На часах появляется «6:00» и тишину комнаты, как и каждое утро, прорезает звонок будильника. Мальчишка, еще толком не открыв глаза, пытается традиционно нащупать телефон. И, как и каждый раз, у него это не выходит, поэтому, приподняв левое веко и щурясь от солнечного света, добирается рукой до мобильника и выключает раздражительный звук.
Каждый день, абсолютно, каждый он встает в одно и то же время; умывается той же холодной водой; идет готовить один и тот же кофе с яичницей, и приходит в университет. Его жизнь — сплошное разочарование. Антон устал говорить себе это каждое утро, поэтому после начала учебного года — перестал. До здания парню идти минут пять от силы, и то, если будет спать на ходу. Сегодня Шастун пришел в половину, и до первой пары оставались спокойные тридцать минут. Юноша втыкает наушники в уши и, включив музыку, заранее ставя будильник на «7:55», благополучно стелется на подоконнике, чтобы продолжить незаконченный сон.
Нет. Это не так. Парню уже давно не снятся хорошие сны, если и вообще сами сновидения в целом. Он спит, как мертвый. Метафора не воодушевляющая, но, по словам мамы Антона, так и есть.
Будильник звенит вовремя, с точностью до секунды, и Шастун, надевая капюшон на голову, стараясь не привлечь внимания, заходит в аудиторию, которая на половину пуста. Люди в аудитории разбредаются по компаниям или парам, а Антон, впрочем, как и всегда, садится за последний, самый высокий и дальний ряд, чтобы его не трогали.
Антон продолжает слушать музыку, как вдруг замечает заходящего учителя в аудиторию и понимает, что началась пара.
— Доброе утро, второй курс. М-да, непривычно вас так называть, да и вам, наверное, тоже. Однако, меньше воды — больше работы. Присаживайтесь, — произносит преподаватель, немного нахмурившись, и, одаривая парня суровым взглядом, поднимается на кафедру, где за занимает своё место за рабочем столом. — Шастун, а ты чего не за первой партой сидишь?
Поступая в этот университет, парень дал маме (и себе в частности) слово, что будет хорошо учиться, поэтому садился за первую парту, но на середине месяца, особенно после смерти отца, Антон потерял любой смысл, а вместе с ней и мотивацию. Его аттестат заполнился пропусками и двойками, и к концу семестра он еле выплыл на «три».
— Мне и тут хорошо видно, Павел Алексеевич, — сказал парень, сняв с себя капюшон, потому что, видите ли, не культурно.
— А вот мне тебя плохо видно, переезжай пониже, — за ту минуты Шастун уже проклял свое желание учиться, потому что догадывался, что теперь будет сидеть на первых рядах вечно. — Так как такого бешеного разделения по школьным предметам у вас больше нет, но предмет «философия» будет всегда, поэтому записываем новую и первую тему этого семестра.
Учитель аккуратно выводил на доске новые, непонятные для Антона, слова. Но он не унывал, заметив приоткрытые рты у одногруппников.
***
Юноша еще не знал (и не особо хотел) расписание на семестр, поэтому перед универом затолкал в портфель пять стандартных зеленых тетрадей и пару ручек. Одна из них уже благополучно была подписана «философия», а вот следующим, оказывается, была «
история зарубежной журналистики». Новый предмет = новый учитель = желание свалить с пары.
Но не все мечты материальны, и поэтому Антон побрел в кабинет «317», следуя за одногруппниками.
***
Преподавателя не было уже как десять минут, поэтому парень, окончательно перестав волноваться, достал наушники и включил любимый плейлист. Кто-то с другого ряда кричал, что, если через пять минут препод не явится, то они могут валить с пары, но Антону было все равно. Он повяз в пучине размышлений о небытие, а если быть точнее, то про желание найти работу. Его мама работала круглыми сутками, пытаясь прокормить их обоих, но даже этого с трудом хватало на дополнительные желания, благо парень поступил на бюджет, что, безусловно, прилично сберегло лишнюю копеечку. Не успевает доиграть трек Нервов — «Вороны», как в аудиторию врывается преподаватель, заставляя всех оторваться от дел и встать, приветствуя. Шастун, оказавшийся на последнем ряду, лениво поднимался с места, убирая наушники в карман, и выключил трек.
— Здравствуйте. Искренне извиняюсь, что задержался. У нашего зама что-то там сломалось, а я был единственным знатоком в принтерах, — мужчина выставил перед собой руки, демонстративно показывая указательным и средним пальцем «кавычки». — Так, присаживайтесь. Моего предмета ещё у вас не было, поэтому вкратце введу в курс дела, — он поднялся на кафедру, чтобы лучше открывался обзор на студентов.
Он, что, серьезно адекватный?
— Суть проста и ясна. Я требовательный, но не строгий. Не сделали доклад — «два». Затупили возле доски — Бог с вами, бывает, минус балл. Если не пропускаете без уважительной причины мои пары — автомат. Предмет не сложный, вольетесь быстро. Но так как он обязательный, мы будем видеться с вами почти каждый день, а иногда и по нескольку раз.
