фальстарт

Ренджун благодарно улыбается официанту, когда тот приносит его капучино. Кун машет рукой и, что-то сказав сотруднику, выскальзывает из прилавка, направляясь в его сторону. Он неторопливо делает несколько глотков горячего напитка, наблюдая за старшим. — И ты снова тут, — приветливо улыбаясь, замечает Кун. Ренджун неопределенно пожимает плечами. Приходить в кафе под конец чужой смены стало чем-то вроде традиции. — Ну, я же не мешаю тебе, верно? — говорит он, обнимая кружку и согревая руки. — Нет, всё в порядке. Хочешь сегодня обсудить что-то особенное? Ренджун молча кивает, снова отпивая капучино. После встречи с Донхёком и Марком, он чувствовал смятение, которое переросло в растерянность. Но общество Куна помогло ему прийти в более менее стабильное состояние, отсеять ненужные мысли. Со страшим было приятно разговаривать на китайском, обсуждать последние новости Поднебесной и говорить о других вещах, которые позволяли им утонуть в беззаботной рутине повседневности. Кун был тем человеком, с которым Ренджун не боялся говорить о раке в открытую, но они старались не слишком часто упоминать об этом, просто наслаждаясь обществом друг друга. Иногда Ренджун думал о том, встретились бы они при других условиях или прошли бы мимо друг друга, не предприняв попытки познакомиться? И Ренджуну с ним было куда комфортнее, нежели со своими друзьями. Секрет, который он нёс в себе, встал между ними пропастью, которую никто, на данный момент, не попытался перейти. Заметив, что Кун пристально смотрит на него, младший вопросительно приподнимает брови. — Снова прогулял университет? — спрашивает старший, на что Ренджун кивает. Кун осуждающе смотрит на него, но переводит тему. — Что насчет твоих друзей? — А что насчет них? — Ты ничего им не сказал? — Нет, — а затем, немного помолчав, добавляет. — И не хочу. Сейчас я запутался. К тому же, я не чувствую себя уверенным в том, что все пройдет гладко. — Что-то случилось? — интересуется старший, провожая глазами последних посетителей. Один из сотрудников закрывает за ними дверь и переворачивает табличку на «Закрыто». Ренджун думает недолго. Кун стал одним из тех людей, которым он может доверить свою жизнь как в буквальном, так и в переносном смысле. — У меня была паническая атака из-за упоминания моей семьи, — просто говорит он, откидываясь на спинку стула, и впиваясь взглядом в кружку. Почти допитый кофе медленно остывал. — Расскажешь? — мягко спрашивает Цянь, пододвигаясь поближе, чтобы заглянуть в чужое лицо, ставшее задумчивым. — Мне было десять, когда это произошло почти сразу после моего дня рождения, — начинает Ренджун. И словно в кино, воспоминания мелькают в голове непрерывной лентой. — Мы ехали на машине и родители громко ссорились, а я сидел на заднем сидении и все, чего мне хотелось - это тишины. Но ругань не прекращалась. И тогда я спросил о подарке на мой день рождения, который они обещали мне преподнести позже. Мама раздраженно сказала: «Ренджун, не сейчас. Помолчи, пока мы с твоим отцом решаем взрослые проблемы». И мой папа, который всегда был дружелюбным и спокойным человеком, приказал ей не разговаривать со мной таким тоном. Он отвлёкся от дороги всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы руль дернулся из-под некрепкой хватки. Произошла авария. Водитель погиб на месте. Мама воспользовалась моим тяжелым состоянием, сказала родственникам, что это я отвлёк его от дороги своими капризами, что это полностью моя вина. Они ополчились на меня, считая, что я убил собственного отца. Спустя время, она каким-то чудесным образом спелась с его матерью и снова вышла замуж, вычеркнув меня из родословной, и я был вынужден переехать в Корею к другой бабушке. Повисло молчание. Ренджун перевел дыхание. Сейчас, в более зрелом возрасте, говорить об этом было точно так же тяжело, как и в подростковом. И он впервые рассказывал о своем детстве кому-то неблизкому. Кому-то, кто не входил в круг его давних друзей, проверенных временем, расстоянием и