам, Петя прав, я от него уже ничего не жду, просто немного грустно, что он так и не смог меня принять. Но ты приняла, и я рад, спасибо, - Елена серьезно посмотрела сыну в глаза, а потом мягко улыбнулась. - Не хочу вас отвлекать, но, если мы не поторопимся, то опоздаем, - подал ворчливый голос Скуратов, высовываясь из машины. Федя лишь закатил глаза и показал ему средний палец, на что мать недовольно хлопнула сына по руке. - Прости, привычка, - улыбнулся Федя и, не дав матери разразиться гневной тирадой, схватил ее за руку и потащил к машине. Приехав к зданию ЗАГСа, все вышли из машины и направились в сторону Ивана и его гостей - один лишь Федя остался сидеть, быстро дыша и часто сглатывая от подкатившей от нервов тошноты. Сейчас его увидит Иван. Сейчас они обручатся. Сейчас они станут настоящей семьей. Сейчас… - Все хорошо? – обеспокоенно спросил Никита, заглянув в машину. - Меня сейчас стошнит, - просипел Федя. Никита подсел к нему и стал мягко поглаживать друга по плечу. - Не нервничай, сколько раз говорить – тебе вредно. Все будет хорошо, я понимаю, ты волнуешься, но мы все с тобой, тебя ждет твой будущий муж, который, кстати, идет сюда. - Что?! О боже, он должен видеть меня прекрасным и великолепным, а не зеленым, - Федя стал нервно вертеться на сидении, не зная, куда себя деть и где спрятаться, но не успел. - Все в порядке? Федя, что случилось? – послышался взволнованный голос Ивана. - Здравствуйте, Иван Васильевич. Не беспокойтесь, он просто разнервничался. Передаю его вам, - миролюбиво сказал Никита, похлопав Федю по плечу и вылезая из машины. Предатель! - Не смотри на меня, я выгляжу ужасно! – выкрикнул Федя, пряча лицо в руках. Однако Иван его не послушал и спокойно залез в машину, усаживаясь рядом с Федей и мягко беря его руки в свои, отнимая их от лица и заглядывая парню в глаза. Смотрел он долго, изучающе, а затем тепло улыбнулся, целуя Федю в висок. Федя успел рассмотреть Ваню: тот был в черном смокинге с такой же черной бабочкой и белой рубашке; виски его были сбриты, а русые волосы были уложены гелем на левый бок. Он такой красивый, подумалось Феде. Иван заговорил: - Ты выглядишь невероятно, словно принц из сказки. Ты красив, как никогда. А теперь отдышись. Может, воды? – Федя, вновь взглотнув, отрицательно помотал головой. – Хорошо. Вдыхай через нос, выдыхай через рот, вот так, молодец, отлично, малыш. Лучше? – Федя кивнул, вымученно улыбнувшись. - Не так я себе представлял нашу встречу тут. Спасибо, мне лучше, - Иван мягко рассмеялся, погладил Федю по щеке, вылез и машины и подал парню руку, за которую тот схватился, как утопающий за соломинку, и последовал за Иваном. Когда они вышли, Федя заметил, что на них все откровенно пялятся, и, дабы окончательно не пасть в грязь лицом перед гостями, Федя выдавил из себя самую сучью улыбку из всех в своем арсенале, самодовольно приобняв Ивана за руку одной рукой, а второй помахивая гостям, словно принцесса, вышедшая поприветствовать подданных. Кто-то удивился, кто-то весело засмеялся (кажется, Петя и Никита были в их числе), а, значит, не зря Федя учился в театральном, раз смог устроить тут такой театр одного актера. Иван поглядывал на него сверху вниз и весело усмехался. Когда они подошли к дверям, Федя заметил молодого, светловолосого, кудрявого альфу, который держал в руках букет. Иван обратился к нему. - Спасибо, что придержал букет, Афоня. Федя, это Афанасий Вяземский – мой личный помощник и близкий друг. Афоня, это – тот самый чертенок, что меня приворожил. - Приятно познакомиться, - сказал Федя, протягивая руку. - Взаимно. Много о тебе наслышан, Федя. Хорошего, конечно, - Афоня улыбнулся, пожимая руку, а затем протянул Феде букет. На его вопросительный взгляд, Вяземский пояснил. – Подарок жениху от Ивана, - Федя принял букет, рассматривая белые и голубые цветы, красиво сплетенные между собой. - Спасибо, - улыбнулся он сначала Афоне, а затем Ивану, целуя того в щеку. – Мне нравится. - Вот и замечательно. Теперь пошли? – спросил Иван, указывая взглядом в сторону дверей. - Пошли, - на выдохе ответил Федя. В ЗАГСе было крайне скучно, Федя хотел, чтобы они поскорее уже перешли к самому главному, но женщина все продолжала зачитывать весьма унылый текст, который Федя слушал вполуха. Наконец, она перешла к самому главному. - Согласны ли