Принцип альтернативности

      Звонок будильника звучит противным писком, Алина морщится, с трудом открывает глаза и ударяет по кнопке выключения. Вдох даётся с трудом, так сильно Александр прижимает её к себе.       Во сколько он лёг? В три ночи? В четыре? Готовил отчёт для своего дорогого премьер-министра, к которому и поедет сегодня к двенадцати, кажется, поэтому может поспать дольше, а вот Алине пора на работу.       Старкова неловко шевелится, пытаясь встать, но её тут же сильнее прижимают к себе. Морозов что-то ворчит недовольно сквозь сон. Алина фыркает. - Саш, - зовёт вполголоса, - пусти. В ответ руки только крепче сжимаются, а мужчина утыкается ей в шею, кожу щекочет тёплым дыханием. - Саш, я опоздаю, - увещевает Алина. Зря она это сказала. Зря. - Я твой начальник, - бормочет Александр, не открывая глаз, - я разрешаю тебе опоздать.       А вот это зря сказал уже он.       Алина хмурится. Они могут встречаться, но во всем том, что касается работы, Старкова строга. Субординация. И никаких ей поблажек. Она не хочет, чтобы коллеги думали, что её взяли в команду только потому, что она девушка начальника. Впрочем, коллеги, кажется, только были в восторге от того, что у их начальника появилась постоянная девушка. Подчинённые Александра любили.       Алина вздыхает. Она все равно никогда не может сердиться на Александра по-настоящему. Особенно после того, как он сказал, что влюбился в неё с первого взгляда.       Алина тогда ощутила непреодолимое желание запустить ему чашку с кофе в голову. Поэтому девушка поставила ее на стол, от греха подальше. Посмотрела на Морозова укоризненно. - Поэтому ты вёл себя, как последняя сволочь, да? - протянула.       В ответ Александр улыбнулся ей так обезоруживающе нахально, что девушка тут же передумала сердиться. Но ему совсем не обязательно об этом знать, решила тогда Алина.       Хотя он, кажется, видит её насквозь все равно. С того самого дня её защиты. ***       Она кидается профессору на шею, буквально врезается в него, уверенная, что он подхватит. Горячие руки смыкаются на талии, жадно проходятся по ребрам, а потом устраиваются на спине, прижимая девушку к мужскому телу. Алина и сама льнет ближе, ощущая чужое взволнованное дыхание. Девушка утыкается профессору в шею и натурально дуреет от его запаха. Выдох в шею, и его кожа покрывается мурашками, что приводит Алину в восторг почему-то. Осмелев, девушка прикасается к коже губами, и ещё раз, и ещё, оставляя влажные поцелуи. Пальцы Морозова запутываются в её волосах, скользят по коже.       Два неловких шага, и Алина оказывается прямо на столе, сидит на каких-то, несомненно, важных документах. Судя по виду профессора, ему плевать. Огонь в его глазах граничит с безумием. И Алина плавится, к волькрам сгорает, пока его руки беспорядочно шарят по её телу. Она обнимает его ногами, за шею притягивает ближе к себе.       Кто кого целует первым, понять сложно. Просто Алина, наконец, ощущает мягкость губ мужчины, пробует на вкус головокружительную сладость, от которой кровь вскипает.       На-ко-нец-то!       Ей не верится, что этот миг наступил, что она может целовать, обнимать, цепляться за рубашку, сминая ткань, желая стащить её, только бы добраться до желанного тела. И может растрепать его волосы.       Алина задыхается, в груди печёт. И надо бы остановиться, но она лишь позволяет языку профессора огладить её нёбо, сплестись с собственным, чувствует, как его руки скользят по её бёдрам, сминая ткань платья, и вздрагивает, ощущая жар ладоней сквозь тонкие чулки. Уверенные пальцы скользят выше, добираясь до голой кожи.       Профессор замирает, наконец, отрываясь от Алины. Взгляд его расфокусирован, волосы растрепаны, а губы зацелованы.       Вос-хи-ти-тель-но!       Алина тяжело дышит и сжимает его рубашку в кулаке. - Твою мать, Алина, - выдаёт профессор, пальцы его подрагивают, лаская голую кожу ее бёдер. И Алине хочется его пальцы в другом месте. Его блядские пальцы - источник ее тёмных желаний. - Порвала колготки, пришлось заменить, - выдаёт Алина, объясняя, и закусывает нижнюю губу, глядя профессору в глаза с лукавой наивностью.       С обречённым стоном Морозов снова целует её в губы, в щеку, за ухом, добирается до шеи. Алина откидывает голову, пальцы ее путаются в волосах мужчины, пока вторая рука скользит по груди, добираясь до пуговиц рубашки. Пальцы слишком неловкие, сосредоточиться на столь простом действии не получается, потому что профессор целует её шею с голодной жадностью, потому что пальцы его точно оставят синяки на её коже, так он её сжимает. Потому что голова у Алины кружится, потолок качается перед глазами, и девушка смежает веки, отдаваясь потрясающим ощущениям. И, наконец, расстегивает злополучную пуговицу, скользит рукой по обнажённой коже, собирая жар, впитывая чужой выдох.       