Крылатая песня бурной весны

Они об этом так и не поговорили. С того момента, как Трандуил вытащил его из тягостного кошмара и отвлек чудесной прогулкой под серебристой полной луной, они ни разу не обсуждали днем то, что беспокоило их ночью. Иногда Гарри сам выныривал из пучины не самых приятных видений и будил своего эльфа. Он наливал ему теплого молока с медом и развлекал незатейливой беседой ни о чем, улыбался, вспоминал школьные шутки и веселые события, хотя глаза его видели крохотные бисеринки пота на чужих висках, напряженную линию плеч, посветлевшую серую радужку, которая казалась еще больше, пока князь не укрощал свои воспоминания и не начинал участвовать в беседе сам. Но чаще якорем завидного спокойствия среди волнений чужого тревожного ума становился Трандуил — он всегда замечал бледное до синевы юное лицо, едва видимую дрожь тела, то и дело застывающий на предметах взгляд и пересохшие искусанные губы наутро после ярких и тяжелых снов его партнера. Паутину чужого кошмара было скинуть легче, чем своего. В какой-то момент Гарри осознал, что Трандуил видел уже так много эпизодов из его жизни, но его отношение к нему не изменилось, а любовь и принятие по-прежнему были полными и буквально сбивающими с ног. И князь тоже проживал собственные битвы не в одиночестве: Гарри стоял незримой тенью рядом, и в снах, где казалось, нет надежды, она вспыхивала яркой путеводной звездой. Они разделили свои жизни без остатка — кошмары, воспоминания, чувства, весь прожитый опыт — и стали ближе, чем было возможно любому в обоих их мирах. И вот теперь, в дни спокойствия и легкости, оба они получали ночи, полные тревог и волнений. Гарри молчал, и князь молчал, только целовал жарче, обнимал крепче и трахал так, будто завтра не наступит никогда, укутывая нежностью, заботой и безусловной любовью. Секс был невероятный, головокружительный — единственная отрада в странном замкнутом круге смущения, тревоги, вины, страха и отчаянной потребности беречь и любить. Утром же они обо всем молчали. Нет, не таились, поддерживали друг друга, как умели. Объятия, прикосновения, нехитрая ласка и забота помогали выбраться из ночных событий прошлого, но говорить об этом они оба пока не могли. Слишком свежим казалось то, что было похоронено в глубинах памяти. А слова никак не могли выразить полностью то, что чувствовал каждый, не сводясь к важному: люблю — принимаю — ты дорог мне. А эти мысли в словесном обрамлении не нуждались. Если бы Гарри спросили, чего он хотел, то парень ответил, что хотел бы уметь приглушать связь, когда ему было особенно плохо, чтобы дать отдых эльфу и оставить свою долбанутую голову только в собственном распоряжении, как и весь ворох сомнений, меланхолии и пессимистичной убежденности во всем плохом над всем хорошим, которая одолевала его в такие моменты. Помогала только физическая нагрузка. Гарри по утрам неизменно сопровождал князя на задний двор и наблюдал за его тренировкой, часто разминаясь сам. Трандуил показывал ему основные стойки и связки, которые задействовали при схватках с мечом. Чем больше он тренировался, тем легче давались любые упражнения, а может, у него просто появился превосходный учитель. И ничто не омрачало бы время, проведенное вместе, если бы не разделенные на двоих кошмары. Честно говоря, он был искренне растерян и безосновательно хотел, чтобы Снейп нашел и выдал ему волшебную «таблетку», которая оградила бы все его внутреннее от «прекрасного в своем совершенстве» внешнего, что вряд ли исполнилось бы, но ведь можно помечтать? Этим утром они с головой ушли каждый в собственные планы: Ран решил снова потренироваться вызывать Патронус: у него уже получалось создать мерцающий светом серебристый туман, но пока тот не принимал определенной формы. Небольшое уединение Гарри использовал для собственных медитаций. Сейчас он сидел на поваленном бурей стволе и меланхолично запускал руку в корзинку с поздней дикой малиной, пока его глаза следили за дымкой и медленно плывущими облаками. Неожиданно он обнаружил, что за эти долгие недели сильно соскучился по Северусу, и взрослый толковый маг с его скупыми и практичными советами, заботой и чуть сварливой экспрессией был ему нужен. Как ребенку, даже повзрослевшему, всегда нужен любимый и любящий родитель. У него не было таких взрослых, никогда раньше. Не Сириуса же вспоминать? Его беспокойная энергия не давала измученному дементорами разуму сосредоточиться на разговоре более пары минут, отчего он постоянно вскакивал, хватался за голову, носился по Гриммо и даже не дослушивал ответы на свои бессвязные вопросы, то и дело вспыхивая сумбурными и беспорядочными эмоциями. Или Ремуса, который появлялся и исчезал тенью, но на Гарри эта тень даже не падала, не оказывала ни малейшего влияния? А стоило Дамблдору умереть, как оборотень исчез окончательно. О его судьбе Гарри не хотел узнавать, даже если тот же Снейп и был в курсе… В отличие от них, Северус был скалой, незыблемой, отстраненной и неприветливой до крайности, но — чего не отнять — он присутствовал в его жизни с завидным постоянством и влиял, спасал и наставлял в довольно оригинальной, но действенной манере. Гарри смог оценить это влияние и помощь только после побега из подвалов невыразимцев. Тогда и Малфой-старший показал себя по-новому, с риском для жизни передавая куцые сведения о настроениях, планах и намерениях безумца. *** Гарри отвлекся от размышлений, услышав конское ржание, звонкие голоса, бряцание металла, и стремглав помчался к домику. Гости приехали. Леголас спешился, откидывая поводья и осматривая непривычный для него пейзаж. Здесь молодой княжич еще не был и теперь с интересом рассматривал плавные склоны серебристо-зеленых долин, покрытых первой морозной дымкой. Перед ним был дом. Дом под холмом. Он даже подумал, что ошибся, но тут с пригорка слетел Габриэль с широченной улыбкой на лице и замер, наблюдая за прибывшими. Двери открылись, и на пороге появился его отец. — Князь, — шагнул он навстречу Трандуилу и поразился переменам, которые произошли с отцом. Знакомый ему до самой последней черты родного лица эльф казался ровесником. Это не касалось нестареющего молодого лица и статной фигуры — все эльфы выглядели прекрасно, но возраст выдавали глаза. Сейчас глаза князя сияли драгоценными