Против всех

Мне давали двух новых пациентов. Одному плановую операцию назначили на следующую неделю, а второй — уже на завтра, так что с ее документов я и начал. И едва не поперхнулся вдохом, потому что по показанию аортального стеноза транскатетерное протезирование аортального клапана назначили некой Амелии Вайсс, операция оплачивалась рабочей страховкой. А мы ведь с ней уже, в какой-то мере, родственные связи имеем, я не уверен, что могу проводить операцию. Так что отправился в кабинет к заведующему отделением, чтобы уточнить этот немного щекотливый момент. — А я еще подумал, что забавно получилось, однофамильцы, — усмехнулся Джереми, похлопывая по амбулаторной карте, — с профессиональной точки зрения никаких препятствий нет, но, если вы близки, и ты волнуешься, могу передать кому-нибудь другому. Я делаю эту операцию чуть ли не раз в неделю, так что в своих силах вполне уверен. Вот только, если что-то пойдет не так, не будет ли Леон осуждать меня? Да и должен ли я сказать ему? Но и отказываться все же не вижу смысла. — Нет, мы едва знакомы, так что ничего страшного, — улыбнувшись, я забрал карту и вернулся к себе. Спокойно готовясь к операции, я не чувствовал особенного волнения. Нет, я всегда немного волнуюсь перед операцией, не позволяю себе быть слишком уверенным в своих силах, но эта операция казалась такой же, как и другие. Разве что, цепляясь взглядом за фамилию пациентки, я сразу вспоминал о нем. Уже завтра он приезжает, днем. Значит, вечером мы увидимся. Мне было вполне удобно с его графиком — полную неделю, семь дней в месяц он проводил в экспедиции с коллегами, а в остальное время посещал занятия и работал в лаборатории с добытыми археологическими образцами, даже ходил на курсы немецкого, потому что знал его очень отрывочно. И Леон отводил душу, отдыхал от города, и мы с ним друг от друга немного отдыхали, успевали соскучиться, накапливали новости и темы для бесед, потому что связи у него там не было практически совсем. В этот раз только получилась накладка его экспедиции с нашей годовщиной, но это мелочи, поужинаем завтра дома, уделим время друг другу, а послезавтра планировали собрать наших общих друзей и отпраздновать немного более официально. Правда, несмотря на проблемы со связью, он все равно умудрился мне позвонить и поздравить, неугомонный. Слышно было отвратительно, но я все равно потом еще долго не мог заснуть, потому что меня просто разрывало от любви и умиления. Я ни разу, даже на секунду не пожалел о том, что позвал его сюда. Так, операция! Возьми себя в руки, Тимоти, не время витать в облаках! Знакомство с пациентом не было обязательным элементом подготовки, но политика центра была такова, потому что считалось, что человек должен видеть, кому доверяет свое сердце. Поэтому и я пришел утром знакомиться заново с Амелией Вайсс. — Здравствуйте, — я спокойно и дружелюбно улыбнулся ей, — меня зовут доктор Тимоти Бирн, сегодня я буду проводить вам протезирование аортального клапана трансапикальным способом, то есть, через небольшой разрез в грудной клетке, — она меня не слушала, смотрела на мой бейдж. Да, я начинал работать здесь со старой фамилией, всем было так привычнее, так что я и не представляюсь, как Бирн-Вайсс, это неудобно и слишком длинно для всех, — операция продлится около трех часов. Ваш кардиолог передал мне все данные, но я все равно проведу опрос. Может быть, у вас есть какие-то вопросы ко мне? Если она спросит про Леона, я не буду отвечать. Как минимум, потому, что сейчас я на работе. Да и вообще, они ведь в ссоре, не могу я о нем рассказывать, вдруг он против будет. Я даже не решил еще, скажу ли ему, что его мать здесь. Вообще, он вполне мог бы прийти сюда, но только через пару дней, если захочет, конечно. Я бы хотел, чтобы они помирились, просто потому, что они семья, но ее поступок, все же, назвал бы непростительным, это только ему решать. — Нет, доктор, — тихо