Сорочьи перья

Что-то большое рухнуло в лес за речкой у села Мокроухово, и слухи наполнили всю Смоленскую землю. Многие говорили о том, что там, в буреломе, лежало большое чудовище, которое выло и орало, стонало мучительно, будто было уже при смерти. Оно и не мудрено — если с неба рухнуть, как тут живым остаться. Скоро должны были съехаться воины да колдуны, чтобы разобраться с тем, что умирало за рекой, но пока было тихо, дороги стояли пустые: простой люд не стремился приближаться к чудовищу. Мальчишек и даже юнцов хватали и затаскивали домой, стоило увидеть их крадущимися в сторону реки, а девочек и вовсе не выпускали, потому как всем известно было: чудища всегда девок портят, а никому такого позора в семье не нужно. Но Боян все же смог выбраться, пока мамка была занята младшей сестрой — еще совсем младенцем. Много с ней возиться надобно было, вот мать и упустила его из виду. Когда он припустил к речке, будто бы слышал позади сердитые оклики, но, скорее всего, он сам их и придумал, испугавшись своей храбрости. Свою мать Боян знал: она бы не успокоилась, пока не догнала и не отлупила бы его за побег, хотя ему был уже двенадцатый год. В предках у его матери были поленицы, степные богатырши, и все ее боялись. Но слишком велико было его любопытство, чтобы сидеть дома. Многие пытались добраться до леса, но Боян с увлечением думал о том, что случится, когда он вернется в деревню с каким-нибудь трофеем от издохшего чудовища. С клыком или когтем. Оно наверняка умерло, потому что стояла гулкая тишина над поломанным лесом, а даже если нет, то и взгляда со стороны ему хватит на всю жизнь. Речка была знакомая, неглубокая — Боян быстро ее пересек. Почему-то ему казалось, будто что-то должно измениться в знакомом мире, но все осталось прежним, и в его душе зародилось обидчивое разочарование. Это было мало похоже на сказку, какие баял дед, перебирая струны лютни… Лес был поломан, словно после жестокой бури — Боян такого раньше не видел, он вообще мало что пока видал, но слышал рассказы. Будто бы раньше, когда чародеев было больше и все они не подчинялись мудрому Белому богу, иногда они сходились в поединках, чтобы выяснить, кто сильнее. И тогда разражались ужасные грозы, потрясавшие и небо, и землю. Похоже было, что со знакомым лесом, в который он частенько ходил по грибы в детстве, случилось нечто подобное… Чудовище Боян заметил сразу, потому что змей был огромен. Чешуйчатый гад, раскинувшийся по земле, словно бы в гнезде из поломанных деревьев лежавший. Его чешуя казалась слишком крепкой, чтобы обломки причинили ему боль, а высыхающие кроны служили ему подстилкой. Но все же в тяжело вздымавшемся боку темнела глубокая рана. Боян знал, как пахнет кровь. Как скотина, которую забивали. Как отец, пришедший с войны, которую князь устроил с соседом — тогда он набирал ополчение. В следующий раз отец не вернулся. Но все же тогда железный запах крови не был таким невыносимым. Ему захотелось закашляться. Боян боялся разбудить змея, что, казалось, провалился в предсмертный лихорадочный сон — только передняя лапа скребла по земле, как у несчастного пса. Крылья безвольно обвисли, прикрывая его от солнца. А потом Боян в ужасе понял, что змей уже открыл глаза и глядит на него в упор. Глаза были ровно такие, как он и ожидал, — желтые и пронзительные. — Не бойся, человеческое дитя, — просипел змей. Его голос напоминал завывание ветра и грохот камней. — Я тебя не трону. Хочется уйти в мире. Решив не прятаться, Боян вступил вперед, показался на глаза змею. Тот прищурился, тихо застонал, но, несмотря на то, что чудовище дрожало от боли и мучительно погибало прямо перед ним, Боян готов был броситься прочь без оглядки. Откуда он мог знать, не пожелает ли змей напоследок съесть его? Что если он лгал? Невольно взгляд приковала страшная рана. — А-а, смотришь, на что способен твой род, — пророкотал змей. — Вы зовете их богатырями, почитаете их, но их умения те же, что и у меня, — убивать! — голос его сорвался на рычание, и Боян испуганно отпрянул. Змей засмеялся из последних сил; кровь пузырилась на клыках. — Ты тоже их племени. Почуял силу его матери. Боян несмело проговорил: — Я не пришел тебе навредить. Все в деревне боятся, хотят знать, не придешь ли ты убивать их! — Не-ет, я уже никого не убью, — прошипел змей. — Почему вы всегда думаете, что нам есть дело до ваших жизней? У меня отняли все, дитя, мою женщину и моего сына — чтобы отобрать у них свободу и заключить в ваших крепостях… Приковать к земле. — Твою… семью? — неловко спросил Боян. Ему удивительно было думать, что у издыхающего чудовища могла быть обычная семья, почти как у людей. — Марфа, моя княжна, — проговорил змей, будто молился на это имя. — Сына нарекли Вольгой. А потом пришел по мою голову князь Святослав, потому что ему нужен был подвиг, слава, которая останется в летах, история для песен, что будут слагать про него. Он выследил меня, последнего из моего рода — что ж, немногие люди на это способны… Эти слова словно забрали его последние силы. — Даже если расскажешь кому-то, никто тебе не поверит, — сказал устало змей, как будто он был старше всего мира. Боян пошатнулся и сел на землю, внимая его обреченным речам. Глаза змея тускнели; жизнь покидала его. — Ваши жрецы твердят, что нечисть — это порождения ночи. Люди верят, что у нас нет сердец, но когда нужно совершить подвиг, каждый пытается убить чудовище и вырезать то самое сердце у него из груди. Времена, когда я был молод и глуп, разоряя ваши поселения, давно прошли, и я никогда не желал Новгороду зла… И все же… Боян молчаливо сидел, охваченный каким-то подобием сна, когда все происходящее казалось каким-то чудесным и ненастоящим. — Скажи в деревне, что чудовище мертво, — сказал змей. — Что они могут жить спокойно. И он умер. Боян встал, шагнул ближе, но, вопреки первым своим желаниям, даже не попытался забрать что-то на память. Осознал, что у него не хватит сил даже вырвать маленькую чешуйку. И понял, что ему жаль убитого змея. Он подумал о дедушкиной лютне — тот рассказывал истории, и его все слушали. Но змей был прав: даже если Боян возьмется за нее и попытается спеть о случившемся, об отчаянии и жестокости Новгородского князя, никто не станет его слушать. В славных историях чудовища всегда погибали под ногами великих князей и воевод. Поэтому он просто вернулся домой. Мать была слишком рада, что он жив, и не стала его наказывать. А через несколько дней приехал Новгородский князь Святослав — за головой чудовища, одиноко погибшего в буреломе.