тяжелыми событиями бурной молодости. Но в этом, пожалуй, и была отличительная черта, которая показывала различие: у них обоих не было столько времени, чтобы проверить свои дружеские отношения, как это было с остальными близкими людьми. Они довольствовались часами, которые с некоторым трудом могли себе позволить. И пока они стояли на месте, не знающие что делать, жизнь вокруг них била ключом, люди дышали полной грудью и жили. — Ты очень сильный человек, Ренджун. То, что ты пережил подобную трагедию в раннем возрасте и научился жить в незнакомой стране, начиная всё абсолютно с нуля, делает тебя невероятным, — наконец говорит Кун. — Очень храбрый. — Нет, я так не думаю. Был бы сильным, не тянул с этим, — Ренджун указывает на свой лоб. — Я слаб. Без своих друзей я - не я. Благодаря им, их поддержке, я смог адаптироваться в чужой стране, довериться и открыться им. Ты же знаешь, что школа - страшное место для любого подростка. А для меня, как для китайца, все было куда хуже. Но они помогли мне. — Тогда почему ты отвергаешь их помощь? Если ты хочешь справиться со всем в одиночку, то без поддержки ты этого не сделаешь. Рак - это не та болезнь, от которой выпил таблетки, выздоровел и вернулся к прежней жизни, забыв об этом, как о сезонном гриппе. Нет, это совсем не так. Эта болезнь разрушает нас изнутри, поражает наши органы, иммунную систему,— Кун посмотрел на свою ладонь и сжал её в кулак. — Без поддержки близких бороться с раком бесполезно. — Но ты же борешься? — осторожно говорит Ренджун. Кун поднимает на него взгляд и внимательно смотрит на него. — Я не знаю твою историю, но судя по всему тут, в Корее, ты тоже один. — Верно, я один, но мне в свое время тоже было тяжело, — легко говорит старший. — Просто потому что из-за собственного эгоизма я сбежал сюда, оставив всё в Китае. Было трудно стать тем, кем я являюсь сейчас. Но что это меняет? Абсолютно ничего. Я не вернусь в Фуцзянь, не увижу своих друзей и не смогу жить жизнью до. И я не борюсь, просто потому что давно сдался, и сейчас просто плыву по течению. Ренджун мог выразить поддержку, опровергнуть слова Куна и сказать что нет, это не так, ты такой храбрый и смелый, я так восхищаюсь тобой но он просто проглотил это и перевёл тему. Разговор о прошлом всколыхнул внутри него всё. Разжег пожар, который с годами превратился в тлеющие угли. И любое, даже малейшее дуновение ветра распространит это всепожирающее пламя. И потушить его повторно он вряд ли сможет. Только дома Ренджун позволил себе провалиться в бездну прошлого, которую избегал годами. Купленная, но вскрытая по дороге, бутылка соджу стояла на столе, приветливо распространяя аромат персиков и спирта. Он хотел приберечь ее на годовщину, но сейчас алкоголь был нужнее. Обжигающий спирт сглаживал острые углы его разума, позволяя почти безболезненно погрузиться в воспоминания. Ренджун с младенчества был больше привязан к отцу, нежели к матери. Он был не глупым ребенком, понимал, что женщина больше заботилась о сумме на счётах и о том, как скоро она сможет отправиться на очередной курорт с подругами. Ренджун рос, будучи ее нелюбимым ребенком. Политика Китая была слишком строга для тех, кто хотел больше одного ребенка, но его родителей, казалось, всё устраивало и даже радовало. Разумеется, каждого по-своему. Деньги капали на счет матери, а у отца был наследник, для которого он ничего не жалел. Он обучал его, давал важные советы, но следил за тем, чтобы у него было счастливое детство. Проблемы начались позже. Ренджун не знал их причину, но родители начали ссориться чаще и чаще, и мама, которая всегда относилась к нему с прохладным пренебрежением, внезапно обратила на него внимание. Десятилетний он был воспитанным, послушным мальчиком, а репетиторы хвалили его за усидчивость и любознательность. Качества, не присущие другим детям. Позже, уже в подростковом возрасте, Ренджун узнал от бабушки, что за спиной отца она хотела заключить выгодную помолвку с влиятельной семьёй. Её целью было обручить