ответила миссис Вайсс, поджала губы. Вот и хорошо. Так даже лучше. Операция прошла спокойно и гладко, как по учебнику. А после, проверив коммуникатор, я с радостью увидел сообщение от Леона, он уже добрался до дома и просил предупредить, когда закончу, чтобы он мог меня встретить. Знаю я, будет отмываться, бриться, забежит постричься, обязательно обработает руки, чтобы ногти были в порядке и никакой заусенец меня не царапнул в нежном месте, в этом плане он у меня молодец, аккуратист и чистюля. Ну, время у него есть, смена у меня до вечера. Я написал Леону, что уже собираюсь, и поскорее переодевался. Живем мы рядом, дойдет он быстро, явно ведь ждет от меня сигнала. — Что, муж вернулся? — усмехнулась Моника, подкрашивая губы и наблюдая за мной через зеркало. — Ты прямо из штанов выпрыгиваешь, Тимми. Меня поначалу немного раздражало это манерное обращение, мы ведь коллеги, но привык, да и она очень приятная в общении женщина. — Да, очень соскучился, — улыбнулся я, застегивая ремень. Так получилось, что мы с ней вместе и еще с парой коллег выходили, я не мог бежать и торопиться, да и незачем, Леон будет ждать меня у входа на территорию центра. Или, если будет нужно, я его подожду. Нет, он уже был здесь. Держал что-то в руках, прижимая к груди, наверное, подарок. О, да, это был подарок. Песочного цвета милейший котенок. — Боже ты мой! — воскликнул я, принимая в руки эту крошечную прелесть. К счастью, коллеги поняли ситуацию и быстренько испарились, чтобы нам не мешать. — Ну должен же у тебя быть какой-то лев, пока я в экспедиции, — усмехнулся, все же, клинически повернутый на львах блондин, — эй, мелочь, я назначаю тебя львом, слышишь? Мелочь тонко мяукнула, и я потянулся поцеловать своего смеющегося храброго льва. Пока мы возвращались домой, я подбирал котенку имя. Вручил комочек меха мужу и искал что-нибудь подходящее в сети, потому что, ну в самом деле, не назвать же его просто Лев! Хотя... — Итак, как тебе имя Аслан? — предложил я, убирая коммуникатор и принимая в руки свой тепленький подарок, с любопытством озирающийся. — Это значит "лев" на нескольких языках. — Естественно, абсолютно согласен, — хмыкнул Леон и обнял меня за плечи, — а что я получу в подарок? Надеюсь, тебя? — Меня ты всегда можешь получить, — я пихнул его локтем в бок и на ходу прижался поближе, — я очень соскучился, если честно. Но тоска не помешала мне отправиться в душ после долгого рабочего дня. Тем более, ему теперь есть с кем скоротать время. Когда я вышел, исключительно ради приличия обернув бедра полотенцем, Леон сидел в гостиной на диване, очень напряженный и неподвижный. — Что такое? — я потянулся прикоснуться к нему, может быть, пощупать лоб, вдруг что-то болит. — Чш-ш, — тихонько шикнул блондин, — не двигайся. Это его первое нападение, я делаю вид, что ничего не подозреваю, чтобы у него получилось. Только после этого я заметил, что маленький комочек охотничьих инстинктов притаился за диванной подушкой и внимательно, с расширенными зрачками наблюдал за большой рукой мужчины, даже повиливал попкой, готовясь атаковать. А Леон подушечкой пальца по обивке постукивал, чтобы сильнее заинтересовать. Ладно, буду делать вид, что мне страшно, это ведь целый лев. Аслан напал, царапнул кисть хозяина, а потом запрыгал, закрутился и спрыгнул с дивана, видимо, придумал игру повеселее. Да и у нас другие дела найдутся, в принципе. Я уселся на колени к своему ручному льву, и он крепко меня обнял, с урчанием целуя в шею и гладя по спине. Эти короткие регулярные разлуки стали почти привычными, но я все равно каждый раз острее обычного ощущал его ласку. Он теплый, сильный, невероятно нежный, и к этому нельзя привыкнуть. Так прекрасно. — Я люблю тебя, Тим, — пробормотал Леон, легонько кусая меня за ухо. — Что так официально? — усмехнулся я, ероша ему волосы. Так вкусно пахнет, у него такая приятная туалетная вода. Несмотря на