Стук в дверь звучит так чужеродно и неправильно, что на мгновение Алине кажется, что ей послышалось. Но они замирают. Профессор шумно дышит Алине в шею. Собственное возбуждение заставляет напрячься все тело, до того податливое и расслабленное.       Стук повторяется, Морозов ругается, заставляя Алину хихикать. Святые! Они просто сошли с ума! Это же университет, кабинет профессора и его стол, а они тут чуть не...       Вид у поднявшего голову профессора обиженный, словно у ребёнка, которого лишили сладкого. Он смотрит на Алину укоризненно. Девушка быстро застегивает пуговицу, - это оказывается внезапно легче, чем расстегнуть. - Открой, - говорит. Ох! Это её голос? Низкий и хриплый? - Не вздумай никуда уйти! - велит профессор, и его голос не лучше.       И думать кто-то совершенно разучился, потому что дверь-то здесь одна. И куда Алина уйдёт? Как? И зачем? Девушка только глаза закатывает в ответ на такую глупость.       Пока профессор с кем-то резко разговаривает в коридоре, явно спеша отделаться от неожиданного визитера, Алина, как может, поправляет измятое платье, приводит в порядок растрепанные волосы и собственное душевное равновесие. Дыхание её постепенно успокаивается. И тут же сбивается, стоит только Морозову вернуться в кабинет и всего лишь взглянуть на неё. Взгляд жаркий, полный тяжёлого тёмного желания и недовольства. - На тебе слишком много одежды, - цедит мужчина. - К тебе или ко мне? - выгибает бровь Старкова. ***       Дождавшись, пока дыхание Александра выравнивается, - за эти месяцы она, кажется, выучила все оттенки его дыхания, - Алина все же высказывает из тёплых объятий, пусть и с сожалением.       Она быстро принимает душ, немного подкрашивает глаза и варит себе кофе в медной турке, которую притащила в эту квартиру, заявив Александру, что варить кофе иначе - это преступление.       Морозов тогда фыркнул и демонстративно щёлкнул кнопкой навороченной кофе-машины.       Щедро добавив сливок и сахара, Алина лезет в холодильник и не обнаруживает своего любимого сыра. Девушка хмурится, обшаривает все полки - пусто. Морозов, вероятно, опять кусочничал в ночи. Чудно! А она так мечтала о бутерброде. Фыркнув, Алина достает вишнёвый пирог, единственную сладость, которую предпочитает Александр.       Ну, кроме малины, конечно. ***       В машине пахнет одеколоном Морозова и их общим возбуждением. Алина едва успевает пристегнуться, когда машина резко стартует с места, покидая территорию университета. А рука мужчины оказывается на коленке Алины, поглаживая острую чашечку. Жар его кожи сводит Старкову с ума. Ей хочется касаться Морозова, хочется целовать, обнимать, не отпускать, разделить на двоих безумие, что туманит ей голову.       Все, что позволяет себя Алина, собирая остатки благоразумия, накрыть его руку своей, скользнуть по запястью пальцами, ощутив, как заполошно бьётся его пульс в такт её собственному, и переплести пальцы. В этом жесте больше томительной нежности, чем ослепляющей страсти. Морозов в ответ сжимает её пальцы.       Они проводят дорогу в молчании, как если бы вдруг разучились говорить. Мысли Алины перескакивают с одного на другое, мечутся между неуверенностью и томным желанием. Она ерзает в нетерпении, и в такие моменты дыхание Морозова ощутимо тяжелеет, от чего Алине хочется усмехнуться самодовольно.       Отмирает девушка только, когда они въезжают на территорию дорогого жилого комплекса на юге столицы с закрытым двором и подземным паркингом. - Ах, ну, конечно! - фыркает Алина. - Что-то не так? - мужчина глушит мотор, сверкает глазами совсем по-профессорски и берет Алину за подбородок, ловя её взгляд.       И, ох, все ехидные комментарии вышибает из ее головы. Алина тянется за очередным жарким и бесстыдным поцелуем, едва не падая на мужчину. - Идём, - шепчет он, когда через несколько минут, - или целую вечность? - они отрываются друг от друга.       Пиджак Морозова теряется где-то в коридоре, Алина скидывает туфли, едва не падая, так она торопится. По дороге к спальне, они не могут оторваться друг от друга, налетают на тумбочку в коридоре, едва ее не роняя.       Голова кружится, перед глазами все плывёт, и сердце Алины колотится где-то в районе горла, которое Морозов покрывает поцелуями.       На кровать Алина буквально падает, утягивая за собой мужчину, и быстро расстегивает маленькие пуговки его рубашки. Замирает, окидывая Морозова томным взглядом, замечает татуировку на ребрах, скользит пальцами по сложному геометрическому узору, пока мужчина прикрывает глаза, наслаждаясь её прикосновениями, вжимая ее в кровать, словно боится, что Алина куда-то сбежит.       