камнями, а лицо разгладилось, став таким же юным и живым, скинув груз усталости. Больше не было холодности, выдержанной неторопливости движений и замершей в гордом повороте головы. Напротив него улыбался его отец, тот, каким он помнил его с детства. Тот, с кем он впервые натягивал лук, с кем рыбачил и учился ездить верхом, тот, кто показывал ему тайны троп и рассказывал про лесные следы у водопоя. — Адар? — снова растерянно произнес он, не в силах оторвать взгляд от родного лица. — Здравствуй, Листик, — голос Трандуила был мягким, а объятия крепкими и открытыми, как и улыбка на его лице, — рад твоему приезду. Заходи, я скучал по тебе. — Я тоже, — немного растерянно, но абсолютно искренне отозвался Леголас, проходя с отцом в неприметный, спрятанный в холме дом. Трандуил задержался на пороге, кивнув Северусу и Гарри, усмехнулся, понимая, что этим двоим тоже нужно немного времени для приветствий, и скрылся в доме. Леголас отметил, что дом непривычен, впервые рассматривая жизнь в месте, столь отличном от дворца или походных будней. Удивительный и очень забавный. С круглыми окнами и тяжелыми деревянными рамами, с овальной вытянутой дверью, идеально подходящей для роста эльфа. Гарри прищурился, окидывая взглядом тонкую высокую фигуру, затянутую в черное. Северус, в отличие от остальных, не обладал излишним пиететом, поэтому, хлопнув Гарри по плечу, начал доставать собственные вещи из крытой телеги. И Гарри не успел моргнуть, как тот уже нервно постукивал носком ботинка в ожидании, когда сам парень очнется и наконец пригласит его в дом. Гарри мысленно засмеялся, прекрасно читая невысказанные усилием воли мысли на невозмутимом лице, и крепко обнял стоящего рядом мужчину. Его руки дрожали, и он только сильнее сжал того в объятиях, на миг утыкаясь головой в плечо. Снейп не был тактилен, по крайней мере, не настолько, чтобы стоять на проходе под любопытными взглядами двух десятков эльфов, поэтому объятия и приветствие закончились быстро. Гарри махнул рукой, приглашая всех в дом, и этим жестом будто снял чары: все начали двигаться, суетиться, разгружать подводы и осматривать небольшой внутренний двор. Сундуки занеслись под навесы, коней пристроили на поляне и перед ними уже выставили ведра с чистой водой, натасканной из ближайшего ручья. «И откуда только узнали, где что расположено», — молча удивился Гарри, бросив быстрый взгляд на суету, но вспомнил, что в гостях у него эльфы — волшебные дети любого леса. Кто другой мог так чувствовать природу вокруг? Они с Северусом зашли в дом следом, оставляя дверь открытой для остальных. — Рад тебя видеть, Габриэль, — неожиданно хлопнул его по плечу Леголас, оказавшийся рядом, и на миг сердце Гарри забилось сильнее, пугаясь, что парень приехал к отцу неспроста: вдруг присутствие князя потребовалось в лесу, или там… плохие новости? Но потом тревога отпустила — иногда нужен рядом умный и надежный родитель. По семье… скучают. Или Леголас мог приехать просто так. От Трандуила повеяло спокойствием — видимо, Гарри зря привычно подумал о плохом. Стоило порадоваться, что он сделал в доме широкий круглый холл и высокие двери — ни один из гостей не столкнулся лбом с притолокой. Гарри взмахнул пальцами обеих рук, будто дирижируя — и разная кухонная утварь, подчиняясь ему, взлетела в воздух. Подпрыгнула сковорода, начало замешиваться тесто, весело зашумел огонь в печи, блюда с едой повылетали из стазисного шкафчика, устремляясь мимо всех гостей к столу — все эти действия ошеломили Леголаса, происходя почти одновременно. Эльф опомниться не успел, как первые золотистые лепешки стали укладываться на ровное блюдо у печи. Тарелки, будто стая птиц, метнулись к длинному вытянутому столу в круглом зале, который виднелся через высокую арку. Это уже включился в работу Трандуил, тихо посмеиваясь и наблюдая за вытянутыми от удивления лицами подданных — так волшебство никто из них и не думал использовать. Они толпились в холле и с жадным любопытством следили за непривычной им магией в исполнении своего князя. Он выглядел другим, неизвестным и непривычным, — и они не знали, как к этому относиться. Было видно, что тот расслаблен, даже небрежен как никогда, но ему шел новый образ, делая Владыку ближе и понятнее любому эльфу, будто стерлась между ними та незримая черта, которую переступить раньше казалось кощунственным. — Чего замерли? — хмыкнул князь и усмехнулся, будто мысли прочитал, — там кладовая, руки-ноги есть у всех, как и ножи — выносите все, раскладывайте, режьте, не одному Габриэлю вам прислуживать. Или мне, — последние слова он проворчал тише, но услышали его все — в этом доме на слух не жаловались. Эльфы кинулись выполнять распоряжения, и было видно, как сильно они соскучились по голосу, легкой насмешке и повелительному тону князя. Делать что-то под руководством Владыки было привычно и легко, а окружающая обстановка давала ощущение нереальности — вроде и не походная жизнь, когда условности порой стираются совсем, но и не дворец для полной торжественности. Здесь обстановка располагала к большей простоте, что весьма сбивало с толка. Сидеть за столом большой толпой было неудобно: эльфы не гномы, поэтому все разбрелись прямо с тарелками в руках: кто вышел на крыльцо с бокалом, кто присел прямо на террасе на заднем дворе, смеясь над очередной шуткой окруживших его приятелей, другие уже закончили с трапезой и быстро разносили вещи по пустым кладовкам. Трандуил и Леголас руководили всей этой круговертью, и Гарри не хотел им мешать: для него больше пяти людей — уже толпа. Было непривычно, мысли разбегались, а всеобщее оживление оглушало. Он утащил Северуса за собой — показывать библиотеку. Она еще не была готова, по крайней мере, почти все его книги до сих пор хранились в сундуках. Ему стало неловко, стоило это осознать, хотя вряд ли Северус укорил бы его за это. И действительно, он только понимающе хмыкнул, потирая пальцами простую округлую серьгу с темным камнем, и присел в кресло. Из его сумки через плечо выплыла бутылка и две кружки. — Пить с утра — привычка плохая, — нарушил тишину Северус, и Гарри засмеялся, уже подозревая, как по-слизерински обойдет эту установку бывший декан змеиного факультета, и в этом не ошибся. — Но это не алкоголь, — продолжил мужчина, — прошу заметить и