•••
Галадриэль стояла у парапета и наблюдала за заходящим солнцем, которое окрасило выступающие скалы в яркий розовато-багровый оттенок, в то время как сумерки плотными синими тенями опускались на цветущую долину, скрывая ее в темноте. И только небо раскидывалось сияющим звездным шатром, привлекая к себе внимание. — Прекрасный вечер, не правда ли? — тепло улыбнулась эльфийка, поворачиваясь к Габриэлю. Она тонко ощущала, что этот маг сыграет свою роль, и их земля очистится, станет такой, какой была запланирована изначально в те давние дни, когда само время не имело значения. Этот человеческий юноша с глазами, из которых на нее смотрела сама вечность, был шансом для увядающего мира, но Владычица Лориэна никогда не говорила об этом вслух. — Да, моя госпожа, он прекрасен, как и любой другой в этом месте, — ответил он и приветственно поцеловал ей руку. — Я обещала помощь, и я надеюсь, что Валар будут к тебе благосклонны, — Галадриэль взяла в руки тонкий серебряный кувшин и указала на установленное на постаменте зеркало: — Это артефакт из Лориэна, магическая чаша, способная по моему слову показать тому, кто в этом нуждается, его сокровенные желания, видения из прошлого, настоящего и будущего, или иные неожиданные вещи, помогая ответить на самые важные и невысказанные вопросы. — Я не хотел бы знать, что меня ждет, и у меня нет вопросов, на которые я стал бы ждать ответов от кого бы то ни было, — прищурил глаза Гарри, с подозрением глядя на артефакт, — пусть мое будущее останется сокрытым за завесой неизвестности. — Не бывают так мудры в твоем возрасте, Габриэль, — мелодичным голосом ответила эльфийка, — но кто сказал, что я позвала тебя за этим? Не думаешь же ты, что зеркало, способное проникнуть даже за завесу времени, не сможет пронзить границы миров, что соприкоснулись на миг, подарив нам тебя? — Тогда я готов, миледи, — ответил Гарри, сжав в кулаке приготовленные дары и изо всех сил желая поговорить с Гермионой и Драко, увидеть их снова и обнять напоследок. Он склонился над чашей, вглядываясь в свое отражение, а потом по водяной глади прошла легкая рябь, и его сознание померкло. В полутемном пустынном зале Атриума, напротив фонтана Единства, лицемерного памятника Министерства, среди изломанных мертвых тел стояла Герми. Она раз за разом кидала убивающее проклятие в Гарри, а он, красноглазый и истерзанный, едва слышно хрипел и смеялся булькающим из-за перерезанного горла смехом, со скрежетом вопрошая ее: «За что, подруга? За что?» Недалеко от него раскинул руки бледный Драко и смотрел в потолок мертвым взглядом поблекших голубых глаз, а вокруг лежали другие жертвы войны — те, кого они знали, даже те, кто умер задолго до решающей битвы. Герми снова и снова резким и нервным жестом выписывала в воздухе устрашающе короткую формулу «Авады», а слезы заливали ее лицо, мешая видеть. Гарри не смог долго смотреть на это и быстро подошел к ней, крепко обнимая сзади, обвивая руками, не давая ей пошевелиться, и зашептал на ухо: «Хватит, Мио, хватит, перестань себя мучить. Это на редкость дурной сон». Он отвернул ее лицо от лежащих перед ней трупов самых родных и дорогих ей людей и, взяв его в ладони, поймал затуманенный слезами взгляд. Вытер большими пальцами слезы, нежно поцеловал в лоб и, отстранившись, мягко пожурил: «Ну что же ты, а? Хватит убиваться напрасно. Прости, что раньше не смог к вам пробиться. Я теперь в каком-то на редкость архаичном мире, ну просто настоящее Средневековье! Тут такие расстояния — ни на одной кобыле не доехать, слышишь? Но я жив, и здесь вполне неплохо, разве что я снова вляпался в какую-то муть со спасением мира от зла. Но обещаю, крестражей во мне точно нет. Вы сделали все правильно. Мы же договаривались, помнишь? И я уж точно не стал бы винить тебя ни за что, сестренка!» Герми, тихо всхлипывая и закусив губу, внимательно разглядывала стоящего перед ней худого парня, будто сомневаясь в его реальности. Она подняла густую лохматую челку названного брата, рассмотрела белесый шрам в виде молнии, а потом провела пальцами по свежим серебристым шрамам на его щеке. «И тут без приключений не смог, да, Гарри? — она