фальстарт

На выходных Ренджун решает: надо что-то менять. Было ли это остаточным проявлением внезапного желания изменений от встречи с группой поддержки или просто душа требовала изменений, он не знал. Но знакомство с Куном, который написал ему на следующий день, было новым и, как оказалось, приятным событием в его жизни. Сначала нехотя поддерживая диалог со старшим, на третий день их общения Ренджун уже втягивается, начиная первым находить темы для разговора. Цянь был добрым и интересным молодым человеком, с которым Ренджун мог обсудить что угодно. Но, пожалуй, главной отличительной и приятной чертой стало то, что он не спрашивал Ренджуна о его болезни, не спрашивал причины отказа от лечение, но и не рассказывал свою историю. Спросить первым Ренджун не решался — у них оказалось много общего, и этого вполне хватало, чтобы забыть о том, где и при каких обстоятельствах они познакомились. И по мнению Ренджуна, именно Кун влияет на него. Ренджун вдохновляется. В голову приходит сотня идей, как провести выходные и он выбирает ту, которая исключает его нахождение в одиночестве. Переполненный внезапным чувством мотивации, он пишет в групповой чат с предложением встретится и сходить в парк аттракционов — ему и остальным и вправду не помешало бы развеяться, провести время как в старые добрые времена — и друзья положительно рассматривают его идею, отвечая с огромным энтузиазмом. Они договариваются на вечер и до встречи у Ренджуна есть ещё несколько свободных часов. Немного помаявшись в квартире и осмотрев комнату, он замечает что почти потонул в полном бардаке. Включив музыку, он начинает прибирать: сначала протирает пыль, моет окна и пол, выбрасывает скопившийся мусор. Раньше энергии хватало и на дурацкие танцы, и на фальшивое подпевание, но сейчас всё иначе. Уборка, вместо ожидаемого облегчения и порядка не только в квартире, но и в голове, приносит только утомление, а громкие звуки начинают раздражать. Он просит рекомендации у Джено, зная что тот любитель спокойной мелодии и красивой лирики, и поменяв плейлист, продолжает прибираться. Меняет постельное бельё, заводит машинку, устало откидывает мокрую челку назад и смотрит в зеркало. Таблетки и правда творят чудеса. Ну, в некоторой степени. Его больше не мучает головная боль, он не дергается, если где-то рядом раздаются оглушительные звуки и не заводится с пол-оборота, стоит кому-то сказать что-то не так. Но вместе с тем, он начал быстро уставать, чаще всего ему приходилось делать хоть какой-то небольшой перерыв. И ко всему прочему, они вызывали привыкание. Ренджун уже не мог обойтись без таблетки даже день. С ними он чувствовал себя обычным человеком. Мотнув головой, тем самым отогнав непрошенные размышления, он прыскает средством для очистки стекла на зеркальную поверхность, тут же начиная её усердно протирать, ощущая как каждая клеточка тела наполняется спокойствием и удовлетворенностью. Заканчивает он уборку за час до встречи. Развешав постиранное бельё на сушилку, Ренджун ставит чайник, наспех принимает душ и одевается. Почти готовый, он тянется за кружкой, наливает кипяток и заваривает любимый жасминовый чай. Ожидая, пока чай завариться, он тянется к телефону, набирая Джемину, но тот не отвечает. Он звонит ещё раз, но в итоге, отложив смартфон, делает несколько глотков горячей жидкости. Она мгновенно обжигает язык и горло, заставляя его сдавленно выругаться. Уставившись в окно, он задумался. Рюджин уже несколько раз ему звонила, писала на почту и в Какао, и теперь он опасался, что она могла прийти к нему домой. Подставлять её не хотелось. Она была хорошей девушкой, отлично справлялась со своими обязанностями старосты на протяжении всего учебного года и не раз выручала их группу в особо сложные периоды. Он