приспособленность к рейдам в пустошь, он умеет и любит ухаживать за собой, всегда опрятно выглядит. И это всё складывается с мягким характером, потрясающей внешностью, умом и тем великолепным фактом, что он очень умелый и чуткий любовник. Полтора года назад я привез себе такое чудесное сокровище из несчастного Хэвлоктауна. — Тимоти Бирн-Вайсс! — строго отчеканил бывший авантюрист, отстраняясь и хмурясь. — Я тебя люблю! — Вот как, — смеясь, я обнял его за плечи, — и я тебя люблю, Леонхард Вайсс-Бирн. Мы поженились год и четыре дня назад. С тех пор я каждый, каждый из трехсот шестидесяти девяти дней был счастлив. Ну и, наверное, "шестьдесят девять" — это знак. Правда, не сбылось, потому что терпение у него кончилось, меня опрокинули на диван, полотенце улетело куда подальше, мне оставалось только подставляться под жадные поцелуи изголодавшегося мужчины. Он без лишних нежностей, но и без спешки обстоятельно растянул и смазал меня. Любит делать это сам, всегда просит не усердствовать в душе. — Я так соскучился по твоим стонам, малыш, — хрипло пробормотал он, покусывая меня за ухо. Да, я тоже соскучился по его тёплому крепкому телу, по ласковым рукам, по всему Леону. И по тому, как он утробно рычит и напрягается, если назвать его имя, несчастный фетишист. Утром мне очень не хотелось вставать и куда-то идти. Хотелось только валяться в постели с любимым, обниматься и болтать. Завтра можно будет воплотить эти планы, у меня будет выходной. И можно будет играть с котиком, который почти всю ночь спал с нами. Милейшее животное, такое крошечное, такое любопытное и игривое, я с удовольствием поиграл с ним немного перышком на палочке, выгадав время перед завтраком. Леон был в ванной, а мне нужна была расческа, так что я постучался и получил позволение войти. Он уже закончил со всеми утренними делами, чистил зубы, лениво прислонившись к стене. — Слушай, а где сердце? — вдруг поинтересовался он, сплюнув пену. — Ну, физически где оно расположено? — Вот тут, — я подошёл и показал, положив ладонь ему на середину груди и немного развернув руку, чтобы показать не строгую симметрию расположения перикарда в грудной клетке, — а что, что-то беспокоит? Ещё не хватало его самого вслед за матерью прооперировать, тьфу-тьфу. Кстати, я ведь так ему и не рассказал. Но и не буду пока, у него чудесное настроение, зачем портить упоминаниями о родственниках и операциях? — Нет, все нормально, — расслабленно улыбнулся Леон, накрыв мою руку своей и прижимая покрепче, видимо, чтобы я прочувствовал его сердцебиение, — просто стыдно при муже кардиохирурге не знать, где сердце живёт, да? Он точно что-то задумал. И я выясню, что, обязательно выясню. Собирая сумку на работу, я обнаружил на полке подарок. Совсем забыл отдать! А ведь долго пришлось искать, стоил довольно дорого. — Милый, — позвал я, поднимая свёрток из упаковочной бумаги, — мы вчера отвлеклись, я так и не подарил тебе свою часть. — О, интересненько, — оживился Леон, чмокнул меня в благодарность и осторожно надорвал бумагу, — блять, шикарно! Я мог только улыбаться, глядя, как он восторженно перелистывает страницы. Сейчас бумажных книг не делают, эта была выпущена ещё до Вспышки. Не слишком редкая, не коллекционная, но зато на немецком, собрание сочинений какого-то поэта. Будет практиковаться, применять знания, полученные на языковых курсах, а может, и что-то про львов там найдется. Попрощавшись у дома, мы пошли в разные стороны. Я — на работу, он — в свой университет. Несмотря на разницу в возрасте, у него много друзей среди однокурсников, отличные отношения с коллегами по лаборатории, он вообще очень общительный и свойский. В экспедиции ездят преподаватели и старшекурсники, с ними тоже у него все прекрасно. По пути я получил от него несколько фото, видимо, забыл вчера показать. Красивые закаты, интересные образцы, а одно выделялось — на нем смеющийся Леон и ещё один взрослый