Непослушный

— Прошу прощения, сонсэн-ним, — Чимин заходит посреди пары в кабинет, кланяясь преподавателю. Тот недовольно смотрит на него, приподняв бровь и ожидая продолжения. — Могу я на время забрать Мин Юнги? — Пак кидает быстрый взгляд на парня, от чего у него пробегают неприятные мурашки. Юнги до последнего надеется, что преподаватель откажет. — По причине? — ясно, что слова Чимина не были убедительны без нормальных доводов. — Думаю, вы поймете меня и учтете срочную необходимость провести воспитательную беседу с моим сабом, — Пак вежливо улыбался, но пользовался своей доминантной уверенностью и бескомпромиссностью. — Я смогу дать вам не больше получаса, — всё же соглашается старший доминант. Чимин благодарно улыбнулся, а на Юнги посмотрел самодовольно и убийственно. Друг Мина, Хосок, мысленно пожелал удачи. — Юнги, — в приказном тоне зовет доминант. — Ко мне. У саба горят щеки и уши от унижения, стыда и страха. Он впопыхах бежит к Паку, сильно опустив голову. Дом похвально погладил по волосам и увел его. Юнги плелся за быстро и устрашающе идущим домом, едва поспевая. Когда младший захотел взять его руку, Чимин одернул свою, не позволяя. Так они дошли до пустого лекционного зала, о котором Пак узнал заранее. Доминант подтолкнул его, когда Мин застопорился у входа. Мин кусал губы, громко бьющееся сердце оглушало. Его накрывал страх и нервозность, хотя, на самом деле, его доминант — лучший человек в его жизни. Юнги понимал и принимал свою вину, но из раза в раз играл на нервах и терпении Чимина, совершая глупые и опрометчивые поступки. И каждый раз получая за это. Юнги не мог избавится от ужасно навязчивой мысли, напоминать доминату, что не всё и всегда будет по его решениям, что сабмиссив сам может принимать решения и действовать, как душеньке захочется. А Чимин каждый раз напоминал, кто над кем властвует Чимин присел на учительское кресло и смотрел испепеляюще на своего непослушного мальчика. Внутри всё горело синим пламенем. Маленький паршивец снова проверяет на прочность. А потом стоит вот так, смотря в пол, поджимая губы и опустив руки, как самый послушный из всех сабов. — Напомни, что ты сделал не так в этот раз, — приказывает Чимин. В голосе слышно рокотание и внутреннее пламя, рвущееся наружу. — Я не покушал утром? — совсем тихо предполагает Юнги. Конечно, он знает. Конечно, он сделал это осмысленно и зная о последствиях. — Какая прекрасная причина удвоить тебе наказание, — почти рычит Чимин. Он на грани. — Юнги, блять, — он давит голосом, подавляет слабые попытки саба посмеяться или пошутить. — Чимин-и? — скромно поднимает глаза хитрый малец. — Снимай с себя штаны и трусы, — приказывает Чимин. — Живо, — без права на сомнения. Нет, к такому Юнги был не готов. Публичные унижения — это те самые наказания, которые имеют на него самый действенный эффект. И Пак это знал. Сначала в кабинете при всех. Теперь вот так в незапертой аудитории с плохой звукоизоляцией. Зря Мин надеялся, что снова легко отделается. Руки саба дрожали, когда он расстегивал пуговицу и молнию и стягивал брюки. Трусы он снять не мог, в глазах стояли слезы, а по мозгам била потребность подчиниться. Он посмотрел на Чимина с просьбой о помощи, но дом не шевельнулся. — Мой мальчик, сегодня ты очень разочаровал папочку. Хочешь помощи, которую не заслужил? — Пак стыдит Юнги, хочет, чтобы слова ударили побольнее, достучались до откровенно невоспитанного саба. Мин издает всхлип и стягивает с трудом нижнее белье. Рубашка, благо длинная, прикрывает член и задницу, но он всё равно стыдливо оттягивает её края вниз. Чимин лишь кивает, не одаривая дополнительной похвалой. Юнги обижено всхлипывает, ведь он переборол себя, а дом не придал этому значения. — Теперь ляг на вон тот