нахмурилась, а потом неуверенно спросила: — Это на самом деле ты? Не просто сон?» «Это на самом деле я. Это сон, но специальный, наведенный магией. Тут артефакт нужный нашелся, а я не могу ввязаться в новую авантюру, не поговорив с вами и не завершив старые дела. Сейчас к Драко прогуляемся, он ведь жив, правда?» — так же неуверенно и настороженно уточнил Гарри, боясь узнать дурные вести. «Жив, куда же он денется. Его Люциус с того света достал бы — делать наследника, — хмыкнула Герми, — хотя мы уже, представляешь? Две девочки. Проклятие, и правда, снялось. А я не верила Люциусу, что я — новая кровь. Хитрый он, но ради блага семьи любые горы свернет». Они вышли из Атриума, и теперь местность перед ними завертелась, меняясь как в замедленном калейдоскопе, а Гарри четко держал в голове желание — попасть в сон Драко. «С того времени, как… как…»— Герми запнулась. Она до сих пор не могла вслух проговорить то страшное, что им пришлось сделать — убить друга и врага. Одновременно. Драко было проще. Он мечом Гриффиндора снес голову личу в мгновение ока, как только почувствовал, что реликвия основателя появилась в шляпе, которую шестнадцатилетний маг комкал в руках, прикрывая складками мантии. «С того времени, как вы облегчили мне участь, дав милосердное упокоение от неснимаемого проклятия, которое бы не дало мне уйти спокойно… — продолжил Гарри, — вы мне помогли, как бы это не выглядело со стороны. Я же специально написал письма — и Скиттер, и в Визенгамот, и в Гринготтс. И с Люциуса не один обет взял, чтобы вам с Драко не доставить проблем. Вышло?» «Да, Люциус, когда Волдеморт умер и рассыпался в прах, от счастья стал таким деятельным, что теперь в Министерстве служащие ходят по струнке и работают на благо общества. На самом деле. Даже детские дома пооткрывали и инспектируют, как живут маглорожденные дети-волшебники. Как он сказал: «Не нужно нам еще одного Тома Риддла». «Видишь, как здорово, а ты мучаешь себя! — улыбнулся Гарри, и обнял ее снова. — А чтобы вы не подумали, что это просто сон, я вам подарки сделал. Сам. По книгам деда учился, пока время было». И Гарри надел ей на шею изящный кулон со словами: «На счастье!» А потом они попали в сон ее, как выяснилось, мужа. И сновидение вредного блондина лишь немногим отличалось от сна его решительной Мио. Только в его кошмаре она лежала у ног Волдеморта, и тот заставлял Драко смотреть, как ее тонкое девичье тело извивается под Круциатусом. Гарри тоже там присутствовал, конечно же, в виде статиста-трупа. Маг не стал наблюдать за кошмаром до второго пришествия и, точно так же обняв блондина, зашептал ему на ухо слова утешения, а потом развернул к себе и крепко обнял. Гарри мечтал об этом с момента появления в чужом мире. Лучший друг, брат, тот, кто до сих пор страдал от последствий принятого ими решения. Гарри не мог обречь их на такую судьбу — сожалеть целую жизнь о том, что нельзя было изменить. Первые неуверенные вопросы, те же успокаивающие слова, и вот Драко со слезами на глазах вцепился в худые плечи черноволосого лохматого парня, смеясь от радости. Он с удивлением слушал Гарри и вертел в руках подарок, замечая и утонченные линии, и ярко выраженную мужскую огранку. «Научили там тебя стилю, да?» — он окинул взглядом Гарри, отметив и пиджак, и тонкую батистовую рубашку, которую дарил сам, хотя и знал, что Поттер вряд ли ее наденет — не те были времена. «Приходится соответствовать, там же кругом эльфы, настоящие, не те, что у вас тут», — рассмеялся Гарри. Маги оказались в уютной гостиной. Очень стильной, но без холодного ощущения, будто находишься в музее. «Это Малфой-мэнор, — правильно поняла вопрос Мио и пояснила: — После того, как здесь жил, сам знаешь кто… Люциус, и мы вместе с ним, обстановку переделали. А поскольку он, а особенно Нарцисса, желали, чтобы мы с Драко после свадьбы жили с ними, то и пришлось им дать нам право самим решать, каким мы хотим видеть наше жилое крыло». «Так сколько времени прошло?» — Гарри вспомнил, что хотел спросить это раньше, но ответа тогда не услышал. «Пять лет, — со вздохом произнес Драко, в ободрении сжимая руку прильнувшей к