Thranduil
— Держи, — протянул ему маг сложенные прямоугольные карточки, и Трандуил, привстав, забрал их себе, теряясь в догадках, что именно Эванс хотел передать ему так срочно, что это не терпело промедления. Разбираться с этим сейчас просто не было сил. Они только справились с ужасающими созданиями — чудовищами иного мира, рожденными не в Арде и даже не в Эа, как чувствовал сам Трандуил, вспоминая жуткую магию, которая была настолько чуждой, что хотелось ее не уничтожить, нет, скорее, сделать что угодно, чтобы она и вовсе никогда не появлялась в этом мире. Он не предполагал, что столкнется в этом походе с чем-то превышающим его разумение и огромный жизненный опыт, а ведь эльфа давно уже перестало что-либо удивлять. Он попробовал встать, но пошатнулся, ощутив непривычное головокружение и резкую, словно плеснули кипятком, боль в боку. Незаметно ощупал себя, нашел прожженную в кожаном жилете узкую дыру и, скосив глаза, понял, что тварь все-таки умудрилась его достать. В схватке он оказался преступно неповоротлив, вернее, рассеян, тревожась о маге, на которого тогда насели два зверя из трех, покуда он сражался с последним, рогатым — насмешкой над его памятью. Вспомнился вдруг его верный олень, павший у Эребора. Голова у Трандуила продолжала кружиться, перед глазами стало меркнуть и двоиться, а щеки залил неприятный жар, вызывая испарину. Отравление? Трандуил нащупал в кармане пару пузырьков, проморгался и рассмотрел их цвета. Желтый, зеленый — все не то. Он снова полез в один из карманов в поисках антидота, но нашел его только с четвертой попытки: вредный фиолетовый флакон все никак не давался в руки. Быстро выпил его, запив потом желтым — от жара, и синим — для заживления раны. И снова распластался на полу, ожидая, пока подействует, и прислушиваясь к разговору своих спутников. Маг и Митрандир, лежащие недалеко друг от друга, обсуждали ближайшие планы: Габриэль хотел остановиться на ночлег здесь, а волшебник, незаметно взявший на себя роль хозяйственника, тревожился, что, если они будут медлить, им не хватит припасов, и потому предлагал сразу отправиться дальше. Трандуил предпочел бы убраться отсюда как можно скорее, но при этом понимал: случись что — сражаться он сейчас просто не сможет. Эльф надеялся, что лекарства подействуют, и он не станет обузой снова. Поэтому сам не мог решить, какой вариант лучше: ограничиться небольшой передышкой и идти дальше, рискуя снова встретиться с кем-то опасным, или оставаться здесь, надеясь не стать полумертвым балластом, если зелья Эванса не смогут быстро его излечить. Он мог бы дать прогноз о своем ранении, если бы это был яд паука или известного ему существа. Снадобья мага такое брали на раз: стоило отоспаться и пару дней поберечь себя, как он стал бы абсолютно здоров. Здесь же он ничего не мог решить. Не моргульский клинок, выпивающий жизнь, он встретил, а яд иномирной твари, и что из этого выйдет, не знал бы и Элронд, считающийся одним из лучших целителей Средиземья. В любом случае, настои лихолесец выпил, а теперь оставалось ждать и молиться Эру, чтобы его организм справился. Зелья должны же на что-то сгодится! Мага он тревожить не хотел, как и Митрандира. И если последний вряд ли что-то мог поделать, то заставлять тратить Эванса остатки магии еще и на его лечение? Нет уж! Он и так еще шатался после прошлого истощения. И как сражаться-то смог. Не иначе, ушел в боевой транс, если такое понятие было применимо к adan. Пока он раздумывал и оценивал свое состояние, Гэндальф убедил Габриэля хотя бы заглянуть за двери, чтобы выбрать дальнейший путь. Эльф полежал еще немного и с трудом встал вслед за остальными. Перед глазами слегка прояснилось, и хоть бок жгло неприятной, расходящейся кругами болью, он уже не терял сознание. И это был добрый знак. Владыка аккуратно повернулся, развернул туловище, поднял и опустил руки, оценивая свою боеспособность, и, что-то решив, сосредоточенно кивнул сам себе. Истари он понимал, и не тот аргумент был главным, что