Необратимый процесс

У Ви никогда не было много друзей. Если совсем начистоту, следовало бы опустить слово «много» и сразу рубить правду-матку — друзей у нее не было. А как же, блядь, еще, когда ты живешь в Хейвуде, где каждый хочет тебя наебать? Полагаться на друзей — все равно что повесить на себя огромную мишень, мол, стреляйте сюда из самого крупного калибра, я наивная идиотка. Можете забрать все мои деньги, кстати. Поэтому Джеки сразу стал кем-то… уникальным. Очень дорогим. Ви поначалу тоже недоверчиво глядела и ждала, когда ж вылезет какой-нибудь подвох, но все было обманчиво хорошо. Джеки рос в другом мире, у него была любящая семья, а не отец, которому поебать на все, кроме эдди, чистой прибыли, как у самой Ви. Поэтому-то Джеки сразу начал считать ее кем-то вроде мелкой сестренки. Это было даже лучше, чем дружба — семья, настоящая, без всяких подозрений, свойственных любым отношениям в Найт-Сити. Когда не надо все время оглядываться и ждать нож в спину, а можно просто… быть собой. Наслаждаться жизнью и знать, что у тебя есть тот, кто поддержит любую безумную затею, подхватит, поможет, даже если позвонить глубокой ночью. Вечное доверие. А потом всего этого не стало. После одного блядского выстрела. Ви даже не заметила, который подбил Джеки, хотя она почти уверена была, что отомстила за друга: из отеля они вырывались с боем, вырезая на своем пути всех охранников. О, она пролила бы еще больше крови, разорвала их всех голыми руками… Но это не могло вернуть Джеки. Джеки больше нет, а Ви заново учится доверять. Дружить с мертвым рокером — звучит как херовая затея. Особенно — если все это выглядит так, будто он приставил револьвер к твоему виску и хрипло отсчитывает оставшееся время. Но Ви осознает, что Джонни, при всей его сволочности и выебистости, не горит желанием выгрызать ей мозг. Сначала она привыкает — к нему, к вечным приступам. Потом медленно проникается чем-то вроде сочувствия, чем дальше Ви проскальзывает в пестрые рассыпчатые воспоминания. Может быть, они искаженные, дополненные Джонни, но там столько горького отчаяния и одиночества, несмотря на все эти выступления и толпы фанатов и фанаток, готовых запрыгнуть к нему в постель по щелчку пальцев, что Ви становится очень его жаль. Они учатся работать вместе, притираются друг к другу на заданиях, которые Ви берет, чтобы не подохнуть с голоду. Джонни понемногу разбирается в хитросплетениях Сети. Захватывает все больше, уже может контролировать ее тело — но чаще для того, чтобы спасти Ви жизнь, когда та слишком подставляется. Это и близко не похоже на то, что у нее было с Джеки, но Ви не улавливает момент, когда извечные шутеечки с Виком и Мисти про воображаемых друзей становятся чем-то большим. Чем-то настоящим, необходимым ей. — Расскажи мне про своего Джеки, — ворчливо просит Джонни как-то раз, когда они бездельничают после очередного выполненного заказа. Развалившись на диване, Ви переключает телевизор в надежде выцепить что-то интересное, но там сплошь киберпсихи, маньяки и охуевшие корпораты. Ей лень шевелиться, а на спине подживают глубокие царапины — Ви сегодня чуть не нашинковали. — Чего это ты вдруг? — спрашивает она, оглядываясь на Джонни. Облокачивается на него немного, чувствуя воображаемую опору как настоящую. Они мало говорят о прошлом Ви — там нет ничего интересного. Она не сражалась на войне, не организовывала одну из самых известных рок-групп в Найт-Сити и уж точно не взрывала «Арасаку» — пока что… — Ты часто о нем думаешь, — вздыхает Джонни. — Ты скучаешь, Ви. Я подумал, возможно, если ты поговоришь, станет лучше. Должно быть, ему надоели тоскливые мысли, которые крутятся у Ви в голове — еще бы, ему же от них никуда не деться, а Джеки чужой и непонятный, может, даже глупый в своем стремлении остаться в истории, став величайшим наемником. — Ты тогда расскажи про того парня, что спас тебе жизнь на войне, — ухмыльнувшись, говорит Ви и поддевает пальцами цепочку. Жетоны бряцают у нее на шее. Жетоны человека, который когда-то умер, чтобы жил Роберт Линдер. Ви, вероятно, сдохнет во славу Джонни Сильверхенда. Его лицо мрачнеет; в отблесках экрана Ви чудится злобный оскал, но неожиданно тихо и спокойно Джонни говорит: — Ничего особенного не случилось тогда. Он просто был хорошим парнем. Райли Ходжес. Тоже, как и я, откуда-то с юга. И тоже доброволец, но он прошел подготовку, вроде как спецкурсы… — Джонни рассеянно пожимает плечами, и взгляд его затуманивается. — В общем, когда нас по-быстрому натаскивали, Райли был в числе первых — и мне немного помогал, советовал там всякое. У меня никогда не было старшего брата, но… в какой-то момент мне казалось, что вот оно. Ви устраивается у него на плече. Наверное, на самом деле она ложится щекой на подушку, прислушиваясь к голосу, которого нет в реальности, но все это уже не важно, а Ви позволяет галлюцинациям захватить ее. — Чаще всего не везет именно хорошим людям, — усмехается Джонни. — Судьба — бессердечная сука. — Что-то не замечала в тебе такого фатализма, — ворчит Ви. — Сложно как-то спорить со случайным выстрелом, не находишь? Это не то, что мы можем изменить, — огрызается он по привычке, но совсем не злым голосом. — У меня мало друзей, ты знаешь. И со всеми я часто вел себя как мудак. Может быть… не хотел, чтобы они умирали за меня. А кому в здравом уме придет такая идея, если он проведет со мной хотя бы денек, а? — Какая радость, что у меня проблемы с башкой, — хмыкает Ви. Она почти засыпает, убаюканная рассказом Джонни — и, совсем немного, обезболивающими. У нее так и не получается ничего рассказать про Джеки, но ей снится сон — красочный, яркий, совсем ненастоящий. Есть такой особый вид снов, когда ты понимаешь, что это всего лишь видение — и Ви хотелось бы остаться тут подольше. Смеяться с Джеки, строить планы на жизнь, ввязываться в приключения. И рядом откуда-то берется Джонни — такой же ехидный и резкий, но живой. Она чувствует, что Сильверхенд наблюдает. Внимательно, немного тоскливо. И Ви и правда умерла бы за них обоих.