Впрочем, его терпения хватает ненадолго. Потайной замок ее платья никак не желает поддаваться, с губ профессора срывается рык, он возмущенно смотрит в глаза Алине, как бы укоряя за то, что она не выбрала менее сложный наряд.       Девушка фыркает и быстрыми движениями избавляется от платья, стягивая его через голову, разрушая сложную причёску. И снова тянется к мужчине, целует его губы, шею, ключицы, прикусывает плечо.       Нижнее белье летит прочь, и Алина вдруг ощущает лёгкое смущение, ведь Морозов приподнимается, окидывая её бесстыдным взглядом, заставляя ерзать в волнении и возбуждении, заставляя краснеть.       Никто и никогда так на неё не смотрел. Словно она бесценное сокровище, словно она все, чего он когда-либо желал.       Ей хочется в ответ смотреть с вызовом, но не получается.       - Ты такая красивая, - выдает мужчина, - Святые! Какая же ты красивая!       Он целует её грубо, зло, нетерпеливо. А пальцы его скользят по шее, ключницам, сжимают грудь, заставляя охнуть в поцелуй.       И, наконец, касаются её там, где нужнее всего. Алина стонет нетерпеливо, ловя губами чужой самодовольный смешок. - Ты думала, я не видел, как ты смотришь на мои руки? - посмеивается Морозов, целуя её за ухом, лаская неторопливо, - порочная мисс Старкова. - Ты, - выдыхает девушка, - самодовольный, - она охает от особенно резкого движения, которого все равно недостаточно.       Алине хочется больше, сильнее, жёстче. Но у её профессора другие планы. Он не позволяет ей двинуться, распаляя сильнее. - Александр! - хнычет девушка, - пожалуйста! Взгляд мужчины темнеет, он выдыхает сквозь зубы и приказывает: -Ещё раз! И она понимает, о чем он. И запрокинув, голову безумно улыбается. - Александр! - выдыхает. Она может называть его по имени. - Александр! - стон срывается с губ вместе с первым толчком. Стон сливается с рыком мужчины. - Александр, - шепчет Алина.       Она тысячу раз готова его позвать по имени, дурея от осознания того, что теперь можно. Теперь она может. Она может все!       Алина подаётся навстречу, скрещивает ноги за спиной мужчины. Пальцы её скользят по плечам, притягивая ближе.       Она может целовать, стонать и шептать его имя. Она может задыхаться от наслаждения и плавиться от страсти. Она может прижать его к себе сильнее. И может дрожать, ловя губами чужие стоны, когда сжимается на нем, когда он выдыхает в горячке острого наслаждения: - Алина.       Они возятся немногим неловко, пытаясь устроиться рядом. Алина ворчит и прижимается ближе. Разгоряченное тело приятно расслаблено.       И именно в этот момент на девушку накатывает запоздалое смущение и едкая неуверенность.       Она кусает губы. Александр смотрит искоса, ждёт, когда она заговорит. Но Алина молчит, только дышит взволнованно. - Алина? - он все же не выдерживает. - Я, - она задумчиво скользит пальцем по его ключице, - могу остаться? В ответ Морозов фыркает громко, прижимая ее к себе до боли. - Мне казалось, что я отучил тебя задавать глупые вопросы. - Просто я, - она не знает, как объяснить. - Я понял,- хмыкает мужчина, - нам ещё придётся над этим поработать. Он целует её неторопливо, и Алина чувствует, как вновь разгорается в ней желание. - Ты можешь остаться, Алина, - тихо говорит Морозов, - желательно, навсегда. ***       Разумеется с "навсегда" возникли проблемы. Стоило догадаться, что Морозов - жуткий собственник, который с удовольствием держал бы Алину рядом с собой день и ночь.       Алина предпочитала свободу, свою территорию. Жить с кем-то? О Святые! Нет и нет! Она не была к этому готова, хоть и проводила в квартире Александра по несколько дней. И он даже позволял ей что-то менять, видимо, надеясь, что это побудит её остаться навсегда. Но пока Старкова была совсем не готова к этому.       Морозов выползает из спальни, когда Алина брызгает за ушами духами. Мужчина обнимает её, утыкаясь в шею, сонный, встрепанный, расслабленный, совсем не похожий на грозного профессора сейчас. - Ммммм, - ведёт носом по коже.       Алина улыбается. Ей нравится дразнить его и говорить, что она поменяет духи. Ответный взгляд всегда полон такого горячего возмущения, что Старкова повторяет этот трюк снова и снова. - Подождала бы немного, - ворчит Александр, - поехали бы вместе. - Нам в разные концы города, - хмыкает Алина, - и тебе к двенадцати. - Приедешь вечером? - Морозов отрывается от неё.       Алина неторопливо повязывает на шею чёрный платок с золотым узором, ловит в зеркале его взгляд. - Завтра, - отзывается.       Александр поджимает губы, но молчит. Алина оборачивается и целует его в уголок губ. - Не хмурься, - ещё один поцелуй на этот раз в лоб, чтобы разгладить морщинки. - И это, по-твоему, поцелуй? - ворчит недовольно мужчина.       Алина закатывает глаза и целует по-настоящему.