еда заканчивалась, а будоражило неприятное ощущение, скорее воспоминание о тумане за дверью, разорвавшей реальность этого мира. Митрандир тоже это почувствовал, почувствовал и испугался, вон как обходит стороной ту стену. Уйти отсюда хотелось больше, чем отдохнуть, и не только ему! Один Габриэль не обратил на это никакого внимания, а ведь он был не меньше остальных чувствителен к магии. Трандуил бодрился, скрывая свое состояние. Незаметно отойдя в сторону, он принялся перебирать оружие, переодеваться, заменяя грязные и порванные вещи свежими, попутно забинтовав бок и бедро, где обнаружился новый порез. Он смазал раны жидкостью из еще одного флакона антидота, пока его спутники занимались бытовыми вопросами: перед продолжением дороги Габриэль настоял на коротком привале и теперь деловито резал бутерброды и, тяжело вздыхая, разливал по кружкам остатки воды. А Митрандир огорченно вертел в руках свою помятую в пылу сражения шляпу с четким отпечатком огромного копыта на полях. Эльф сидел на иссохшем корне и перекусывал, когда Габриэль, закончив с едой первым, снова протянул ему прямоугольные карточки, теперь уже другие. Маг за время привала успел заглянуть за двери, хитро засунув в каждую кончик своей палочки и наколдовав снимки того, что находилось внутри. Увидев новую стопку картинок, эльф вспомнил, что Эванс уже давал ему такие, а он, еще не пришедший до конца в себя после сражения, куда-то их засунул, даже не посмотрев. Смутившись, он принял три изображения и принялся рассматривать. На первом виднелся коридор, подобный многим пройденным ими ранее, на втором — множество зеркал, бесконечно отражающихся друг в друге, а на третьем оказалась небольшая комнатка с постаментом, на котором что-то лежало. Трандуил посмотрел на Габриэля и, выразительно постучав пальцем по последнему снимку, передал карточки Митрандиру. Комнату проверить было проще, чем снова идти по бесконечным коридорам. Да и зеркальный зал от них никуда не денется. Пока Истари рассматривал изображения, Трандуил, проведя руками по карманам, нашел, куда он дел предыдущую пачку карточек, а вынув, обомлел: на невзрачных небольших картонках смеялись, двигались и дарили лукавые и самые теплые улыбки те, кого он днем ранее похоронил, с кем попрощался и не чаял увидеть до скончания дней. Изображения двигались, будто живые! Отец, его друг и побратим Маэндор, остальные, кто всегда стоял за спиной, прикрывая и поддерживая во всех затеях и планах. Рандир, Лагор, Седрон, Брегол. Он знал каждого, и сам был на этих картинках: совсем мелкий, на первом подаренном ему скакуне, в день второго совершеннолетия в кругу друзей. Самые нежно хранимые воспоминания он прямо сейчас держал в руках! Его семья, друзья, наставники… Они жили, дышали и махали руками, приветствуя его. Казалось, он мог бы привлечь их внимание и поговорить с ними, но вряд ли магия пришлого мага могла вернуть тех, кто давно умер. Он провел подушечками пальцев по изображениям, жадно рассматривая каждое до мельчайших деталей. Не сразу заметил, что сюжеты повторялись, поймав один момент, а потом прокручивались снова. И снова. И снова… Бесконечность запечатленных мгновений. Бесценный дар. Особенно для него. Помимо счастливых воспоминаний память подбрасывала ему и всю массу самых болезненных, смешивая все в один нераздельный ком. Ворох падающих листьев. Лавина снега, где каждое светлое омрачали самые темные. Теперь же он мог видеть картины из памяти, не ощущая весь груз воспоминаний, тянущихся следом, и сосредоточившись лишь на тех, о которых он хотел помнить без привязки к остальным. Он, растерянный неожиданным подарком, потянулся к магу, сидящему рядом, крепко его обнял и зашептал на ухо горячие благодарности, а тот, смутившись, мямлил, что это было не сложно. Разве в том дело? Глупый. Эванс подарил ему память без боли, а это дорогого стоило. Трандуил бережно сложил дар и спрятал карточки как можно надежнее: в нагрудном кармане, за защитной пластиной кожаного доспеха, у самого сердца. — Нам стоит продолжить наше путешествие, — раздался серьезный и немного печальный голос Митрандира, и Трандуил встал, чувствуя легкое недомогание и мелкую дрожь в руках, но никак не показал вида. Только выпил еще один, последний, флакон антидота, когда спутники отвернулись. Он надеялся, что зелья справятся с отравлением, и он не подведет отряд снова, выказав неуместную слабость.Harry
