Дополнительные с любовью

Перед праздником улицы Питера были забиты машинами вдоль и поперек. Лёша с Кириллом добрались до дома только ближе к пяти вечера, когда на улице уже стемнело. Возле дома горел одинокий фонарь, свет которого освещал падающие хлопья снега. Макаров поднял голову кверху, следя за ажурными снежинками, которые грациозно падали на его матовую чёрную курточку. Когда одну из них всё же удалось вспоймать на рукаве, он разглядывал её разветвления, не понимая, почему на душе настолько светло? — Эй, — крикнули ему, оборачиваясь, — Всё хорошо? — Да, — он кивнул, ускоряя шаг и приближаясь к воротам дома. Под ногами скрипел снег. Температура была равна минус десяти. Не сильно холодно для Питера, но Лёша всё же поджал плечи, поёжившись. Луна сегодня светила ярко и непередаваемо. Потому, территория дома была освещена и без фонарей. — Добро пожаловать, — сказал Кирилл, пропуская парня ко входу, — Теперь это и твой дом тоже. Лёша перехватил дух, повернулся к возлюбленному и одарил его яркой улыбкой во все тридцать два. Вмиг он оказался рядом с ним, закидывая руки на плечи и смыкая их в замок. Его горячие губы коснулись холодных губ Гречкина. Жар обдал обоих, и они целовались, перехватывая дыхание. Их руки мёрзли без перчаток, но Макаров не переставал отчаянно хвататься своими пальцами за ткань курточки Кирилла, скрипя её меж подушечек. — Пойдём домой? — парень улыбнулся, беря в свои руки ладони Лёши и целуя красные руки. — Это было романтично, — ответил ему Макаров и пошел дальше, — Целуй меня так почаще. Кирилл внезапно залился краской, но списал это на мороз. Потому что это было признать намного легче, чем то, что он по уши втрескался в странного одноклассника. Они прошли по дорожке, что была усыпана недавним снегом. — Ты чистил вход? — спросил Лёша, наклоняя голову в бок. — Конечно, — парень хмыкнул, доставая ватной рукой из кармана ключи, — Ты бы видел, как это происходило… Хотя нет, этого лучше никому не видеть. Я тут бегал с лопатой и как дурак проклинал погоду. Макаров засмеялся и зашел в дом, который был по сравнению с улицей — раем. Один этаж, но довольно большой. Коридор вёл сразу в зал, где неподалеку от телевизора стоял камин. Он снял курточку, наблюдая за тем, как Кирилл вешает свою на крючок в прихожей. Сегодня у него было странное настроение. Возбужденное, что ли. То ли от ожидания праздника, то ли от человека, что находился рядом. — У меня что-то с волосами не так? — парень подошёл к зеркалу, вороша свои волосы рукой. — Ты покрасился, — сказал он еле слышно, но из-за того, что в доме была абсолютная тишина: получилось довольно громко. — Ага, тебе нравится? — он повертелся на месте, красуясь собой, как это обычно делают девчонки в маленьком возрасте. Лёша рассмеялся, подошёл ближе и запустил свои пальцы в его волосы, переминая их между подушечек. — Красиво, — заключил он, рассматривая до сих пор пряди, что прилипли ко лбу из-за пота, — Очень красиво. Тебе идёт. Кирилл улыбнулся, обнимая его талию и подходя ещё ближе. — Правда? — прошептал он, касаясь своим пахом его. — Да, — выдохнул Лёша ему в грудь, — Правда. Кирилл заключил его лицо в свои всё ещё холодные ладони. Губы покалывали из-за того, что потрескались от мороза, однако, ему было абсолютно плевать, когда дело касалось поцелуев с Лёшей. Его руки блуждали по его спине, приподнимая ткань водолазки и проникая под неё. Тонкие и длинные пальцы перебирали между собой рёбра, будто нажимая по клавишам фортепиано. Он изучал каждый участок его кожи, слегка стискивая её и оставляя отпечатки. У Лёши вырвался стон, который он издал Гречкину в шею. В штанах стало тесно. Он хотел заняться этим после того, как они приготовят поесть, но не мог сдерживать себя больше. — Можно? — спросил он тихо, целуя мочку уха. Его зубы прикусили кожу на шее. — Да, — голос Лёши дрожал, но это короткое слово он произнёс уверенно и отчетливо, а Кириллу не нужно было повторять по сто раз. Он подхватил парня на руки, держа свои ладони на его бёдрах. Возбуждение перехватывало дыхание. Парень понёс своего возлюбленного в спальню, одновременно целуясь и проникая в его рот раз за разом. Нежные поцелуи сменялись на грубые и