Наравне?

— Учитель Имрэ, а что вы думаете о любви? Подобный вопрос буквально в середине пары застал меня врасплох, и какое-то время я просто пустым взглядом глядела на осмелевшую студентку, почти готовая выдать новое предложение при объяснении грамматики, но вместо этого вынужденная перестраиваться под совершенно иную тему. Хотелось классически возразить, сказать, что это не вопрос, который можно так смело задавать преподавателю, но мы были с группой в неплохих отношениях, часто соскакивали с темы, и вообще, им простительно, они ходили на китайский просто как факультатив.  — Это вы с пары профессора Рихтера такие? — понимающе улыбнулась я, уже выслушав гомон студентов, пока переходила в другой корпус, эмоции от Розы, которая краснела, запиналась, но во время нашей краткой встречи в кафе после окончания расследования рассказала-таки и о событиях с открытой лекции, и даже краткое резюме Вина, когда вечером он позвонил почти сразу после возвращения с того же кафе. — Кажется, это произвело на вас сильное впечатление, раз прошла почти неделя, а вы все еще готовы поинтересоваться у меня.  — Просто вы с нами на одной волне почти, — уверенно высказалась уже другая студентка, и ее подруги рядом согласно закивали. Как, кстати, и несколько парней с галерки. — Вы не станете нас ругать, еще и наверняка сами дискуссию начнете на этой почве. Ишь ты, хитрые какие.  — Допустим, допустим. Но в этот раз материала много, так что если не успеем — придется больше проходить дома, — услышав нестройное, не особо довольное, но все-таки «ладно», я кивнула и собралась с мыслями, заодно для подмоги призывая в голове знакомый образ. И пусть меня простит Вин, но не для того, чтобы копировать его манеру повествования, а кое-чего другого. Вздохнув, я начала:  — На самом деле, у меня было вообще ноль опыта в нормальном общении, и социализироваться я начала только с вами и только по причине, что нормально преподавать без контакта с аудиторией просто нереально, — выслушав смешки от студентов, я сама едва сдержалась от ироничного смеха, ограничившись улыбкой, — но зато читала много всякого, литературного и не очень, из чего сделала несколько собственных выводов касаемо отношений, любви и прочего. Для начала поинтересуюсь: у кого есть догадки? Наверняка ведь были — психологи будущие, как-никак, может, еще и продиагностируют бесплатно.  — Что любовь может быть даже в боли? — весело поинтересовалась девушка, которая была образцовой старостой: всегда активная, сидит на первых рядах и чаще всех выводит на общение. В любой другой день я бы только умилительно-понимающе посмотрела, вспоминая, как сама за таким наблюдала со зрительских мест, но высказанная фраза заставила меня скривиться:  — Боже упаси. Побереги нас всех Господь от стокгольмского синдрома и иже с ним, потому что когда человек ловит кайф от боли, это не романтично — это жутко. Следующий.  — Что к любви приходят постепенно? — решил взять слово не менее активный во время дискуссий паренек — его бы болтливость, да в нужные тона во время практики…  — Частично. Я не исключаю, что у некоторых чувства могут набирать особенно быстрый темп, но тут нужно смотреть еще по ситуации или предыстории влюбленных. Но если в стандартной ситуации — да, все приходит не сразу. Еще варианты? Нерешительно заговорила девушка, предпочитающая отмалчиваться: ей бы, наоборот, стеснительность подальше, гордости за свои навыки побольше, и вперед, покорять рейтинги в группе, а не висеть в середине списка.  — Что любовь может иметь разные формы? Я посмотрела на нее с одобрением, и она облегченно улыбнулась в ответ.  — Этот тезис ближе всего к правде. Мы все слишком отличаемся между собой, поэтому при разных «комбинациях», — я состроила пальцами скобки, — можно получить совершенно отличающиеся результаты. И даже в собственном отношении я полагаю, что все зависит от человека, с которым я сойдусь — и, скорее, именно он будет влиять на мои ценности, чем я на его. Пока что, — я сделала паузу, пытаясь вновь нащупать правильную мысль, и невольно отметила, как студенты аж затаили дыхание, заинтригованные, — я придерживаюсь мнения, что любовь заключается в принятии — когда человек обретает смелость при помощи другого взглянуть на свои черты личности под новым углом и отнестись к ним как настоящей частице себя. Вы ведь проходили уже курс психоанализа, да? — дождавшись положительного кивка, я продолжила: — Значит, должны знать про доброго дедушку Юнга — не Фрейда, он просто повернутый на мизогинии чокнутый дедок — и его идею с архетипами. Кто-то, кажется, понял, к чему я веду, понятливо охнув.  — Так вот, на основе его идеи про Эго, Тень, Анимуса и Персоны строится и мое понимание того, как должны выглядеть отношения. Человек неидеален, и часто пытается это скрыть за маской Персоны, желая спрятать свою Тень. И именно Анимус или Анима должны подталкивать личность, Эго, принять свои темные черты и стать единым целым, не меняя собственной сути. Подталкивать, помогать — но не навязывать свое отношение, относясь с пониманием, и никогда не указывая прямо. Отношения — это все то же самое, где твой спутник становится не центром, не поводом все изменить ради него, а катализатором, позволяющим осознать и принять собственную сущность, возможно, недостающей деталью. Поэтому, — выдохнула я, завершая свою наверняка переполненную пафосом речь, — я считаю тезис «любовь как стремление стать лучше» не совсем правильным, предпочитая «любовь как возможность принять человека со всеми достоинствами и недостатками, как он есть». Но, — не желая оставлять атмосферу серьезной настолько долго, — это не отнимет у меня желания иногда перечитывать третьесортные истории с кучей клише и явно травмированными героями, иногда говоря «блин, как романтично». Аудитория взорвалась понимающим смехом. Пришлось, конечно, позже извиняться перед заведующей кафедры психологии, когда та, недовольная, зашла в наш кабинет, возмущаясь нашим поведением, осознавать, что мы благополучно потратили все шансы обойтись без дополнительного домашнего, и снова задуматься над сказанными словами, сопоставляя с услышанной от других точкой зрения Вина. Раньше мне казалось, что он тоже осознает, что не все упирается в совершенствование, но недавние события и случайно подслушанный тогда разговор заставили сильно сомневаться в своих суждениях. Интересно, что конкретно с ним происходило, раз, несмотря на пройденный путь в стезе психологии он оставался верен именно данной мысли? Качнув головой и пытаясь уверить себя в очередной за последнее время раз, что это не мое дело, я закончила собирать вещи в рюкзак и покинула аудиторию, направляясь к следующей группе. *** Через пару дней, находясь в кабинете Вина и с нарастающим ужасом глядя на записанную тогда кем-то с задних рядов речь, я постепенно чувствовала, как краска сходит с лица, волосы встают дыбом, а лексикон сжимается до нецензурной мешанины китайского, английского и почти забытого венгерского. В отличие от расслабленного и несколько самоуверенного образа на экране, нынешний ощущался как нечто забитое и готовое свалить, несмотря на никакую физическую подготовку, в любой момент. Тоже мне, возомнила себя великим профессором психологии любовных отношений!  — Эт-то… — а японские восклицания откуда-то взялись?! — Ты хочешь сказать, что это…  — Я решил поставить небольшой психологический эксперимент, — сказал он, явно наслаждаясь оказываемым эффектом слов — после этого я чувствовала, как инфаркт в неполные двадцать шесть становится все более реальной вещью. — Попросил студентов на выбор опросить несколько преподавателей, чтобы увидеть, как они отреагируют на вопрос или что ответят в качестве собственного понимания любви, — мне конец. Точно конец. И все еще играющая запись на том самом моменте, где я критиковала его точку зрения, только становится очередным доказательством. — И, по правде говоря, я не ожидал, что среди остальных записей встречу и твою реакцию. Точно, еще грешок за непочтительное обращение к Зигисмунду Шломо Фрейду. Уже можно идти заказывать на себя церемонию отпевания?  — … но, я бы сказал, что оказался приятно удивлен твоей аргументацией, особенно для человека, чей профиль вовсе не психоанализ… — … и вообще, кладбище не лучший вариант, выгоднее брать кремацию… а? Как только мозг обработал обращенную к нему информацию и повисшую между нами тактичную паузу, я резко подняла взгляд на Вина, глядя прямо в глаза и от испуга забывая про боязнь удерживать долгий зрительный контакт. Он не разозлился?  — Ты хорошо обосновала свое мнение и смогла подать информацию так, чтобы заставить меня задуматься над собственным восприятием концепта любви, — он точно не юлил, говорил честно, и… это что, гордость в его глазах? — и я согласен, что принятие является действительно важной частью отношений. Отличная работа. Ха… Нет, не так. Ха-а-а-а-а-а-а?  — Серьезно?! — на эмоциях воскликнула я, не веря в услышанное. Возможно, он действительно принял мои слова к сведенью, но изменить свою точку зрения?  — Я абсолютно серьезен, Виктория. Но с одной поправкой — принятие, скорее, должно быть промежуточной стадией, переходя для человека в мотивацию стать лучше и расти над собой. Таким образом, мы оба в чем-то правы, отвечая за разные этапы одного и того же. Где-то в этих словах я чувствовала подсознательно подвох — что-то в его утверждении не желало сходиться, но я решила просто отставить эту мысль, сосредоточившись на приятном осознании собственной правоты, подтвержденной им. В конце концов, в Вине Рихтере было столько противоречий и нестыковок, что для его понимания требовался не год и не два сосуществования, а гораздо больше — я тому живой пример, не сумевший до конца составить его образ без определенных деталей, которые он вряд ли бы захотел открывать мне. В конце концов, Посредник я или нет — кому, как не мне, смириться с положением дел и просто принимать его таким, какой он есть, со всеми огрехами образа, проглядывающими искрами неизвестного или подслушанными обрывками, которые могли перевернуть все с ног на голову? А со всеми возникающими проблемами будем уже разбираться исключительно по факту происходящего между нами.