его с какой-нибудь девочкой, чтобы в двадцатилетнем возрасте он, уже перспективный молодой наследник, женился на ней. Они бы образовали еще одну ячейку общества под названием «семья», а щедрое приданное со стороны невесты его эгоистичная мама хотела потратить на себя. Отец был в ярости. Женившись по любви, он хотел этого же и для своего сына, но мать была непреклонна. И только после смерти мужа она остановилась — на горизонте замаячила перспектива больших денег его брата. Собственный сын вмиг потерял свою ценность. Ренджун сделал несколько жадных глотков алкоголя и покачал головой в попытке избавиться от неприятных воспоминаниях. Что бы сказал отец, увидь, кем стал его сын? Выразил бы своё разочарование? Или разгневался? Мысль об этом заставила его горько ухмыльнуться. Думать об этом не имело никакого значения, и вместо этого он заставил себя сосредоточиться на чем-нибудь другом. Но сознание словно расплывалось. В последнее время он легко пьянел. Алкоголь в несколько глотков заставлял рассудок мутнеть и вызывал желание спать. Вздохнув, Ренджун поставил бутылку на стол, встал, с хрустом потянувшись. Ноги подкосились, и он с тихим вскриком рухнул, больно ударившись виском и локтем о жесткую поверхность пола. Вздохнув сквозь зубы, он потер голову, перевернулся на бок и закрыл глаза. Ситуация внезапно показалась ему смешной. Он упал на кухне от зевка. Ренджун тихо хихикнул. Хихиканье переросло в безудержный смех, смех в хрипение. Хрипение в тихие всхлипы. Перевернувшись на спину, Ренджун вытер лицо от слез, щекотавших виски и кожу возле рта. Он знал, что ему надо встать, принять прохладный душ, расстелить кровать и лечь спать, но теперь каждое действие не имело смысла. Вот зачем ему это все? В его жизни теперь ничего не имело значения. Зачем пытаться что-то делать, менять, если исход будет один? Не было смысла и в мастерской. Неспособный взять кисть в руки для того чтобы заняться рисованием, он был никем. Жизнь вообще потеряла всякий смысл. Ренджун вспомнил, как долгими вечерами сидел на крыльце бабушкиного дома и с особым старанием рисовал ночное небо, двор, бабушку, кривых и косых Джемина, Джено, Донхёка, соседского кота. Потом Ченлэ, дядю, тетю. Эти многочисленные рисунки художника с неумелыми руками сейчас вызывали только улыбку, полную ностальгии. Он скучал по тем временам, когда рисование отвлекало его, позволяло выплеснуть, выразить чувства на бумаге. Закусив губу, Ренджун пошарил в карманах и выудил телефон. Надо было отвлечься. Экран услужливо показал ему пятнадцать минут первого. Прищурившись от яркости, он открыл контакты и посмотрел на список номеров, отмеченных в избранном. Он остановился на номере двоюродного брата, но слишком долгие гудки подсказали, что выбор оказался неверным. Тогда Ренджун набрал Донхёку и Джено, но их телефоны оказались выключены. Выбор сузился до двух человек. Джисон или Джемин. Насчет последнего Ренджун сомневался. Он до сих пор не поговорил с Куном о собственном открытии, которое сделал несколькими днями — или неделями — ранее, но необходимость в этом отпала. Но между ним и Джемином, казалось, повисло напряжение. И хотя он не был в этом уверен, рисковать не хотелось. Скажи он что-нибудь из ряда вон выходящее, напряжение тут же бы повисло между ними. Беспокоить младшего не хотелось, третьекурсник был в самом разгаре написание курсовой. Мешать его отдыху было бы жутким кощунством. Больше никого не было. Откинув телефон, он на четвереньках пополз в ванную, лениво умылся в темноте и лег на диван, не укрываясь. Но сон не шёл. Шея быстро затекла без подушки. Свет фонарей, льющийся сквозь не зашторенные окна, мешался. Упрямо закрыв глаза, Ренджун принялся считать до ста, но быстро запутался и прекратил. Отвернувшись лицом к спинке, он уставился на материал. В голове было удивительно пусто. Ренджун равнодушно вспомнил о том, что ему надо бы прибраться на кухне, а в идеале - навести порядок везде. Кажется, он видел пыль на тумбе в коридоре. Час шёл за