Крылатая песня бурной весны

Оставив Трандуила в импровизированном погребальном зале, Гарри пошел искать Гэндальфа. Сил не осталось, и магию в себе он почти не ощущал, выложившись так, как в день битвы с Назгул, если не больше, поэтому сейчас двигался, едва осознавая окружение. Пробормотав поисковое на Истари, он не был уверен, что оно сработает, но палочка слабо стала тянуть его в одном направлении. Перед глазами двоилось и меркло, и маг с досадой вытер тыльной стороной ладони кровь, текущую из носа. Запах тлена никак не хотел исчезать из памяти. Гарри с раздражением растер губы, пытаясь убрать смешанный горьковато-медный привкус. Чертовы крестражи, чертовы трупы, чертовы приключения! Гэндальф нашелся в одном из следующих залов. Огромном и пустом, с колоннами, уходящими так высоко, что потолка не было видно. Гарри казался себе песчинкой, случайно занесенной сюда ветром времени, потому что здесь, среди колонн и пустоты, его не ощущалось. Даже пыли будто не существовало. Тишина давила так сильно, что шорох шагов, который, как и любой другой звук, должен был разноситься далеко, следуя законам физики, не рассеивался, а гас сразу, едва возникнув. Гарри шел, и ему казалось, что он, несмотря на прилагаемые усилия, топчется на месте, как в нудном бестолковом сне. Ощущение бесконечной дороги мелькнуло и пропало, стоило ему бросить взгляд на карту: расстояние до Серого мага постепенно уменьшалось. Истари был где-то здесь, вот только Гарри его не видел. Он потоптался, постоял немного и продолжил вертеть головой до надоевших мушек. По позвоночнику гуляла дрожь, становилось холоднее. Через пару минут послышался размеренный стук, и Гарри оглянулся: чуть в стороне, между массивных колонн, стоял в своей потертой остроконечной шляпе Митрандир, а его посох светился пронзительной маленькой точкой. Гарри, подтянув сумку на плече, направился к волшебнику, удивляясь, куда тот умудрился забраться. Потом он оценил место, выбранное Гэндальфом для ночлега: за колонной, ближе к стене, за переплетением вездесущих корней поднималась незаметная серая лестница, скрывающаяся в тени. Поднявшись по ней, Гарри обратил внимание на противоположную сторону зала — там был едва заметен такой же довольно узкий и длинный ярус, скорее коридор. Неприметный, но удачный для наблюдения. Весело булькал котелок с отваром на костре из бревна, а в другом котелке, уже отставленном в сторону, была каша, над которой еще вился дымок. Гарри смущенно улыбнулся волшебнику, поблагодарив за заботу, но отрицательно покачал головой, стоило тому протянуть миску с едой. Ужинать не хотелось: в носу до сих пор стоял едкий запах органической пыли и тяжелых воспоминаний. Гарри, едва стянув ботинки, рухнул на спальник, брошенный в углу, подальше от остальных, и, пробормотав что-то, укрылся с головой. Старик покачал головой, но не стал будить и заставлять ужинать: парень был взрослым и в чужой назойливости не нуждался. Позже к ним присоединился Трандуил. Эльф, знакомый с просторными залами и укромными углами местной архитектуры, быстро нашел лестницу и кивнул волшебнику, оценив обустройство лагеря. Тот протянул ему миску с кашей, и эльф поблагодарил его, принимаясь за ужин. На вопросительно поднятую бровь и легкий кивок в сторону занятого спальника Митрандир так же молча покачал головой в отрицании и развел руки в стороны. Трандуил нахмурился, отставив тарелку, и присел возле спящего мага, отметив, что тот не повесил вокруг лагеря чары, которые с параноидальным упорством плел каждый раз, когда они останавливались на ночлег. И это больше остального сказало о его самочувствии. Эльф нагнулся, прислушался к дыханию и мягко положил ладонь на лоб, а потом тихо выругался и полез в сумку за зельями. Перед тем, как влить лекарство, он проверил зрачки, всмотрелся в бледное лицо и поморщился: тонкая сиреневая кайма вокруг губ говорила о передозировке восстанавливающего, а значит, его пить было уже нельзя. Ох, не зря он