Сорочьи перья

— Ты правда уверен, что это не отрава? Вольга закатил глаза и тихо заворчал — звериным утробным звуком, но его попытки изображать злого страшного волк перестали впечатлять мальчишку уже давно. А Вольга быстро понял, что, несмотря на годы, проведенные в ордынском лагере, княжескую кровь ничем не вытравить — Кощей любил, чтобы его беспрекословно слушались. Сейчас он, сидя у небольшого костерка, мрачно наблюдал за Вольгиным уловом — обычные лесные грибы. У Кощея все получалось мрачно, а сгущавшаяся темнота лишь усиливала впечатление. Если бы кто наткнулся на него в ночи, точно принял бы за проклятого Чернобогова волхва. Словом, выглядел он жутко, однако в душе по-прежнему был княжеским мальчишкой, не умеющем выживать в лесу. Без Вольги он бы точно сгинул — и не только потому что ноги его не слушались. — Я слышал, твои родственники с севера после таких грибов бросаются в бой, как звери. Берсеркеры, — зловеще протянул Кощей, подбираясь ближе к огню. — Не после таких, — проворчал Вольга. — И мне не нужны эти мнимые превращения, когда я сам могу обернуться хоть драконом. Кощей бросил на него удивленный настороженный взгляд, как будто Вольга сейчас станет чешуйчатым гадом и откусит ему голову, но не замолк: — Ну, в таком случае, тебе еще меньше доверия! Я слышал, что некоторых зверей яд не берет, они и мухоморы спокойно едят… — Раз такой умный — иди сам поищи, — отмахнулся Вольга. Как он и предсказывал, Кощей даже не пошевелился, не попытался выскользнуть из теплого светлого круга от костра. Будь у тебя хоть сколько колдовских сил лично от Черного Бога, ты всего лишь человек, а ночь внушает ужас. В этом Вольге виделась какая-то справедливость. — Я сам-то не умею, — признался Кощей, — меня стряпать не учили — только как сражаться… И то у меня ужасно получалось. — Я тоже не умею, — чистосердечно сказал Вольга, строгая грибы над котелком с водой, которую он загодя набрал. — Мне-то проще задрать кого-нибудь и наесться волком, но ты, как я понимаю, сырое не будешь… Кощей вдруг рассмеялся, тряхнул головой. Отросшие патлы лезли ему в глаза, но мальчишка этого не замечал. Пододвинулся ближе к костру — ночь обещала быть холодной; внимательно наблюдал, как посверкивает лезвие ножа. Вольга пощипал немного хлеба, тоже закинул в нехитрый суп, нашел в сумках морковь… Скоро будет город и постоялый двор с нормальной едой, а пока предстояло перебиваться такой стряпней. — Голодным ложиться точно не дело, еще и мерзло так, ночью околеем! — поучительно сказал Вольга, вдруг почувствовал себя очень старым и занудным. — А ты не боишься костер жечь? — вдруг спросил Кощей, нервно оглянулся на темноту. — Кого же мне тут бояться? — Вольга хищно оскалился. — Не знаю… Разбойников каких-нибудь. Ну, или нечисть — она же по ночам выходит. Ордынцев он боялся, Вольга мальчишку видел насквозь. И после всего, что тот пережил, пожалуй, никак не мог обвинять его в позорной трусливости. Только ордынцы в русские земли так глубоко давно уже не заходили. Вольга снисходительно ухмыльнулся и напомнил: — Мы для нечисти свои, не забывай. Не думаю, что кто-то из них нападет. Они же не люди, в конце концов. А от разбойников я смогу как-нибудь избавиться. Кощей помрачнел. Так в молчании и дожидался, пока приготовится суп, а потом с сомнением принял в руки миску. Впрочем, голод быстро пересилил его подозрительность, и он последовал за Вольгой, видя, как тот без страха пробует грибную похлебку. Получилось не слишком сытно, но все же лучше, чем ничего. — Надеюсь, я умру без мучений, — скорбно заявил Кощей, когда похлебка кончилась. — Спасибо. Вольга фыркнул. Он потянулся, а потом без предупреждения встряхнулся, перекидываясь в большого волка — пожалуй, хотел поглядеть на испуганного мальчишку, шарахнувшегося прочь. Вполне достойная расплата за его жалобы. С удовольствием Вольга сейчас кинулся бы в лес, взвыл бы, предвещая добрую охоту. Ветер шумел бы в ушах, земля била по мощным лапам, а дикая погоня горячила кровь… Уж точно — чтобы накормить зверя, грибов не хватит. Но Вольга широко зевнул зубастой пастью и улегся рядом с костром, почти свернувшись уютным серым клубком. После долгого дня пути сон смаривал быстро. По ту сторону костра завозился, устраиваясь, сердитый Кощей.