часом. Он то впадал в тревожную дремоту, то просыпался и смотрел на потолок или стену. Иногда, сидя на диване, наблюдал за кусочком ночного неба и звездами. К телефону даже не притрагивался, хотя слышал его жужжание там, где оставил его. Ночь сменилась утром. Утро днём. Ренджун продолжал лежать в уже мятой одежде, лениво разглядывал обстановку в квартире. Встал он только ближе к вечеру, когда живот уже свело от голода. Приняв душ, он сменил одежду, нехотя поел, выпил таблетки и снова лег. В этот раз ему удалось заснуть надолго, оставляя солнце смущенно созерцать беспорядок в его квартире. За три дня до дня рождения он, под сетования хозяина, съехал с мастерской. Ещё полдня пытался расставить мольберты так, чтобы при входе в комнату взгляд тут же не падал на них. Но их было так много, что покачав головой, он махнул на них рукой и оставил все так, как есть. Он не хотел ничего трогать. Хватало одного взгляда на картины, когда-то написанные собственной рукой, чтобы в груди тут же что-то неприятно сжалось. Ренджун поспешил отвлечься на другие, более значимые вещи. Новые препараты, выписанные по рецепту Ли Тэёна, вызывали побочные эффекты в виде сонливости, иногда чувства тошноты. Большую часть дня он спал, реже бодрствовал. В те моменты, когда сон не шёл, он переписывался с Куном, иногда появлялся в групповой беседе, куда добавили Марка. Но в основном он просто смотрел в окно и взглядом гипнотизировал тротуар, небо и соседние здания. Не думая ни о чем, он наблюдал за бурной жизнью за стенами его квартиры. Иногда становился ее частью, когда спускался вниз, шел в ближайший продуктовый магазин, закупался необходимыми продуктами и возвращался. За день до дня рождения к нему пришел Джено. Сначала Ренджун не хотел открывать. Он был растрепанный, в мятой одежде и с сальными волосами. Но Джено был настойчив и упрям, поэтому спустя двадцать ударов в дверь, Ренджун все же сдался и впустил его внутрь. — Ты спал? — спрашивает Джено, наблюдая, как Ренджун складывает руки на груди и подавляет зевок. — Да. В последнее время стал чувствителен к изменениям погодных условий, — пробормотал Ренджун, опираясь плечом на стену, тем самым преграждая путь вглубь квартиры. Держать Джено на пороге не хотелось, но и впускать дальше тоже. — Ты что-то хотел? — Извини, что разбудил. Я звонил тебе, хотел предупредить о своем визите, но ты не брал, — чужой тон звучит обиженно и даже обвинительно. Ренджун непринужденно пожимает плечами. Джено тяжело вздыхает и проводит рукой по волосам. — Ладно, неважно. Я так понимаю, дальше порога ты меня не пустишь? — Давно не было уборки. Поверь мне, ты не захочешь видеть тот ужас, в котором я сейчас живу, — Ренджун старается сделать так, чтобы тон звучал виновато. Джено открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает и качает головой. Они долго смотрят друг на друга, прежде чем старший, наконец не вспоминает, что до сих пор не знает, зачем его навестили. — И все же, зачем пришел? — О. Да, точно. Какие у тебя планы на двадцать третье? Вопрос поставил Ренджуна в тупик. Он знал, что этот день рождение ему следовало отметить как-то по-особенному. Сделать так, чтобы новые воспоминания отличались от других, отпечатались в сознании друзей. Но у него совершенно не было желания и каких-то идей для празднования. Конечно, он допускал мысль о том, что его друзья устроят ему вечеринку-сюрприз, которую наверняка планируют в общем чате без него. Они делали это друг для друга из года в год, и традиция пока что не нарушалась. Джено, заметив растерянность на лице Ренджуна, покачал головой и улыбнулся. — Судя по всему, ничего такого. Ну и хорошо, тебе точно понравится, — загадочно пробормотал Джено и, подняв глаза, взглянул на Ренджуна. — Хочешь куда-нибудь сходить? Например, поесть хот-пот? — У тебя от острого начинает болеть желудок. И тем более, мой внешний вид говорит всё за меня. Но спасибо за предложение, Джено, — старший мягко улыбается. А затем, прищурившись, меняет улыбку на