требовательные. Они соревновались в том, кто быстрее кого съест, и оба не собирались проигрывать. Клыки Гречкина впивались в его мягкую молочную кожу, оставляя кровавые следы. Лёша морщился, а самое главное, что было трудно осознавать, что ему это чертовски нравится. Гречкин аккуратно положил его на белую постель, нависая сверху. Его нежные поцелуи заглаживали вину за отметки, что были поставлены только что. Он посмотрел на него исподлобья, а Макаров, встретившись с налившимися изумрудом глазами, утонул в них. — Мы можем… — Нет, — он подорвался с кровати, толкая Гречкина на неё вместо себя, — Я хочу этого. Его руки потянулись к толстовке, касаясь её края. Кирилл снял её с себя, наблюдая за реакцией Лёши. Его глаза округлились, но сменились следом восхищением. — Их тоже, — парень потянулся к ремню на штанах, звеня бляшкой. Гречкин закатил глаза от удовольствия, наблюдая за действиями Лёши. Парень думал, что тот будет смущаться, нехотя отдавая свою часть возлюбленному. Однако, Макаров сам взял на себя инициативу. Его прохладные ладони коснулись кожи торса, и он вздрогнул от неожиданности. Подушечки вмиг стали горячими, а следом от их прикосновений становилось всё жарче и жарче. Макаров спустился на пол, опуская джинсы Кирилла. — Ты что собираешься делать? — только и успел спросить он, когда Макаров спустил его боксеры, устремляя взгляд на его член, — Чёрт возьми, Лёша. — Хочу доставить тебе удовольствие, — парень лукаво улыбнулся, наливая в ладонь смазку и обхватывая своей ладонью половой орган, — Боже, Гречкин, даже не думал, что ты будешь так обильно течь. Его губы аккуратно прикоснулись к головке, обводя её кончиком языка вокруг и посасывая. Кирилл томно вздохнул, крепко сжимая в ладонях покрывало на кровати. Лёша аккуратно провёл по всей длине члена, а затем, заключив в кольцо своих ладоней, стал заглатывать. — Блять, — Кирилл отклонил голову, а его кадык дёрнулся от удовольствия. Он положил свою руку на его макушку, направляя парня грубыми движениями, буквально вдалбливаясь в его рот. Когда член бился о стенки глотки, вызывая у Макарова рвотные позывы, то Кирилл вздрагивал от удовольствия. Наконец, он понял, что скоро будет на пределе и, оторвав парня от занятия, приподнял его подбородок, заглядывая в глаза. — Зови меня сегодня своим возлюбленным, не другом, не одноклассником, — Кирилл поднял Лёшу на кровать за подмышки, раздевая и с удовольствием рассматривая подтянутое худое тело, — Мой мальчик, ты такой красивый. Он прикоснулся губами к изгибу шеи, оставляя дорожку из мокрых поцелуев от груди до торса. Губы парня нежно посасывали кожу возлюбленного, заставляя извиваться под собой. Кирилл провел языком вдоль линии подбородка и проник им в ухо. — Ч… что ты делаешь? — Доставляю тебе удовольствие. Он снял с него джинсы и достал из выдвижного ящика презерватив со смазкой. Надев его на пальцы и смазав вход, Кирилл легонько надавил на него, вставляя сначала один палец, а затем и второй, подготавливая его к проникновению. — Я больше не могу так, — постанывал Лёша, — Возьми меня. — Я не слышу ключевого слова. — Прошу тебя, умоляю, милый, — он поднял голову, в уголках глаз были еле видны слёзы. Кирилл перевернул его на живот, аккуратно приподнимая. Он взял в руки член, который уже был в презервативе и смазке и слегка надавил на вход, аккуратно вводя пульсирующий половой орган. — Блять, — сказал он, рыча себе под нос. Он не спеша заполнил собой Макарова и боялся, что как начнет двигаться, то сразу же кончит. — Давай, — хныкал он, а Гречкин не смог не повиноваться. Парень двигался в нём, набирая темп. Его губы касались его шеи, спины… Одной рукой он мастурбировал Лёше, а другой держал подбородок, целуя персиковые и набухшие губы парня. — Я скоро… — произнес еле как Макаров, утыкаясь своим лбом в покрывало. Кирилл прикусил нижнюю губу, двигаясь быстрее. Стоит ли говорить, что этот секс был настолько неловок, но в то же время прекрасен, что оба парня были вне себя от чувств, что испытывали в данный момент. Их тела буквально горели от каждого соприкосновения и были на пределе. Лёша кончил, когда Кирилл стал входить в него коротко и грубо, а Гречкин в последний раз двинулся в нём, перед