оценить мои скромные усилия в создании этого приятного напитка. Конечно же, он также имеет слегка расслабляющее действие, что удачно помогает любой беседе. — А у нас на повестке дня сложные темы? — выгнул бровь Гарри в знакомом им обоим жесте. Ему было сложно оторвать взгляд от небрежной позы собеседника. Ему вообще казалось трудным поверить, что Снейп наконец-то здесь. Это поразительно, будто соединилась в одном моменте вся его жизнь: и давняя, и настоящая. Он, и правда, безумно по нему соскучился, и не только как по неизвестно каким чудом затесавшемуся в его жизни обломку прошлого. Чувства к этому человеку претерпели кучу изменений, и теперь Гарри не воспринимал его иначе, чем случайно обретенного им отца, с непростым характером, но сдержанной заботой, сухим юмором, сердитыми искрами беспокойства, стоило ему оказаться недовольным или растерянным, с колючими саркастическими репликами. — Я очень рад тебя видеть, — снова выпалил Гарри, стискивая руками край стола, чтобы не кинуться обнимать сидящего напротив мужчину. — И я тебя люблю, несносный мальчишка, — с легким смешком откликнулся Северус. Дорога, очевидно, была утомительной, или мужчина не привык говорить о своих чувствах, поэтому сейчас откинулся в удобном кресле, вытянув ноги и прикрыв глаза. — Ты фонишь эмоциями на весь дом: почувствовать их может любой эльф с минимальной склонностью к осанвэ. Меня это не беспокоит, но я не уверен, что ты готов делиться своими чувствами со всем миром, — в голосе Снейпа послышалось легкое подтрунивание. Гарри смущенно заалел щеками, прикручивая искрящуюся радость до пристойных размеров, а заметив, что Северус протянул ему руку, в два шага подошел и крепко его обнял. Он чувствовал, что тот взлохматил ему волосы, а потом прижал к себе одной рукой, потрепав по плечу. — Просто… давно не виделись, — Гарри выбрался из объятий, снова падая в кресло и отводя блестящие глаза в сторону — и смешно, и глупо. Само присутствие надежного и рассудительного Снейпа было как большой глоток умиротворяющего бальзама и катализатор внезапного приступа сентиментальности. Он давно взрослый, но рядом с Северусом он всегда становился тем одиннадцатилетним мальчишкой, которого злобный слизеринский декан отчитывал за безрассудство, тыкал носом в учебники и давал задания, чтобы ни минуты больше не оставалось на глупые приключения. Он сделал большой глоток, скрывая за стаканом эмоции на лице. Сладость напитка почти неощутима, а вот мягкий освежающий вкус, мятно-ореховый и что-то легкое, как… розы? Это вкусно и освежающе. — Как ты? — спрашивают они одновременно, и Гарри смущенно улыбается: приятно, что Снейпу искренне интересна его жизнь. — Удивительно органично. Мне здесь нравится, и ты теперь сможешь навещать нас чаще. — Занятные здесь места, — глаза Северуса довольно блестят. — Здесь очень… по-домашнему, — мужчина наконец определяется с ощущением. — Ты прав. Очень беззаботно. Сельская глушь — разительный контраст с пещерами и… пещерами, — Гарри поморщился, вспоминая, куда он успел затянуть Снейпа с момента его перемещения, и дворец Трандуила среди череды катакомб был явным исключением. — А тебя закрутили дела долины… — осторожно коснулся жизни зельевара парень, подталкивая задумавшегося мужчину к допустимым откровениям. — Много всего, — вздохнул Северус, — быть наместником семи сотен эльфов не сравнимо с сотней школьников. Здесь детей нет, но проблем хватает. Не уверен, насколько мне полезно вникать в хитросплетения их мелких долгоиграющих интриг, конфликтов и… О, Мерлин, иногда они ведут себя как дети неразумные, — он резко замолчал и потер переносицу тонкими пальцами. Гарри хмыкнул. Он-то думал, что дело в простых бытовых сложностях: посевы, урожай, закупки, экспорт товаров, защита границ… что там еще требуется от наместника? — Закрыться в лаборатории не выйдет, — заметил он, и Снейп угрюмо кивнул, вздыхая, хотя Гарри показалось, что именно присутствию Галадриэль посвящена часть этих тяжелых вздохов. Гарри открыл окно и сел на широкий подоконник, доставая из кармана пачку сигарет — последнюю, что затерялась в его бездонном рюкзаке. — Куришь всякую гадость, — с досадой поморщился Северус, щелкая пальцами, отчего коробок ускользнул из рук Гарри вместе с прикуренной сигаретой, — на вот, возьми. Я себе их сам делаю. Вред минимален, пользы побольше — проясняет разум, добавляет спокойствия. Мужчина вызвал из саквояжа сверток и левитацией отправил его Гарри. — Спасибо, пап, — ответил тот и замер. Вот, он снова сказал это. На ошибку не спишешь. Ему, наверное, важно осознанное подтверждение. Вот так, в тихой беседе тет-а-тет. — Я же зельевар. Пользуйся, сынок, а то травишься всякой дрянью… — голос Снейпа отдавал укоризной и теплом. — Сам же знаешь: я о тебе беспокоюсь. Северусу тоже нужно это сказать. В мыслях они уже давно — семья, слова дают ясность и взаимное подтверждение. — Я привез тебе зелий, — вспомнил Снейп. — Посмотришь, что от чего, только найди подходящее место. На это Гарри только мотнул головой в сторону шкафа в углу комнаты, скрытом от солнечных лучей. Там рядами стояли зелья, которые привез сам Гарри, или успел сделать здесь, но таких меньше. Именно Снейп в прошлые их встречи умудрился перетрясти этот запас, оценить его и выкинуть все подозрительное. На кофейный столик между кресел упала тяжелая рукопись, раскрывшись на середине. Гарри засомневался, что Снейп писал ее сам, скорее надиктовывал инструкции и рецепты зачарованному перу, потом добавляя колдографии и оформляя целые статьи о возможном применении. — Что удивляешься? — вскинул бровь зельевар. — Это копия. Я подготовил такие для каждой из долин. Целители в восторге. Сам знаешь, из-за этого Сарумана у нас до сих пор полный аншлаг и мельтешение не только среди лекарей, но и среди пациентов — некоторые умудряются жить сразу на три долины. Оказалось, часть лориэнских эльфов нашла себе друзей и возлюбленных среди Трандуиловых соплеменников, а ривендельцы вообще расползлись по всем эльфийским поселениям, набираясь впечатлений и отдыхая, как заповедовали им лекари. Гарри ухмыльнулся: — Тебе самому не помешало бы отдохнуть. Говоришь, уже детей некоторые ожидают? Чувствую, что через пару десятков лет придется открывать школу. Волшебство у эльфов гуляет в крови — до