фальстарт

Для тебя я плохой, на мне стоит пароль. И я знаю твой точно не подойдет

По обоюдному согласию, Ренджун и Юто решили уйти из жизни друг друга. После приятного времяпровождения и ночи, на следующее утро они разделили несколько глубоких поцелуев и поговорили. Юто вместе со своим близнецом Ютой со дня на день должны были улететь домой, в Японию, а вернутся не раньше Рождества. Ренджун знал, что до декабря он не доживет, но на чужое фальшивое «до встречи» ответил тем же. И оставил легкий поцелуй на щетинистой щеке. В знак обещания. Когда он возвращался к Куну, то настроение у него было прекрасное. Весна уже давно вступила в свои права, но прохладный ветер пробирал до костей так, что даже пиджак не спасал. Ренджун прибавил шагу, а когда оказался дома, поспешил принять горячий душ. Куна снова не было, поэтому немного послонявшись по дому, он не придумал занятия лучше, чем приготовить ужин. Проявление маленькой благодарности за оказанную помощь в колоссальном размере. Он тратит несколько часов на поиск нужного рецепта, ингредиентов, уточняется у Куна по поводу его аллергии и непереносимости продуктов. В итоге он готовит неострое мясо и много риса. В глубине души теплилась детская надежда, что питательная еда поможет старшему и хоть как-нибудь восстановит его силы. Когда Кун вечером возвращается домой, то никак не комментирует ярко-красные кляксы на шее Ренджун, игриво выглядывающие из-под ворота футболки. Они вместе едят, обсуждают краткосрочные планы, шутят, разговаривают обо всем. Делают все то, что делают обычные, здоровые люди. Ровно до того момента, когда Ренджуну на телефон приходит уведомление из мобильного банка. Он откладывает палочки и убирает блокировку с экрана. — Вот черт, — выдыхает он, глядя на баланс своей карты. После увеселительных недель его счет заметно обеднел. — Что-то серьезное? — спрашивает Кун. Он встает и собирает грязную посуду, оставляя её в посудомойке, а затем ставит чайник. — Кажется, я вот-вот уйду в минус, — мрачно изрекает Ренджун, блокируя телефон и кладя на стол экраном вниз. Он изнеможённо трет лицо, в попытке начать объективно думать над сложившейся ситуацией, но, как назло, хороших мыслей ноль. Воцаряется тишина. Ренджун помогает Куну убрать посуду, налить чай и достать из духовки печенье с шоколадной крошкой. Они пьют чай, оба глядят в окно, но мысли каждого далеки от дома. Наконец, старший допивает чай и вздохнув, смотрит в лицо Ренджуна. — Скажу сразу прямо, потому что я не люблю слишком долгих вступлений, — говорит он. — В моем кафе не хватает рабочих рук. Студентка, подрабатывающая на кассе, сейчас не может брать утренние смены. Они с восьми до двух, оплата почасовая. Если хочешь, можешь устроиться. Ренджуну становится неловко до такой степени, что он краснеет. Кун уже сделал для него слишком много, приютив у него в квартире. Но потом он вспоминает, что цифра на балансе стремительно уменьшается. И теперь, если он не раздобудет где-нибудь деньги, то ему не то что на жизнь не хватит, ему смело можно забыть и про лекарства в том числе. А ведь ещё ему надо купить подарок Джено на день рождение. Кун выжидательно смотрит на него, терпеливо ожидая ответа. — А все будет нормально? — осторожно спрашивает он, все еще немного колеблясь. — Да. Надо просто пробивать заказы, бариста сделает все сам. А, ну еще относить за столики. Справишься? Ренджун неуверенно кивает. — Спасибо за предоставленную возможность, — робко благодарит младший, делая глоток чая. Он остывший и невкусный, но Ренджун не морщится. — Пустяки, — отмахивается Кун. — Просто ты мне кое-кого напоминаешь. — И кого же? Кун молчит несколько секунд, а затем встает. — Меня. Ренджун остается один, беспомощно глядя в спину вышедшему старшему. Затем встает, моет