мог бы пойти на пары чтобы не подставлять её или хотя бы дописать ту картину и сдать её, но уже было поздно. Не было прежнего чувства вдохновения, которое двигало им. Ренджун потерялся и просто плыл. Колени резко обожгло и он вскочил, вскрикнув от боли. Кружка упала на пол, разбившись вдребезги. Он моргнул, наблюдая за тем как темное пятно чая расползается по светлым джинсам в районе колен. А потом дрожащими руками расстегнул ремень и снял джинсы, шипя от боли. Кожа бёдер и колен покраснела, и Ренджун надеялся, что ожоги не слишком серьёзные. Вздохнув, он закинул испорченную вещь в грязное, обработал поражённые участки, надел новые джинсы и собрал осколки, с огорчением подмечая, что это была его любимая кружка. Зелёная жидкость уродливым пятном растеклась по чистой кафельной плитке, которую Ренджун с усердием мыл каких-то полтора часа назад. Вытерев пол, Ренджун оглядел кухню и вышел в коридор. Бровь и губа уже не саднили, и практически зажили. Натянув куртку, он выскочил на лестничную клетку и, закрыв квартиру, поспешил на автобусную остановку. — Опаздываешь, — крикнул Ченлэ, заметив Ренджуна. Тот сошёл с автобуса и заприметив компанию друзей, двинулся в их сторону. — Не рассчитал время. Тем более, автобус не пришёл во время, — отмахнулся старший, подходя ближе. В сборе были почти все, отсутствовали только Джемин и Джено. Донхёк тут же оплёл его руками, прижимая к себе. Закатив глаза, Хуан обнял его в ответ. — А где Джено и Джемин? — Подойдут позже. У них появились какие-то срочные дела, поэтому опаздывают. Ну, пойдем? И они, переговариваясь, двинулись в парк. Ченлэ, взяв Джисона за руку, пошёл вперед, прокладывая им дорогу к кассе. В парке было многолюдно. Сумерки уже опустились, зажглись фонари, придавая месту необычную атмосферу. Парочки с детьми и без, шумные компании и просто одиночки сновали туда-сюда, изредка задевая друг друга. Подхваченный потоком толпы, их могло разъединить друг с другом, поэтому Ренджун схватился за рукав пуловера Джисона и переплёл пальцы с Донхёком. Они встали в конец очереди, обсуждая предстоящий поход на аттракционы. — Куда пойдем в первую очередь? — засунув руки в карман, поинтересовался Ченлэ, вставая на носочки и пытаясь взглядом выхватить список названия и цен. — Тир-тир-тир! Я хочу выиграть мягкую игрушку. Как раз надо пополнить коллекцию, — восторженно заверещал Донхёк. Джисон улыбнулся и покачал головой. — О! А еще обязательно надо сходить на чёртово колесо. Слышите? Чёр-то-во ко-ле-со! — Слышим-слышим, Хёк. Но надо же ещё куда-то сходить, — смеётся Ренджун и, растрепав Донхёку волосы, поворачивается к младшим. — А у вас какие идеи? — Может быть, туда? — спросил Ченлэ, указывая рукой на огромный корабль, который грузно качался из стороны в сторону под аккомпанемент женских визгов. Со стороны это выглядело довольно весело. — О нет, я пас, — Джисон помотал головой и отступил. — Я боюсь высоты. А ещё этот ужасный скрип. Вы слышите его? Я точно умру там. — Трусишка, — фыркнул Ченлэ и отвернулся. Очередь медленно двигалась, но они продолжали шутить и вместе дразнить Джисона. Ренджун с улыбкой наблюдал за ними. Предвкушение веселого вечера затуманили ему разум и когда они купили билеты, то с головой окунулся в безудержное веселье. Сначала они, как и хотел Донхёк, стреляли в тире. Выиграл только Ченлэ, а Донхёку не хватило всего пару сбитых банок, чтобы заполучить заветную игрушку и тогда младший отдал её расстроенному Ли. Джисон даже не пытался, а каждый выстрел Ренджуна заканчивался неудачей. И это даже не расстраивало. Только не тогда, когда из-за спины раздаются подбадривающие крики Донхёка и Ченлэ. Следующим местом, куда они пошли, были американские горки. Рассевшись по парам, они громко кричали и смеялись над