магического обучения один шаг остался. — Чур меня, — вздрогнул зельевар, — Хогвартса хватило, пусть кто-то другой с этим мучается. Дальше тему Гарри развивать не стал даже в шутку, опасаясь, что рискует дошутиться до собственной кандидатуры в преподаватели. Творение Снейпа, скуренное за несколько минут, на самом деле прояснило мысли, снимая нервозность внезапного общего оживления от встречи. Северус, прикрыв глаза, слушал, как Гарри рассказывает про их незатейливый быт, и улыбался. Конечно, улыбка эта, как и обычно, касалась только прищуренных глаз, теряясь в уголке губ, но от него исходило легкое умиротворение, не почувствовать которое было невозможно. — Ты надолго? — уточнил Гарри, желая, чтобы Северус задержался больше, чем на день, как спланировали остальные эльфы. — Завтра вечером отбываем. Не огорчайся: аппарировать теперь сюда будет проще. Кстати, я привез тебе книги, которые ты просил, о совах, а вот эти у меня по твоей специализации, даже не знаю, откуда у Принцев взялись свитки по артефакторике. — А я по зельям нашел, — вскинулся Гарри, вихрем проносясь по комнате и хлопая крышками сундуков. — Вот, держи, — он отлевитировал один к ногам собеседника. Ему тоже очень сильно хотелось дать Севу что-то ценное лично для него. Северус открыл его, бегло пролистав некоторые из самых старых изданий, его глаза довольно сверкнули. — Я их скопирую, мне будет достаточно, а тебе они тоже пригодятся. Не зря твой дед отобрал их, они хороши для создания артефактов, будешь пользоваться. Кстати, я тебе тут крем от шрамов сварил. Используй, когда решишь, что готов забыть о прошлом и не видеть каждый раз в отражении зеркала его следы. — Да я в него и не смотрюсь, — буркнул Гарри, рукой прочесывая лохматую челку. Тема была не самой приятной. — Это заметно, — хмыкнул Северус и взмахнул палочкой, отчетливо произнося какое-то заклинание, отчего волосы Гарри легли аккуратнее, пуговицы застегнулись волной, а все складки на одежде разгладились. — Выучи его, — посоветовал мужчина, — нам в слизеринской гостиной его и несколько других показали еще в первый месяц прибытия в школу. Думаю, что у вас, львов, о них не слышали никогда, если судить по внешнему виду подопечных Минервы. — Угадал, потом покажешь мне остальные, не хотелось бы выглядеть чучелом рядом с князем, — смущенно рассмеялся Гарри, оглянувшись на себя в отражении стеклянных дверей шкафчика у окна. — Спасибо. Я… наверное, попробую этим воспользоваться. — Знаешь, если бы не круглые уши, я бы сказал, что ты и сам как эльф начинаешь ощущаться, — заметил Северус, пристально рассматривая парня и небрежно наложив пару диагностических. — Твоя магия стала более… я бы сказал, естественной. — Я даже стал видеть и слышать, как эльф. С лесом тоже стало проще, и реакции стали быстрее, — признался Гарри. — Интересно. После Фангорна, говоришь? Занятный эффект. — Ты и сам посвежел, — бросил ему Гарри, с удовольствием замечая, что Северус скинул десяток лет усталости, безнадежного отчаянного упорства, тяжелого знания и печалей — издержки его прежней роли шпиона. Раньше Гарри было некогда присматриваться к нему тщательно, и теперь он наверстывал упущенное, сравнивая старый запечатлевшийся в его памяти образ с этим новым Северусом, сидящим перед ним с саркастично вздернутой бровью. — Рассмотрел? — Ага, — отозвался Гарри, переведя взгляд на открытую на коленях книгу. — Спасибо, за зелья. Трандуилу они тоже теперь подходят, да? Мне искренне не хочется, чтобы он стал первым эльфом с хроническим недосыпом, но, кажется, за последнее время он уже невольно просмотрел всю мою прошлую жизнь во снах. Северус молча кивнул. Тревоги и воспоминания никогда не спрашивали разрешения, прежде чем появиться, выжимая все силы: их поколение тоже основательно выпотрошила прошедшая шквалом война. — Как тебе поездка верхом? — отвлек мужчину от тяжелых мыслей Гарри. — Нормально, — ответил Северус, — у этих даже крыльев нет, какие сложности? — Крыльев? — воскликнул Гарри, округляя глаза. — А чему ты удивлен? — хмыкнул Снейп. — Мы с Люциусом успели погонять на абраксанцах, устраивая забеги среди наших, делали ставки. Вот по ним я искренне скучаю — прекрасных животных разводил его отец. — Да уж, — протянул Гарри, по-новому оценивая все, что знал о Снейпе. Он подумать не мог, что Северус в юности вообще поднимался в воздух на той же метле, не говоря уже о ставках и скачках на крылатых конях. — Такого бы подарить Трандуилу, вот бы он обрадовался. Хотя скоро, я думаю, он и свои крылья обретёт. — Анимагия? — Ага, — подтвердил догадку парень. Из приоткрытого окна вдалеке послышался звон и гулкий стук молота — видимо, эльфы собрали кузницу. — Ты в курсе, что твой эльф мастер по ковке мечей? Гарри многое знал о князе, но это внезапно оказалось неожиданным. — Скоро будет их главный осенний праздник. Эльфы как с ума посходили, ей-Мерлин. Собираться будут в Лас-Галене и, как я понимаю, сыграют не одну свадьбу. — Зло не давит безысходностью… — Гарри задумался, — хотя удивительно, я не думал, что тэлери, синдар и лесные решат объединяться в личные союзы: они вообще медлительны в этом, а тут сразу свадьбы? — Ну, не совсем так, я неудачно выразился. Скорее предварительные договоренности о намерениях, что ли… Публичное заявление — так точнее всего. — Ах, тогда понятно, — рассмеялся парень, — у них же помолвки длятся до тысячи лет. Совсем неспешные. Трандуил выбивается из правил. Он предложил пожениться сразу, стоит мне согласиться. — А ты… — А я сказал, что нам бы без всяких церемоний пару-тройку десятилетий. Не для того, чтобы понять — вместе мы или нет, это и так ясно. Я бы хотел за это время стать кем-то… — Гарри замялся, подбирая слова, — достойным, что ли? Сейчас я и с собой не в ладах. Сложно ощущать себя равным ему, и я просто боюсь, вот и отложил этот ответственный шаг на туманное потом. Мне тяжело думать о будущем: жить одним днем куда как проще. Северус кивнул: его опыт не меньше и не проще. И только здесь он тоже учится планировать свою жизнь, хотя она определенно подносит ему сюрпризы слишком часто. — Элронд окончательно решил уехать? — перевел тему Гарри. — Прибыли его сыновья, и я искренне надеюсь, что они передумают и возьмут дело управления в свои руки, — заметил Снейп слегка скептически, без особой