посуду и поднимается к себе, где ложиться на кровать. Телефон рядом молчит, а одиночество навевает скуку. В итоге он садится на кровать, начиная размышлять о том, где и когда его жизнь сделала крутой поворот не туда. Ему мерещится, что школа и его годы в университете были когда-то очень и очень давно. Он больше не может присутствовать на парах, есть в столовой студенческую еду и рисовать. О последнем он жалеет особенно сильно, потому что все, чего он когда-либо желал, так это рисованием. Он горел этими минутами, когда карандаш соприкасался с бумагой и линии сами вырисовывались на белоснежном полотне. Но, как это принято, Ренджун не ценил эти минуты драгоценного спокойствия и умиротворения. После поступления он начал воспринимать домашнее задание как нечто негативное. Заставить себя из-под палки было почти невозможно, поэтому для поднятия вдохновения он искал различные способы. Ему вспомнился Ченлэ. Именно он выучил рецепты его любимых китайских блюд, чтобы спонтанно радовать его. Именно Чэнлэ не позволял другим школьникам задирать его. Ченлэ на протяжении нескольких лет был его лучшим другом. Братом. И что сейчас было между ними? Холодное молчание после ядовитых слов. Горечь от невысказанных слов отравляла, вызывала очередной приступ слез и накатывающей истерики. Сколько он уже их пролил за эти неполные два месяца? Но он вспоминает все, что сказал кузен, и приводит себя в чувства. Вместо того, чтобы продолжать тонуть в пучине отчаяния и самокопания, Ренджун делает несколько глубоких вдохов и выдохов, начиная морально готовиться к своей подработке. Все-таки первая смена, ему не хотелось бы совсем провалиться. Он тратит время чтобы найти в интернете хоть какие-то хорошие советы, но в итоге просто засыпает с телефоном в руке. На следующий день он, уже в одолженной форме, стоял за кассой, внимательно слушая наставления Куна, который всю смену был рядом с ним, подсказывая и направляя. Было сложно, Ренджуну казалось, что он разучился общаться с людьми в принципе. Он забывал и путал заказы, бесконечно извинялся, краснел за ошибки и мысленно ругался на себя. Извинялся и Кун. Но к счастью, посетители были весьма дружелюбны, и снисходительно относились к его ошибкам, за что Ренджун был безмерно благодарен. Хоть и к концу своей смены он и был красным от стыда, внутри себя он был удовлетворен. Да, это нелегкая работа, маленькие деньги, но он впервые за долгое время заработал их сам. Без посторонней помощи. И это был даже не чей-то подарок. Это были его собственные деньги. Сидя поздно вечером дома и пересчитывая заработанное, он знал, на что потратит эти деньги. Оставалось только накопить достаточно и все будет. И подарок Джено ко дню рождения, и похоронный костюм, и на стрижку мелочь останется. Возможно, что-то потратит и на лекарства. Впервые за долгое время Ренджун был спокоен. Первым, кому Ченлэ рассказал о ссоре с Ренджуном был Джисон. Реакция младшего была неоднозначной, но Ченлэ был слепо уверен в своей правоте. Джисон не оставлял попыток объяснить всю глубину человеческих отношений, их сложность. И раз Ренджун хотел ничего не говорить, то значит это было его право. Но когда он убедился, что старший полностью отказывался принимать чужую сторону хотя бы на себе, то поубавил пыл. Все, чего Джисон хотел, так это помирить братьев, но в то же время понимал, что был единственным, кто был на стороне их друга из всей компании. В конце концов, Джисон снова поднял эту тему, когда они сидели с Ченлэ у него на кухне и ели горячую острую лапшу. На календаре было двадцатое апреля, до дня рождения Джено оставались считанные дни, а настроения не было. Играть в молчанку с Ренджуном было уже привычно и именно это пугало его. — Почему ты просто не поговоришь с ним? Не извинишься? — осторожно