Наравне?

— Zenme le? — не успев переключиться с китайского после трех пар подряд, я вслух произнесла вопрос не на том языке, котором планировала, из-за чего подошедший студент — явно не с моей группы — заметно растерялся.  — Простите… вы обронили это рядом с аудиторией, — теряя решительность на глазах, он протянул мне один из брелков, который должен был быть на одном из замков рюкзака, а не в его руках. Я сощурилась, размышляя кое над чем.  — Большое спасибо — можешь идти, — получив отмашку, паренек быстро передал мне заветную вещь в руки и практически сбежал, пока я оставалась на месте, изучая взглядом вернувшуюся вещицу. Которая должна была быть едва ли не намертво привязанная к своему месту, ведомая моей паранойей на то, что я могу вот так вот однажды упустить любимую вещь. В нашей семье подобное уже случалось, и у меня были основания переживать по этому поводу — когда мама примерно так же едва не потеряла собственную подвеску, которой дорожила, вскоре после этого на нее свалилась работа, которую она была просто не в силах выполнить, из-за чего ее практически завели в ловушку, со скандалами уволили, и нам пришлось покинуть Будапешт в срочном порядке, разрывая связи практически со всеми, исключая родственников. Подробности я тогда так и не узнала, добившись хотя бы общего описания причины только спустя года три после переезда, но четко помнила, как сейчас, что за пару дней до начала конца мама показала непривычно пустующую сумку, развязавшуюся цепочку с кулоном дракончика в руке и сказала: «Мне это не нравится». И мне тоже теперь оч-чень не нравилось то сносящее рациональность ощущение дежа вю. На автомате опустив злополучный брелок в карман джинсов, я пошла дальше, ведомая чувством, что мне не стоит сегодня идти по привычному маршруту обратно на кафедру — выбрать дорогу подлиннее, не идя сразу к первой лестнице, а проходя через второй этаж к другому пролету, и… Уже жалея, что поддалась, я заметила выходящую из лекторской аудитории Розу в сопровождении мужчины… в полицейской форме? Какого…  — Виктория, подожди! — воскликнула та, тоже приметив меня, и, понимая, что раз уж пришла, отвертеться не получится, я подошла ближе, неловко здороваясь со стоящим рядом мужчиной. Тот кивнул в ответ и тактично отступил на шаг, позволяя нам поговорить с относительным присутствием личного пространства. — Не думала, что увижу тебя сейчас, но как же я рада встрече!  — И правда, — нервно дернулась я, выдавая свое отношение кривой улыбкой, и пояснила — так, для справки: — Нас на ближайшие пару недель вытурили из корпуса, сказав, что будут проводить в наших классах какие-то ремонтные работы с электричеством, так что приходится немножко теснить соседей-психологов. Ты здесь…?  — Из-за нашего с Вином расследования, — кивнула она, подтверждая догадку. В конце концов, поднятый шум с постом на общем форуме был достаточно ярким сигналом, что наступил финал, даже если я особо не была в курсе за ход событий. — Мы практически закончили, осталось только арестовать виновника. Но сейчас с ним разбирается Вин, попросив меня отступить ненадолго, и… Я кивнула, словно говоря этим жестом, что продолжение пока не требуется — во всяком случае, мы всегда можем обсудить эту тему позже и без лишних свидетелей. Тем более, что те разговоры, слабо, но различаемые, за дверью…  — Я понимаю, — обронила я, параллельно пытаясь понять, что происходит по ту сторону двери. Понимала, что это точно не относится ко мне, но не могла остановить любопытство, осознание, что все равно ни с кем не обсужу услышанное и… иррациональное желание узнать, что конкретно от меня скрывают. Ну в самом деле, как будто это как-то ко мне относится!  — Я побуду в вашей компании еще пару минут, — словно ни к кому не обращаясь, я облокотилась о стену, посмотрела на часы — кафедра закрывалась через пятнадцать минут, а мне еще надо было забрать домой кое-какие документы — и почувствовала неозвученную благодарность девушки, которая явно была на иголках из-за ожидания, в ответ неловко-ободряюще улыбаясь. Главное, чтобы мои мотивы не были так очевидны — да и, в конце концов, всегда можно откупиться фразой «я тоже хочу узнать, кто во всем замешан, хорошо? Имею право, я тоже помогала». Пытаясь выглядеть невозмутимо внешне, я уже улавливала истеричные интонации одной стороны и хладнокровные — знакомого голоса, который звучал слишком непривычно для того, кто ранее сталкивался лишь с его «джентельменской» стороной. Не то, чтобы это было неожиданностью — я всегда знала, что за фасадом вежливого, выверенного психиатра скрывалась не только эмпатия к пациентам, но и что-то, к чему явно не стоило лезть без подготовки, хорошей причины и… доверия к такой реакции. Несмотря на свой статус друга уже почти два года, я подобного доверия не имела. Слишком обычная, слишком домашняя, слишком неприспособленная к нестандартным ситуациям. И, к тому же, слишком трусливая выходить за рамки установленного — раз передо мной поставили барьер, я вряд ли смогу его пересечь, какие бы чувства не питала, только узнать чуть лишнего, переварить для себя и заключить, что проще забыть, чем допытываться дальше. Дверь распахнулась слишком неожиданно. Виновный — если правильно помню, он тоже был одним из преподавателей психологического направления — покинул пределы аудитории первым, тут же попадая в руки ожидающего инспектора и сопровождаясь на выход для досудебного заключения. Следом за ним уже вышел Вин — все еще напряженный, явно надеявшийся на то, что его разговор остался исключительно в пределах лекционного зала — и тут же смягчился при виде обрадованной Розы, которая словно получила главное доказательство, что все закончилось, облегченно расправляя плечи. Не став им мешать, я едва слышно оттолкнулась и возобновила путь, радуясь, что немного времени в запасе еще оставалось, особенно если побежать сразу после спуска. Висевшие на своих местах брелки тихо стукнулись друг о друга, пока недостающий из них ощутимо жег карман. Что-то внутри подсказывало — случившееся сегодня наверняка обернется в будущем большими проблемами. *** Сидя вечером над таки выбитыми с боем документами, потому что ответственная за кафедру как раз думала уйти пораньше, пока не объявилась на ее голову я, внутри царило понимание — сегодня точно не до бюрократии или выполнения должностных обязанностей среднесрочного характера. Можно отвлечься, уделить таки назойливым догадкам пару часов, после чего заканчивая с документами уже ночью и решая проблему со сном, потому что над ними вырубиться можно как раз на раз-два. Удовлетворенная расставленными приоритетами и компромиссом с совестью, я сместилась на кухню за неприкосновенным запасом любимого кофе с шоколадом. Пить его приходилось только в крайних случаях, потому что постоянных поставок в ближайшем мини-маркете не было, а тащиться каждый раз на поиски по всему Стэллису только ради него не хотелось, так что оставалось скупать запасы при появлении, растягивать и отметать подаваемую мозгом причину «ну, я устал, давай вскроемся», потому что уставшей я чувствовала себя всегда. Но нынешний повод явно выпадал из разряда классических, поэтому я с чистой совестью достала из закутка заветный стик, поставила чайник и, не отходя от кассы, развернула на полную мыслительный процесс. Итак. Если верить услышанному, додумывая контекст и неозвученные смыслы, накладывающиеся на погрешности имеющихся диалогов, то получалось нечто действительно странное. И здесь не обойтись без полноценного погружения в контекст, на самом деле, потому что та же фраза «ты такой же, как я!», прозвучавшая в порыве истерики, могла вести в очень разные направления. И холодное отрицание с насмешливым «не ставь нас на один уровень» также не особо помогало, хоть решайся выпрашивать подробности у Розы прямо сейчас или добиться номера того инспектора, что был с ними. Интуиция протяжно выла, призывая разведать сейчас как можно больше. Сознание орало о том, чтобы не вмешиваться в чужие дела, если нет прямых оснований. Я просто разрывалась между двумя состояниями, готовясь вскипеть, как только что выключившийся чайник. Заливая свою «комфортную смесь» свежеприготовленным кипятком, я продолжила гадать, особо не надеясь на результат, потому что выводы проверить все равно не смогу, дальше меня мысль все равно не убежит — хоть о психологии думай, хоть о пафосности, сравнимой с исекаями в средние века. Учитывая, что с монархией в нынешние времена туго, а Вин вряд ли связан с