вы, Грозный Иван Васильевич, взять в законные мужья Басманова Федора Алексеевича, быть с ним и в горе, и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? - Согласен, - мгновенно ответил Иван. Женщина улыбнулась и повернулась к Феде. - Согласны ли вы, Басманов Федор Алексеевич, взять в законные мужья Грозного Ивана Васильевича, быть с ним и в горе, и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? - Согласен, - без раздумий ответил Федя. - В таком случае, объявляю вас супругами. Обменяйтесь кольцами, - женщина поднесла Ивану поднос, с которого тот взял колечко поменьше, мягко обхватив Федину кисть, отчего от руки парня и по всему его телу разлетелись искры, и аккуратно надел кольцо на его безымянный палец. Казалось, оно приятно обжигало всю руку. Федя почувствовал дрожь в руках и сам удивился тому, как не выронил кольцо, которое взял с подноса и надел на Ванин палец. Они улыбнулись друг другу, держась за руки. Женщина же продолжила, обращаясь к Ивану. - Можете поцеловать жениха. Послышались аплодисменты со стороны гостей, а Федя завороженно смотрел на Ивана, который, мягко улыбнувшись, положил свою ладонь на Федину щеку, притягивая того к себе. Их губы сомкнулись в нежном, сладком поцелуе, от которого в животе у Феди запорхали бабочки. Поцелуй этот вскружил ему голову так сильно, как ни один алкоголь, Федя отвечал чувственно, так, будто они целуются в первый и последний раз. Когда воздуха в легких стало предательски не хватать, они отпрянули друг от друга. Далее следовали их и свидетельские подписи (Федя позволил себе маленькую радость, оставив свою фамилию, не желая быть Федором Грозным), и они, наконец, были свободны от ЗАГСа. Все время с момента подписи они с Ваней держались за руки, поэтому Федя сначала недовольно глянул на Ивана, когда тот отпустил его руку, а затем сдавленно охнул, почувствовав вокруг талии и колен крепкую хватку, а после уходящую из-под ног землю. - Ты с ума сошел? – на выдохе спросил Федя, ухватившись за шею Ивана, который на Федин шок лишь рассмеялся. - Маленькая дань традиции, малыш, - хохотнул он, - улыбайся, фотограф снимает. – Шепнул он тому на ухо. Федя посмотрел вперед и действительно увидел фотографа, который искал подходящий ракурс для снимка. Отчего-то Феде стало от всего этого смешно, и он, искренне улыбнувшись фотографу и вытянув сжатую в кулаке руку вперед, продемонстрировал кольцо на безымянном пальце, а после, в конце концов, стал заливисто смеяться напару с Иваном, который так и донес Федю до уже подъехавшего к зданию лимузина. - Я тяжелый, - сказал Федя, усаживаясь в машину. - А я сильный, - пожал на это плечами Иван. - Это было потрясающе, я думал, Федя прямо так и родит, - рассмеялся Петя, располагаясь напротив новобрачных. - Очень смешно, Петь, нахер иди, - сморщился Федя. - Между прочим, было очень даже красиво, - миролюбиво сказал Никита, усаживаясь подле Пети. - Согласна, уже хочу видеть фотографии, Федька так весело смеялся, - радостно заметила Елена, примостившись рядом с Серебряным. - Еще бы жесты всякие не показывал. - А я ничего такого и не показывал - это был не средний палец! - воскликнул Федя. - Иван, больше так своего мужа не пугай, - хмыкнул Вяземский, усевшийся последним и не давший матери продолжить спор. Федя на все это лишь закатил глаза и прижался к своему теперь-уже-супругу. К ресторану подъехало еще несколько новых людей, но, в целом, было не особо многолюдно – Ваня сдержал обещание и не пригласил слишком много гостей. Они выслушали многочисленные поздравления и пожелания счастливой жизни, приняли подарки, расположили гостей, в ресторан внесли еду и выпивку (вместе с детским шампанским специально для Феди, которое он самолично выбирал), и тогда тамада объявил о первом танце молодоженов. Заиграла музыка, погас свет, оставляя лишь яркое пятно посреди зала, и все взгляды устремились на Грозного с Басмановым. Иван поднялся со стула, подал руку Феде, которую тот, смущаясь, принял, и они вышли в середину зала. Ваня мягко обхватил правой рукой Федю за талию, а в левую нежно взял правую Басманову, и они медленно закружились по залу. Федино смущение не ускользнуло от Ваниных глаз. - Ты же актер, для тебя быть в центре внимания – твоя работа, - улыбнувшись, прошептал он тому на ухо, обдавая нежную кожу горячим дыханием. - Одно дело – играть