Стоило им подойти к постаменту и свертку, лежащему на нем, как камень раскололся, плиты пола разъехались, и не ожидавшие этого волшебники и эльф провалились вниз. Как ни странно, их падение не закончилось смертью: приземление вышло довольно мягким — поверхность, на которую они свалились, каменной не была. Огромный покатый холм с редкой травой, больше похожей на странный ворс, не дал переломать руки и ноги. Гарри встал, проверяя конечности, и собирался оценить состояние остальных, вскинув палочку, как холм задрожал, и маг, нетвердо стоявший на ногах, взмахнул руками и покатился в сторону. Эльф, балансируя между наростами, слетел следом, а Истари по-простецки съехал вниз по гладким пластинам, раскрывшимся между мохнатой поверхностью. Гарри откатился в сторону и зашарил в поисках волшебной палочки, на мгновение забыв, что может применить обычное «Акцио». Почувствовав наконец в руках знакомую рукоять, он вылез из переплетения корней и, оглядевшись, замер от шока. Холм, на который они так небрежно свалились, оказался внушительной паучьей частью. Задней. И теперь членистоногое повернулось, растопырив множество не менее мохнатых лап и угрожающе раздвинув жвалы. Оно шипело и щелкало, закрывая собой все пространство, а напротив него стоял Гэндальф в потертой серой шляпе, выставив вперед свой сияющий посох, и Гарри впервые увидел, насколько ярким он может быть. Волшебник не давал приблизиться монстру, вернее, Отцу всех монстров. Большего чудовища Гарри не мог представить, даже когда читал описания про легендарных драконов, попирающих горы. Да. Эта тварь на самом деле была сравнима с огромным холмом, а Гэндальф, с его внушительным, как для человека и даже для эльфа, ростом был не выше даже самого мелкого из её суставов. Тварь шипела, ослепленная светом, а маг врос в землю и держал посох так твердо, что Гарри на миг подумал, что посланник Валар скорее загорится сам, чем отступит. И тому были причины. Боевой артефакт Истари не нес в себе красоту мира Эру, а служил карающей плетью для прислужников тьмы. Свет, лившийся из посоха непоколебимого в своей воле волшебника, нельзя испить, изничтожить или хотя бы проигнорировать. И в том заключалась погибель могущественнейших из представителей Тьмы. — Унголиант! — голос волшебника был звучен и решителен. — Возвращайся во Мрак! Там твое место! Убирайся прочь! Паук, точнее Паучиха (Гарри вспомнил, где слышал это имя, и ужаснулся) вздыбилась, перебирая передними лапами в воздухе над головой старца и качнулась назад, собираясь напасть. Гэндальф стукнул своим посохом — трещины зазмеились по каменной тверди, и вокруг него полыхнул сверхновой белый округлый щит, отбросивший паучиху на десяток метров. Пока она вертела лапами, пытаясь поднять свое неповоротливое тело, Гарри, опомнившись, кинул в нее самую мощную «Бомбарду», какую смог, подозревая, что для таких «внесмертных» сущностей «Авада» может оказаться бессмысленной. Бомбарда оторвала одну из лап и повредила еще две, но паучиху это задержало ненадолго. Она, покачиваясь, с хлещущей из раны кровью, снова кинулась на Гэндальфа и стоящего в десятке метров за ним Гарри. Со свистом воздух рассекли клинки, и одна из лап лишилась своих когтей. Эльф, невидимый для глаз, вступил в схватку, методично лишая чудовище возможности передвигаться. Гарри на всякий случай кинул в противницу смертельное заклятие, но оно на самом деле растворилось, словно стекло зеленым светом по ее хелицерам и потухло, не причинив вреда. «Петрификус» задержал на минуту, но за это время эльф успел проскользнуть под ней и вспороть брюхо одним