Не покину

Я ожидал, что все будет как в романах: красиво, с бешено колотящимся сердцем, желательно на закате или хотя бы под дождем. Впрочем, пульс мой действительно был порядком чаще положенного. Однако более всего на меня давило не волнение, а чувство собственной нелепости и густая тишина. Тишина, которую должен был нарушить я. Демиан прекрасно видел, что сегодня я пришел не просто так. Даже на вопрос, почему он не пошел с госпожой Евой на какой-то званый обед, он ответил, что ждал меня. Демиан все видел и все понимал, но говорить все равно должен был я сам. И сейчас, в светлой гостиной я собирался признаться Демиану в своих чувствах. Но это было совершенно невозможно... Я начал понимать, что что-то двоякое зародилось в моем сердце, когда он вернулся в мои будни вместе с госпожой Евой. Это обретение после нескольких лет разлуки было таким ярким, так целостно наполняло мою жизнь, что потерять его снова, одна мысль об этом парализовала меня. А в воздухе даже в этот самый момент витало предчувствие конца, то есть начала новой жизни. Но по негласной заповеди Абраксаса новой жизни всего предшествует катастрофа старого мира. И именно это ощущение надвигающегося апокалипсиса подталкивало меня на признание, потому что потом уже могло быть поздно. Я не мог представить, как он отреагирует. Разозлится? Глупость какая... Начнет меня сторониться? Тоже вряд ли. Будь, что будет. — Демиан, — я, наконец, обратился к нему и почувствовал всепоглощающий страх, внушавший, что единственное спасение из ситуации, которую я сам же создал — это немедленно заговорить о чем-нибудь другом. Я уже прикидывал, что расспрошу его подробнее о том, куда направилась госпожа Ева, как вдруг хорошо мне знакомая невидимая ниточка заставила меня поднять голову и посмотреть в его глаза. — Да, Эмиль? — Мягко, даже ласково спросил он. Мне вновь, как в детстве показалось, что он действительно умеет читать мысли, а не просто проницательно изучает поведение людей. Этот вопрос, два коротких слова... У Демиана вышло сменить мой настрой, просто назвав меня по имени. До чего же редко это случалось!.. Я, кажется, подумал "раз уж словами сказать не получается..." и, не помня себя, преодолел расстояние между нами, оперевшись коленом на кофейный столик, положил обе ладони к нему на плечи и вдруг остановился. Боже, что же я такое делаю? На секунду я почувствовал на лице дыхание Демиана, но затем он тоже замер. Очевидно сейчас сменить тему разговора на бытовые мелочи я не мог... Не знаю, сколько бы я так простоял, ничего не предпринимая, если бы теплая рука Демиана не легла мне на шею. Решительным жестом он закончил начатое мною. Когда Демиан притягивал меня к себе, я чуть было не потерял равновесие и не свалился с кофейного столика, поэтому поцелуй вышел смазанный — я попал куда-то в уголок рта. Тогда мой друг слегка повернул голову и мягко коснулся моих губ. Наконец осознав, что произошло, от неожиданности я отпрянул. Демиан смотрел на меня, как когда я высказывал что-то, что совпадало с его мыслями — гордо и тепло. Мне показалось, что в его взгляде сквозило даже облегчение. — А я все гадал, когда ты созреешь, малыш Синклер. — Так ты... — Произнести сегодня что-то хоть немного связное мне, видимо, было не суждено. Мне вспомнилась история, рассказанная госпожой Евой, о человеке, который влюбился в звезду. Как и он, я, можно сказать, совершил опаснейший прыжок и тоже усомнился в решающий момент. Но Демиан не был звездой — он был ближе и, не смотря на это, сохранял в себе глубину космических далей. Он был рядом, только руку протяни, готовый развеять любые мои сомнения, а не покарать за них. Он был прекрасен в своем спокойном наслаждении и довольствовании ситуацией, а до чего похож на мать... Каким же кощунством было желать стать единственным обладателем госпожи Евы, которым я когда-то бредил! Она, эта неземная женщина, принадлежала всему миру, а весь мир был у ее ног. Она олицетворяла собой саму судьбу, жизнь, любовь... А передо мной сидел ее сын, в которого я был без оглядки влюблен. Я вдруг