тем, как его член был стиснут, и он вздрогнул, вынимая спустя время свой половой орган. Макаров бездвижно лежал на кровати, тяжело дыша, рядом с ним упал и Кирилл, смеясь. — Пиздецки охуенно, малыш — сказал он, поворачивая свою голову и встречаясь с глазами Лёши. — Ты невероятен, — сказал он внезапно и, положив свою ладонь на затылок, притянул Гречкина к себе, нежно целуя. *** Кирилл метался по кухне, погружая в печь противень с курочкой и ставя сверху на конфорку чайник. Лёша устанавливал ёлку, абсолютно никуда не спеша. Он расправлял каждую веточку с восхищением. В зале горел приглушенный свет. Парень подошёл к нему сзади, кладя руки на талию. — Можно тебе помочь? — Макаров коротко кивнул, а Кирилл коснулся своими ладонями его бедер, пододвигая ближе к себе и кладя свой подбородок в выемку между шеей и плечом, — Тебе не было больно? Может, прилег бы? — Все хорошо, — ответил он, вручая ему в руки гирлянду, — Сначала нужно повесить её, потом дождик, а затем уже шары. — Сложная схема, но я понял, — Кирилл засмеялся, принимая в руки украшения. Вскоре комнату заволок вкусный запах готового мяса. Кирилл пошёл проверять на готовность гарнира, протыкая его ножиком. Мясо было красивого розоватого цвета, и он кивнул своим мыслям о том, что просто выключит духовку и оставит противень в ней ещё на некоторое время. Он вернулся к Лёше, помогая вешать гирлянду вокруг ёлки. — Блять, вспомнил мем с мужиком с голой жопой, — Гречкин засмеялся во весь голос, — Ну типа знаешь, его там видно в отражении и надпись «Ёлка спереди — ёлка сзади», — он буквально начал «умирать» со смеху. — Господи, — парень улыбнулся, смотря сверху-вниз на своего молодого человека, — Какой же ты всё-таки ребёнок, Кирилл. — Это я ребёнок? — парень сдвинул брови в одну точку, искоса глядя на Лёшу, — Может тебе снова показать, на что этот ребёнок способен? М? — он придвинулся ближе, меряя расстояние между ними шагами. — Кирилл…? — парень попятился, непонятно отчего. То ли Макаров не ожидал такого поворота событий, после того, что случилось в спальне, то ли просто стеснялся его при свете, что горел в помещении. Глаза у Кирилла горели сейчас ярко-голубым цветом, на лице была ухмылка, а брови немного вздёрнуты. Он обхватил своими ладонями талию Лёши и утянул его в долгий и нежный поцелуй. Не в такой, какой был тогда, в спальне. Нет, этот был трепетным, изучающим, медлительным, будто он растягивал своё удовольствие, как только мог. Лёша устроил свои руки к нему на плечи, закинув их и совсем позабыв об украшении. — Помнишь, ты обещал мне ответить на мой вопрос? — спросил Макаров, нехотя отстранившись от таких манящих и слегка пухлых губ. — Не-а, — Гречкин притянул его ещё ближе, запуская свои пальцы под ткань одежды. — Не халтурь, — он прислонил ладони к его груди, отстраняясь, — Ты обещал, что мы с тобой в праздник разберемся в наших чувствах. — Ладно, — парень взял в руки голубой дождик, на концах которого были серебристые переливы, — В общем, ты мне понравился с первого дня. Лёша встал на месте, будто вкопанный в землю. Что он сейчас слышит? Он понравился ему с первого дня? Не может быть такого, как же он тогда пользовался таким успехом у девушек, ещё с Алёной умудрялся встречаться, ненавидел геев и всё, что с ними связано. — Я, ну, — он ушёл за ёлку, развешивая как можно красивее украшения, — Пытался отрицать то, что чувствую. Я любил Алёну, но тебя — по-другому. Я понимал, что это невозможно, я не мог понять, почему мой организм начал себя так вести, ведь с детства мне нравились только девчонки. Я любил им пакостить в песочнице, тягать за косички… — он замолчал, остановившись на месте, ведь говорить не в глаза было легче, — Увидев тебя — всё замерло. Но, я повторюсь, не мог сказать о своих чувствах. Это ненормально. Я до сих пор так считаю, но я такой эгоист. Я всегда успокаиваю себя тем, что мне это доставляет только удовольствие. Разве от того, что ты, блять, так сильно любишь и от того, что приносит тебе удовольствие — может быть хуже? Не знаю. Они замолчали. Лёша переваривал информацию, что поступала с небольшой задержкой, а Кирилл, наконец, вышел из-за ели, беря в руки белый дождик. — По поводу Алёны, — он