слитным движением, но сам увернуться не успел: действие заклинания закончилось, а судорога, пробежавшая по ее телу и оставшимся лапам, с силой впечатала остроухого в стену. Гарри заметил это лишь потому, что мелькнули изогнутые мечи, описав две дуги, а плащ-невидимка распахнулся, позволив капюшону слететь с беловолосой головы. Маг чарами оттащил лихолесца в сторону, под корни невероятно огромного дерева, где до этого находился сам, чтобы Унголиант, бьющаяся в агонии, его не затоптала. Гарри вернулся к схватке, бил «Бомбардами» прямо в морду, но убить так просто это невероятное чудовище было невозможно. Самые разрушительные заклятия оборачивались лишь небольшими пробоинами в хитиновом панцире, а чудище злилось и своими непроизвольными конвульсиями рушило все вокруг, пытаясь достать врагов даже с распоротым животом. Уж слишком огромна она была. Гэндальф приблизился к ней почти вплотную, свет его посоха сжигал порождение Мрака, а вокруг все рушилось; держащее своды пещеры и иссушенное до белизны дерево с корнями, превратившимися по твердости в гигантские костяные лианы, начало покрываться трещинами; а ветви, переплетенные словно колючий кустарник, опадали сверху. И Гарри едва успевал прикрывать их с Истари щитом, заодно бросив на эльфа маячок, боясь потерять его в начавшемся светопреставлении. Паучихе в последний момент удалось задеть Майа: он потерял концентрацию, и посох, паливший светом Унголиант, мигнул, дав ей возможность с размаха ударить по нему одной из оставшихся лап, сломав его окончательно. Полыхнуло знатно! Гарри даже показалось, что огонь, объявший посох, перекинулся на умирающую паучиху. Ее предсмертный скрежет ударил по ушам. Гарри, не отвлекаясь, кидал в нее самые мощные из разученных им проклятий, но та все никак не хотела сдохнуть. Ее беспорядочные движения вносили хаос, и маг боялся, что она обвалит на них всю мощь километров земли над ними прежде, чем они прикончат ее, потому что ни одна крона предвечного дерева, ни одни колонны не удержат потолок, ломавшийся в эту минуту с гулким треском. Но потом наступила тишина, нарушаемая редким шумом от последних предсмертных подергиваний Унголиант, а потом она окончательно затихла, а волшебники, истощенные до предела, упали там, где стояли. — Сдохла, тварь — с чувством прохрипел он, повернув голову к Гэндальфу. — Туда ей и дорога, — ответил волшебник, и они безрадостно рассмеялись. — Нам нужно убраться отсюда побыстрее, Гэндальф! — Пару секунд, — с тяжелейшей одышкой попросил седой маг, пытаясь встать на колени. Его беспокоило, что они не успеют найти то, что так защищала в этом глубочайшем гроте ужасный страж. — Эльф, — вспомнил Гарри о третьем спутнике. Если в пылу боя у него не было возможности проверить, жив ли тот, то теперь он, с трудом поднявшись, заковылял в сторону, где в последний раз видел ушастого. Левитация позволила разобрать часть насыпавшихся камней, и Гарри вздохнул с облегчением: эльфа камнепад не задел. Маг пролез в образовавшийся провал, и с трудом, помогая себе слабыми чарами облегчения веса, вытащил остроухого наружу. Там Гэндальф помог ему дотащить лихолесца до узкого входа, находящегося в другом конце пещеры. Эльф был без сознания, только тихо стонал, если они проявляли небрежность от усталости и собственных травм. Рука Гарри ныла нещадно — еще в битве с химерами он ее сильно ушиб, а эта схватка его почти доконала. Диагностические Гарри сотворить был уже не в силах, поэтому они вместе с волшебником осмотрели эльфийского Владыку на наличие травм, как могли. Эльф до сих пор не пришел в сознание, и это обеспокоило Гарри. Главное, Трандуил дышал. Но маг заметил небрежно наложенные бинты, пропитанные темной кровью. Он влил в князя Укрепляющее, Восстанавливающее и антидот, на всякий случай, а потом занялся собой: рваная рана на бедре, сотрясение мозга, травмы ребер, потому как было больно дышать, и неудачный перелом левой руки составляли список самых неприятных его увечий, не говоря уже об ушибах, поверхностных