нему жены, — пять драккловых лет, Гар. Без тебя было тяжело, особенно поначалу. Да и сейчас не хватает. Не было у нас времени по-настоящему дружить, честно, открыто, без всякого притворства и тайных встреч…» «Зато благодаря этому мы, и даже я, живы, — возразил Гарри, присев с другой стороны и крепко прижав друга к себе, — а были бы неосторожны… сам знаешь… Рон…» «Да, когда он подставил Луну, позволив ее схватить оборотням и привести в мэнор… — Драко на мгновение откинул голову на спинку дивана и крепко зажмурился, не давая течь слезам. — Это ведь могла быть Миона, и я чувствую себя подонком, когда с облегчением думаю, что это была не она». Они помолчали с минуту, пока бледная Гермиона не выскользнула в соседнюю комнату, поманив Гарри за собой. Маг встал, оглянувшись на Драко, но тот улыбнулся и глазами показал: «Иди давай, все хорошо!» Гарри заглянул в затемненную комнату, в которой горело два небольших ночника — детских, разрисованных изображениями дракончиков и принцесс. А потом его глаза привыкли к темноте, и он увидел, что в маленьких кроватках спят две золотоволосые девчушки, кучерявые, как Гермиона, но цветом волос — типичные Малфой. «Это Мелани Джоселин Малфой, в честь моей и твоей мамы, — пояснила Гермиона. — А вот эта — Габриэлла Нарцисса Малфой, и скажу я тебе, характером она настоящая сорвиголова, как будто с именем ей передалась и часть твоей натуры. Гарри мы решили не называть, знаешь… Только сейчас с твоим появлением чуть легче стало. Ты же понимаешь, что иначе…» — глаза Герми снова наполнились слезами. Гарри снова окинул взглядом маленьких, беззаботно спящих крох, и вывел Мио из комнаты, вручив ее встревоженному мужу. «Все хорошо», — одними губами ответил он на невысказанный Драко вопрос и присел в кресло. Ему было приятно видеть лучших друзей такими, заботливыми и нежными друг к другу, ведь в те сложные времена они не могли позволить себе даже взгляда поддержки и ободрения, не подвергнув этим друг друга смертельной опасности. Он был отчаянно рад, что их отношения не распались, а наоборот, стали крепче, как закаленное в огне железо. «Огонь, вода и медные трубы», — вспомнилось ему. «Прости, что я плачу и плачу, — повинилась Герми, — я очень рада тебя увидеть, Гарри. Счастье знать, что ты жив. Прошу, береги себя. Нам здесь важно знать, что с тобой все хорошо. Тем более сейчас, — она лукаво улыбнулась, — когда нам стоит придумать новое имя, и теперь его выберешь ты, согласен?» Драко удивленно взглянул на нее и, не удержавшись, улыбнулся широко и открыто. Так, как не улыбался никогда. По крайней мере Гарри такой улыбки у него раньше не видел. «Герм, правда?» — воскликнул он и, спустившись с дивана на колени перед ней, нежно обнял супругу за талию. «Только Нарциссе пока не говори, — сделала большие и круглые глаза Миона, — и Люциусу, а то он настроит столько планов еще до появления внука, что потом не разберемся с его замыслами». «Гарри, слышишь? — повернул сияющее лицо Драко. — С тебя имя, тут ты не отвертишься!» «Тогда Северус, — решительно произнес маг и напрягся, — кстати, как он?» «Будет очень рад твоему выбору. Очень, — с ударением сказала Герми, откинувшись на спинку дивана в объятиях блондина, — варит свои зелья, ездит на конференции, женился на Синистре, кстати. Сказал, что с окончанием шпионской карьеры можно не коротать век одному. По тебе он тоже скучает. Не признается, конечно, но… ты знаешь, стоит кому-то вспомнить тебя или сказать твое имя, у него такое лицо делается… Каменное». «Тогда скажи ему, что если он и дальше будет тосковать, то я вернусь и брошу в него банку с тараканами, и, в отличие от него, лоб лечить не стану, — со смехом отозвался Гарри. — И передай, что мне очень пригодилась его книга по зельеварению, та, что с редкими составами. Я теперь без зелья стазиса обойтись не могу. Тут тоже крестражей один умник понапихал, но, в отличие от Тома, этот засранец имел божественную природу, так что местные теперь в полном шоке. А я так, немного помогаю, но ты не переживай, Герм, — встрепенулся Гарри, увидев, что девушка набрала воздуха в грудь, чтобы выдать ему полноту своего возмущения