заранее пообщался с целителями! Этот глупый adan выматывал себя, не щадя, будто не зная, когда стоит остановиться. — Много было… — Трандуил произнес с заминкой, — много было павших в тех залах? — Очень, — немного торжественно и сочувственно произнес Митрандир, и, отвечая на невысказанный вопрос, добавил: — И эльфы там были, и люди, и гномы. Шли волнами. Я старался удержать их на расстоянии, пока Габриэль жег их пламенем. В один миг мне показалось, что они никогда не закончатся, — волшебник поправил шляпу и пригладил седую бороду, принюхался и поморщился. — Кажется, этот запах въелся намертво! Эльф промолчал, подумав о том, как не вовремя он отключился, не сумев поднять мечи на… — и не отец это был! — разумом он все понимал, но уничтожить «это» все равно не смог, привыкший сражаться с орками, пауками и прочими порождениями Моргота. Видеть дорогое лицо таким… Милостивый Эру! Это был удар под дых. Эванс прикрыл его, выложился по полной, а потом… Трандуил даже слова найти не мог, чтобы описать то, что сделал для него этот маг, обычно с неприязнью косившийся на него. И ведь даже другом не считал! Случайным знакомым в общем деле по воле судьбы. Но помог там, где это не было жизненно важно, в ущерб себе. Искренний, порывистый, удивительный adan! Трандуил ничего не сказал бы магу, если бы тот выжег своим огнем всех, освободив тела от влияния Моргота, но он дал шанс провести церемонию прощания, как будто понимал, насколько это важно для их народа. Конечно, сам Трандуил знал, что дух его отца и остальных давно уже в чертогах Мандоса, но теперь, своими глазами увидев, как горят их останки, он почувствовал не привычную горечь потери, а светлую печаль. Эльф быстро пробежал пальцами по флаконам, перебирая их, но не находя подходящего. Не стоит при передозировке давать неизвестные составы. Он все-таки не лекарь. А что говорили они? Тепло, горячее питье, растирать конечности, заставляя кровь бежать быстрее, чтобы «выгнать» холод. Истощенный маг впадал в анабиоз, как лесной уж, процессы в его организме замедлялись. Сон, а после — еда, если потребует. Стоило обратиться к своей внутренней эльфийской магии, и поскорее: парень лежал, обхватив себя руками, и мелко дрожал всем телом под накинутым одеялом. Трандуил посмотрел на Гэндальфа: — Я спать не буду, надо Габриэля приводить в порядок. Поэтому спи, Митрандир, я разбужу тебя позже. — Помощь нужна? — Нет, целители мне разъяснили, что нужно делать. Нет смысла бодрствовать обоим, когда неизвестно, что принесет нам новый день… — покачал головой Трандуил, снимая отвар с костра и выставляя его возле спальников вместе с кружкой. Он перенес свое одеяло к костру-свечке, собрал немного сухих веток и прилег, подтянув мага на себя, укрывая их обоих одеялами со странными застежками. Мечи эльф положил под другую руку, хотя и не ожидал внезапного нападения: в укромном углу, обустроенном Истари, сквозь редкие просветы балюстрады он видел общее пространство зала, слышал на два полета стрелы, а вот их видно не было, несмотря на разведенный огонь. Гэндальф подхватил свой спальный мешок и улегся с другой стороны от костра, закутавшись с головой и поставив шляпу рядом. Зал, каменный и промерзший, не давал тепла, а уж если не двигаться — замерзнуть было легче легкого. Трандуил уложил черноволосую голову волшебника себе на плечо и медленно стал поить его горячим отваром с медом и травами, а после принялся методично растирать худую спину с торчащими лопатками и выступающим рядом позвонков, которые ощущались даже через тонкую нательную рубашку. Грел ледяные руки, прятал под мышками ладони, а в ногах — узкие ступни. И снова поил отваром. Спустя долгое время дрожь прекратилась, но парень так и не пришел в себя: беспамятство сменилось беспокойным сном. Теперь можно было дать зелье и снова греть, разгоняя медленную кровь. Трандуил укутал его в одеяло и встал, поправил костер — привычную лесную свечу, — огляделся по сторонам, проверяя