на публику, а другое – демонстрировать свои чувства напоказ! – прошипел Федя, сконфуженно отводя взгляд. - Ты же не смущался, когда мы целовались в ЗАГСе, - хмыкнул Иван, кружа Федю в танце. - Смущался, но тогда я думал только о тебе! А сейчас я думаю о том, что все пялятся, - проворчал Федя. - Так и думай обо мне, - посоветовал Иван, на одно лишь мгновение убрав руку с талии, чтобы приподнять Федю за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, и тут же вернув руку назад. - Я думаю о том, как бы не отдавить тебе ноги, - хмыкнул Федя, когда Иван особенно неожиданно крутанул его в танце. - Ты отлично танцуешь, малыш, не переживай, - музыка кончилась как раз на том моменте, когда Иван виртуозно вскружил Федю вокруг его оси, держа его одной рукой, поднятой вверх. Послышались аплодисменты. Федя же облегченно выдохнул. Они поклонились (Федя точно не знал, зачем, но все же, будто находясь на сцене театра, элегантно поклонился, в то время как Иван лишь склонил голову) и уселись друг подле друга. Иван налил Феде в бокал его детского шампанского со вкусом клубники и изображением принцесс Диснея на бутылке, которое Федя с жадностью выпил. Он и сам не заметил, что весь день ничего не ел и не пил, и теперь жажда с голодом нахлынули на него волной, отчего он приступил к еде, наевшись, правда, слишком быстро. В зале шли какие-то конкурсы, но Федя не обращал на них внимания, увлеченный обсуждением с Иваном тех самых книг, которые Федя советовал Ване почитать, когда тамада вдруг позвал его выйти, чтобы бросить букет незамужним омегам. Федя тяжело вздохнул – когда от него отстанут? Он действительно вымотался за этот день – по большей части эмоционально, еще бы, столько переживаний за один день – но, все же, почему бы не оставить его в покое в кругу его новоиспеченной семьи? Иван ободряюще похлопал Федю по плечу, на что тот кисло улыбнулся мужу и, схватив букет, с которым не очень-то и хотел прощаться, пошел его бросать. За его спиной собралось омег десять, из которых только две – его подруги из университета, остальных он вообще не знал. Федя вздохнул и под улюлюканье зала и тамады бросил через левое плечо букет. Сзади послышался топот, цоканье каблуков и радостные визги. Басманов обернулся и расплылся в улыбке – букет поймала Машка Темрюковна – его одногруппница, но улыбка Феди была не от радости за Машку, а от поистине перекосившегося лица ее парня, к которому она бежала с цветами. Федя лишь отсалютовал ее парню двумя пальцами и с довольной улыбкой пошел назад к Ване. - А ты повеселел, - заметил Грозный. - Ты видел рожу ее парня? Бедолагу чуть инфаркт не хватил. Надо же быть таким суеверным, - Федя хихикнул, кладя голову Ване на плечо. - Устал? – мягко спросил тот. - Да, я не представляю, как женщины делают все это еще и на каблуках, да тугих платьях. Я не про букеты, а в целом – продержаться всю свадьбу без желания кого-нибудь убить этим самым каблуком? Не верю, - заключил Федя. - Но ты ведь счастлив, - заметил Иван. – Не ври, что нет. - Конечно счастлив! Я, черт возьми, вышел замуж за самого крутого мужчину в мире, еще бы я не был счастлив! Но морально я выжат как лимон, - Ваня на это лишь мягко рассмеялся, обнимая Федю за плечи. - Потерпи, осталось немного. Оставалось и правда немного. От них потребовали еще только одну вещь – торжественно разрезать свадебный торт, что они и сделали: Федя обхватил нож, а Иван – руку Феди, направляя ее в сторону сладости. Под бурные аплодисменты они разрезали клубничный торт, и Федя еле удержался от того, чтобы не окунуть Ивана в это кондитерское изделие лицом, но Ваня оказался хитрее, незаметно для Феди обмакнув палец в крем и мазнув им по Басмановому носу. - Эй! У меня хайлайтер на носу! – возмущенно вскрикнул Федя. - Понятия не имею, что это такое, но знаю, что за мыслишки были у тебя в голове, когда ты смотрел то на меня, то на торт. Решил обойтись малой кровью, - пожал плечами Иван. - Не стал бы я этого делать! А ты – козел! – ворчал Федя. - За козла ты сегодня замуж вышел, - напомнил, усмехнувшись, Иван, но все же подал Феде салфетки. Когда Федя стоял в туалете и проверял макияж перед зеркалом, туда зашел Вяземский, но пошел он не к кабинкам, а прямо по направлению к Феде. Тот лишь удивленно вскинул бровь, глядя на Афанасия. - Я просто хотел поговорить, не