ухмылку. — Мне стоит ожидать нечто грандиозное на мой день рождения? — Не завышай планку до небес, Ренджуни, — со смешком предупредил его Джено и сделал шаг назад. — Был рад тебя увидеть. До встречи. Сказав это, Джено, не дождавшись ответа, вышел из квартиры, оставляя Ренджуна одного. Тот вздохнул, помассировав виски. Голова снова заболела и он, пройдя на кухню, налил себе соджу и выпил, поморщившись от вкуса. Алкоголь ударил по нему, но не достаточно сильно, чтобы он чувствовал себя пьяным. После двух повторов, мир слегка расплылся, превращаясь в какое-то смазанное пятно. Он снова уставился в окно, но пейзаж за ним уже въелся в подкорку сознания. Тогда он начал слоняться по квартире, иногда спотыкаясь о холсты на полу. В конце концов ему надоело и Ренджун, погасив везде свет, сел в ванную с недопитой бутылкой в руках. Кафель неприятно холодил кожу даже сквозь одежду, ему было тесно, но даже эти неприятные ощущения не могли отвлечь его от постоянно крутящихся в голове мыслей. Они надоедали, словно мыши вгрызались в сознание, поедая его. Разум расплывался. Прижав колени к груди, он слепо нашарил бутылку с алкоголем и сделал несколько глотков. Желудок неприятно сжался и заурчал. Ренджун знал, что ему надо было поесть, иначе его скоро стошнит. Знал, что следовало бы принять душ, побриться, навести порядок. Сделать множество других важных вещей. Но это было так неинтересно, бессмысленно. Он даже не был уверен в том, что существовал. Мир и собственное тело показались ему чужими. Он нервно хихикнул. Черт побери, это было бы смешно, если бы ему не хотелось взвыть и разрушить всё к чертовой матери. Раньше Ренджуну казалось, что он справиться со всем, если рядом будут поддерживающие его люди. Если бы так случилось, он бы не сидел сейчас один в темной ванне, полупьяный и не в себе. Нет. Он бы сидел в кругу своих друзей и, все вместе, обсуждали бы какие больницы лучше подойдут для реабилитации. Но даже думать об этом уже не имело никакого смысла. Ренджун не знал, сколько просидел, но когда встал, голова закружилась, перед глазами резко побелело и он пошатнулся, попытался схватиться за что-нибудь, что помогло бы удержаться. Под хватку попалась шторка и благодаря ей, он смог удержать равновесие. Ренджун услышал, как она затрещала, натянувшись под его хваткой, и, кажется, порвалась. И тогда он с иронией подумал, что теперь был не один. С огромным усилием он заставил себя сходить в душ, переодеться в другую одежду и навести хотя бы вид порядка. По традиции, они обычно заглядывали к имениннику в полночь, дарили торт и поздравляли. И пока что ничего не менялось. Ренджун выбросил несколько пустых бутылок из-под соджу, сварил лапшу и снова заставил себя съесть немного. Есть было тяжело, но он заставлял себя. Таблетки запивал холодной проточной водой, будучи не в силах даже дотянуться до бутылки в холодильнике. Снова проверив Какао, он прочитал теорию о создании Вселенной, которую ему отправил Джисон и поинтересовался у Ченлэ, как поживают тетя с дядей. Больше делать ему было нечего. Ближе к одиннадцати часам он переоделся в приличную одежду, сел на диван, вперив взгляд в стену. Тишину нарушало только мерное, но раздражающее тиканье часов. Ровно в двенадцать в дверь постучали. Соблазн не открывать и проигнорировать был велик, но Ренджуна охватил стыд. Его друзья старались, а он позволяет себе допустить мысль об игнорировании. Покачав головой, он для приличия выждал пару секунд, не спеша встал и вышел в коридор. В дверь постучали опять. Глубоко вздохнув, он сжал руки в кулаки, собираясь с мыслями. А затем решительно повернул ручку и открыл дверь. Перед дверью стоял Джено, с тортом в руках, по бокам от него Джемин и Донхёк, а чуть позади, снимая всё это на телефон, стояли Ченлэ, Джисон и Марк. Они все пели поздравительную песню, но ни один не попадал в такт. Ренджун даже не успел удивиться происходящему, когда Донхёк нахлобучил на него праздничный колпак, а Джемин, приобняв за плечи, мягко подтолкнул к Джено. — С