окрестности, скинул верхнюю одежду и, оставшись в одних штанах, закатил их до колен и залез обратно. Для того, чтобы магия касалась Габриэля, благотворно на него влияя, нужно было безусловное доверие разума или тела. И если разумом маг был где-то далеко, то тело, замерзающее от нехватки жизненных сил, которые он тратил сейчас вместо истощившихся магических, льнуло к князю в поисках жизни и тепла. И эльф, дитя Эру, мог делиться ими сполна. Так работала его магия: исправляя, залечивая, приводя в гармонию. Эльфийские целители не могли за мгновения обратить вспять смертельное ранение или вырастить кость, но, действуя медленно, они способны были излечить многое. «Магия желания, сила гармонии», — все пытался дать этому название Габриэль, когда целители рассказывали ему о своих умениях, но истина, как всегда, была где-то посредине. Трандуил притянул Эванса на себя, прижав его к груди, где размеренно и гулко билось сердце. Постепенно маг перестал обжигать холодом, напоминая снулую рыбу. Он спал, обхватив эльфа поперек груди рукой, закинув колено на бедро и навалившись всем телом, а Трандуил, сам не замечая этого, поглаживал его спину и думал, что ему делать. Adan казались хрупкими. Как свечи. Горели ярко и сгорали быстро, не оставляя следа, кроме воспоминаний. Он собирался держаться как можно дальше, выполняя свою часть договора. Но маг был интересен, и, сам того не замечая, Трандуил подходил ближе, с ревностью наблюдая за ним, за его общением с ривенделльцами, с юной дочерью Элронда и самим Владыкой долины; пытался понять, что привязало Габриэля к мелкому простоватому хоббиту, чем приятна ему была Галадриэль, эта воздушная нолдорская нимфа, к которой большинство относилось с отстраненным пиететом, воздвигнув эльфийку на пьедестал. А еще задавался вопросом, как сложились бы их отношения, если бы они встретились только там, в Имладрисе, а не в пыточной его крепости. Был бы маг рад видеть его, как громкоголосых гномов? Или окидывал бы пристальным взглядом и сторонился, как Митрандира? Эванс занимал слишком много места в его мыслях, и чем больше он хотел его оттуда изгнать, тем чаще думал о нем. Привязаться к смертному? Насмешка судьбы. Разве недостаточно было боли в его долгой жизни, отягощенной бесконечными обязательствами, ответственностью и грузом принятых решений? Среди бесплодных попыток снова и снова сохранить свой дом, свой лес, своих людей. Маг привлекал своей искренностью, храбростью и неравнодушием, несвойственным людям. Он не держал камня за пазухой, не вынашивал хитроумных планов по обретению богатства, власти или почета за счет других. Наоборот, ввязываясь с головой в передряги, он разменивал, отдавал себя, не требуя и не ожидая ничего взамен, словно то, что он делал, было ничего не стоящим пустяком. Мог он выдать на Совете свои догадки и остаться в Ривенделле? Мог не лететь к Элронду, а жить и дальше в безмятежном Шире? Мог не лезть между двух готовых сорваться по взмаху руки, сжатых в пружину армий? Мог не соваться с гномами в Эрин ЛасГален? Мог, но не стал: спасая то хоббита, то гномов, то остальных от бессмысленной резни перед лицом врага. И его уберечь успел, обрядил в амулеты и отдал свой плащ, выдвинув какие-то несусветные резоны. Как держаться от такого подальше? Эльф решил, что Митрандира будить не станет. Пусть спит волшебник, пока утро не вступило в свои права. Трандуил, как и все эльфы, даже под землей легко ощущал бег времени, движение небесных светил, и для сна ему требовался куда меньший срок, чем прочим. К концу ночи маг заворочался, нахмурил брови и тихо застонал, проживая во снах какие-то не самые приятные события. Эльф плотнее прижал его к себе и погладил по спине, сам находясь в полудреме, а потом, услышав шорох, резко открыл глаза, находя его источник: проснулся Истари. Они встретились глазами, и Гэндальф жестами предложил эльфу немного поспать, взяв охрану на себя. Трандуил согласно кивнул и погрузился в короткий глубокий сон.