волнуйся, - миролюбиво сказал Афоня. - Да я и не волнуюсь, вроде как, - удивленно ответил ему Басманов. – О чем вы хотели поговорить? - Давай на «ты». Просто хотел сказать тебе спасибо. Я знаю Ивана уже семь лет, и ты даже представить себе не можешь, каким, порой, невыносимым ублюдком и тираном он был – на правах его друга говорю – но он стал будто другим человеком после того, как начал с тобой встречаться: он стал мягче, добрее, перестал быть слишком агрессивным. Я не говорю, что он теперь ангел во плоти, но он явно изменился в лучшую сторону, да, он все еще жесткий начальник, но он теперь намного человечнее, чем был раньше. С ним теперь просто дышится легче. Спасибо тебе, Федя, не знал, что любовь может так сильно изменить человека, особенно такого, как Иван. Но ты смог. Тебя в нашем коллективе буквально боготворят, - Афанасий о чем-то задумался, а затем просто похлопал Федю по плечу. – Мои поздравления со свадьбой. И, надеюсь, у вас родится здоровый, замечательный ребенок. Только Ивану о том, что я сказал, не говори. Удачи тебе, - с этими словами Афанасий вышел из туалета, а Федя стоял у зеркала, шокировано глядя на самого себя и пытаясь переварить сказанное Вяземским. Что ж, это что-то… Новое, определенно. Федя, конечно, заметил, что после того, как они начали всерьез встречаться, а в особенности после новости о ребенке, Иван стал намного мягче по отношению к нему, но он не думал, что это распространяется и на его работу. Было странно осознавать, что он, Федя, как-то мог повлиять на изменения в характере Ивана, так еще и в лучшую сторону. Отец всегда говорил Феде, что тому не стоит бояться, что он попадет в плохую компанию, потому что для остальных сам Федя – это плохая компания. От этих мыслей не стало грустно, напротив, стало как-то весело оттого, что отец был неправ. В приподнятом настроении Федя вернулся в зал и буквально прилип к Ивану на весь оставшийся вечер. Когда торжество было окончено, а всех гостей развезли по домам, Федя с Иваном устало ввалились домой. Первым делом Федя снял с себя фату и распустил волосы – ему казалось, что его скальп буквально кричит о помощи, так что следовало ему ее оказать. Затем Федя смыл с себя весь макияж, от которого уже начали болеть глаза, а затем, лениво раздеваясь на ходу и скидывая одежду прямо на пол, о чем обязательно пожалеет утром, прошел в спальню, где, глядя в окно, его ожидал Иван. Услышав шаги приближающегося мужа, Иван повернулся. Он уже скинул с себя пиджак и бабочку, оставаясь в одной рубашке и брюках, и взирал сейчас на Федю, который не успел избавиться только от брюк. - Ты действительно счастлив, Федя? – спросил он внезапно. - Я только что избавил себя от участи облысеть в двадцать лет, конечно я счастлив, - хихикнул он, но, заметив, какой у Ивана серьезный взгляд, вздохнул, продолжив. – Я счастлив, Вань. По-настоящему счастлив, ты даже представить себе не можешь, насколько. Я испытал за сегодня, наверное, весь спектр эмоций, но радость в нем доминирует. Теперь мы вместе официально, теперь ты – мой муж, моя семья, теперь мы – одно целое, и ты еще спрашиваешь, счастлив ли я? Ваня я… Я люблю тебя, Вань. Я люблю тебя. Вот настолько я счастлив, - на одном дыхании сказал Федя, глядя Ивану прямо в глаза. Басманов чувствовал, как учащается его сердцебиение, как алеют его щеки, как потеют его ладошки, но все равно честно сказал то, о чем думал. Иван же широко раскрыл глаза на признание Феди. Кажется, этого он точно не ожидал; он медленно подошел вплотную к Басманову, мягко обводя контур его губ большим пальцем, а затем сместил руку на его затылок, зарываясь в немного жесткие от лака волосы пальцами. - Я тоже люблю тебя. Ты – мое счастье, Федя, - сказал он, завладевая губами Феди и мягко проводя рукой по его торсу, спускаясь ниже, к пуговице на брюках. - Погоди, а нам можно? – тяжело дыша, спросил Федя, отстранившись и глядя темным, затуманенным взглядом в Ивановы черные омуты. - Тебя тошнит? - Нет. - Ты хорошо себя чувствуешь? - Да - Ты на втором триместре? - Да… - У тебя есть желание? - Тоже да? - Тогда, если осторожно, то все можно, - заискивающе улыбаясь, подытожил Иван, вновь сминая Федины губы, на что тот стал отвечать еще более пылко, чем раньше. Сегодня у них первая брачная ночь, и ничто, даже усталость, не помешает им ее провести в наслаждении.