побледневшим лицом Джисона. Тот сидел, крепко схватившись за поручни и уставившись в одну точку, словно жалея, что находился тут. Когда они в очередной раз въехали в туннель, чтобы на большой скорости резко съехать вниз, Ренджун схватил Джисона за плечо. — Расслабься и наслаждайся, слышишь? — крикнул он, стараясь перекричать восторженные визги других людей. — Получай удовольствие, Джисон! Джисон кивнул и плечи под крепкой ренджуновой хваткой слегка расслабились. Но на выходе им пришлось буквально соскребать себя. Взъерошенные, на дрожащих и едва подгибающихся ногах, они еле-еле нашли свободную скамейку и рухнули на неё. Бодрым оставался только Ченлэ и наполовину Донхёк, ошарашенный высотой горки. Ренджун пытался отдышаться, прикрыв глаза и откинув голову. Ещё один подобный аттракцион он вряд ли переживёт, поэтому отмахнувшись от карусели, он остался отдыхать вместе с Джисоном. Они молча наблюдали за счастливыми детьми и взрослыми. В нос ударил запах попкорна, хот-догов и сладкой ваты, но желудок после подобной встряски не был готов принимать пищу. Скосив глаза, Ренджун посмотрел на младшего и неловко прокашлялся. — Ченлэ сказал, что ты отравился. Ты в порядке? — Да, спасибо, всё в норме. Промыли желудок, но во вторник надо снова сходить в больницу. — Береги себя, Джисон-и,— наклонившись, он потрепал младшего по плечу, улыбнулся и, не сдержавшись, ущипнул за щёку. Посидев немного, Ренджун встал, отряхивая джинсы. Ноги все ещё были слабыми, но он, поморщившись, похлопал себя по ним. — Голоден? Я пойду, дойду до палаток с едой, могу тебе что-нибудь купить. — Не думаю, что смогу сейчас сделать даже глоток воды, — Джисон слабо улыбнулся и Ренджун, кивнув, нырнул в толпу. Палатку с едой он искал интуитивно, а когда нашёл, то долго стоял в очереди. Но выбирал недолго: не смог удержаться от покупки розовой сладкой ваты на палочке. В Корее она была какой-то особенной, не такой, как в Китае. Более сладкой на вкус? Он не знал, но воспоминания из детства нахлынули на него. Счастливый, с липкими пальцами и улыбкой до ушей, Ренджун вернулся к Джисону. Там его уже ждали не только Донхёк и Ченлэ, но и подошедшие Джено и Джемин. Кивнув им в знак приветствия, он протянул вторую вату Донхёку и принялся общипывать свою. Сладость таяла на языке и он, прикрыв глаза, наслаждался вкусом. — Напомни, почему вы задержались? — деловито начал Ченлэ, щипая вату у Донхёка. В другой раз старший бы возмутился, но он был слишком вымотан каруселью. Цвет его лица подозрительно отдавал зеленью. — У Джено прорвало трубу и мы ждали сантехника. А потом ещё не отлипали от него, потому что ему, видите ли, надо было подавать инструменты, — раздраженно бросил Джемин и повернулся к Ренджуну. — Я видел пропущенный от тебя, но был занят и не смог перезвонить. Извини. — Ничего страшного, — махнув рукой, Ренджун предложил им вату, но те покачали головой. Замерев, Ренджун окинул их внимательным взглядом. Было что-то не то. Словно между ними поменялась атмосфера. И то, как Джено, бросив нечитаемый взгляд на Джемина, поджал губы, свидетельствовало об этом. Ренджун сглотнул вязкую сладкую слюну и отвернулся. Они были его друзьями, но влезать в их отношения он не имел права. — Ну так что, идём на корабль? — доев вату, жизнерадостно спросил Ченлэ и Донхёк, вставая, не сдержал стона. — Если меня вырвет на кого-то из вас, вините в этом Ренджуна. Это он меня накормил, — и гордо подняв голову, пошёл вперед. — Только попробуй блевануть на меня, Ли Донхёк! — Я даже рядом с тобой не сяду, слышишь?! Джисон рассмеялся, наблюдая за тем как Джено и Ченлэ дразнят Донхёка. Задержавшись, Ренджун выбросил палочку из-под ваты и догнал остальных, отставая на два шага. Слушая смех младших, он не смог сдержать улыбку. Джемин, поравнявшись