надежды. — Галадриэль не решила покинуть долину? — уточнил Гарри и увидел, как нервно вскинулся Северус — тот удивлен, даже ошарашен. — Нет?! — голос хриплый и выше, чем Гарри привык слышать, и сложно понять, чего в нем больше — отрицания или удивления. — Нет, не думаю, — повторил тот, откашливаясь, — или Трандуил что-то говорил о таких ее планах? — Ничего такого, не думай. Вы же с ней часто общаетесь? — Гарри смутился: случайным подколом без всяких реальных оснований он взбудоражил отца, который только кажется черствым. — В последнее время я был крайне занят делами Ривенделла с Элрондом. — Я не думаю, что Галадриэль планирует и даже думает в этом направлении, — успокаивающе понизил голос Гарри, уже укоряя себя за бездумные слова, — мне кажется, ты ей важен, Северус. — Человек и эльф, Гарри… В каком свете это удачная пара? — упрямо качнул головой мужчина. — Ей стоит найти себе равного ей. Эльфа, не меня. Гарри молча показал пальцем на себя и выразительным жестом взмахнул в сторону окна. Трандуил и Леголас до сих пор в кузнице, Гарри слышал их смех и оживленную беседу. — Я же не о вас, Гарри. Ты должен понимать эмпирически, что твоя шальная удача всегда ставит тебя вне логичного и понятного обычным смертным контекста. События вокруг тебя лишены житейской логики. Я — не ты. — Кстати, о долгой-долгой… — протянул Гарри, — жизни… Ведь и тебя не обошла эта странная особенность, так что вряд ли ты найдешь возражения против вашего с леди Галадриэль союза кроме собственной внутренней неуверенности, папа. Ты очень ей подходишь, я видел, как она на тебя смотрит, когда ты чем-то занят: она сияет. Гарри явно хотелось бы прояснить эту тему, но он замолчал. — Леди Галадриэль как раз приехала с визитом к Элронду, она провидица, думаю, им есть что обсудить. — А ты воспользовался передышкой и вырвался ко мне, — заключил Гарри, скрывая улыбку в глазах, потому что ответ Северуса можно было трактовать как «сбежал, пока прекрасная Владычица отвлеклась на дела эльфийские». Уж про ее симпатию к одному конкретному магу стало понятно еще на совете, а леди, как обронил Трандуил, была весьма упорна, если чего желала. И его мысли подтвердились явным смущением мужчины напротив: Северус никак не мог поверить, что именно он оказался в фокусе ее затяжного интереса. — Ты знаешь, такие союзы даже среди Владык нередки, судя по эльфийским балладам. Сам Элронд — полукровка, если ты помнишь, — не удержался Гарри от того, чтобы подтолкнуть своего названного отца в правильном направлении. — Это были, вероятно, люди непревзойденных достоинств, выдающиеся по меркам Средиземья, и редкие эльфы. Такой союз — историческая случайность, а случайности только подтверждают правила, — сухо отозвался мужчина, внимательно рассматривая увядающую к зиме траву за окном. — Я бы так не сказал, — усмехнулся Гарри, — ты бы почитал их исторические хроники — там такие интриги и кровопролитные заговоры были, не чета нашим, скажу я тебе. Они между собой такое вытворяли, а уж с гномами… Неприятие к последним вполне обосновано — вражда на тысячелетия, но, как видишь, даже князь с его крутым нравом не навредил ни одному из отряда Торина, когда они попали в его темницы. А к людям у них нет такой силы отрицательных чувств. Гарри наблюдал за скупыми признаками эмоций собеседника. Северус никак не показывал, что заинтересован в этом разговоре, и как раз это убеждало Гарри в обратном. — Эльфы, как я понял, а теперь и почувствовал, ненавидят и любят истово, от всей души и с размахом. Посмотри их легенды, баллады, мемуары и дневники, если хочешь. Там немало примеров такого союза, ради которого эльфы без колебаний выбирали человеческую смертность, короткую жизнь и не жалели об этом, проводя короткий век со своими избранниками. А ты уже лишен этого главного недостатка… — Думаю, Галадриэль найдет кого-то куда более подходящего для такого рода интереса, остынет ее увлеченность чуждой магией, моя иномирность потеряет новизну, и все образуется, не давая глупых надежд. Признаюсь, Гарри, я чувствую себя слишком старым для таких волнений и не готов переживать снова необоснованные и в итоге разбитые надежды, — потер губу костяшкой пальца Северус, глядя куда-то вдаль. — Ты не совсем прав, Северус, — тихо отозвался парень, обняв колени ладонями, — эльфы точно знают, что чувствуют, и не могут запутаться или неправильно оценить. Особенно такие взрослые и прожившие так много, как Владыки. Они жизнь и любовь чувствуют иначе — сильнее, я бы сказал, полнее и отчаяннее. Сейчас я могу об этом судить по нашей связи. Оказывается, я зря переживал о мелочах — как быть с ним в быту, как не надоесть, как не мешать, как не оказаться скучным и безыскусным, не соответствующим ему ни в чем — слишком юным, простым, человечным в худших проявлениях этого… Гарри говорил так тихо, что Северусу пришлось напрячь слух, и без того весьма острый, чтобы услышать то, что говорил его сын. — Да, Сев, связь оказалась кстати, открыла удивительные вещи — не думал, что меня можно так сильно любить, ведь даже теплое дружеское отношение казалось безосновательной редкостью — рос я совсем в иных категориях, — горько усмехнулся Гарри, невидяще глядя вдаль. — Эльфы чувствуют иначе. Вот смотришь на небольшое озеро в горах — такое спокойное, безмятежное, но стоя рядом, ты просто ощущаешь изнутри, насколько оно глубокое, почти бездонное. Так и здесь. Они знают глубину своих эмоций, а с обретением феа их чувства становятся не озером, а, скорее, полноводной бурной рекой, сильные и стремительные, захлестывают с головой, и это слишком ценно для каждого эльфа: они не разбрасываются такими подарками судьбы. — Природные метафоры хорошо объясняют суть, но я затрудняюсь в понимании, что такое песня души? — внезапно спросил Северус, и его пронзительный взгляд не дал сосредоточиться и правильно подобрать слова, поэтому Гарри выпалил сразу: — Предначертанный избранник, единственный, скорее судьба для эльфа. Я для Трандуила — его феа. А ты… — Гарри замолк, ожидая, что Снейп хоть что-то скажет, но тот промолчал. — Почитай их легенды, про Лютиэн и Берена, баллады Белерианда, книгу об утраченных сказаниях… — наугад посоветовал Гарри, только подозревая, что гложет стойкого сурового мужчину — если Снейп спросил о Песне, значит, Галадриэль