днём рождения, Ренджун! Ну же, загадывай быстрее желание, — поторопил его Джено. Ренджун улыбнулся, посмотрел на горящие свечки, на секунду задумался, и, под чужое пение, задул свечи. Раздались аплодисменты. Ренджуну вручили торт и, втолкнув внутрь квартиры, зашли вслед за ним. Покачав головой, он прошел на кухню и поставил его на стол. Ему казалось, что он спал. Приятное чувства трепета и радости наполняли его изнутри. Они бурлили внутри него, согревая теплом. Разрезая торт, Ренджун рассеянно прислушивался к приглушенным голосам в соседней комнате. И поэтому когда его неожиданно обняли со спины, он крупно вздрогнул, не ожидая вторжения в личное пространство. Повернув голову и наткнувшись на Джемина, который с любопытством смотрел на него, он мягко улыбнулся. — Спасибо. Это чудесно, — наконец говорит Ренджун, кладя нож на стол и изворачиваясь в чужой хватке. — Я ценю это. — Ты еще даже не подозреваешь, что мы подготовили для тебя, — игриво отвечает Джемин, ярко улыбаясь. — Без спойлеров, На Джемин, иначе испортишь сюрприз. А ты знаешь, что если это произойдет, я не пощажу тебя, — угрожает Донхёк, заглядывая к ним. Радостная улыбка играет на его губах. — А теперь, именинник, иди одеваться. — Что? Зачем? А торт? — недоуменно спрашивает Ренджун, пока его подталкивают в другую комнату. — Убери в холодильник, ему ничего не будет, — небрежно говорит Джемин. Ренджун кивает и послушно идёт переодеваться. Если остальные и замечают небольшой бардак под маской порядка, то никак не комментируют, за что он безмерно был благодарен. Разумеется, ему никто не говорит куда они собираются. Он захлопывает входную дверь и, переговариваясь с Джисоном, спускается вниз. На улице стоит машина, где их уже ждут остальные. Ренджун садится внутрь, с благоговением осматривая кожаный салон. Где-то в середине дороги ему завязывают глаза черной лентой, но это не мешает ему проводить пальцами по сидению и изредка натыкаться на руку сидящего рядом Джено. Ему становится сладко-тревожно от ещё одного сюрприза. Предвкушение играючи бежит по венам. Ренджун не может сдержать взволнованного хихиканья. — Марк сказал что-то смешное? Пожалуйста, не делай его ещё лучше в глазах Донхёка, — тихо шепчет Джено. Ренджун вздрагивает от неожиданности и прерывистого дыхания возле его уха. Улыбка скользит на его лицо и ему даже не надо снимать повязку, чтобы увидеть такую же улыбку на губах Джено. Он просто чувствует её. — Ему не надо быть ещё лучше, просто потому что Донхёк уже упал в него, — тихо отвечает Ренджун. Джено смотрит на него, затем на Донхёка и Марка, и снова на Ренджуна. Он слегка поправляет сбившуюся челку старшего. — Да, ты прав, — тихо бормочет Джено и Ренджун, зачем-то кивнув, кладет голову на его плечо. Шумный разговор остальных длиться всю дорогу. Ренджунов телефон беспрерывно вибрирует в его кармане, но он даже не обращает на это внимания, пытаясь по пальцам угадать его друзей. Они веселятся, Донхёк и Ченлэ без остановок шутят, выбирая объектами своих нападок всех, кроме Ренджуна. Когда они подъезжают, ему помогают выйти из машины, а затем, подхватив под руки, куда-то ведут. И вот он, момент полноценного сюрприза. С него снимают повязку, Ренджун несколько раз моргает, пытаясь привыкнуть внезапному свету. Возможно, из-за болезни его зрение фокусируется дольше обычного, но когда, наконец он смотрит перед собой, у него перехватывает дыхание. Небольшая игровая площадка, с горками и качелями, обрамленная гирляндой. Между двумя горками висит слегка кривая надпись «С Днём Рождения, Ренджун». И только пройдя пару шагов, он смотрит вниз, замечая песок под своими кроссовками. Он резко оборачивается, неверяще глядя на друзей. — Мы что, на пляже? — спрашивает он, хотя уже догадывается каким будет ответ. — Почему бы тебе это самому не проверить? — в ответ спрашивает Джисон. Ренджун кивает, а затем, разворачивается и, огибая конструкции, бежит к морю. Он слышит смех Ченлэ и не может сдержать собственную улыбку. Он останавливается