с ним, посмотрел на него и неловко кашлянул. — Ренджун, — старший вопросительно посмотрел на него. Немного поколебавшись, Джемин протянул руку к его лицу, неуклюже касаясь пальцами щеки. — У тебя тут... остатки ваты. — Да? — вспыхнув, Ренджун начал тереть кожу, чувствуя, как смущённо горят кончики его ушей. — Спасибо. — Ты... в порядке? Просто, в последнее время ты сам не свой, — засунув руку в карман спросил На. Он не смотрел на Ренджуна, но его интерес читался в интонации. Ренджун тяжело вздохнул. — Что ты имеешь ввиду? — Ну... — Джемин словно задумался, а старший взмолился, чтобы этот аттракцион уже замелькал на горизонте, но нет. До него оставалось ещё метров пятнадцать, а толпа, словно на зло, сгущалась, затрудняя путь. Видимо, этот корабль пользовался у посетителей большой популярностью, что было очень некстати. — За последние две недели ты прогулял больше, чем за всю учёбу в университете. И та драка в столовой... Это заставляет насторожиться, Ренджун. Я волнуюсь. Мы все волнуемся за тебя. Ренджун резко выдохнул. Четверо друзей отдалялись от них, оставляя его один на один с лучшим другом. Сдавленно выругавшись, он перевёл взгляд на спину Джено. — Со мной всё в порядке. Просто небольшой стресс из-за курсовой работы, диплома и выпуска. Не справляюсь со всем этим давлением, всё такое. И это заставляет меня нервничать, — нелепая отмазка с легкостью соскальзывает с его языка, почти не оставляя горького послевкусия. Врать друзьям не хотелось от слова совсем, но он не знал, как сказать правду. Вспомнилась встреча в группе поддержки. Там они говорили открыто, не привирая и не придумывая глупые отмазки. Там они были друг другу чужими людьми, но открывали друг другу душу, обнажая рубцы и свежие раны, а тут родные люди. Лучшие друзья, с которыми он пережил свои юношеские годы, наполненные не столько болью, сколько счастьем. Рядом с ними он менялся. Ренджун обвёл взглядом младших и повернулся Джемину. Тот повернул голову и посмотрел на него в ответ. И выражение его лица свидетельствовало о том, что Джемин всегда готов выслушать и поддержать, быть рядом и подставить плечо в трудную минуту. Что-то мелькнуло в его взгляде. Ренджун, так и не поняв что, нервно облизнул и поджал губы, боясь ненароком сказать что-то не то. Джемин его лучший друг. Все, что требуется от него — это просто сказать правду. Признаться только ему и всё. Это же На Джемин, ну. Тот самый На Джемин, на спор убивший свои волосы синей краской; приезжающий в пять утра чтобы попозировать для него, а затем, похозяйничав на кухни, накормить старшего плотным завтраком; поддерживающий любую его идею и помогающий справится с похмельем. Внезапно он почувствовал прилив смелости. Ренджун остановился. Джемин тоже. Их окружала толпа, пропитанный различными запахами воздух, множество громких звуков. Но тишина, повисшая между ними, была оглушительна. Взгляд Джемина стал серьезным и Ренджун почувствовал, как костлявая рука страха сдавливает его горло, но он был готов. Он скажет правду. Преступит через себя и сможет сказать те слова, которые душат его вот уже на протяжении последних двух недель. Они стояли друг напротив друга, ветер мягко трепал их макушки, но атмосфера между ними накалилась. — Джемин, я-... — его голос внезапно охрип и Ренджун замолчал. Он чувствовал холодный пот, катящийся по спине, но вместе с тем его охватил жар волнения. — Понимаешь, Джемин... Я не знаю, как мне сказать об этом... — Всё в порядке, Ренджун. Просто скажи, что мучает тебя. Я помогу. Ты же знаешь, что я всегда буду на твоей стороне. И мы совсем справимся, слышишь? — чужой голос звучал мягко и осторожно, словно боялся сказать что-то не то и разрушить эту хрупкую атмосферу интимного откровения. Ренджун кивнул, кусая