вспомнил, что нахожусь в довольно странной и неудобной позе, — чуть ли не на четвереньках я все ещё стоял на кофейном столике — и затекшая нога давала о себе знать. И я, совсем уже растеряв весь свой страх, перебрался в кресло к Демиану. По обе стороны от его бедер приземив свои колени, я взгромоздился на него. Немного учащенное сердцебиение, тонкий запах одеколона, любой малейшее движение — я чувствовал его как никогда близко, и несмотря на это, отчаянно хотелось большего. Жадность моя передалась и Демиану. Он растрепал мои волосы, запустив в них пальцы, а затем опалил дыханием мою шею, которая как раз оказалась на уровне его губ. Когда я почувствовал язык Демиана на своей коже, то не смог ответить ничем, кроме сдавленного бормотания, в котором едва можно было различить его имя, при этом задрожав как во время лихорадки. Отчего он держался так уверенно и спокойно? Набрался ли он этого опыта на практике или это была часть его интуитивных тысячелетних знаний? Я гнал эти мысли прочь. Разве это имело значение? Сейчас наша духовная близость подкреплялась физическим своим появлением. Его влажные губы были головокружительно нежными и слишком, слишком неторопливыми. Я не знал, куда себя девать, кроме как полностью отдаться в его распоряжение, поэтому я попытался поторопить его: — Демиан... — умоляюще протянул я. — Что такое? — Он улыбаясь посмотрел на меня. — Ты сегодня нетерпеливее обычного. — Заметив мне это, он задумался, и лицо его приняло серьезное выражение. — Хотя, ты прав, нам стоит поторопиться. — Почему? Такая внезапная перемена обстановки заставила меня пожалеть о случайно пророненном слове. Однако выражение лица Демиана вызвало тревогу, и я напряжённо ждал ответа. — Я недавно видел ее. Свою смерть. — Пояснил он, тяжко собравшись с мыслями. — Должен признаться, она ближе, чем мне этого хотелось бы. — Что?.. Я все ещё сидел на Демиане. Его рука соскользнула с моих волос на шею, большим пальцем он оглаживал мой подбородок, печально глядя мне в глаза. Я понимал, как именно он смог увидеть свою смерть, у меня почему-то не было сомнений, что это произошло в один из тех моментов, когда он сидел неподвижно и уходил. Первым порывом было предложить, что это был просто сон, но такая попытка переубеждения была бы довольно жалкой и детской с моей стороны. Демиан прекрасно умел различать сны и видения. — Нет, подожди, ты это так оставишь? — Засуетился я. — Разве нельзя использовать это предзнаменование, чтобы предотвратить твою кончину? — Кончину? — Демиан усмехнулся. — Я сказал "смерть". Смерть вовсе не означает конец. Да, мое физическое воплощение будет утеряно. Но я всегда буду рядом, Синклер, слышишь? Разве я могу бросить тебя, пока ты сам это не захочешь? — Нет, Демиан, нет! — Я вцепился ему в плечи, словно стараясь удержать его в этом мире, дрожащим голосом повторяя. — А может... Может как-то?.. Он мягко притянул меня к себе и крепко обнял, невесомо поцеловав в висок. Мне хотелось бы заплакать, но слезы были даже не близко. Сердце словно залили свинцом, было тяжело, нестерпимо тяжело, к шее как будто привязали пудовую гирю. — Ты почувствуешь, ты поймёшь, что я по-прежнему с тобой. Я просто буду в другой форме, только и всего. — Он говорил тихо-тихо, но каждое слово слышалось мне как никогда отчётливо. — Жалко, правда, что больше не смогу тебя обнять... Я утыкался носом ему куда-то в ключицу и больше ничего не хотел. Понемногу становилось спокойнее. Мы просидели так некоторое время, пока Демиан не сказал: — Малыш Синклер, разве мы не счастливые люди? — Он положил руки мне на талию. — Разве нам не стоит восхвалить Абраксаса за то, что мы можем любить? — Восхвалить Абраксаса? — Я приподнялся, чтобы взглянуть на него, но едва я это сделал, как наткнулся на губы Демиана. Поцелуй вышел долгим, глубоким, на сей раз растягивание этого процесса не было для меня мукой. Теперь это показалось мне наиболее правильным — прикосновение за прикосновением, осмысленно познавать друг друга. — Именно так, — прошептал Демиан сквозь поцелуй, — восхвалить Абраксаса.