•••

Гарри проснулся от чьего-то пристального взгляда и покашливания, резко крутанулся в сторону, замер, и только потом заметил протянутую в его сторону руку с кружкой горячего отвара, аромат которого уже щекотал ноздри. Гэндальф. Старик сидел на широком изогнутом корне, проникшем в зал сквозь одну из трещин в стене и теперь оплетающем часть колонны. Таких здесь было много. — Промочи горло, Габриэль. Я добавил тебе меда, он хорошо смягчает связки, — добродушно сказал волшебник, будто не заметив ни палочки, выставленной в его сторону, ни резвости парня, с которой тот проснулся, уходя от мнимого удара раньше, чем успел открыть глаза. Он все так же продолжал держать кружку и улыбаться одними глазами, удивительно ясными для такого почтенного старца, что заставило Гарри еще больше сомневаться в его предполагаемом возрасте. Он принял кружку двумя руками, спрятав палочку в кобуре на предплечье, и сделал глубокий глоток, чувствуя, как пробегает горячая волна по его горлу. Вкусно! Никакое сливочное пиво не сравнится с этими отварами. Эльфы мастерски подбирали смеси трав, сушили их и делали подобие прессованных брикетов: стоит отломить несколько кусков и бросить в котел, как ноздрей коснется тонкий запах трав и ягод, успокаивая и расслабляя. — А где эльф? — вспомнил Гарри про остроухого, которого здесь не наблюдалось. — Он пошел разведать местность. Мы попали в сеть странных залов, и мне кажется, что в них можно блуждать бесконечно — так замысловато они связаны между собой. Трандуил обладает прекрасной памятью и чутьем. Да и карты твои помогают — он найдет выход, а плащ укроет его от опасности в случае чего. Не волнуйся, Габриэль. — Я не волнуюсь, — угрюмо пробормотал парень, натягивая на плечи одеяло, будто никак не мог согреться, хотя руки у него были теплые, да и сам он вроде не мерз. Спальники были волшебные: поддерживали температуру тела и сохраняли тепло. Где бы он успел так замерзнуть, что сейчас его тянуло закутаться в одеяло, пить чаек и снова спать? Точно, он же снова с магией перебрал! То ли в Англии он реже сражался, то ли здесь твари оказались забористее, но там он не падал без сознания после каждой стычки. Или это сила Падшего такая, что даже зачистка его недоделок тянет из него столько энергии? А может, само место препятствует нормальному восполнению резерва? Гнилые катакомбы! — Давно ушел? — уточнил Гарри, зевая. Как он понял, сегодня они никуда не собирались идти, пока Трандуил не даст одобрение. Было время спать и пить зелья. А идти им стоило: еды оставалось все меньше и меньше, как и воды. Чаровать ее «Агуаменти» он бы не рискнул: всем известно, что она собирается из воздуха. А какая тут будет вода из тлена, пепла или еще какой мерзости? Его аж передернуло, стоило представить предков эльфа в «жидком» виде на дне стакана. — С самого утра, — ответил Истари, посмотрев на карту. — Он уже восьмой круг делает, но новых помещений не образовалось. Что удивительно, нет и тупика. Впечатление, что где-то проход закольцован, потому что мы даже на карте оказываемся то далеко позади Трандуила, то впереди. Круг из… я так прикидываю… восемнадцати залов, не меньших, чем этот. И обратной дороги тоже нет. — Значит, выход будет в совершенно другом месте. Или тут намерение играет роль, или еще какая хитрость. Я когда-то читал про странный заколдованный дом: стоило в него войти, как выход пропадал, а через двери и окна можно было попасть в любую его внутреннюю часть, но никак не наружу. А тут залы одинаковые. — Кошмарное место, — с дрожью в голосе произнес волшебник, любивший простор и бесконечные путешествия. Он не просидел в одном месте больше месяца за всю свою жизнь! — Ага, выход там нашелся в картине, — добавил Гарри, снова зевнув, а потом стал оглядываться. Гэндальф, усмехнувшись себе в бороду, протянул парню полную миску каши, оставшейся специально для него, и маг, осознав, чего ему не хватало, накинулся на нее, как ястреб. — Зелье свое выпей, — посоветовал волшебник, кивнув в сторону батареи пузырьков у стены, — ты же вчера выложился полностью. Эльф тебя еле отогрел, и то, потому что у них, Перворожденных, удивительный дар от своих создателей. Уж