губы, и Джемин осторожно коснулся его плеча. Сделав глубокий вдох, Ренджун открыл рот, готовый на духу всё рассказать, но на них налетел Донхёк. — Вы чего так долго? Там уже наша очередь, — он потянул их в сторону аттракциона. Повернувшись к ним, Донхёк уловил раздраженно-раздосадованное выражение на лице Джемина и непонимающе нахмурился. — Я что, не вовремя? — Всё в порядке, Донхёк, — избегая чужого взгляда, сконфуженно пробормотал Ренджун. Он чувствовал облегчение, что всё обернулось так. Донхёк спас ситуацию. Но вместе с тем Ренджун испытывал другое чувство, больше похожее на недовольство. Но как бы там не было, момент был упущен. И с чего он вообще решил, что сможет признаться Джемину? Остаток вечера прошёл почти приятно. Они весело провели время на корабле, катались на машинках и даже сходили на чертово колесо. Сеул, укрытый покрывалом сумерек, был великолепен. Ни Донхёк, ни Ренджун, сидящие в кабинке, не могли оторвать взгляда от такого вида. Мерцающие небоскребы, хаотично движущиеся внизу люди и машины, огни на улицах. С высоты это смотрелось просто великолепно и они, пораженные красотой города, почти не разговаривали. Только Донхёк настороженно бросал взгляды на задумчиво-грустное лицо друга, но молчал. Ему казалось, он прервал их на чём-то важном, но не решался спросить, о чем говорили. И они молчали так целый круг, а потом, поедая хот-доги, утомленная компания решила разойтись по домам. — Кто чем займется? — спросил Ченлэ, болтая ногами в воздухе. — Лично я буду смотреть нашумевший сериал всю ночь напролёт. — Лягу спать, — пожал плечами Джисон. — Надо бы, конечно, подготовиться к зачёту, но лучше высплюсь. — Буду залипать в тик-токе и, возможно, сниму какой-нибудь популярный тренд. Не помешало бы обновить профиль в Инстаграме, — Донхёк нахмурился. Его страница представляла собой сплошную эстетику, которой он гордился. — Поеду к Доён-хёну, он давно звал меня к себе. — Сяду за реферат. Профессор Пак трясет его с меня вот уже дня три. Не хочу отвечать на его экзамене, — Джемин повернулся к Ренджуну. — Что насчёт тебя? — Спать лягу. Ченлэ осуждающе покачал головой, но перевёл тему. Доев, они избавились от мусора и двинулись в строну выхода, когда Донхёка внезапно окликнули. Нахмурившись, он обернулся и замер. Остальные, проследив за его взглядом, увидели мужчину, ловко обходящего прохожего. И чем меньше становилось расстояние между ним и компанией, тем больше вытягивалось в удивлении лицо Донхёка. Дойдя до них, мужчина неловко улыбнулся. — Привет. Донхёк, ты наверное меня не помнишь, но я Марк Ли. Мы с тобой ходили в одну секцию по волейболу в средней школе. Донхёк молчал, но затем медленно кивнул и Марк расцвёл в улыбке. — Я тебя ещё на карусели заметил, только думал, ты это или не ты. — Я это всегда я, — пробормотал Донхёк, неловко потирая заднюю часть шеи. Он не был счастлив, но приятно удивлен и растерян. Отойдя назад, Ренджун переглянулся с Джено и Джемином, пока на лицах младших вырисовывалось удивление. О, Ренджун прекрасно помнил Марка Ли, но только то, каким был этот неловкий парень в его воспоминаниях, за время вырос и возмужал, теперь разительно отличался. А ещё Марк Ли в какой-то степени был тем, кто причинил Донхёку боль, но глядя на то, с каким восхищением и восторгом этот самый Марк Ли смотрит на Донхёка, можно было сделать вывод, что в чужой жизни много что поменялось. Фыркнув, Ренджун покачал головой и зевнул. Усталость брала своё и он сказал остальным, что уйдет первым. — Тебя проводить? — спросил Джено, наклонив голову вбок, но Ренджун покачал головой. — Нет, спасибо. Минут за двадцать спокойно доеду, — он попрощался с друзьями, кивнул Марку и, засунув руки в карманы, пошел на выход. Но домой Ренджун приехал спустя час. Принял