ранах и магии, которую он в себе практически не чувствовал. Гэндальф, сокрушенно мотнув головой, посмотрел на обломки своего посоха и пошел разыскивать спрятанное. То, за чем они сюда шли. И что-то подсказывало ему, что они в нужном месте. Гарри тоже предполагал, что они добрались до цели путешествия, раз здесь оказалась эта Майа, нечестивое мерзкое создание, с которым у Моргота были свои общие дела еще на заре веков. «Что-то там было про сожранные светильники…» — вспомнил Гарри одну из вскользь просмотренных легенд. Эльф лежал у выхода, а Гарри пока попытался собрать их забытые в схватке вещи. Паучиха раскинулась на всю пещеру, обходить ее было тяжело. «Может, с нее собрать ингредиенты? Когда еще представится такая возможность?» — маг покачал головой: еле шевелится, а все туда же! Он уже выпил необходимые зелья, замотал пострадавшую конечность в шину, залив очищающим зельем, которое растворяло мелкие осколки открытого перелома. И ждал, когда можно будет пить Костерост и Ранозаживляющее. Сейчас он чувствовал себя маггловским пострадавшим, неловко мотая бинты с помощью Истари. Тот тоже казался едва живым, но зелья пить не стал. Видимо, не настолько критичными оказались его раны. За него Гарри не переживал, тем более, что, едва переведя дыхание, тот принялся бродить вокруг в поисках их самой главной цели. И через время нашел. Присел на корточки у корней того же дерева, но с другой его стороны, и вытащил из глубины огромный кирпич, как сначала показалось Гарри, странный четко ограненный булыжник черного цвета, лишь отдаленно напоминавший его собственную шкатулку, которая удерживала десятое кольцо. Неожиданно Гарри с удивлением понял, что видит. Нет, с его зрением было все нормально, кроме легкого тумана и задвоившихся силуэтов. Вопрос был в том, что в этом странном месте не было ни факелов, ни светящихся грибов или минералов, которые они встречали до этого. В разгар схватки им освещали окрестности летевшие заклинания и свет от посоха Гэндальфа, но сейчас посох был сломан, а Гарри не мог даже выдать обычного «Люмоса». Но все равно было достаточно светло. Теперь свет был тусклым и рассеянным: само дерево белело и слегка светилось свежевыпавшим снегом. Гэндальф только собрался осматривать шкатулку, чтобы узнать, как ее открыть, как его прервал ужасающий треск, и с высоты вместе с россыпью камней посыпались сухие белые ветви. Одновременно они с Гарри подняли головы и попытались рассмотреть новую угрозу: по потолку паутиной раскинулись трещины. Их почти не было видно, но сопровождавшийся треск и пыльная каменная крошка недвусмысленно показали, что из грота пора убираться. Гарри вытащил из сумки зелье Усиления, потому что был не в силах колдовать и, выпив, подхватил бессознательного эльфа, пока Гэндальф подобрал их вещи, свой посох и мечи лихолесца. А потом они побежали, едва успевая обогнать шагавшую за ними смерть. Обвал, следующий за ними по пятам, не давал сделать лишний вздох и остановиться даже на секунду. Гарри бежать было тяжело: и рука, и бедро, и остальные травмы сделали его неповоротливым, а выпитые зелья не успели облегчить ситуацию. Гэндальф же помочь не мог — шкатулка и все оружие, подхваченное им, не давали возможности помочь спутнику, он и сам справлялся с трудом. Разрушение, начатое в гроте, теперь сминало зал за залом. И этому не было конца. Эльф от грохота и тряски начал приходить в себя, но его сознание оставалось спутанным, а движения — вялыми и скованными. Гарри одолело неуместное веселье. Он вспоминал фильмы, которые любил смотреть его кузен. Боевики со зрелищными хэппи-эндами, в которых крутые главные герои мужественно и стильно появлялись в клубах дыма, на фоне взрывов, огня или погони. Эффектно — это не про них! Короткими перебежками ковылял Гэндальф, с каменной ценностью наперевес. Гнулся под весом эльфа Гарри, припадая на одну ногу и стараясь изо всех сил не задевать перемотанную кое-как руку. Ну а главным достижением и задачей остроухого было