стол, — Чимин указал на первый ряд у окна. — Ляг на живот, — уточнил он позже. Парты находились на возвышении от пола, так что ноги саба будут удобно свисать. Правда твердая поверхность была ужасно неудобной, везде давила на косточки и была холодной. Пак не спешил подходить к Юнги, наслаждаясь видом скованного одним приказом саба. — За что я тебя накажу? — скучающе спрашивает Чимин, а пока ждет ответа, делает пару фото. — Я не начну, пока ты не ответишь. Подумай, нужно ли тебе всё это затягивать. — Мх, — Юнги прячет лицо в ладонях. В зале довольно прохладно, что немного морозит открытые участки тела. — Я-я курил утром, пока ты спал, — мычит саб. Чимин не отвечает, чего-то ждет, а Мин из-за паники продолжает. — Я в который раз купил пачку и спрятал ее в коробке из-под хлопьев. Утром я совсем забыл спрятать или выкинуть окурки, как делал до этого, — он тараторил так быстро, что не успевал мысленно обработать информацию, уже произнося её. А уже после осознания прикладывается головой б стол. — Сколько раз ты так делал?! — доминантам не принято кричать, но этот строгий и злой голос эхом раздается в ушах саба, словно самый громкий крик. — Пять раз, — шепчет, не в силах произнести громче из-за сковавшего страха. — Громче, Юнги! — требует Чимин. Он уже встал и, судя по тяжелым шагам, направляется к Мину. А он уже и трясется, тихо ревет. Его пугает не столько наказание, сколько разочарованность доминанта. Как тяжело было начать эти отношения, а у Юнги будто извечная цель всё испортить. Правда, саб не понимает, что Чимин был готов к такому с самого начала. — Пять раз, папочка. — покорно, немного глухо отвечает Мин. В этот самый момент Чимин уже подошел. Доминант оглаживает горячие ягодицы, откидывает длинную рубашку на спину, массирует поясницу, проходится большим пальцем по крестцу и доходит до впадины между ягодицами. — Мелкий паршивец, — шипит Пак и бьет по ягодице с неслабым размахом. Юнги задыхается в крике, издав слабый звук. — Не стыдно обманывать папочку? — нагнетает старший, больно сжимая половинки. — Стыдно, очень стыдно. Прости, пожалуйста, — Мин не уворачивается, послушно принимает второй удар, но тонких всхлипов сдержать не может. — Скажи, что я делаю не так, детка? Почему каждый чертов раз ты находишь для себя причину ослушаться? — Чимин безжалостно ударяет ещё два раза, от чего кожа слегка наливает красным, а Юнги вздрагивает и ненамеренно шевелит бедрами. Слова сильно давят на совесть, Мин подвергается как физическому, так и психологическому наказанию. — Я п-просто ужасно плохой, папочка. Не заслуживаю тебя, но так люблю, — хнычет саб. Прошло всего семь ударов, а кожу уже неприятно саднит. Уже хочется в объятия доминанта, извиниться и заслужить прощения. — Я тоже люблю тебя, детка, — шепчет Чимин, целует в плечо и покрывает ягодицы серией ударов, наращивая силу. От времени, данном профессором, остается 17 минут, и Пак достает свой ремень из штанов. Он тянет Юнги за волосы, заставляя слезть с парты и встать на ноги, оперевшись об нее руками. Ноги подрагивали, руки не удерживали вес, так что Чимин держал руку через его грудь, удерживая. — Тш-ш, мой мальчик, ты сам виноват. Ты же понимаешь, что заслужил это? — Чимин шепчет успокаивающе, трется щекой о лопатки Юнги. Он в ответ несколько раз кивает. От такого нежного голоса внутри всё трепещет. — Умница-а, — на удивление незатейливо хвалит дом. Руки Мина снова приобретают силу. Тогда Чимин отпускает саба, удобно устраиваясь сзади. Юнги не нравится, что ему так и не назвали число ударов. Неизвестность настораживает. — Я хочу, чтобы ты был громким, — приказ, скрытый под мягким тоном. Размеренные четкие удары покрывали ягодицы и бедра. Пак действовал в полсилы, но не обошлось без пары кровавых полос. Юнги