горячий душ, расстелил постель и упал, зарывшись в одеяло с головой. Но сон не шёл. Утомленное тело не могло сопротивляться усиленной мозговой активности. Размышляя о проведенному вечере, он приходит к выводу, что ещё не готов открыться. Хотя время шло, но всё равно он не был готов. Повернувшись на спину, он с головой укрылся одеялом, надеясь что сон придёт. Но он не шёл. И всю ночь Ренджун провёл разглядывая потолок и слушая тихое тиканье настенных часов. Когда первый лучик солнца скользнул к нему в квартиру, уже одетый и готовый, он стоял на кухне и пил таблетки. Телефон показывал пять утра, а внезапный приход вдохновения сжал грудь. Позавтракав, он скинул в рюкзак зарядку для телефона, сменную домашнюю толстовку, наушники, пару скетчбуков и бутылку с водой. Шагать по пустынным улицам было непривычно. Редкие машины проезжали мимо, создавая в его голове дичайший контраст между таким и более поздним Сеулом. Разглядывая окружающий его город, он внезапно с тоской подумал, что даже после того как он уйдет, ничего не поменяется. Люди будут так же ходить по своим делам, ездить на транспортных средствах — будут продолжать жить, пока его тело будет гнить в земле. Ренджун вздрогнул. Он не хотел запомниться всему миру. Было достаточно того, что его будут помнить те, с кем он провёл бо́льшую часть свой жизни. Те люди, с которыми его связывали холодные рождественские дни, веселье под палящим июльским солнцем, приятный весенний бриз на острове Чеджу и дождливые осенние вечера под бренчание гитары. Ренджун прибавил шагу. В голове привычно начали прорисовываться образы будущей картины, а пальцы начали мелко подрагивать от желания как можно быстрее взять карандаш в руки и рисовать-рисовать-рисовать. Внезапно он был готов потратить целый день на гиблое, как казалось раньше, дело. В мастерской он бросает вещи, переодевается в рабочую толстовку, бежит к окну и ставит на мольберт чистый холст. Руки лихорадочно открывают тюбики с краской, выдавливают на палитру, тут же неаккуратно смешивая кисточкой. Ренджун долго смотрит на белоснежное полотно и рисует первую черту. Он не уверен в результате, но мысли и вдохновение поглощают его, заставляя с головой потонуть в этом цунами чувств. Забота Джено ложится приятным зеленоватым, несколько раз пересекаясь с бирюзовым волнением Джемина. Веселье Ченлэ отображается на холсте игривым, светло-фиолетовым цветом, а нежно голубой идеально подходит под тихого Джисона. Донхёк же всегда блестяще золотой, словно яркое и теплое солнце, согревающее в прохладный февраль. Ренджун смотрит на эти хаотичные мазки, ждёт полного высыхания, пьёт воду, чтобы заглушить голод, а потом заклеивает холст несколькими полосками клейкой ленты и мажет глубоким синим, закрашивая всё. Затем рисует белые нечёткие точки, изображая звёзды, но только пять из них он делает более яркими и заметными глазу с небольшого расстояния. Ренджун работает над этой картиной весь день, изредка делая перерывы и обедая заказанной едой. Он смотрит на закат пустым взглядом, а потом и на расцветающие на черном полотне ночи созвездия. Он начинает следующую, но уже вяло и совсем без прежнего энтузиазма. Кисточка несколько раз вываливается из рук, цветовая гамма неприятно режет глаза и видимо, этот порыв вдохновения был мимолётным. Ренджун даже не успел распробовать — долго смотрел на получившийся результат, чтобы в конце концов отвернуть её к стене. Несколько раз порывался написать друзьям, но останавливал себя, понимая, что надо сначала разобраться в себе и, пожалуй, единственным, кто мог бы ему помочь в этом, был Кун. Тишина давила. Бросив всё на пол, Ренджун смахнул с дивана вещи и лёг, прикрыв глаза, почти сразу же проваливаясь в беспокойный сон. Часы показали полночь. Наступил март.