I never thought I could survive it

Ранее утро. В глаза бьет яркий солнечный свет. Грейс пытается спрятаться от этих лучей, которые будто направленны именно на ее лицо, но ничего вразумительно не выходит, и в итоге она, запутавшись в простынях, сваливается с кровати. Ее падение сопровождается обилием непечатной лексики, плюс еще несколько резких слов, после того, как она приземлилась на нагретый солнцем паркет. Вот она лежит на спине и смотрит в потолок. Ушибленная рука немного ноет, но это не так уж и проблематично, никто еще не умирал от падения с кровати или ушиба руки. Наконец распрощавшись со сном, Митчел, все еще лежа на полу, выпуталась из простыней, которые обвили ее конечности словно плющ, после чего поднялась на ноги. Разбросанные вокруг вещи превратили ее небольшую спальню в настоящее логово книжного червя. Не то чтобы ее совсем не беспокоил этот беспорядок, просто лень родилась намного раньше. Плюнув на груду одежды, книг и прочей повседневной утвари подростка, Грейс покинула спальню, все еще протирая глаза. Выходя в гостиную, она совсем не заметила мать, которая, увидев полнейшее игнорирование со стороны дочери, сама напомнила о себе: -Якорь мне в задницу? Это что-то новенькое, – покачала головой женщина, цитируя слова дочери, что услышала несколько минут назад после громкого хлопка. – Я насчитала около пятнадцати нецензурных выражений. Сама знаешь, сколько с тебя, – через несколько секунд добавила Джина, вновь уткнувшись в газету, предварительно отставив чашку кофе на журнальный столик. Сейчас она могла показаться строгой и нелюбящей матерью, но это не было так. Ее просто выводили ругательства дочери, ведь сама Джина столько времени тратила на то, чтобы Грейс выросла настоящей леди, поэтому и придумала своеобразную копилку с наклейкой, слова которой гласили: «По доллару за каждое ругательство!». И до сегодняшнего дня Митчел-Старшая считала, что это действует. Тем не менее, забитая доверху вазочка гласила об обратном. Грейс в свою очередь закатила глаза, и, шумно выдохнув, на несколько минут вновь скрылась в своей спальне. Долго ее ждать не пришлось, и вот она уже бросает купюру номиналом в двадцать долларов в своеобразную вазочку, усердно проталкивая ее внутрь, ведь из-за зашкаливающего количества купюр деньги вот-вот грозились высыпаться наружу. - Тебе бы уже пора придумать специальные льготы, – без особо энтузиазма отозвалась девочка, задумчиво рассматривая стеклянную вазочку, прикусив нижнюю губу. Джина же не сказала ни слова в ответ, лишь покачала головой, мол: «не дождёшься», после чего вновь углубилась в чтение утренних новостей. Грейс ничего больше не оставалось, как начать собираться в школу, которую она шутливо называла исчадием ада. Впрочем, ее слова в какой-то степени, были правдивыми. Сменив место дислокации с гостиной на ванну, Митчел принялась за ванные процедуры. Избавившись от пижамы, она встала перед зеркалом и осмотрела себя. Светло-бежевого цвета нижнее белье едва ли не сливалось со слишком бледной кожей этой девочки, а светло-русые ниспадающие на плечи волосы были до того грязными, что пойти с таким видом в школу девушка просто не могла. Махнув на свое отражение рукой, Митчел скрылась за легкими пластиковыми дверьми душевой кабинки, а в следующий раз, когда они открылись, Грейс шагнула на ванный коврик, тут же оставляя под собой лужу воды, что стекала с ее мокрого тела и волос. Мать часто ругала дочь за то, что она превращает квартиру в одну сплошную лужу, но Митчел ничего поделать с собой не могла. И вот теперь она вновь, замотавшись в полотенце, выбежала в гостиную, стараясь оставлять за собой минимальное количество воды. Она преодолела расстояние между ванной и своей спальней с такой скоростью, что Джина ее перебежек, кажется, даже не заметила. В спальне Митчел придалась всем издержкам собирания портфеля в школу. Намотав на голову то же полотенце, что ранее прикрывало ее тело, Грейс быстро натянула на себя чистое нижнее белье и приступила к поискам расписания и нужных учебников. Несмотря на беспорядок в