Компромисс не для нас

Андрей сидел на холодной бетонной ступеньке и резкими линиями рисовал на помятом листке, который нашёл в кармане. За узким окном шумел дождь. Пахло кошками, жареным луком и дешёвым табаком. Грифель с треском сломался, и Андрей чуть было не бросил его в щель между лестничными пролётами, но сдержался и вздохнул, сунув карандашный огрызок за ухо. Он долго разглядывал зубастое лохматое чудовище, которое не получилось дорисовать, и ждал, сам не зная, чего. Чувствовал себя Князь чуть менее, чем паршиво. Многодневная усталость свалилась на плечи и придавила его к ржавым погнутым перилам. Андрей не стал сопротивляться дремоте и закрыл отяжелевшие веки. Проснулся он от звука хлопнувшей наверху двери и дробных частых шагов по лестнице. — О, Андрюха! — раздалось за спиной прежде, чем Князь успел повернуться. — Здорово, чертяка! — Горшок, — Андрей сонно улыбнулся, довольный тем, что часы ожидания прошли не понапрасну. — А ты чего такой… Замученный дорогой? — рассмеялся весёлый Миха, сел рядом на ступеньку и закурил. — Всё нормально, — Андрей махнул рукой и потянулся к сигарете. — Дай половинку. — Ты ж бросил. — Так это там, — Князь неопределённо указал рукой куда-то за окно, — а здесь можно. — Держи, — Миха бережно коснулся фильтром приоткрытых губ и брякнул тяжёлую ладонь на его плечо. — Забей на всё, Андро. Пошли всех на хуй. Он прижался лбом к виску Андрея и, обжигая кожу дыханием, сообщил: — Я чё-то по тебе пиздец как соскучился. — Я тоже, Мишка, — Князь потушил окурок о ступеньку, метко бросил его в банку, которая стояла в углу, и расслабленно положил голову на Михины колени. Тот слегка удивлённо качнул ногой, вытащил из-под оттопыренного уха карандаш, чтоб Андрею было удобнее, и усмехнулся, запуская длинные ломкие пальцы в мягкий пух волос: — Да, совсем тебя реальность угондошила. Отдыхай давай. Они долго сидели в пустой гулкой тишине и слушали, как снаружи расчерчивают стёкла косые линии дождя. Андрей время от времени поудобнее устраивался на костлявом Мишке, прижимаясь щекой к его пыльным тканевым шортам, и чувствовал себя сыром, плавящимся в духовке на пицце, настолько ему было тепло и хорошо. — Слюни подотри. От грубоватой нежности Андрея совсем размазало. Он приподнял голову и, глядя прямо в искры карих глаз, шепнул: — Поможешь? Миха медленно наклонился, уцепился за шею руками, притягивая ещё ближе, и мягко обхватил его губы своими. Сухой горячий язык прошёлся по нежной коже, высушивая, и настойчиво нырнул вглубь. Андрей с жадностью ответил, перекинул ногу и практически оседлал Миху. Они целовались и целовались, ни капли не стыдясь, крепко стискивали друг друга в объятиях, и Андрею казалось, будто он навсегда вернулся в далёкую, беззаботную и бесшабашную юность. — Мих… Я… Мне так хорошо с тобой, что кажется, будто я тебя… Ну, это самое… Придумал, что ли. — Какая разница, — сбивчиво ответил Мишка, не разжимая рук. — Может, так и есть. Ладно, хорош лизаться. Погнали гулять? — Так дождь ведь, — прошептал Андрей. Идти никуда не хотелось. Хотелось вечно сидеть на этих ступеньках, целоваться, жмуриться от ласки и больше ровным счётом ничего не делать. Миха хитро улыбнулся и щёлкнул пальцами. Дождь тут же закончился, а в окно заглянул золотистый вечерний луч, быстро пробившийся через убегающие облака. — Волшебником стал? — Андрей отпустил растянутую Мишкину футболку, за которую до сих пор держался двумя руками, и бережно разгладил образовавшиеся складки. — Магом, старым и ослепшим, — Миха быстро поднялся и потянул Князя за собой. — Пошли быстрее, время-то не резиновое, ё-моё. — И что мы будем делать? — с лёгкой опаской спросил Андрей и остановился возле зелёной деревянной двери, отделявшей их от улицы. Он боялся, что коснётся ручки, и сон, тёплый, родной и домашний, в точности как сам Мишка, закончится, будто ни в чем не бывало. — Пошатаемся по району. Хочешь, пивка купим? Песни поорём, бабок распугаем. Найдём укромную подворотню и будем там обжиматься. А потом убежим в лес. — Зачем в лес? — Просто так, — Мишка решительно толкнул дверь, и Князь почти захлебнулся порывом тёплого летнего воздуха. Он перевёл дыхание, расхохотался, посмотрел на полную оранжевую луну, очень близкую и ужасно огромную и побежал следом за Михой, который уже шёл вперёд, балансируя на поребрике. Весь вечер они болтались по городу, слушали трели цокаюших в скверах соловьёв, играли в футбол пивными крышками, убегали по гаражным крышам от пьяной гоп-компании и в конце концов оказались в лесу, как и обещал Мишка. На светлой поляне парни затеяли весёлую возню, катались по сухим сосновым иголкам и смеялись во весь голос, а потом притихли у костра, обнялись за плечи и полностью покорились духу огня, что вызывающе ярко кружился в пламенных языках ритуального танца. Мишка вдруг вложил что-то в руку завороженно молчавшего Андрея и сказал: — Держи, Андрюх. И помни: я всегда с тобой. — Я знаю, Мишка. Да я до сих пор за тебя кого хочешь порву. Я же… Люблю тебя. — Я тоже, тоже, Андрюх. Поцелуй бисером вплёлся в слова и ещё долго звенел на губах сказочным сном, а утром, проснувшись в кровати одного из отелей, Андрей первым делом разжал ладонь и долго смотрел на серебристый полумесяц, который приветливо светился в утреннем мраке.