сужает вокруг него свои танцевальные па. Может, Ран ему поможет больше, чем получилось у самого Гарри. — Это не только поэтические преувеличения, они так чувствуют мир, и это сильнее, чем просто предпочтение, — Гарри мучительно попытался подобрать слова, — они буквально начинают видеть сны, стоит им встретить свою идеальную по меркам высших сил пару. Видит Мерлин, я вряд ли бы назвал себя достойным князя. Гарри уничижительно хмыкнул, разглядывая руки и тонкокостное худощавое тело. В окружении стольких совершенств он снова на миг почувствовал себя хилым заморышем. Феа, выбранный для князя. Это странно. — Он необычайно умен, добр, заботлив и нежен. Все эльфы красивы, талантливы. Трандуил и сражается, и медитирует удивительно умело, — задумчиво проговорил Гарри вслух, хотя ему казалось, что так текли его привычные мысли, и только голос Северуса вернул его внимание к беседе, — а ты меня медитациям и окклюменции учил год — и без толку. — Я тогда не знал, что у тебя в голове живет кусок чужой души, иначе не требовал бы от тебя невозможного, — признался Северус, сложив руки и глядя в окно, — у тебя крестраж порвал всю ментальную защиту, естественную для ребенка. Ты и не мог очистить разум тогда, но вполне сможешь сейчас, правда, с тренировками. — А что нужно? — тут же оживился парень. — Постараюсь, чтобы не мучить Трандуила своими загонами. Медитация? — А вот с этим сложно, Гарри, просто медитации или желания не думать — мало, — задумчиво глядя на него, отозвался Снейп. — Твой разум как река, и даже я сейчас ощущаю, насколько она бурная. У тебя была весьма непростая жизнь, но твоему мозгу не хватило ни времени, ни условий, чтобы все это обработать, принять, прожить, прочувствовать и забыть, вернее, заместить новыми, гораздо более вдохновляющими воспоминаниями. Для этого нужно время. И наспех в одночасье такое не решается. — А нельзя какими-то зельями это поправить? — Можно, если хочешь стать овощем, — хмыкнул Снейп, но глаза его были добрыми и какими-то понимающими. — Вижу, ты боишься, что весь твой ментальный груз будет не по силам твоему эльфу? — Нет, — тут же замотал Гарри головой от непонятной постановки вопроса, — Трандуил… Я не встречал никого лучше. — Эльфы сильно отличаются от людей. Есть в них какое-то особое очарование, — вырвалось у Северуса, и Гарри понял, что именно это тот говорить не собирался. Их уединение нарушил Трандуил, появляясь в дверях и занимая соседнее кресло, следом в двери скользнул Леголас. Настойка снова разлилась по бокалам, и эльфы осторожно её дегустируют. — И как обнова? — Гарри обрадовался, что Трандуил снова рядом, — кузницу уже собрали и попробовали, как я услышал. Эльфы довольно переглянyлись, но промолчали. Взгляд Трандуила стал необычайно нежен. Его разгоряченное тело, расположившееся рядом, окутало Гарри приятным травяным запахом, от которого все замерло внутри. Леголас привычно завел беседу с Северусом, и Гарри понял, что эти двое давно и легко общаются на свои, знакомые им двоим темы о ведении дел в долинах. У них много общего, беседа увлекательна, и Гарри поймал себя на мысли, что их познания необычайно глубоки и детальны. Он и не задумывался, сколько вещей должен держать в голове приличный правитель даже небольшого округа или как здесь… долины. — На праздник соберутся все эльфы? — уточнил Гарри для понимания к чему готовиться. — И эльфы, и даже некоторые люди, — охотно ответил Снейп, пока эльфы заговорили о чем-то своем, — из Озерного края представитель. Я о нем слышал что-то геройское, но не вспомню. — Сразил Смауга из гигантского арбалета? Он там главой поселения стал, вроде, — Гарри вспомнил, что слышал об этом у Эребора, когда чудом не случилось кровопролитной битвы между гномами и эльфами, и порадовался этому снова. — Точно. А еще вроде хотели быть люди из Гондора и Рохана, но эльфы им вежливо отказали, перенеся визит на месяц. Ну, и приятели близнецов Элронда будут, из следопытов. Кстати, часть отряда к ним сегодня собиралась за ценной информацией — где достать темных тварей. Сейчас их вообще, как я понял, осталось мало, все затаились по углам, ожидая лучших времен. — А у тебя в этом какой интерес? — уточнил Гарри, глядя на Северуса — слишком тот оживился. — Будто ты меня не знаешь? — развел мужчина руками, — редкие компоненты для экспериментов. — Надеюсь, не орков будешь препарировать, — скривился Гарри и вздрогнул, вспоминая Гундабад. — Нет, — лицо Снейпа выражало не меньше отвращение. — Летучие мыши-переростки, гоблины, акромантулы, может, что еще попадется. Вот назгул, жаль, не осталось, я бы их коней исследовал с большим удовольствием. Трандуил включился в разговор, спрашивая у Северуса ценность паутины из его леса и то, в каких декоктах она может использоваться. Гарри прижался к нему, лениво прислушиваясь к отголоскам беседы, пока тягучие плавные мысли, будто облака, плыли в его разуме. Его эльф провел ладонью по его спине, плечу, даже не замечая этого. Гарри довольно сощурился от незатейливого простого жеста их связи и близости, с трудом скрывая улыбку. Сам он давно обхватил пальцами ладонь князя, перебирая ими и поглаживая кожу. Сидеть всем вместе оказалось уютно. За окном стало тише. Внезапно Гарри озадаченно выпрямился: — А где… остальные эльфы? — Отправились в Бри на ночлег, — одновременно ответили Леголас и Трандуил, и последний добавил: — Ты же не думал, что здесь поместятся два полных конных отряда? Гарри кивнул. Он был не самым радушным хозяином, даже не предложив им отдохнуть с дороги, но оказалось, все отправились по своим делам. Беседуя, они перебрались в столовую, где Гарри достал из стазисного шкафа оставшуюся еду. Местная ярмарка проходила неделю назад, оттого запасов вышло много. Их четверо за столом, и Гарри не может не порадоваться такому небольшому кругу знакомых лиц. Все же подданные князя — дело совершенно иное, он до сих пор не понимает, как с ними быть, как общаться, что уместно, а что нет? У эльфов нет писаных правил этикета и книг на этот случай, а подражать — тут Гарри боялся попасть впросак, и дело не в десертных вилках. Он маг — избранный их Владыки, они — его эльфы — воины и подчиненные. Гарри потерялся в негласных жестах, правилах субординации и общения. Он сам — не князь, чтобы подражать своему эльфу, но он и