Ведьмак

Луна, всходящая на небосвод, яркая, полная, была не слишком нужна шумному и освещенному миллиардами искусственных огней городу. Однако было место, где ее ждали с нетерпением — холм к северу от суетного муравейника, где ранее была деревня, так сильно разросшаяся впоследствии. Пробежали лучи по полуразрушенным домам, к которым любили бегать детишки, припугивая друг дружку историями одна нелепее другой. Среди разрухи, в отдалении, был только один целый, добротный, не современный, но и не старинный дом — кирпичный, с водопроводом и газом, но лишенный электричества. Не слишком большой — на пару-тройку комнат — и постоянно запертый. Сколько бы детишки не пытались его открыть, ни одна из попыток не увенчалась успехом. Окна вечно были завешаны, что не давало удовлетворить любопытство и неимоверно огорчало малышню. Среди взрослых об этом месте ходили дурные слухи, поэтому не удивительно, что, едва скрывалось за горизонтом дневное светило, ни один родитель не позволял своему чаду и близко подойти к холму. Были слухи и о маньяке, и о диких животных, и о сектантах… Несколько раз там бывала полиция, ничего не было найдено, но слухи не затихали, входя в разряд городских легенд, изюминку этого места. Именно поэтому да из-за опасения не трогали манящую туристов страшилку. Любителей порыскать там находилось немало — от экстрасенсов-шарлатанов и исследователей паранормального со своими приборами до простых любителей пощекотать себе нервы. И лишь узкий круг знал истину и о запертом доме, и о холме в целом. Каркнул, слетая с ветки, смоляной ворон, покружил вдоль холма и опустился в середине разрухи, облетая черными перьями и оборачиваясь нагим юношей с длинными темными кудрями, выточенными чертами лица и тела. Он был идеален как фарфоровая кукла. Глаза его цвета ночи обратились взором к луне, а пухловатые губы цвета вишни растянулись в улыбку. Блеснули в тусклом свете серебряные браслеты с цепочками-колокольчиками на вскинутых вверх тонких запястьях, прокатился тихий мелодичный звон по холму. Двинулись стройные ноги, принимая свет луны и на такие же украшения на щиколотках, и звук стал громче. Юноша закрыл глаза и начал ведомый ему одному танец, сопровождаемый звоном браслетов, с каждым движением раскатывающимся все дальше, начинающий накрывать своим звуком город, для определенного круга людей перекрывший любые другие шумы и не слышимый более никому. Звук — сигнал. Звук — зов. Танцующий призывал, изгибаясь нагишом среди разрухи, в свете полной луны. Бросали все дела заслышавшие серебристый инструмент, спешно собирались и покидали дома, бежали по улицам молодые и шагали неспешно уже пожилые. Они прибудут к месту встречи последними, но ведают, что их не упрекнут ни словом, ни делом, что не начнут ничего без них. Последний взмах рук и смоляных кудрей, и юноша останавливает свой танец, замирает на месте в терпеливом ожидании, и его браслеты больше не сияют. Первыми приходят те, кто живет ближе всего к холму, склоняются почтительно и отступают в сторонку, удостаиваясь улыбки, чтобы ожидать остальных вместе с призвавшим. Никто не нарушает царящую тишину, подчиняясь давней традиции — первые слова должны сорваться с уст хозяина. Шло время, и вот на холм ступил последний из созываемых, и тишину наконец прорезал властный, полный темной магии голос юноши, повернувшегося от подъема, на котором встречал приходящих, к своим гостям. — Прекрасная ночь, ведьмы и колдуны! В нашем городе незваный гость, да еще накануне шабаша, именно поэтому я вас созвал. В городе остался еще кто-то, не подчинившийся моему зову. В толпе зашептались — неслыханная наглость не явиться на зов ведьмака, главного над всеми имеющими силы, на его территории. И сам он с ними был согласен — любой колдун или ведьма, при появлении в чужом городе, должны явиться с поклоном к его хозяину. Но вот уже несколько недель он ждет, а никто не приходит. В эту ночь неведомый не пришел и на звук адских браслетов. — Поручаю вам, сестры и братья, найти его и привести ко мне не позднее, чем за три ночи до слета. По обстоятельствам я решу, что делать с наглецом. Идите. Наблюдая за тем, как расходятся его подопечные, ведьмак думал. Так же, как и встретил, он проводил всех, развернулся и зашагал к запертому дому. Ладонь коснулась замка, раздался щелчок, и дверь сама распахнулась перед хозяином жилища, шагнувшим внутрь. И так же закрылась за ним, скрывая от посторонних взглядов. Тут же повсюду загорелись свечи. Пройдя одну из комнат, абсолютно пустую — ритуальную, с полом из темного дерева и абсолютно белыми стенами, он шагнул в следующую. Спальня его была небольшой, в светло-медовых тонах. У стены стояла неширокая кровать с персиковым постельным бельем, в ногах ее простой дубовый шкаф с одеждой, у другой стены, оставляя лишь проход посередине, стоял письменный стол с несколькими ящиками. Рядом с ним стояло мягкое кресло. И в уголке скромно примостилась кадка с папоротником. Ведьмак направился к шкафу и стал перебирать свою одежду. Отсиживаться в четырех стенах, пока его подопечные ищут гостя, он был не намерен. Завтра, к рассвету, он спустится в город сам.