кто может лучше привнести гармонию и исправить то, что сломано. Искра Творца в них, детях Эру. А ты ешь… ешь… Совсем ведь худой. Гарри, услышав тихое бормотание мага, чуть не опрокинул миску с кашей от неожиданности. Дела! Досада вернулась, испортив прекрасное настроение. Мерлинова борода и Дамблдорова тюбетейка! Это, получается, он обморочной девицей висел в объятиях мужественного красавца в ожидании спасения?! Вернее, теплого командирского… тьфу… княжеского тела? Ужас какой! Гроза Волдемортова! Молнией его по темечку, точнее, молнией его… так… это уже было. Гарри помрачнел, доскребая остатки каши, проверил свой резерв, наполненный до половины, между прочим, благодаря ушастому! Счеты он не любил, но оставаться в должниках не любил еще больше. Он поспал еще пару часов, наспех привел себя в порядок, помог собрать лагерь и почистить его от следов, чтобы за ними никто не увязался, и волшебники пошли навстречу эльфу, который как раз был недалеко. Смотреть на эльфа, зная, что тот грел его всю ночь, было неловко. Гарри никогда за всю свою жизнь не был тем, кого спасали и нежили, тем, о ком заботились. Наклеенный на него еще в младенчестве ярлык «Неубиваемый Поттер» определил отношение к нему окружающих, у которых был заготовлен целый список того, кому и что он должен. И никому в голову тогда не приходило, что мальчишка одиннадцати лет, только что пришедший в волшебный мир, сам мог в чем-то нуждаться. А отношение незабвенного Альбуса сняло даже редкие сомнения в этом, подарив окружающим иллюзию того, что он живет «лучшей жизнью из возможного». Представление каждого о «лучшем» всегда превосходило самые нескромные ожидания и в корне не соответствовало печальной действительности. Поэтому Гарри приучил себя не полагаться ни на кого, не жаловаться и не ожидать даже самой простой человеческой поддержки. К «героям» всегда относились иначе. Эльф увидел их первым, самый зоркий и внимательный среди них. Гарри кивнул, приветствуя. Получил такой же мимолетный ответный кивок, и они склонились над картами, сравнивая их и обсуждая, где может находится выход. Особенно огорчало то, что кроме этих новых продолговатых залов, похожих на соединенные между собой вагоны, не было ничего другого. Ни прежних комнат, лестниц и коридоров, ни центрального зала с озером и расходящимися от него лучами тоннелей. Это злило, заставляло ощущать себя в ловушке и всеми силами пытаться из нее выскользнуть. — Может, нам стоит идти во всех обозначенных направлениях одновременно? — подал мысль Гарри, но сразу же посчитал ее идиотской: только разделиться им не хватало в искривленном пространстве! — Нет, не стоит, — тут же сам себе возразил он и нахмурился, рассматривая все три карты, разложенные на одном из гигантских корней, оплетающих зал по краям. Гарри как мог игнорировал взгляд Трандуила, то и дело останавливавшийся на нем. И все было бы прекрасно, если бы на его щеках не появлялся выдающий смущение румянец. Но неловкость, которую маг ощущал рядом с эльфом, ушла быстро, стоило им осознать, что они попали в ловушку основательно. Выхода из закольцованного пространства не было, и ни чары поиска, ни попытки выявить сокрытое не дали результата. Разгадывать новую загадку падшего Майа, или Айну — кто его разберет за сотни тысячелетий — не хотелось, также как и бродить кругами. А пришлось. До ночи они обшаривали каждое встреченное помещение, подвергая его огню, льду и всевозможным чарам — безрезультатно. Ночь наступила ожидаемо, застав их в таком же укромном углу очередного зала. Создавалось ощущение, что они смотрели в тысячи одинаковых зеркал, в которых отражался одно и то же место в сотне мелких вариаций. Полная западня. Уставшие и злые они устроились на ночлег, не зажигая костра. Перекусили парой бутербродов и остатками воды, в свою порцию которой под бдительным взглядом обоих спутников — Трандуил просветил Истари о том, сколько и в какое время Габриэлю требуется пить лекарства! — Гарри добавил содержимое поднадоевших флаконов. А позже, распределив дежурства, они легли спать. Разбудил мага снова Гэндальф. Приложив палец ко рту, он поманил того за собой, и парень, быстро стряхнув сон, пробрался