Текила поможет

Окна закрыты. Сквозь плотные шторы Луна и не думает пропускать свой свет. Во всепоглощающей темноте комнаты освещено лишь бледное, уставшее за день лицо Итэра, на котором отражается яркость экрана компьютера. Чайлд, лежащий на кровати с запутавшимся одеялом, смотрит внимательно в не особо увлечённые глаза и видит в них отражение какой-то научной статьи (рыжий почти уверен, что это научная статья, потому что всегда застаёт Итэра за прочтением подобного), которую читает его парень. - Хей, Итэр, - заводит разговор Чайлд, обращаясь к юноше, - завтра у меня сложный день, так что я лягу пораньше. - Хорошо, - блондин отчаянно вздыхает и отрывается от монитора, подбегает к тому, накрывает одеялом и целует нежно-нежно на ночь, желает доброй ночи. Статья надоедает достаточно быстро, и Итэр бросает её, не дочитав даже до середины. Он грустно вздыхает, раздумывая о том, что завтра в очередной раз он увидит своего парня только очень поздно. Последнее время вообще всё слишком сложно. Брови невольно гнутся домиком, но он крутит головой в разные стороны и выключает компьютер. Укладываясь под бок рыжему, он закидывает на него руку и ногу, засыпая мучительно долго. Душераздирающе ощущать желанное тело только на короткий период времени, Итэр тоскует, скучает, хочет много и сразу, но пока нельзя, и он смиряется, изредка трахая себя пальцами или надрачивая. Ему этого очень-очень мало, но он никогда не попросит Тарталью, потому что он устаёт, потому что ему некогда, хотя блондин точно знает, что он скучает тоже очень сильно. Мысли и беспокойства сжирают мозги и заставляют голову трещать по швам, и царство Морфея всё-таки принимает неугомонную душу в свои объятия. *** Тарталья просыпается рано-рано утром. Он потягивается, зевает и треплет волосы на своей голове. Оставив поцелуй в уголке губ блондина, желает хорошего дня и уходит собираться. Итэр всё чувствует и слышит, но глаза не открывает от своей лени и желания спать, а когда кровать покидает тёплое тело, то немного ёжится и укрывается одеялом сильнее, чувствуя себя совершенно разбитым. И снова проваливается в сон, но ему всё равно ничего не приснится. Просыпается Итэр ближе к обеду, когда солнце уже высоко-высоко и светит очень ярко прямо на него. Мысленно ненавидя Чайлда за то, что тот распахнул с утра шторы, он всё же поднимается и недовольно вздыхает. Сложные дни у его парня последнее время появляются всё чаще и чаще. Возможно, блондин совсем немного начал скучать по возбуждённым прикосновениям, будоражащему шёпоту на ухо, пошлым "сучка, личная шлюшка и любимая дырка" и небольшой грубости. Возможно, блондин совсем немного начал скучать по огромному, любимому члену своего очень занятого парня, по его ладоням на своей заднице, по его пальцам в своём жаждущем ротике. Возможно, блондин скучает очень сильно, если пара неловких фантазий образовала в его пижамных шортах твердейший стояк, который и побудил его, собственно, к покупке грёбаных чёрных кружевных чулочков ("которые будут неплохо смотреться с тем белым корсетом", - думается его маленькому извращенцу внутри, и член дёргается от воспоминаний). *** Крутясь перед зеркалом в новоприобретённой вещице и в хорошо подобранных трусиках, подчёркивающих всё то, что как раз и нужно, Итэр чувствовал себя настоящей шлюхой. Настоящей шлюхой, которая желает, чтобы её отодрал стройный, обожаемый красавчик, которая желает помочь расслабиться своему любимому юноше, которая желает сосать его член самозабвенно, забывая, как дышать. Эмоции захлёстывают с головой, и собственный пах поднимается вполне ожидаемо и крепко, чуть ли не сразу же начиная истекать