удержаться на своих ногах. Наконец они попали в сеть залов, до которых волна разрушений едва дошла, и только там смогли остановиться: Гэндальф принялся осматривать каменный блок, чтобы открыть его и удостовериться в том, что содержимое на самом деле то, что они искали. А Гарри залпом пил зелья уже без разбора — Кроветворное, Ранозаживляющее и Костерост. Жаль, Болеутоляющее всегда конфликтовало с любым из принятого. Даже местного производства. Гарри прикидывал, как они могут выбраться с наименьшими потерями, и ни один из способов не был хорош. Портключам требовалась магия носителя, а сейчас, что он, что Гэндальф, да и эльф с ними — все они напоминали простецов, истощенные до предела. Расстояние, которое покрывал артефакт перемещения, могло оказаться катастрофически неудачным: блуждали они очень долго. Аппарация тоже была на грани реальности и могла закончиться столь же плачевно. Превратиться в грифона в этих катакомбах означало завалить дорогу еще вернее, чем провести еще одну схватку с таким же монстром. Перспектива оказаться погребенными под такой толщей земли вызывала какой-то первобытный ужас, и Гарри, давно забывший, что такое клаустрофобия, на миг потерял самообладание и с трудом смог вернуться к подсчетам. В голову не приходило ничего разумного. Эльф был белее того самого дерева и едва не оседал на пол — по всей видимости, князя крепко задело, очевидно повреждение внутренностей. Потому что внешних ран, кроме ушибленной головы и нескольких залепленных бинтами неглубоких порезов, Гарри не нашел. Это очень беспокоило мага, который не считал себя целителем ни в коей мере. Трандуил съехал по колонне обратно на землю, и Гарри понял, что тот еле дышит. Магии не хватало, провести диагностику он до сих пор не мог, как и добраться до лекаря. Единственное, что он мог сделать — это нацепить на лихолесца амулет стазиса, а потом молиться всем высшим сущностям, чтобы успеть доставить того в любой эльфийский лазарет за час времени. Гарри не представлял, как глубоко они под землей, и как далеко от первых ворот. Но деваться было некуда: эльф синел на глазах. Пора было решаться! Маг порылся в сумке, достал оттуда еще один амулет на самый крайний случай. Амулет заемной силы был мощной штукой, и его должно было хватить на то, чтобы вытащить их отсюда. Вот только после его использования можно было легко остаться сквибом, или восстанавливаться так долго, по капле, что маги, которые решили его применить, чаще сходили с ума или заканчивали свою жизнь, не в силах ждать и не терять надежды. Маг, который терял магию, не становился просто обычным человеком. Он на самом деле ощущал себя тенью прежнего, это была тянущая невыносимая пустота, которую было ничем не заглушить. Участь хуже смерти, говорили волшебники и отводили взгляды от того, кто стал сквибом, а не родился. Тем было не в пример проще. Гарри позвал Гэндальфа, и кратко обрисовал ему ситуацию. Достал из сумки метлу, вручив Истари и понадеялся, что после аппарации тот сможет долететь хотя бы до Лотлориэна и довезти эльфа вовремя. Сам Гарри намеревался остаться там, куда их вынесет, дожидаться подмоги и держать при себе ящик (шкатулкой это можно было назвать лишь с огромной натяжкой), хранивший осколок души безумного демиурга. Митрандиру от такого принудительного перемещения тоже хорошо бы не стало, но другого выхода у них на самом деле не было, или Гарри в тот момент не смог его найти (усталый мозг хотел только одного — отключиться и не приходить в сознание ближайшие пару лет). Гарри надел на шею амулет, вылил сверху крови — ран у него было предостаточно, а потом крепко вцепился в Серого мага и бессознательного эльфа, с другой стороны которого держал Истари, и аппарировал, надеясь, что под землей они не слишком глубоко и далеко ушли от Колдовского холма. Большой удачей было бы оказаться недалеко от Лориэна, но на такое совпадение маг даже не надеялся. Их закрутило в вихре перемещения и через время выбросило на груду в беспорядке торчащих скал.