Дополнительные с любовью

— Я боюсь, — Кирилл сел на диван в зале, пока Лёша натягивал на себя сначала носки, а потом и джинсы, цвета охры. Парень повернулся на своего молодого человека, хотел было на него прикрикнуть за то, что тот возит сопли, но увидев его печальное до боли в сердце лицо — передумал. Он приземлился рядом с Кириллом, кладя свою голову ему на плечо и опуская ладонь на бедро. — Слушай, я знаю, тебе стрёмно, но я же уже говорил, что ничего страшного в этом нет, — Макаров поёрзал на месте, подбирая правильные слова, — Ладно, в общем, я тоже переживаю, потому не могу даже слова вымолвить, чтобы как-то поддержать тебя… Кирилл отстранился, садясь поперек дивана и выжидающе смотря на Лёшу, который теребил края толстовки, растягивая их резинку. — Меня никто никогда не заставлял учиться, но после смерти мамы и папы: тётя была сама не своя, — он почесал затылок, опуская голову вниз и выглядывая что-то на ткани, — Тогда я не понимал, что она просто скорбит, как любой нормальный человек, которому были очень дороги родные люди. Я думал, что она на меня злиться, что я совсем не стараюсь, вечно срывалась на мне, хорошо, что Лизу не трогала. По дому убирался я, кушать варил я, а тётя днями лежала на диване. Иногда я слышал, как она плачет. Мне хотелось прибежать к ней в спальню и закричать: «Ну ты же не виновата, что так произошло!». Тогда я не понимал, что это было для неё более болезненно, чем для меня. Я начал усерднее учиться, боялся, что она расстроится, если я принесу домой дневник полный троек и двоек. У меня начала развиваться паника о том, что я могу облажаться в любой момент. Я подумал, что просто не имею права на ошибку, потому, продолжал трудиться изо дня-в-день. Стал нейроотличником. Начал беспокоиться настолько об оценках, что перед контрольными практически никогда не спал. Зубрил всю ночь. Домой возвращался после очередного учебного дня в школе никаким. Даже сейчас я волнуюсь о том, что выкладываюсь не на полную. Несмотря на то, что она с Лизой живёт в Москве, а я тут, — он помолчал, шмыгая носом, — Я все ещё боюсь оступиться. Гречкин пододвинулся к Лёше и заключил его в объятия, поглаживая мягко по спине. Время бежало, им уже было пора выходить, если они не хотели опоздать на первый урок, которым как раз была алгебра. Парни ещё немного посидели в абсолютной тишине, оба переваривая мысли, что так сильно их беспокоили. — Ты прав, ничего страшного не случиться, если я получу ту же тройку, — он аккуратно улыбнулся, беря в свою руку Лёшину, — Оценки — не главное, а главное — какой ты на самом деле человек. Вот это очень важно, поверь. А человек ты хороший, так что, сопли в кулак. Пора идти. Тот кивнул, вытирая краем толстовки одинокую слезу на щеке, а вторая успела скатиться по подбородку. Кирилл поцеловал его аккуратно в нос, встал и вышел в коридор, а Макаров последовал за ним, уже менее беспокоясь о том, что его сегодня ждет уже через пятнадцать минут. На улице было холоднее, чем обычно. Нос замерз буквально сразу же, как парни вышли на улицу. По-своему одинокие фонари всё ещё горели вдоль крупнопанельных домов, из-за мороза можно было увидеть круг радуги вокруг света лампы. Такое природное явление называется гало. Это Лёша помнил прекрасно ещё с седьмого класса. Улыбнувшись своим мыслям, он поднял голову, чтобы посмотреть на небо. Оно было чёрным, будто кто-то сверху решил разлить банку краски. — О чем задумался? — из раздумий вырвал голос парня, что шёл с ним рядом. — Да так, о погоде, — Лёша поджал плечи ближе к голове и поёжился, понимая, что в школе не на много теплее, чем на улице, но там хотя бы «дуйчик» есть, — Как думаешь, — он повернул голову в сторону Кирилла, — На новый год пойдёт снег? — Скорее всего, — парень улыбнулся, рассматривая мужчину, который, видимо, перед работой выгуливал свою чёрную таксу. Собака прыгала по горкам снега, что убирали с дороги тракторы, когда прочищали их вчера. Гречкин засмеялся, когда она нырнула, словно лиса в одну