естественной смазкой. Юноша забирается на край кровати на четвереньках и достаёт смазку из верхней полки прикроватной тумбочки, выдавливает на пальцы и утыкается голой грудью в одеяло. Вставшие соски трутся немного неприятно, а шаловливые пальцы заводятся за спину и оглаживают колечко мышц по кругу. Вводя первую фалангу, Итэр даже бровью не ведёт, после чего заталкивает весь палец, тут же шипя и прогибаясь. Отсутствие секса пробудило в нём похотливость и разврат в двойной степени, так, что от одного пальца грудную клетку сдавило не вышедшим стоном. Блондин представлял, как горячо и влажно бы вставлял Аякс в него свои до головокружения длинные и гибкие, знающие пальцы, сгибал бы там, где нужно, а он в ответ выпячивал свой сочный зад под ненормальным углом, всхлипывая и моля о большем. Собственные пальцы двигаются рвано и смазано, что доставляет совершенно иные ощущения, в отличие от размеренного темпа рыжего, однако от той невероятной разницы становится ещё жарче, хотя казалось бы, куда уже. Естественная смазка смешивается с искусственной, и три пальца свободно трахают пульсирующую дырку, а вторая рука тянется к члену, но по ней тут же бьют. Итэр, испуганный и побледневший, словно живой труп, сглатывает громко и отрывает голову от кровати, встречаясь с глазами, что обычно голубые и чистые, как небо, но сейчас это невероятно тёмный, глубокий океан во время самого страшного шторма. Младшего всего передёргивает от понимания того, насколько сильно его разум глушат мысли о рыжем, до такой степени, что он не услышал ни открытия двери, ни звука шагов. - Я... Я думал, ты вернёшься позже... - Итэр зачем-то пытается оправдываться, но взгляд у Тартальи так и не проясняется. - Нет, думаю, я как раз вовремя, - парирует своим глубоким, чуть ли не устрашающим голосом старший и присаживается на край кровати, - продолжай. У блондина задрожали бёдра, он задержал умоляющий взгляд на лице Чайлда, но у второго эмоций не последовало. С отчаянным вздохом, Итэр продолжил вставлять в себя пальцы, подбирая под себя раздвигающиеся коленки, а второй рукой сжимая простынь до побеления костяшек. - Ты думал обо мне весь день, - рыжий утверждает это с невероятным самолюбием, усмешка скатывается с его языка, - ты такой хороший мальчик. Аякс пододвигается чуть ближе, занося руку и тягуче шлёпая крутящуюся прямо перед носом задницу. Звук эхом отдаётся в ушах, а блондин вскрикивает и тут же перетекает в стон, ощущая, как кожу начинает обжигать. - Боже, Чайлд, пожалуйста... - пытается что-то выдавить младший, но захлёбывается в собственных слюнях, смешивающихся со слезами. - Течная сука. Только посмотри, как ты меня хочешь. Рыжий игриво лезет указательным пальцем под резинку почти прозрачных трусиков и оттягивает её, а после отпускает, заставляя ткань врезаться в бедренную косточку. В конце концов, он встаёт и пристраивается сзади, всё ещё полностью одетый, кладёт руки на бока мальчишки и гладит нежно, спускаясь вниз, добираясь до чулок. Лезет ладонью под правый и тут же вынимает, а после оттягивает кружево на резинке, и оно врезается в ляжку с тихим шлепком. Итэр с ума сходит, дырка у него бесконтрольно сжимается, а бёдра так и норовят то ли совсем склеиться, то ли раздвинуться до максимума. - Умоляю, Аякс, - хрипит блондин себе под нос, еле соображая. - Я плохо слышу, - и шлепок, достаточно сильный и звонкий, выводит Итэра на продолжительный стон. Тарталья довольно наблюдает за краснеющим следом ладони. - Я прошу тебя, папочка, я так хочу твой член в себе, - юноша принимает правила и начинает говорить как сумасшедший, - хочу тебя всего, хочу, хочу, хочу! Чайлд слушает