и шквал вопросов, — ты не переживай. Здесь они покрепче будут и не загребают жар чужими руками. Сами многое могут, а если и не могут, то пытаются». «А второе имя? — благоразумно перевел тему Драко. — Называй давай, не отвлекайся!» Гарри закрыл лицо руками и засмеялся, представив, как вытянутся лица друзей скажи он — «Бильбо», «Элронд» или «Трандуил». Оленя он увековечивать здесь не хотел, но имена местных давали разгуляться воображению. «Хорошо, — решился он, — если бы у меня мог родиться сын, то я бы назвал его Даниэль. Даниэль Северус Малфой пойдет?» И маг увидел, как Герми вздохнула с облегчением. А потом они долго говорили, делились новостями и наслаждались беседой. Когда Герми заснула на коленях блондина, Гарри вернулся к мучающей его теме: «Кто еще погиб тогда в Атриуме и позже, от рук Пожирателей? Вы же не сразу их переловили?» — этот вопрос не давал ему покоя давно, и Гарри не мог уйти, не узнав итогов кровопролитного противостояния. «Нев, — тихо отозвался Драко одними губами, — он после смерти Луны себя не берег, будто специально решил забрать с той стороны всех, кого сможет. В авроры пошел, трехгодичную программу за десять месяцев сдал и служил. А год назад…» Драко замолчал, удерживая в голосе дрожь. Эти события до сих пор больно били по ним. «Герми настояла на целителе разума, — добавил Драко, — когда девочек ждала. Я не стал отказываться. Она же умница у меня. Сама пошла, как только все немного успокоилось, в первые полгода. До свадьбы. Знаешь, тебе тоже стоит. Я не заставляю, нет. Но, друг, ты заслужил счастливую жизнь, как никто другой. И наша печаль, что мы не рядом. Это же одноразовая акция, я правильно понял?» Гарри прислушался к себе и кивнул — время действительно утекало быстро. Он встал, подошел к дивану и крепко обнял друга, не выпуская из объятий добрых пару минут, а потом нагнулся, поцеловал в макушку Мио и, пожелав счастья, вышел из комнаты, стряхивая набежавшие слезы. А потом маг очнулся, стоя над зеркалом и снова видя в нем свое залитое слезами лицо. Он зажмурился и, постояв так с минуту, выдавил хриплым голосом: — Благодарю, леди Галадриэль. Это было ценно для меня, — и, резко развернувшись, быстрым шагом направился прочь. Переполненный эмоциями, он сейчас не хотел и не мог видеть никого и ни с кем говорить, желая сохранить в памяти каждую драгоценную секунду, проведенную там. Он знал, что утром, проснувшись в Малфой-мэноре, и Драко, и Герми будут ощущать то же самое.•••
Трандуил видел, что Гарри говорит о чем-то с Галадриэль, а потом маг склонился над зеркалом и замер. «Не стоит знать свою судьбу, — мелькнула мысль, — такое знание никогда не бывает добрым, да и что хорошего может ждать впереди нас, когда тень сгустилась над Средиземьем…» И будто подтверждая это, Габриэль вскинулся, отер слезы и кинулся прочь, едва не сбив застывшего на мощеной дорожке эльфа, даже не заметив препятствие. Князь обернулся, проводив взглядом скрывшегося среди деревьев мага, и повернулся к эльфийке. — Светлого вечера, Галадриэль, — поприветствовал он ее и присел на парапет спиной к пропасти, — думаешь, стоило Габриэлю показывать его будущее? Что нас ждет? Нет ничего, только искра надежды. — Он не захотел знать о том, что произойдет, Трандуил, маг умнее, чем ты о нем думаешь, — улыбнулась эльфийка, искоса глянув на лихолесского Владыку, — он не раз удивит тебя. Трандуил кинул на нее острый испытующий взгляд, но не увидел ни превосходства, ни торжества. Печаль и искристое тепло, затаившееся даже не в уголках губ, а в блестящих, словно звезды, глазах. — Ты что-то чувствуешь к нему, Владыка, — заметила Галадриэль, повернувшись к зеркалу, — не хочешь узнать желания своего сердца? — Что бы там ни было, оно обречено на горечь поражения, — отказался от предложения князь и, кивнув на прощание, ушел по той же тропе. Сейчас или пятьдесят лет спустя... не останется ничего. А воспоминания не согреют, что бы ни говорили мудрецы. А эльфийка подняла глаза на сияющие звезды и подумала, что нет ничего сильнее светлой и бескорыстной любви. И эльфу предстоит узнать не только ее, но и наконец разобраться в собственных желаниях.