Ну да, ни че такой.
— Всем всё понятно? Вопросы? — после такого монолога стояла грубая тишина. Никто не знал, можно ли считать его крутым, поэтому лишь неуверенно закивали в ответ. — Вот и славно. Итак, первая тема «Пражурналистские явления Древней Греции». Вам выдали учебники?
Повисла секундная тишина, а после отличница тихо ответила, что нет.
— Тогда сейчас схожу за ними, запишите пока тему и ждите.
Вот ты разговорчивый, конечно, блин. Не нравится мне все это, может, свалить?
Не все мечты материальны — ведь так?
Ладно, останусь, вдруг, даже и полюбится мне этот предмет (никогда).
Спустя пару минут преподаватель вернулся со стопкой средней толщины учебников и положил их на первую парту. Антон резко спохватился и рванул взять один из первых учебник, так как хотел, чтобы ему не достался последний, самый побитый жизнью. Учитель стоял чуть поодаль и наблюдал, как поочередно студенты берут себе книги. Но самое главное, он заметил и Антона, который перепрыгивая ступеньки, бежал вниз. Историк (
его же можно так называть?) чуть отшатнулся назад, боясь, что несносный студент мог его задеть, однако, обошлось, и тот, приглушив скорость, остановился возле толпы, ожидая своей очереди.
— Ты чего? — незаметно сзади к мальчику подошел преподаватель и одарил жарким дыханием в районе макушки. Он говорил тихо, приглушенно, из-за чего у Антона пошли мурашки от неожиданности. — Так хочешь поскорее мой предмет начать изучать? — все продолжал шептать юноше свой монолог, когда тот лишь повернул голову и лениво кивнул.
***
Пара шла размеренно. Арсений Сергеевич (как он позже представился) не задавал вопросов, а лишь спокойно вел лекцию. Было много новых терминов, личностей и слов, но Антону это не было особо важно. Телефон и наушники — вот что только его интересовало. Укрывшись капюшоном, как будто пледом от неприятностей, Шастун продолжил размышлять, куда бы мог подастся работать, делая вид, что пишет конспект. Внезапно пелену мыслей развеял преподаватель:
— Так что, юноша? — во-первых, Антон не услышал вопрос, задаваемый именно ему. Во-вторых, его телефон свалился под парту, вынуждая наушники выпасть из разъема, представляя всем очередную
прекрасную суицидальную песню Нервов. В-третьих, учитель шел
на него по его душу.
Мальчишка особо не помнил, как бросился отключать звук мелодии, как снял капюшон, открывавший вид на его недосып, как Арсений Сергеевич уже оказался возле его парты, забирая со стола тетрадь и хмуро разглядывая содержимое в ней.
— Хм, ты думаешь, что записанной темы достаточно, чтобы хорошо знать мой предмет? —
Да с какого перепугу он твой? — Останься после уроков, пожалуйста. Я тебе расскажу, как нужно вести себя на моих парах.
Конец. Да чтоб ты сдох. Еще я не оставался у какого-то левого мужика один на один после уроков. Я свалю сразу же.
***
Не все мечты материальны.
Прозвеневший звонок показывал конец
мучений пары и все, радостно собрав содержимое с парт, бежали к выходу. Шастун даже не тронулся.
Ну, а какая разница? Можно же и в теплом кабинете посидеть, а не в суровой столовой.
Парень молчал, вдумчиво вглядываясь в преподавателя, стиравшего с доски пройденную тему.
— Ну что мы будем с тобой делать? — он оперся на край парты, скрестив руки на груди.
— А что, должны, разве? — Антон лежал на парте, лишь только приподнимая голову, чтобы сказать фразу и снова опускал.
— Как тебя зовут? — его лицо не выражало злости, оно было спокойным, как…
как, в общем, как что-то очень спокойное.
— Антон… Антон Шастун, — парень поднял голову на слабую ухмылку учителя, который сделав оборот вокруг стола, присел на свое место.
— Замечательно. Так вот, Антон Шастун, будь добр, переписать сегодняшнюю лекцию и выучить к следующей паре. Я тебя спрошу, — он опустил глаза, начиная листать документы.
— Ясно, — парень встал, собрав свои вещи, и, лениво переступая по одной ступеньке, пошел к выходу. Он прошел первые парты, как раз приближаясь к столу преподавателя, и слабо кивнул. — До свидания, Арсений Сергеевич, — учитель приподнял голову, заглядывая в глаза парня.
КАК МОРЕ.
Спокойное, как море. Точнее, океан.
Перед ним открылись ярко-голубые, с нежно-синим отливом, глаза, и Антон на пару секунд застыл.
Какие они красивые.
— До свидания, Антон, — и он опустил взгляд обратно в бумажки.
Парень выбегает из аудитории и на ватных ногах доходит до раздевалки, и так же быстро оказывается за на крыльце за институтом. Вытаскивая немного помятую пачку сигарет, парень закуривает, принимая в себя нежный, обволакивающий легкие, дым.
Бездонные голубые глаза.