из таких куч, а выбежала с ушами, что были полностью в снегу. Макаров шёл, погружённый в свои мысли. Его почему-то не сильно заботила контрольная по алгебре. Его голова была забита рассуждениями о том, что лучше приготовить на Новый год и как бы сегодня созвониться с тётей и поговорить насчёт Рождества и зимних каникул. И когда он только успел «стать взрослым»? Обычно о таком думала Маша, а он лишь поддакивал её рассуждениям в голос о салатах и гарнирах. Немного светало, когда они подошли к школе, вокруг которой вилась молодежь, стараясь побыстрее забежать в помещение и отряхнуть от налипшего снега свою обувь. — Кстати, надо бы за покупками съездить, — сказал Лёша, открывая белую пластмассовую дверь и пропуская Гречкина. — Дамы вперёд, — ответил тот, за что сразу же получил по шее, — Да за что? — За всё хорошее! — парень потоптался на месте, чтобы струсить снег, — Ну так что? — Хорошо, съездим. Они миновали два этажа и зашли в нужный класс. Макаров закинул свой рюкзак, достал тетрадь, что-то пробурчал под нос и взглянул на часы. Ещё пару минут до звонка. — Повтори вот эти темы пока, — он пальцем ткнул в написанный материал Гречкину, а тот кивнул в ответ, погружаясь в записи. *** Гречкину попался вариант проще, чем Макарову. Математик всегда делил класс на слабое звено и сильное. Тем самым, если дети, которые хороши в алгебре и началах её анализа сидели на втором варианте второго ряда, например, не могли помочь второму варианту первого ряда, ибо он состоял только из троечников и хорошистов (как правило). Макаров состоял в первом, где находилось ещё человек пять-семь, точно он все фамилии не запоминал, ибо не предоставляло надобности. Впрочем, Лёша всё равно помог Кириллу с графиком, потому что он забыл, что в уравнении нужно убрать минус. — Это было чертовски запарно, — Кирилл откинулся на спинку стула, закидывая руки за голову, — Я думал, что мой пот из-за переживания выльется, блять, в лужу под ногами, ей богу, — парень засмеялся, смотря на Лёшу и ожидая реакции. — Ты молодец, я тобой горжусь, — он улыбнулся, кивая ему в признательности, а Гречкин чуть не расплакался, как маленький ребёнок, — Ты чего? — Я рад, что смог, — парень вытер нос тыльной стороной ладони, опустив свою голову, чтобы никто не видел, что у него глаза на мокром месте, — Ты просто не представляешь, как для меня было важно: не разочаровать тебя. Макаров, действительно, не до конца понимал этого факта. Он любил тётю Машу, но старался мальчик не из любви, а исходя из её психического и морального состояния. Лёша видел: ей плохо, поэтому поддерживал, как мог, старался не разочаровать. Но Кирилл старался из совсем других, присущих человеку чувств. Макаров не был до конца уверен, из любви ли он это делал, ведь они стали «друзьями» лишь недавно, а сейчас парень даже не понимал пара ли они. Кто они друг другу? Смогут ли они объяснить своим родным тот факт, что у них не будет детей, род закончится… В обеих семьях. Сможет ли понять отец Кирилла? На тётю он тоже не мог полностью полагаться. Оставалось только ждать. Ждать того момента, когда всё разъясниться. А вот как: оставалось только размышлять. — Ты сегодня сам не свой, — парень положил ему на плечо свою ладонь, сжимая его пальцами, — Всё в порядке? — Да, думаю, что да, — ему удалось улыбнуться и убедить этой улыбкой Гречкина, который расплылся в ней как чеширский кот. Его подозрения были оправданы, однако, лишь спустя время. *** Стрелки на часах близились к трём, когда у парней закончился, наконец, последний урок — обществознание. Они договорились с утра, что съездят вместе в торговый центр, прикупят подарков родным, посмотрят себе ёлку, ну и прочие совместные занятия, что входили во времяпровождение. Взяв такси, они отправились в один из ближайших ТЦ. Кирилл стоял рядом с Лёшей, рассматривая причудливые фигурки, обсыпанные глиттером и покрашенные в разные цвета, некоторые из них были даже градиентными. — Знаешь, я никогда не понимал зачем вообще нужны блин шары