взвизгивал и ревел, почти падал на стол или на пол, но дом успевал его ловить, снова ставя в нужную позу. Он терпеливо давал время перевести дыхание и снова шлепал задницу без сожаления. — Папочка! Прошу! Хватит, — плаксиво молил Юнги. Чимин на время остановился, а Мин смог стереть с щек обильные слезы. — Сколько ударов ты ещё выдержишь? — ласково спрашивает Пак. Он мягко проходится подушечками пальцев по бедрам, оглаживая редкие ранки. — Пять, -шмыгнув носом, отвечает Юнги. Чимин кивает, целует в холку и надавливает несильно на лопатки, призывая наклонится. Мин слушается и наконец-то мысленно может считать. Последние пять шлепков были ладошкой, после них шли поглаживания. Когда дом огласил конец наказания, Юнги присел на корточки, всё ещё захлебываясь в слезах. — Папочка, прошу, прости меня, — саб тянет руки к любимому и получает свои объятия. — Прощаю, детка, — Чимин подхватывает аккуратно на руки и немного укачивает. Юнги через пару минут успокаивается, слезает с рук и бредет к своей одежде. Надевает аккуратно, стараясь не потревожить и так распаленную кожу, но всё же пару раз шипит от боли. — После пар я заберу тебя. Сначала покушаешь, а потом пойдешь туда, куда хотел, — осведомляет Пак его уже на выходе из лекционного зала. Юнги кивает и бежит поскорее к дому, чтобы обнять напоследок. Несколько стыдно идти одному на пару, и Чимин это понимает, самодовольно ухмыляясь. Он желает удачи и свободно выходит в коридор. А вот Юнги приходится собраться с мыслями и настроится. Но все его однокурсники молчали, почти не обращая внимания на его ерзанья на стуле. Только Хосок в течение пары кидал свои шуточки. — Честно говоря, я даже немного завидую. Такого доминанта себе отхватил. Обожаю строгих, — восхищался Чон уже на перерыве. — На самом деле, просто я косячу, так что он совсем не строгий. Он мягкий и нежный, постоянно хвалит и поддерживает. Любит целовать меня в щеки и разрешает называть себя булочкой. Очень заботливый, щепетильный, даже купил подушечку для моих коленок, отказался от ошейника из-за его возможного вреда и заменил на цепочку. Может носить меня на руках постоянно, а во время сессий такой… — Юнги, совсем не задумываясь стал рассказывать все известные факты про своего доминанта, влюблено хихикая. — Хватит–хватит, — пока не был перебит. –Я уже понял, как идеально он тебе подходит. Но поверь, я и не претендовал. У меня совершенно другая мечта, — немного грустно закончил Хосок, а Мин лишь сочувствующе погладил по плечу. Чон всё ещё не рассказал ему о своей влюбленности. Оставшаяся пара была легкой и спокойной, только ноющая задница не давала уснуть прямо за столом. Правда Юнги заметил, что преподавательница кидала на него недовольные взгляды. И только потом он поймет, что неспроста всё это. С того дня Юнги стали сильно контролировать. Новость о его доминате со старшего курса дошла до всех преподавателей. Теперь при любых замечаниях о поведении Мина было доложено Чимину. Чимину, который был лучшим в своей группе. А Юнги просто любил музыку и не хотел учить ненужные, и даже мешающиеся, предметы. Но теперь доминант занимался и учебой Юнги, не позволяя прогуливать, халявить слишком много и часто, спать на парах и ещё много всего. Жизнь Мина была бы похожа на ад, если бы не правильный подход Чимина, умение уговаривать и поощрять. Но преподаватели иногда прямо на парах прилюдно унижали Мина, угрожая расправой через Пака. В таких ситуациях, дом, конечно же, был на стороне своего саба, давая аргументированный отпор старшим. Система наладилась, как и оценки Юнги. У него неожиданно появилось время на домашку, даже без ущемления любимого хобби. Но он всё также продолжал косячить в разных ситуациях, иногда получая сильнее, чем ремнем по заднице.