в полуметре от воды, преодолевает расстояние осторожными шагами и присаживается на корточки. Из-за беспокойных волн на поверхности дрожит отражение луны и звезды. Место поистине прекрасное. И хотя ветер неприятно дул в лицо, внутри Ренджуна было тепло, если не горячо. Они давно не выбирались в подобные места, чаще всего зависая либо в баре, либо в каких-нибудь заведениях. Он протягивает руку, погружая её в прохладную воду. Она мягко щекочет ладонь, делая руку влажной почти до запястья. Ренджун даже не успевает насладиться видом и одиночеством, когда сзади на него набрасывается Донхёк. Они чуть не теряют равновесие, но удерживаются. — Как тебе наш сюрприз? — спрашивает он, рассматривая пальцы под водой. — Это замечательно. И вы неплохо так завысили планку, — шутит Ренджун. Донхёк проказливо улыбается. — У нас впереди ещё столько времени, чтобы переплюнуть её, что не сосчитать, — отвечает Донхёк. У Ренджуна перехватывает дыхание, настроение мгновенно портится. Младший, кажется, этого не замечает. Сжав Ренджуна в объятьях, он встает и указывает головой в сторону компании. — Пошли. Мы привезли с собой еду и выпивку. — Да, конечно. Иди вперед, я догоню. Хочу ещё полюбоваться видом, — отмахивается Ренджун и плескает водой в сторону младшего. — Ох уже эти творческие натуры, — закатив глаза, сетует Донхёк, но уходит, оставляя Ренджуна наедине с самим собой. Ренджун мгновенно хмурится, стоит младшему уйти. Он даёт себе время привести мысли в порядок и настроиться на праздничный лад. Встав, Ренджун оглядывается на водную гладь, пытаясь запомнить детали ночного вида, а затем, отвернувшись, бредет к остальным. Подойдя поближе, он замечает, что оказывается сбоку от площадки стоял деревянный стол, за которым собрались его друзья. Скользнув на скамейку, он усаживается рядом с Марком и Джисоном, тут же рассматривая предложенные блюда. Курочка, фрукты, закуски, салаты. Ренджун почувствовал, как желудок сжался, стоило вспомнить аромат еды. Последние дни на сплошном алкоголе негативно повлияли на его организм, он был в этом уверен, но не то чтобы его это волновало. Теперь нет. Наблюдая за тем, как Донхёк наливал пиво по стаканам, а Джемин взбалтывал соджу, Ренджун почувствовал толчок в бок. Повернув голову, он заметил любопытный взгляд Марка. — Что за холсты стоят у тебя в квартире? — поинтересовался он. Его глаза блестели от интереса, и Ренджун подумал, что возможно сейчас случится их первый нормальный диалог. — Это мои картины. Я специализируюсь на искусстве живописи, — немного подумав, Ренджун добавил. — Раньше для рисования я снимал специальное помещение, но сейчас я съехал и ума не приложу, что делать со всем этим. — О, — понимающе протянул Марк. А затем нахмурился и неловко почесал затылок. — Муж моего кузена тоже художник. Но он в основном занимается тем, что рисует на заказ или продает свои картины в интернете. — Это на самом деле здорово. Подобный бизнес сейчас неплохо процветает. — А ты что планируешь делать со своими работами? — Скорее всего, выброшу, — Ренджун пожал плечами. Взяв палочки, он положил на свою тарелку немного редьки и отодвинул её в сторону Джено. Это было почти правдой. — Они были частью моего хобби, а не практическими работами, которые я мог бы отнести в университет и сдать преподавателю. — Я видел твои картины и не думаю что им место на помойке, — Марк покачал головой. Поймав вопросительный взгляд, он внезапно покраснел и отвёл взгляд. — У Донхёка в комнате висит пара пейзажей и когда я спросил, где он их купил, он ответил что это твои работы. Ты действительно талантливый, Ренджун. Ренджун знал, что его картины Донхёк повесил в своей спальне. Но он точно не хотел знать, по какой причине Марк оказался там. — Спасибо, — он благодарно улыбнулся старшему. Комплимент на долю секунду вспыхнул теплом внутри него, а затем, словно подбитый корабль, пошел ко дну. Марк открыл рот для ответа, но их прервали. Стаканы с соджу и пивом быстро опустели под первое поздравление от