в одинаковом цвете, — Гречкин почесал затылок, смотря на прилавок с пластиковыми украшениями для ёлки, — Мы с Криницей всегда ебашили те шарики, которые находили на чердаке. У Кирилла с папой были ещё советские стеклянные шары, да и ставили они всегда дома настоящую ёлку, а не искусственную. Это уже было традицией. Украшения были продолговатые, в виде сосулек, звёздочек, даже белки были, он уже молчал о звезде, которую они с Жорой разбили в прошлом году. Потому что у кого-то руки не из плеч растут. Единственное что они покупали из года-в-год — гирлянда. Ибо каким-то чудесным образом, самое милейшее создание по имени Бим (Криницкий шутил и называл его Белый Бим Чёрное ухо), всегда грыз провод на гирлянде. Из-за этого, когда Кирилл с Жорой с утра вставали, включали на ёлке огни и видели, что один из цветов вообще не горит, то оплакивали свои пятьсот рублей и шли уплетать салаты на кухню. Макаров каждый Новый год праздновал с Машей и Лизой, они сами наряжали ёлку, и она абсолютно всегда была настоящей (за это парень ну очень часто их ругал), а ещё в красных и золотых шарах, ведь, цитируем: «Всё в доме должно быть в Новый год красивым! Ёлка — первая в списке». Тётя с сестрой за день готовили столько салатов вместе, что вечером он смотрел на уставленный стол и удивлялся тому, что это сделали две пары рук за всего-то двадцать четыре часа, даже меньше, считай. Они вместе ужинали, слушали пожелания президента, жгли бенгальские огни и отправлялись гулять по ночным, устланным снегом и красиво украшенным улицам Москвы, заглядывая по пути в ближайший круглосуточный и покупая пару стаканчиков с мороженым. С утра, первого января, они всегда пересматривали новогодние фильмы или мультфильмы. Например, в прошлом году это был «Гринч», а в позапрошлом — «Один дома». Да, он скучал по тому беззаботному времени. И по Маше с Лизой тоже… Лёша посмеялся, перебирая упаковки со стеклом и пластиком. — Да-а, — протянул парень, — Нынче игрушки какие-то дорогие, — он аккуратно сложил в корзину новогодние варежки и фигурки домиков, — Слушай, а давай купим венок на дверь? — Зачем? — спросил Кирилл, рассматривая узоры, но потом охотно согласился, с условием, — Ладно, тогда ты должен будешь мне заплатить. — Хорошо, тогда ты платишь за остальные игрушки, а я за венок, — парень улыбнулся, весело шагая вдоль прилавков с гирляндами и вкидывая поочередно те, которые ему нравились. — Ты не понял, Лёша, — Гречкин обогнал его и наклонился над ним, — Я заплачу за венок деньгами, а ты отдашь мне долг дома, — он подмигнул парню правым глазом, развернулся и пошагал в сторону прилавка с силиконовыми формами для кексов. Макаров залился краской, перебирая кончиками пальцев ткань резинки своей толстовки, которая выглядывала из-под зимней курточки. — А ну стой, — в итоге крикнул он, — Что это значит, подлец? Они оба засмеялись так, что наверное было слышно на весь отдел. Пара взяла ещё несколько дождиков, серпантин, всё по мелочи, конечно, они ещё около получаса простояли у полочек со свечками, потому что Лёша никак не мог определиться какой запах ему нравится больше: имбирного печенья, хвои или кофе. Кирилл уже был не в силах продолжать покупки и просто сел на диван, что стоял для посетителей неподалеку. — Напомни, почему я согласился поехать с тобой в торговый центр? — спросил он, подпирая свою тяжелую голову рукой. — Харе ворчать, старый пердун, — Лёша показал ему язык, а Кирилл сидел в ступоре, — Вот видишь, у тебя даже реакция запоздалая. Прикури, старик! — Пиздец, Макаров, я с тебя хуею, — он поднялся с мягкого дивана, направляясь прямо к Лёше, — Держись, ребёнок, сейчас этот старик откусит тебе булки. Лёша убежал в сторону постельного белья и пледов, крича и умоляя о пощаде, но Гречкин не отставал, а даже нагнал парня, заключая в свои крепкие объятия и кусая нос. — Бля, Кирилл, больно же! — Макаров шлепнул его по голове, а тот как по команде выровнялся. — Будешь знать, как старших обижать, — заявил он, складывая руки