комнате, девушка собралась довольно быстро, и уже вскоре завязывала на голове высокий хвост, который и стал заключительной частью в подготовке к очередному школьному дню, который в любом случае станет ужасным. Тяжело вздохнув, Грейс взяла в руки рюкзак и вышла из комнаты, бросив напоследок матери что-то вроде «Пока», после чего тут же скрылась в прихожей, где через несколько минут обувала свои балетки. Митчел уже закинула свой школьный рюкзак на левое плечо и, напоследок взглянув на себя в зеркало, что висело в прихожей, взялась за дверную ручку, желая уже, наконец, перешагнуть порог квартиры и выйти в подъезд, как ее вдруг остановила мать. - Погоди, Грейс – окликнула она, подлетая и ловя девочку за руку. – Ну, что это такое? – поинтересовалась Джина, положив руки на плечи блондинки, тут же обратно поворачивая ее лицом к зеркалу. – Мальчишка какой-то, что еще сказать? – Покачала головой женщина, быстро, но заботливо и аккуратно стягивая резинку с волос дочери, тем самым давая волосам, только что завязанным в хвост, рассыпаться по плечам. Грейс взглянула на свое отражение и в который раз убедилась в правдивости слов Джины. На ней были темные джинсы, свитер на размер больше, чем нужно, и кожаная куртка. Идеальный прикид для парня, но не для девушки. И если бы не белокурые волосы, ниспадающие на плечи, которые Джина заставила ее отрастить и которые раскрывали ее сущность, то Грейс бы можно было с легкостью спутать с парнем. Часто это происходило зимой. Когда температура опускалась до минимума, а количество слоев одежды на Митчел зашкаливало до такой степени, что невозможно было разобрать, кто стоит перед тобой, девушка или мальчик-подросток. Сейчас же было как-то по-другому. Казалось бы, что ничего не изменилось, но распущенные волосы здорово меняли ситуацию. И, как бы Грейс не спорила и не отпиралась, даже одетая, как мальчишка, она сейчас выглядела…женственной. - У тебя есть еще два года, чтобы стать нормальной, – произнесла женщина и тут же осеклась, теперь одним взглядом выражая свое сожаление о сказанных только что словах. Грейс лишь покачала головой, как бы говоря о том, что все в порядке. Ей не на что было обижаться, ведь на правду не обижаются. Кем она была? Замухрышкой Грейс, невидимкой, немой, серой мышкой, овцой, призраком? Этих прозвищ в школе с каждым днем только приумножалось. И с этим она поделать ничего не могла. Девочки-одноклассницы возненавидели ее за неприязнь ко всяким девическим штучкам, по типу любви к «Сумеркам», Джастину Биберу, Майли Сайрус и прочей шелупони. А девочки постарше и вовсе порой издевались на ней. Тем не менее, Грейс к этому привыкла и научилась не обращать на них внимания. Но Джина с ней, надо признаться, порядком намучилась. Девчонка - полумальчишка. Запрети ей что-нибудь, и ей этого захочется больше всего на свете. Мать давно отчаялась сделать из дочери леди. Грейс собирала разного рода ножи, как другие девочки кукол, и говорила все, что взбредет в голову. - Все, тебе пора, – наконец выдала женщина, продолжая наблюдать за отражением Грейс в зеркале. – Опоздаешь, – через несколько секунд добавила она, и так же, как и в прошлый раз, развернула дочь за плечи, открывая перед ней двери, ведущие в подъезд. В ответ девочка лишь кивнула и, поправив лямку рюкзака на плече, шагнула за порог. Несколько лестничных пролетов, и вот, Грейс уже на улице, где небо плотно затянуто тучами, а сильные порывы ветра вот-вот грозятся поднять тощую девчонку в воздух и унести куда-то на север. Желтый школьный автобус уже поджидал Митчел в нескольких метрах от подъезда, и девушка, крепко сжимая тонкую кожаную лямку рюкзака двумя руками, стремительно двинулась в его сторону, чтобы не заставлять водителя ждать. Зайдя в автобус, Грейс, как обычно, уселась в самом конце, уставившись в окно, наблюдая за тем, как мимо проплывают чуть ли не одинаковые дома и деревья. Вставив наушники в уши, Митчел облокотилась на жесткую спинку сидения, в ожидании того, как к ней присоединится Оша, которая точно бы скрасила поездку в этом дурацком автобусе.