Джисона. Ренджун, слушая робкие пожелания, рассеянно обводил взглядом друзей, подмечая кто как изменился. Черные волосы Джено отросли и он постоянно убирал мешающуюся челку назад. Донхёк и Ченлэ подстриглись, а младший вообще покрасил их в светлый. Джемин вернул свой натуральный цвет и, кажется, стал только красивее. Ренджун моргнул, а затем поняв, что не может отвести от него взгляд, с раздражением потер переносицу. Он и раньше часто попадал под очарование младшего, но сейчас ему хотелось этого избежать. Все друзья так или иначе изменились, шагали нога в ногу не только со временем, но и друг с другом. А Ренджун остался где-то позади. Закончив с поздравлением, Джисон, под всеобщее улюлюканье, вручил ему сверток. Ренджун с улыбкой ущипнул его за щеку и обнял. Иногда часть него не могла поверить в то, что Джисону уже за двадцать. — Спасибо за поздравления, Джисон. Я открою подарок позже, хорошо? — дождавшись кивка, Ренджун сжал младшего в объятиях ещё раз и отстранился. Разговоры за столом возобновились. Они медленно ели горячую курицу, выпивали и шутили. Все было таким привычным, даже компания Марка не стесняла и не смущала. Наблюдая за старшим, Ренджун внезапно пришел к мысли, что он вполне неплохая замена для него. Ещё пара месяцев таких посиделок и Марк вообще станет своим человеком. Это было бы здорово, учитывая, что Ренджуну оставалось совсем немного. После всех поздравлений и вручения подарков, они перебрались на горки. Первым скатился Донхёк, а за ним, визжа, Джисон и Ченлэ. Ренджун, расслабленный алкоголем, прокатился пару раз, но в остальном просто наблюдал за хороводом и весельем остальных сидя на песке. В его голове лениво пробежала мысль о том, что пора бы выпить таблетки, чтобы обеспечить себе безболезненное времяпровождение, но она быстро исчезла, когда он ощутил рядом чье-то присутствие. — Почему сидишь тут, а не веселишься с остальными? — поинтересовался Ченлэ и Ренджун пожал плечами. — Если ты хочешь спать, то можешь вздремнуть в машине. Джено заранее пригнал свою. — Он сдал на права? — брови старшего удивленно взлетели, а глаза автоматически нашли причину вопроса. — Да, недели две назад, кажется, — младший кивает в подтверждение своих слов. — Даже успел за это время съездить в Пусан, повидаться с семьей. — Я не знал. — Тебя просто не было рядом. Тон кузена не обвинительный, а безразличный, словно он просто констатирует факт. Но слова все равно бьют Ренджуна под дых, и у него перехватывает дыхание. Он на секунду прикрывает глаза в попытке выровнять дыхание и одновременно привести мысли в порядок. — Ченлэ, я не готов об этом говорить. По крайней мере, не сейчас. — Говорить о чем? — Ченлэ переходит на китайский. Его тон недовольный, но достаточно тихий, чтобы не привлекать внимание остальных к семейной ссоре. — Скажу сразу: если остальные готовы ждать тебя, то я нет. Всё, чего я хочу, так это знать, в какое дерьмо ты влез и насколько глубоко. Младший был упрям и прямолинеен как всегда. Говорил то, что думал, не заботясь о чувствах других людей. Ренджун отводит взгляд и делает глоток из стакана. — Никуда я не влез. Повисает напряженное молчание. Ренджун смотрит на Ченлэ. Ченлэ на Ренджуна. Что один, что другой - оба горды и упрямы, и ни один из них не пойдет на уступки, пока другой не признает что не прав. Ренджун читал, что такие ситуации называют патовыми, но раньше ему не доводилось бывать в них. Все решалось как-то по-другому, более мирно. Первым не выдерживает Ченлэ. Усмехнувшись, он отворачивается и встаёт, отряхиваясь от песка. — Замечательно. Захочешь поговорить и все же признаться в чем дело, мой номер знаешь. С днём рождения, хён. Ренджун молча наблюдал за удаляющейся спиной брата. Настроение было испорчено, и кто в этом был виноват? Ченлэ, который хотел знать правду? Или он сам, не готовый говорить об этом? Ренджун не знал. Прижав колени к груди, и положив на них голову, он наблюдал за тем, как ветер игриво ерошит волосы его друзей, разнося по пляжу эхо их смеха.