авантюрист, которого нанимают для охраны, обнимали за плечи бледного и напуганного паренька. А на плечо муж мой закинул автомат, ну или как оно называется, это оружие. И, вроде бы, они веселые, но выглядит как-то жутко. Я написал, попросил рассказать, что там случилось. Оказалось, на них напали рейдеры, хотели похитить экспонаты, но получили достойный отпор и решили не рисковать, так что с обеих сторон обошлось без жертв. А парень так испуган потому, что это было его боевое крещение, он впервые поехал в экспедицию — и сразу случилось такое. Мне оставалось только вздохнуть. Не люблю я вспоминать, что Леону там угрожает что-то, кроме удара молотком по пальцу. Но пришлось откладывать все эти мысли и заниматься работой. Несмотря на отсутствие операций, я порядком набегался, немного устал, даже на встречу с друзьями идти не хотелось. Но, разумеется, я пошел, ведь мы будем отмечать нашу с Леоном годовщину. Мы собрались в очень уютном баре, часто ходим сюда поужинать; компания была небольшая, две семейные пары и один авантюрист, коллега Леона по экспедициям, очень смешливый и приятный мужчина. Он же, заговорщически улыбаясь, почти сразу подвинул ко мне свой коммуникатор, пока мой муж отвернулся и о чем-то болтал с Шерон и Майклом. Это было видео, как легко узнаваемый блондин лезет на какую-то высоченную то ли мачту, то ли какой-то громоотвод, в общем, нечто ржавое, накренившееся и вообще очень неустойчивое на вид. Ему кричали снизу, что он идиот, но ведь лез же. Уселся там, обхватив коленом какой-то выступ, что-то достал и характерным движением приложил кисть к голове. Это он мне, что ли, звонил с годовщиной свадьбы поздравить? Совсем дурак? Потом Леон взял коммуникатор в зубы, пролез ещё на пару метров и снова примостился, я даже помню этот момент, было сначала плохо слышно, потом он попыхтел, что-то пошумело, и стало лучше. С ума сошел! Если бы я знал!.. Нет, я бы не стал тратить драгоценные секунды разговора с ним на отчитывание, он ведь все равно уже залез. — Предатель! — возмутился тот Леон, что сидел рядом, через меня ткнул Роба кулаком в плечо. — Ещё и снимал, вот же гад! — Милый, — вздохнув, я потер переносицу, не зная, как донести до него довольно простые мысли о собственной безопасности, — это очень романтично, я рад был тебя услышать, но, если ты убьешься, я буду страдать, ты же понимаешь? — Если я умру ради тебя и слыша твой голос, то это лучший вариант помереть, — мурлыкнул он. И его звучным басом это звучало не жутко, а лукаво и даже интимно. Но я все равно пихнул его локтем в бок и погрозил пальцем. Лучше просто не умирать! Мы отлично повеселились, вдоволь наболтались и вкусно поели, но я заметил, что Леон периодически тянулся к груди, при этом избегал прикосновений и просто одергивал футболку, будто у него там что-то болело. Из всех предположений я выбрал самое безопасное — он сделал ещё одну татуировку. И, раз спрашивал меня о местоположении сердца, видимо, это будет что-то обо мне. Да, эгоистично так думать, но все же лучше, чем перебирать в уме диагнозы. Дома я предложил сходить вместе в душ, чтобы не спрашивать напрямую. И обычно довольный перспективой потереть мне спинку Леон замялся и невнятно отказался. Ладно, значит, я прав. Но мне ведь интересно, почему не показывает? Ведь это его тело, я уж точно все равно увижу, рано или поздно. Я наступал, здоровенный мужик пятился и смущённо прятал взгляд, пока не наткнулся на диван. Я усадил его, придерживая за руки, просто оседлал его живот, не давая встать, задрал футболку и посмотрел сам. Под прозрачным блестящим пластырем было набито слово "versiegelt", небольшими буквами, тем же шрифтом, что и надпись на спине. Я потянул из кармана коммуникатор, чтобы сразу же перевести. Леон пытался сопротивляться, даже немного покраснел. Пошлятина, что ли, какая-то? Поверить не могу, он ведь, судя по спине, трепетно относится к татуировкам.