за старым волшебником к колонне в переплетении дерева. Эльф уже стоял там, вжавшись в округлый мраморный бок и напряженно вглядываясь в мутную пустоту перед собой. Прислушавшись, Гарри отметил, что откуда-то издалека слышится гулкий равномерный стук, глухой и ритмичный, очень медленный, словно где-то там бьется огромное сердце каменного великана. Неприятель был еще далеко, и Гарри метнулся к месту ночлега, быстро собрав вещи парой заклинаний, а потом вновь вернулся к остальным, накинув на них скрывающие чары. И только спустя некоторое время заметил, что стук этот медленно приближается, становясь все отчетливей. Эльф превратился в статую, и Гарри с удивлением обнаружил у него в руках лук с уже лежащей в ложе стрелой, а потом, опустив глаза, заметил, что и сам держит палочку в боевом захвате. Стук приближался, совпадая с ударами сердца, и стало ясно, что звук дробится с едва слышным отставанием — один глухой удар и несколько более легких, на грани слышимости, будто где-то рассыпались огромные теннисные мячи, и эхо от их падения постепенно затихало вдалеке. А потом он увидел слабое мерцание десятков тусклых факелов, плывущих на разной высоте. Про себя он возблагодарил предусмотрительность Истари и привычку эльфа занимать верхние ярусы там, где это было возможно. Их укрытие оказалось лучшим с точки зрения скрытности, наблюдения и отхода. Сквозь распахнутые створки высоченных дверей в зал вошли… с такого расстояния Гарри не мог сказать точно, кто именно, но одно было ясно — это были огромные, абсолютно карикатурные силуэты, невероятные и еще более жуткие в свете факелов по отбрасываемым ими теням. Минуты тянулись киселем, стекающим по стенке забытой кружки. Зал наполняла чуждая потусторонняя сила. Первобытная в своей мощи, она вызывала озноб своим прикосновением, придавливая к полу и мешая вдохнуть. Процессия двигалась молча, нарушали тишину лишь глухой стук тонких палиц с кривыми навершиями — пародией на посох Истари, шелест рваных полуистлевших одежд, скрежет зубов и изогнутых когтей по плитам пола. Дрожащее пламя факелов и десятки равномерно, будто на шарнирах, движущихся конечностей отбрасывали тени на стены и пол: звериные лапы, вытянутые оскаленные морды, похожие на гиен, с острым частоколом зубов, сгорбленные спины и узловатые суставы. Невообразимая помесь антропоморфных тварей, словно слепленных неумелым, но энергичным скульптором в одну: шакалы и кабаны, в странных пропорциях скрещенные с орлами и скорпионами, с летучими мышами и оленями, если о чем-то говорили ветвистые рога на некоторых головах. «Создатель Франкенштейна обрыдался бы…» — некстати подумал Гарри, провожая взглядом растянувшуюся по центру зала процессию. В моменты страха его странный мозг, как всегда, выдавал саркастические шутки не ко времени. Где же он видел похожих человеко-зверей, особенно в профиль? Гарри задумался. Египетская сила! Точно! Близнецы, посетив Египет, даже ругались фразочками оттуда! Древние рисунки из книг по восточной магии отображали то, что видели сейчас его глаза, но в еще более причудливых и гротескных формах. А потом Гарри осенило: резко, словно удар под дых. Объяснять было некогда. Он повернулся к спутникам, жестами показывая, что они не должны медлить. Эльф что-то понял, накинув капюшон уже надетого плаща, а потом они быстро побежали следом, стараясь оставаться незаметными. Их ноги бесшумно скользили по полу: для эльфа это было естественно, Гарри помогал себе чарами, а Гэндальф… Он был совершеннейшей загадкой, с легкостью преодолевая любые препятствия на своем пути вопреки возрасту. Они проскользнули в двери в самый последний момент и тут же рассыпались в стороны, уходя от тусклого света факелов центрального прохода. Процессия шла вперед, так и не заметив пополнения. Они двигались, стараясь попадать в ритм шагов, скрывая свое присутствие от гигантских зверей. Стоя на том же полу, Гарри смог по достоинству оценить размеры тварей. На его счастье, странное, почти потустороннее шествие растянулось, и отстающих в нем было немного. Около трех-четырех гибридов птице-шакалов и волко-оленей со скорпионьими хвостами. Гарри старался не сильно на них