не подданный, чтобы подражать остальным. С обитателями других долин проще — у них другие Владыки, и Ран для них — просто эльф высокого рода. А тут еще иногда выплывают из памяти те давние, заметенные под мысленный коврик, впечатления о первом застеночном «общении», взглядах, помощи или равнодушии к нему как к пленному. Поэтому Гарри не особо стремился в лес, даже если там живет Леголас и другие знакомые, которые когда-то восхищенно наблюдали за его незатейливым волшебством у костра, жадно слушая о приключениях в Холме. В лесу он чужак, хотя и принес пользу Средиземью, а в Шире он почти дома. Впрочем, он везде дома, где Трандуил, просто он пока это не чувствует. Сложно привести мысли и ощущения к единому знаменателю. Гарри тихо рассмеялся: стоило приехать первым гостям, как он снова впал в цикличность мудреных лирических волнений. Его эльф прижал его к себе теснее, будто утешая взбудораженные мысли. Это взаимодействие ново и чрезвычайно приятно. Леголас тихо посмеивался, кидая украдкой взгляды на них, но так, чтобы отец не поймал. Гарри осознал, что такой Трандуил и для парня — откровение. И Леголас этому рад. Он реально наслаждается их нехитрыми проявлениями чувств — небрежными жестами, легкостью, с которой они взаимодействуют, передавая друг другу блюда и приправы. Трандуил налил Гарри чай, точно зная, какой он любит, а Гарри достал с полки липовый мед, зная, что сейчас Ран предпочитает именно его с несколькими кусочками имбиря. Северус добавил волшебства, освобождая стол, и на кухне зашумела под чарами моющаяся посуда, тихо зазвенели ложки, а молочник наполнился молоком. Среди них только Северус предпочитает исключительно английский вариант чая с молоком, но без сахара. Обыденная жизнь, без головокружительных приключений — есть в этом какая-то особая прелесть, разве нет? Общение Трандуила с Леголасом более живое, личное. То ли битва при Эреборе повлияла, то ли последующие события, но Трандуил улыбается ему тепло и мягко, не включая «сурового князя». Суховатый юмор, немногословность, больше смыслов скрывается за простыми словами, но нет ни холодности, ни отчужденности. Леголас расцветает от каждой сдержанной похвалы, и Гарри тоже радуется — и за него, и за себя. Такой Ран, счастливый и открытый, очень привлекателен. Гарри тонко чувствует правильность происходящего, будто все глобальные события и все мелочи, даже не стоящие внимания, чудесным образом уже вплетены в план непостижимыми внешними и могущественными силами, и их счастье явно прописано где-то там, наверху. Подписано размашистым почерком и красными чернилами «Одобрено». И Гарри никак не может выкинуть этот образ из головы. *** Следующее утро началось для Гарри без Трандуила, который вот уже второй день пропадал в кузнице вместе с Леголасом. Гарри потянулся к нему по связи, и в ответ на его легкую заинтересованность, куда тот пропал, пришли радость и предвкушение, окрашенные какой-то сосредоточенностью и едва ощутимым воодушевлением. Видимо, эльфы что-то творили, а новость, услышанная от остальных ушастых, подтвердила мысли самого парня — Леголас собирался обручиться с Арвен. Раньше День Звезд каждая долина отмечала по-своему, теперь же, с падением Саурона и Моргота, эльфы решили собраться в землях Трандуила — наиболее экзотических для большинства и уже не таких опасных, как раньше. Сейчас Гарри сидел в спальне перед широким напольным зеркалом в одних полотняных шортах местного покроя и рассматривал свое тело. Обычно он не задерживался перед зеркалом, не вглядывался, не рассматривал обширную коллекцию шрамов. Конечно, можно было бы стереть все, оставив тело чистым нетронутым полотном, будто не было в его жизни ничего плохого, но Гарри так не мог. Если надпись Амбридж он готов был стереть без всяких раздумий, как и узкий некрасивый шрам на голени от укуса бульдога Мардж, то с остальным — ему нужно было подумать. Или смириться. Или глупо, по-сентиментальному попрощаться и забыть раз и навсегда. В общем, к этому решению он не мог подойти проще, как бы не хотел. Раны снаружи просто отображали то, что внутри, так что засунуть голову в песок как страус и думать, что удаление шрамов изменит его разум и сделает его нормальным — поверхностная чушь. Он мог удалить их, но все равно бы их ощущал. Он рассматривал свое лицо в гладкой поверхности, замечая, что стал уже не таким тощим, как помнил. Мышцы приобрели рельеф, а кожа стала мягче. Даже губы перестали быть искусанными и обветренными, набрав цвет. На коже появилась редкая россыпь веснушек, едва заметная, она подчеркивала его вздернутый нос, а загар, еще не стершийся с лета, делал лицо здоровее. Волосы от местной воды перестали торчать во все стороны и спадали мягкими прядями на лоб, а глаза вроде стали ярче. Он вздохнул, подумав о том, каким его увидят на этом идеальном празднике жизни эльфы всех долин. Будут ли считать, что они с Трандуилом не подходят друг другу? Гарри повернулся и вздохнул снова: шрамов было много — как Трандуил мог любить и лелеять это тело? Гарри искренне его не понимал, но принимал его любовь, как драгоценный дар, незаслуженно им полученный. Он зачерпнул из баночки вязкую зеленовато-сизую массу и осторожно размазал в пальцах, а потом, решившись, начал наносить на самую главную и ненавистную метку — шрам от авады. Следующей наступила очередь отметок, доставшихся от невыразимцев. Те раны, что нанесли ему назгул, пока он был в облике грифона, исчезли быстрее всего. Настал черед ожогов от Дурслей и росчерка кинжала от Петтигрю, которым он сцеживал кровь для психа-Риддла. Было много и таких отметок, о которых он даже не помнил, где получил — кожа с каждым нанесением светлела, а поверхность становилась ровнее. Он стер многое, но не все. Гарри закусил губу рассматривая себя, пока не заметил в зеркале край чужой одежды. Он обернулся, широко улыбаясь своему эльфу, который стоял, прислонившись к двери и смотрел на него каким-то странным и немного болезненным взглядом. Гарри прислушался и ощутил по дрогнувшей связи глубокую затаенную тоску, ее он прочел и в глазах. Этих глубоких серо-синих глазах, которые для него всегда были потрясающей дымчатой вселенной. С первого раза, как он увидел этот взгляд. — Я не знаю, Габриэль, — тихо сказал Трандуил, протягивая к нему руку и бессильно