ней или аристократией в принципе, потому что для таких комбинаций нужно несовместимое с жизнью количество совпадений, а любовь к винтажу или классическим вещам — вообще не аргумент, то последнюю мысль можно смело отметать. Значит, будем отталкиваться от психологической составляющей. Перехватив чашку, я повернулась спиной к столешнице, покосилась на «окно», через которое просматривалось слабо освещенное помещение зала, и продолжила думать. Если же брать за основу идею, что рано или поздно Вин злоупотребит своими навыками в психологии, сворачивая на кривую дорожку… нехорошо, конечно, так думать, но и отрицать бы до конца это утверждение я не стала. Да простит он меня, но знание всей подноготной человеческой сути само по себе опасно, и даже у самого крепкого человека психика не может работать без сбоев, чтобы не воспользоваться этим в нужный ему момент. Поэтому то, что однажды Вин может сорваться, превращаясь в ходячую катастрофу… что ж, я буду искренне молиться, чтобы подобное развитие событий обошло нас, смертных, и уж тем более Розу, стороной. Был еще один момент, упоминание которого меня насторожило. Промелькнувшее в самом начале слово «травля», обращенное в сторону обвиняемого, тоже могло быть связано с тем разговором, намекая на то, что Вин тоже мог чему-то подвергаться в детстве. Так ли это было на самом деле? Потому что из того, что замечала я, что-то в прошлом Вина действительно происходило, влияя на его нынешнее состояние. И если в первое время образ вежливости, удерживаемый при разговоре казался действительно необходимым, то сейчас, зная друг друга столько времени, то, как он продолжает иногда удерживать ощутимую дистанцию… даже я, человек асоциальный, понимала, что это не то, чтобы нормально, даже при условии того, как редко мы видимся. Иногда, положа руку на сердце, я действительно могла сказать, что меня заколебало то мелькающее в его глазах нечто, которое он явно не желал выпускать наружу, но и не в моих правилах было лезть открыто кому-то в душу, да и сегодняшний порыв — мой максимум, на который и то я бы не решилась в обычных условиях. Возможно, он тоже находился раньше под постоянным давлением? Простая догадка, но она очень многое объясняла — на фоне личного опыта так уж точно. Когда на тебе находится беспрерывный контроль, курирующий жизнь от простого «ты должна построить свою карьеру, так что будешь учиться до магистра» до «ты же девочка — следи за собой и одевайся как положено», невольно станешь либо прятаться за ожидаемым от тебя фасадом, либо открыто протестовать и вылетать из дома с криками, скандалами и летящей во все стороны посудой. И если свой опыт я могла описать как «слава богам, что я выбралась из этого ада вовремя и без особых ущербов, помимо хромающей менталки», то пережитое Вином до нашего знакомства — да и после, все те периоды, что мы не видимся, практически тоже сюда — тайна, покрытая мраком… и опасениями обеих сторон, по сути, что возвращает к предыдущим тезисам о том, что мы оба не готовы посвящать друг друга в такие тонкости. Ага, ага, молодец, Виктория — нашла себе собрата по несчастью и подавляемым эмоциям. Думай дальше — и окажется, что вам вообще не преподавать да дружеские разговоры вести, а на соседних койках лечиться в его же клинике. С тоской покосившись на пустую кружку, я вздохнула и включила чайник снова, на этот раз готовясь распивать любимый мятный чай — и дай Бог, чтобы заварка не успела скиснуть — и возвращаться к рутине документов, преподавания, поверхностных мыслей и общений. То, что произошло сегодня — просто момент личной невхарактерности, который логичнее отложить подальше и не возвращаться, желательно, никогда. Куда проще считать своей задачей простое принятие ситуации, двигаясь дальше, чем пытаться выйти из зоны комфорта, параллельно выводя оттуда других и начиная никому не нужные расследования. Прежде чем снова сесть за стол, я достала из одежды почти забытый брелок и, убедившись, что в этот раз все крепления на месте, вернула его на законное место, к связке других. Пусть будет доказательством, что все снова на своих местах, а предчувствие бури обойдет обязательно стороной. Потому что размышлять о том, что будет в обратном случае, совершенно не хочется.