пялиться, помня, как действует пристальный взгляд. Привлечь внимание такого монстра не хотелось. А еще он боялся, что эти первобытные существа почуют его магию. Неужели это Моргот баловался? И эти создания, ужасающие и гротескные, — и есть результат его экспериментов? Они скользили за ними из зала в зал, пока процессия не свернула в сторону, впервые за все это время, исчезая в пустоте и тумане возникшего прямо в стене огромного прямоугольного просвета, за которым клубился знакомый Гарри туман. Гарри испуганно отшатнулся, завертел головой в поисках иного прохода, а потом достал карту и увидел, что на ней за это время появились новые помещения, залы, которые они проходили, а значит, они смогли вырваться из закольцованного пространства. В этом зале дверей было достаточно. Маг с облегчением выдохнул и повернулся к спутникам, но они на него не смотрели, упорно не сводя взгляда с того, что оставалось за его спиной. «Хаггридовы огнекрабы! Чтоб их перекорежило!» — выругался про себя Гарри и медленно повернулся, уже предчувствуя огромную подлянку. Так и было. Последние из отставших не нырнули следом, а развернулись и теперь стояли к ним лицом, угрожающе оскалившись, и смотрели на них немигающими светящимися глазами. Проем зарябил и пропал, отрезая космическое ничто, оставив тварей на этой грани реальности, дав сигнал, по которому те кинулись на незваных попутчиков. Гарри, даже не осознавая этого, отпрыгнул как можно дальше, уходя с траектории броска. Перекатился, вскочил, снова ушел в сторону, следя за развивающимися событиями. Гэндальф, стоявший дальше всех, вскинул перед собой посох, который засветился очень ярко, ослепляя противников, из-за чего они отпрянули, обратив внимание на самого мага. Эльф пытался увлечь их за собой, но, скрытый от взглядов тварей волшебной мантией, он не представлял для них особого интереса. Только один, с ветвистыми рогами крутился в поисках невидимого соперника, размахивая палицей и когтистыми лапами. Странным было то, что мечи эльфа наносили ему лишь легкие поверхностные раны. Но приглядываться у Гарри времени не было, он отправлял заклинание за заклинанием в двух громил, которые синхронно повернулись к нему. Магия тоже не убила их наповал. «Бомбарда» оставила раны, но не разнесла их в клочья, как ожидалось. Дезориентирующее отвлекло их на минуту, Ослепляющее не помешало им нападать, и Гарри едва уворачивался, постоянно меняя свое положение в пространстве — то проскальзывая между их широко расставленных лап, то перекатом уходя в сторону. Заклинания сыпались одно за другим, Гарри пробовал все, что было в его арсенале, ощущая, как магия его слабеет с каждым проклятием. «Авада» на них не действовала, и Гарри резонно подозревал, что такие понятия как «душа» и «смерть» могут оказаться чуждыми этим сущностям. Патронус заставил сделать их пару шагов назад, испугав или ошеломив. Сияющий защитник дал Гарри несколько минут передышки, а эльф смог подобраться к своему врагу и снести ему голову одним ударом. Удивительным было то, что тело так и не коснулось пола, растаяв в воздухе мелкой белесой пылью, как сам туман. Гарри, по примеру Трандуила, выпустил в одного из оставшихся четыре кинжала, два из которых попали в глаза, за что маг поблагодарил всех: от Мерлина до Валар. Эльф прикончил ослепшего, который также растворился в воздухе, а на последнего они насели все скопом. Гэндальф смог удержать его на расстоянии, не давая нанести раны Гарри, а эльф, улучив момент, повторил трюк с обезглавливанием. А потом они развалились прямо на полу, потому что ноги не держали ни одного из них. Гарри достал из кармана зелья и кинул эльфу, виновато посмотрев на Истари, предлагая самому решить, стоит ли тому пить непроверенное, но Гэндальф поблагодарил и отказался. Через время Гарри перевернулся на живот и подтянул к себе карту, которая чуть не стоила им жизни, вернее не она сама, а его непродуманные действия, из-за которых их заметили. В зале было три двери. Одинаковых. Прежнюю ловушку они преодолели, потому что на карте теперь можно было увидеть и самые первые их изыскания. Их странный поход продолжался, и наконец Гарри стало казаться, что они на верном пути.