сзади в замок и уходя от прилавков прочь. Лёша ещё немного посмотрел на удаляющуюся фигуру, а потом засмеялся, прикрывая глаза. Они взяли клетчатый плед вдобавок ко всему прочему и отправились в сторону кассы. Если бы они только знали, что их ждёт после праздника, то никогда бы не пошли в торговый центр вместе. Но мы ещё дойдем до этой ситуации. Кирилл нёс в руках синюю корзинку, наваленную сверху разными игрушками, а Лёша катил тележку, изредка поглядывая на своего молодого человека. В торговом центре играла новогодняя музыка, но довольно тихо, видимо, чтобы не раздражать сильно посетителей. В продуктовом люди ходили парочками или даже семьями. Макарова даже слегка толкнул какой-то мальчишка, убегая от своей младшей сестры. — Ну, погоди, Толик, я тебя сейчас прибью! — кричала грозно она. Парни переглянулись, улыбаясь. — Заяц, — протянул Гречкин, — Ты меня слышишь? — Слышу-слышу, — ответил Макаров. Заодно и детство вспомнили, с шикарными картинками от «Союзмультфильм». Вечером, Кирилл отвёз Лёшу домой, попросив прикатить дворецкого к центру его машину. Сам парень забрал продукты и уехал к себе в загородный дом, чтобы всё уже оставить и распаковать там. Игрушки и ёлку не трогал, только продукты попрятал в холодильник, разве что. Завтра их ждал последний учебный день в этом году. У Гречкина в сумме за четверть получалась всё-таки пятёрка, даже несмотря на четвёрку по контрольной работе, за полугодие тоже вышла пять. Он не мог нарадоваться и предлагал Макарову отпраздновать этот знаменательный день, но Лёша бы не был Лёшей, если бы не разыграл сценку, как сильно он устал и не слился под этим же предлогом. Кирилл возражать ему не стал, уехал, да и всё, а вот Макаров зашёл домой, приготовил себе чай и сразу же сел за ноутбук, набирая тёте. — Привет, — послышалось на том конце, — Погоди, я камеру включу, чтобы ты меня мог видеть. — Жду, — ответил он, отпивая из кружки горячий напиток. — Вот, -заключила тётя Маша, поправляя камеру на компьютере, — Сделано. Ну, рассказывай, как дела? Как здоровье? Ты же приедешь к нам на праздники? — Дела в порядке, здоровье тоже, только спина вечерами побаливает от нагрузки, а так — в норме, — парень помедлил, почесывая ноготками свою шею, — А Лизка как? Чёт не вижу её. — Да у Жанны сидит, у подружки, — тётя махнула рукой, тоже отпивая из кружки, однако, в отличие от Лёши — это был кофе, — У неё новая одноклассница, мулатка, красивая очень, да и грамотная… Вот побежала к ней в гости, они у нас в подъезде как раз живут, представляешь? — Ого, — ответил он, — Круто, что недалеко, хоть допоздна сиди, — Маша кивнула в ответ головой, а Лёша молчал, подбирая правильные слова, — Тёть, тут такое дело, ничего если я приеду к вам только на Рождество? — Это почему? — было видно, что она сразу расстроилась, но потом взяла себя в руки, выпрямилась и отставила кружку, — Неужто с девчонкой праздновать будешь? — Нет, с… — он помолчал, заламывая пальцы, — другом. — Ух ты, — восторженно ответила женщина, немного оживясь, — Чтобы мой Лёшка и друга завел… Я счастлива за тебя, милый. — Спасибо, я знал, что ты меня поймешь, — он вздохнул с облегчением, — А можно мы к вам вдвоём седьмого числа явимся? — Конечно, можно даже шестого! — тётя всплеснула радостно руками, улыбаясь, — Чем больше народу — тем лучше. — Чем больше народу — тем меньше кислороду, — сзади стояла Лиза, которая была одета в бирюзового цвета олимпийку, — Здарова, брат. — Алоха, сестрёнка, — Макаров засмеялся, отвечая ей. Они проболтали ещё около часу, обсуждая самые разные темы. Лиза только и говорила, что о Жанне, тётя о том, что наконец приготовит салат только на себя и племянницу, без лишних больших мужских животов и не будет морочить себе голову, а Лёша слушал их обеих и умилялся. Соскучился безумно, осталось всего-ничего и увидятся. А пока надо потерпеть. К одиннадцати он пожелал им спокойной ночи, отписал Кириллу, что ложится спать, укрылся с ног до головы одеялом и почти сразу же провалился в сон.