внимательно-внимательно, на секунду услышав скулёж. Его Итэр скулит под ним, хотя тот ещё ничего не сделал. - Ты просто замечательный мальчик, - и блондин звонко хлюпает носом, слыша расстёгивание ширинки охрененных строгих брюк и лёгкое копошение, а после одежда бросается на пол. Рыжий отодвигает тоненькую полоску кружева трусов и вводит член неспеша, играя с расчувствовавшимся мальчиком, хотя сам уже чуть ли у входа в комнату слюни не пустил. Доводящий до дрожи в коленках, довольный, мокрый стон Итэра, заставляет старшего действовать чуть быстрее, и второй кладёт руки поверх бедренных косточек, натягивая себя на принимающую дырку. - Какой же ты узкий, - на грани хрипа проговаривает Тарталья, - никогда не променяю твою задницу. Блондин откровенно рыдает, чередуя слишком громкие всхлипы с пронзительными стонами. Аякс наклоняется, как только полностью вошёл, и опаляет до дыма горячим дыханием раскрасневшееся ухо: - Ты так мечтал о моём члене. Моя течная сучка пускает слюни на меня, пока я занят важными делами. Если бы я знал, что ты становишься ещё более развратным, если тебя долго не трахать, я бы не прикасался к тебе неделями, чтобы потом вытрахать твою жадную до секса задницу. Итэр спускает резко и неожиданно с ужасно громким стоном даже для самого себя. Боится, что сорвал голос. Хотя, возможно, он пару раз замечал за собой нереально возбуждённую реакцию на грязные разговорчики, но чтобы так... Смешок за спиной возвращает его в чувства. - Я ещё не начал двигаться, милый, - Тарталья совершенно точно грязно ухмыляется своим самым похабным ртом, младший чувствует это спиной. Одна рука спустилась с бока и докоснулась до обмякшего члена мальчика, и тот тут же снова затвердел, наливаясь кровью. Итэр чуть не упал в обморок. - Какой же ты грязный, детка, боже мой, - Чайлд блистает развратностью и похотью, отпуская ужасно пошлое мычание, пока мажет языком по лопатке. Когда Аякс начинает двигаться, всё в этом мире блекнет для Итэра. Существует только твёрдый, идеальный член рыжего в его сжимающейся от перевозбуждения дырке, существует чайлдова горячая ладонь и невыносимые пальцы на собственном члене, существует слишком мокрый язык, вылизывающий всё, до чего дотянется. Ускоряющийся вечно темп толчков заставляет блондина глотать собственные слёзы, изо рта неконтролируемо течёт слюна, лицо раскраснелось до неузнаваемости, а стоны еле-еле вырываются, срываясь на хрипы и вздохи. Тарталья довольствуется видом, не сводя взгляда со сползающих, комкающихся чулок, а член немного натирает отодвинутая полоска чёрного кружева на трусах, но это почти ничего не значит для него сейчас. Низко простонав, он кончает глубоко-глубоко внутрь горящей дырки, чуть охлаждая её семенем. Блондин окончательно умирает, плеская спермой второй раз, мелодично выстанывая имя носителя его любимейшего члена, глаза закатываются и закрываются, колени окончательно разъезжаются по скомканному одеялу, и он падает лицом в кровать, не в силах отойти от оргазма ещё целых секунд пятнадцать. Аякс падает рядом, весь потный, но улыбающийся ужасно довольно, глядя на оттраханного и, в целом, тоже счастливого парня. - Меня быстро завело долгое отсутствие секса, но твои чулки меня просто уничтожили. Видимо, я никогда не узнаю всех границ твоей изощрённости. - Я рад, что тебе понравилось, но больше никогда не напоминай об этом. И следующие несколько недель Чайлд будил Итэра со словами: "Доброе утро, я всё ещё помню про чулки, пошли завтракать", потому что иначе он был бы не Чайлдом, на что получал целую порцию оскорблений, а пару раз и пинков. И о боже, как же они оба счастливы, что всё наладилось.