опечатано

— Боже, Леон... — вздохнул я, но не удержался, рассмеялся и потянул его за шею к себе. Как не поцеловать его, такого романтика? За какие благие дела мне досталось такое чудо? Сами мы голодными не были, котик за день потихоньку подъедал из своей миски корм, мы посчитали в граммах, сколько он ест, решили, что все в порядке, и уделили ему побольше внимания, поиграли, подразнили перышком. Но больше всего ему нравилось бороться с рукой. А мне нравилось смотреть, как Леон с ним возится, довольно хихикает и старательно изображает страшного и злобного монстра из своей руки. Он чудесный, очень теплый человек, мягкий, пока не нужно защищать свое. Однажды ко мне приставала ну очень пьяная девушка, я пытался как-то мирно уладить эту ситуацию, а по лицу блондина было видно, как в нем борется защитник и ревнивец с порядочным мужчиной, который не смеет поднять руку на женщину. Ладно, все же, я должен ему сказать. Когда у него ещё появится шанс увидеть маму? Я вот своих тоже давно не видел, но они приезжали на свадьбу, а летом мы возьмём отпуск и поедем к ним, они живут в предгорьях, можно будет чудесно погулять по живописным местам. Правда, у отца было поначалу очень недовольное лицо, но он успел свыкнуться с мыслью, что я женюсь на мужчине, пока они ехали сюда. А потом они с новобрачным зятем и вовсе спелись, душевно разговаривали в компании бутылки бурбона, так что все хорошо, обошлось без скандалов и отречений от неугодного сына. — Леон, — вздохнув, я отобрал у него котенка, чтобы не рассеивалось внимание, посадил малыша к себе на колени, — вчера я оперировал твою маму. Он очень удивился, это прекрасно было заметно. И неловко кашлянул, отводя взгляд. — И... Ну... Как она? — тихо спросил он, сцепив руки в замок. — Все прошло успешно, состояние стабильное, — коротко и обобщенно рассказал я, надеясь только, что не выхожу за рамки, установленные врачебной тайной, — ее выпишут дней через десять, если хочешь, можешь её навестить. — Хочу, — буркнул блондин, хмурясь, — но не пойду. Он встал и отправился, похоже, на кухню, зашуршал там чем-то, а я остался на диване — переваривать. Почему не пойдет? Ведь хочет же! Соскучился, конечно, да и не думаю, что миссис Вайсс прогонит его, почему же нет? — Почему? — прямо спросил я, когда муж вернулся с упаковкой мясных лакомств для Аслана. — Потому что я не собираюсь ее прощать, — он спокойно посмотрел на меня, совершенно не стесняясь, — она отказалась от меня, бросила меня наедине с тысячей ненавидящих меня людей, говорила мне в лицо страшные вещи, считая, что мои вкусы будут достаточным основанием для презрения, — я пожалел, что спросил, мне не хотелось напоминать ему о тех неприятных днях, — и я тогда решил, что тоже отказываюсь от нее, мне не нужна такая семья, — вздохнув, я пожал плечами. Это только их дело, я не стану вмешиваться. Говорил он ровно, почти без эмоций, но я слишком хорошо его знаю и слышал горечь и обиду, — лучше я побуду в это время с тобой, ты ведь точно любишь меня таким, какой есть. Сказал — и завалился на сиденье, пристроил голову у меня на бедре, чмокнул кота в бок и предложил ему вкусненькое. Я только улыбнулся и погладил его по голове. В целом, он даже прав. У него есть все основания и права для зеркального отношения к этой женщине. И да, я люблю его таким, какой он есть, потому что в нем собрались все мои фетиши и вкусы. Я согласен провести весь вечер и всю жизнь со львами, играющими у моих ног.