ее опустив, — я не знаю… что могу сделать, чтобы изгнать твою боль. Ту, что я причинил тогда. Ты не можешь ее забыть, а я помыслить не могу о прощении, она занозой гноится и в моем сердце. Я не могу понять, как ты смотришь на меня без содрогания, как принимаешь мои ласки, помня, как они… эти же руки приносили тебе муку. Гарри подлетел к князю, обнимая его и как есть, вместе с ним сползая на пол и целуя расстроенное лицо и веки, скрывающие выражение глаз. — Ран, ты что? — Гарри не мог сдержать удивления, пытаясь заглянуть ему в глаза, — ты что? Любовь моя, я давно уже забыл обо всем. Ты мой. Ты со мной. Не придумывай лишнего, я не сердился на тебя даже в нашем путешествии под Амон-ланк. — Но раны, которые я нанес тебе этими руками… — эльф поднял ладони к Гарри, сжимая и разжимая длинные изящные пальцы, — я же вижу, что ты не готов их забыть, не можешь стереть их из памяти, как стирал остальные со своего тела. Габриэль, моя душа… Гарри смотрел на него, впитывая весь облик сокрушенного князя. Это был такой разительный контраст, что у него защемило в груди. Ран определенно не так понял его промедление, прижимаясь лицом к его плечу, пряча свои удивительные, а сейчас такие расстроенные глаза. Гарри вдруг осознал, что это до сих пор гложет его князя. И если сам Гарри давно простил и забыл, то мужчина помнил все, будто это было вчера. Совершенная эльфийская память. — Я замешкался не поэтому, — признался он, смущенно вжимаясь в Трандуила, в его руках, которые теперь крепко обнимали его. Он слышал гулкий стук сердца, и это успокаивало его, давало странную уверенность в том, что все у них будет хорошо. Он не мог бы объяснить это разумом и логикой, но ощущалось это именно так. Ран замер, впитывая несколько смущенное начало его незатейливого признания, не шевелясь и не перебивая. Гарри ощущал его напряжение, за которым стояла недоверчивая надежда и осторожное ожидание, но не знал, как яснее облечь в слова свои мысли, чтобы Ран понял его правильно, а не надумал поверх что-то абсолютно свое, закономерно подозревая, что это выверт его искривленной опытом логики. — Ты сам видишь, сколько на мне было разных отметин из прошлого, — Гарри пытливо заглядывал в глаза князя, дожидаясь подтверждения, — и все они остались в прошлом. Оно еще болит, но оно там, за чертой этого мира. Я не хочу оглядываться, многих из тех людей я не желаю помнить, а они клеймили меня так или иначе. Это сотрется из памяти, не останется и следа — я уверен. Он растер остатки зелья на пальцах по одной из белесых полосок, едва видных, но различаемых, если приглядываться внимательнее. — Твои же отметки… — Гарри задумался как выразить то, что было на его уме. — Во-первых, они почти последние, что со мной приключились, и я хотел последовательно разделаться с тем, что оставил позади. А во-вторых, и не пойми меня неправильно, мне они нравятся, как и факт, что меня отметила твоя рука. Вот эти я удалю, — он повернул запястье, показав россыпь круглых белых точек от того пыточного растения, — а некоторые я хотел бы оставить как знак того, что я твой. Если ты, конечно, не будешь против. Столько разных существ отмечали меня, ломали и уродовали — их я хочу забыть, но не то, чего касалась твоя рука. Даже карая, ты делал их красивыми, будто я и мое тело имели значение и не были куском мусора, отребьем, не стоящим усилий. Там в темнице для тебя я был чужаком, непонятным врагом, но почему-то никогда низшим. Гарри подошел к зеркалу, повернув голову, и провел кончиками пальцев по изящной вязи, тонкой, филигранно нанесенной мимо виска, опускающейся на скулу и уходящей по шее. Прерывистая, по-эльфийски легкая и тонкая, она напоминала татуировку, только светлую. — Вот это я хотел бы оставить, но если тебе неприятно на них смотреть… я конечно же удалю все, Ран. Потому что ни одна мелочь, какой бы не была, не стоит твоих страданий. Князь остановил его руку, рассматривая лицо в зеркале. Он стоял сзади, мягко обнимая его за плечи: — Подожди. Не делай этого ради меня. Здесь и сейчас мы говорим о тебе. И я хотел бы этой малости: чтобы ты сделал так, как хочешь сам. — Давно хотел спросить, но не решался — они… эти узоры что-то означают по вашему эльфийскому пониманию? А то Элронд еще в первую нашу встречу как-то неоднозначно на меня смотрел, заметив их. Он, конечно, невероятно тактичен и учтив сверх меры, но не у него же мне было спрашивать? — смутился Гарри, сплетая их ладони и пальцы. Трандуил задумался, подбирая слова, вспоминая, что он думал в тот момент, когда его руки не дрогнув, резали тонкую податливую плоть. И понял, что он тогда не думал о каких-то сакральных значениях, просто не хотел уродовать тонкие черты небрежностью или злостью, озабоченный больше вопросами поиска предателей и замыслов. Оказалось, зря он подозревал своих, тех, кто мог выпустить ораву неряшливых гномов. Пока он думал, спрашивал, требовал, его руки сами творили свой замысел. Князь подошел ближе, поворачивая Гарри к себе и аккуратно поднял его за подбородок, рассматривая сплетение линий. — Я видел такие узоры на страницах сказаний о Мелиан, прекрасной айнур, спустившейся в Арду. Сейчас я могу рассмотреть старинную вязь телери и, хоть и с трудом, но могу прочитать знаки — «драгоценный дар». Так переводилось ее имя, имя первой повелительницы синдар, моего народа. Когда Мелиан поселилась под тенью деревьев Нан Эльмота, ее встретил там вождь телери Эльвэ, которого позже нарекли Элу Тингол, и он стал первым нашим королем. «Они полюбили друг друга с первого взгляда и, взявшись за руки, застыли на многие годы неподвижно», — так пишут в сказаниях. Я же думаю, они не могли оторвать друг от друга взгляды, ощущая не меньшую любовь, чем я чувствую к тебе. И мой взор всегда будет ловить твой, где бы мы не находились, — Трандуил дрожащими пальцами коснулся его виска. — Значит, я твой драгоценный дар, мой Трандуил, князь Эрин Ласгалена? — насмешливо сощурил глаза Гарри, втихую поражаясь совпадениям в таких мелочах. — Тогда позволишь их оставить? До этого я всегда был чьим-то проклятием, хотелось бы перечеркнуть прошлое навсегда. Трандуил прижался губами к его лбу, поцеловал тонкие белые линии узора, а потом обнял крепко и Гарри почувствовал, как сбилось его дыхание: — Мой дар, и никогда что-то меньшее.