тяжело вздохнул, — Я, правда, её любил, Лёш. Она заменила мне всех, была, казалось, моей второй копией, я давал ей всё, чего она только могла пожелать. Я пытался, правда. Я хотел полюбить кого-то, кроме тебя, я полюбил, — он опустил глаза в пол, начиная сожалеть о сказанном, — Но кто же думал, что судьба мне снова тыкнёт носом в правду. Когда у нас с Алёной все было хорошо, то как назло Дмитриевич решил, что именно сейчас мне нужно подтянуть математику, как назло с тобой. Я боролся как мог, я думал, что ты сам одумаешься, — Кирилл перебирал в руках тоненькие иголочки искусственной ёлки, разминая их между подушечками, — А потом я принял это как должное, подумал, что ничего страшного не будет… Пока меня не понесло. Я хотел с тобой погулять, узнать лучше, хотел одновременно пропасть насовсем и уже получить хреновый аттестат, но лишь бы не портить тебе жизнь. Потом вспоминал, что я херов эгоист, что больше не смогу не видеть тебя, не представлять перед сном. — Прямо так? — спросил, наконец, тихо Лёша. — Да, — Гречкин набрал полные лёгкие, продолжая рассказ, — А потом ты меня поцеловал. Я думал, что у меня земля из-под ног уйдёт. Я не верил до конца, мне тогда позвонил Жора, я ехал к нему с затуманенной головой и стеклянными глазами. Я вообще был никакущий. Приезжаю к нему, он кричит, мол, почему я так долго, а я стою в снег смотрю и туплю. Криница сразу всё понял. Не долбоёб он. Немного глупый пацан, но не дурак. Он с самого начала знал обо всём, понял, почему я такой. Мы поговорили. Он не совсем одобряет мой выбор, но не бросает. Это меня держит на плаву. Если бы Жора от меня отвернулся… поверь, я бы не знал, что делать. Лёша аккуратно подошёл к нему, обнимая. Они молча стояли, а воздух дробил звук таймера на печи. Курица настоялась и её нужно было вытаскивать, но парни продолжали стоять, топчась на месте, боясь сделать лишний шаг и оступиться. — Ты мне всегда нравился, но последний год я пытался тебя возненавидеть, — Лёша потёрся о его плечо, крепче сжимая руками широкую спину, — Мне было так больно смотреть на тебя. Я ещё раз убеждался, что красивая внешность — вовсе не главное, потому, что, несмотря на смазливость, ты казался мне тем ещё дерьмом. Я искал оправдания твоим действиям, пытался как-то разобраться — не понимал. Сейчас я тоже тебя не до конца понимаю, но я обрёл душевный покой. Я переживал всё время. Пока учил тебя, пока отпаивал, пока стирал макияж. Я хотел казаться тебе другим, чтобы ты понимал, что я не банальный отличник. Я интересный человек. Но стоило тебе с утра проснуться со мной в объятиях, я мог заплакать позже. Мне так сильно это нравилось. Я был готов отдать всё, лишь бы ты ещё раз сжал мою талию, придвинулся ближе… Я тоже эгоист, не горжусь этим. Но я тебя люблю. Сердце рухнуло. Кожа покрылась мелкими мурашками, что пробежались от паха и поселились где-то в районе груди. Их обоих укутали в махровое одеяло, из которого не хотелось выбираться. Чувства эти неописуемы. Они были настолько яркими, настолько нежными, трепетными, что Лёша даже не понимал действительности. В какой-то момент это казалось даже сном. Потом он поймет, что проснулся, но это будет позже… — Я, — Кирилл запнулся, — тоже тебя, ну, — он засмущался, подбирая слова, хотя и подбирать было нечего, — Люблю. — Тебе очень идёт натуральный цвет волос. Кирилл отстранился и посмотрел на Лёшу таким нежным взглядом, которым, казалось, не смотрел ещё никогда. — Спасибо тебе, — ответил он. И Лёша знал, что это «спасибо» сказано не за комплимент его волосам. Простое человеческое спасибо. За всё, что он сделал, за то, что он есть, остается с ним и сейчас. Обнимает своими тонкими ручками его шею, нежно целует в губы, дрожит от его прикосновений и ласково зовёт… — Кирюша, — он взял в свои хрупкие ладони — его лицо, потирая их большим пальцем, — Пойдём кушать. И они разбрелись, кто куда. Гречкин ушёл на кухню, доставать курицу, Лёша довешал шарики на ёлку, отошёл подальше, взглянул и одобрительно кивнул. Они сели ужинать вместе. На телевизоре в зале, что перетекал в кухню, шла «Ирония судьбы». Лёша иногда смеялся с реплик актёров, а Кирилл им любовался. Так они и встретили свой первый Новый год.