предложил Джисон, когда Ченлэ в очередной тяжело вздохнул. За свое предложение младший тут же получил мрачный взгляд. — За что мне извиняться? За то, что сказал правду? — фыркнул Ченлэ, набирая себе лапши. — Я сделал то, на что ни у кого из вас не хватило духа. — Но ты сделал это спонтанно и необдуманно. И причинил вам обоим боль, — резонно отметил Джисон. Ченлэ даже не поднял на него глаза. — Он твой брат, Ченлэ. Что делают братья в трудную минуту? — Поддерживают, — буркнул в ответ старший, запивая лапшу. Он не был глупым, сам прекрасно понимал, где накосячил. До сих пор в памяти периодически всплывал тот затравленный взгляд Ренджуна. Словно он не ожидал тех жестоких слов, которые произнес Ченлэ. Да и он сам от себя этого не ожидал, если уж быть честным. Просто внезапно появилось желание отомстить Ренджуну за ту боль, которую он причинил им всем своим поведением. За тот испуг, который охватил самого Ченлэ, когда ему позвонил Донхёк и сказал, что у Ренджуна была передозировка. — Передозировка? — глупо переспросил он, вставая с кресла. Весь настрой поиграть в тот вечер был мгновенно убит одной фразой. — Но чем? — Наркотиками, Ченлэ, — в голосе Донхёка проскользнули истерические нотки. — Твои родители уже в больнице, с ним. И они знают. Конечно в ту минуту ему захотелось все бросить и уехать к Ренджуну, чтобы оказать поддержку. Чтобы извиниться за все те жестокие слова, которые он произнес в марте. Но вместо этого он позволил рациональной части взять вверх, быстро размышляя над тем, что он реально может сделать. И предложил всем приехать к ним домой, чтобы дождаться родителей с больницы. Узнать все из первых рук. Но какой его мама вернулась с больницы потрясло его. Заплаканная, бледная и полностью разбитая. Тогда её вид заставил всех напрячься, но его отец быстро разъяснил ситуацию, объяснив что его жена просто перенервничала. Ченлэ потом с трудом признал тот факт, что он на секунду возненавидел Ренджуна за то что тот заставил пережить их. За весь страх. Именно поэтому он позволил себе сказать те слова. Чтобы с садистским наслаждением причинить боль в ответ и увидеть растерянность на чужом лице. Ощутить свое превосходство. Но явно перестарался. — Черт! Ченлэ оттолкнул от себя тарелку с недоеденным рамёном и спрятал лицо в руках. Джисон поджал губы, приобнимая его. — Все совершают ошибки. Даже безупречные люди, — утешающие произнес он, поглаживая чужие плечи. — Ты считаешь меня безупречным? — неразборчиво пробормотал Ченлэ. Джисон улыбнулся. Ах, он был самим собой в любой ситуации. — Конечно. Почему я не должен считать своего парня идеальным? Ченлэ поднял голову и требовательно вытянул губы. Джисон понял все без слов и, пересадив его к себе на колени, мягко поцеловал, чувствуя, как нетерпеливые руки обвиваются вокруг его шеи. Чуть позже Ченлэ, спрятав лицо в шее Джисона, начал задумчиво водить пальцем по чужой груди. — А если он меня разлюбил? — Глупости говоришь. — А если все-таки разлюбил? — настойчиво спрашивает Ченлэ. Джисон вздыхает, откладывая палочки. Аппетита уже нет, только желание утешить своего парня. — Это не правда, Ренджун-хён не такой, — отвечает Джисон, обнимая его и слегка качаясь. — Нам никуда не деться друг от друга. Мы все связаны нерушимыми узами дружбы и любви друг к другу. А вы вообще кузены. И нет ещё того, что могло бы окончательно разрушить ваши отношения. — Ты иногда такой по-взрослому умный, — шутливо говорит Ченлэ. А затем, спустя несколько секунд, добавляет: — Я люблю тебя. Джисон только слегка улыбается. — Я тоже люблю тебя. Они сидят в тишине некоторое время, слушая только равномерное дыхание друг друга. И если Джисон просто наслаждался компанией своего парня, то Ченлэ усиленно думал о том, как ему исправить ситуацию с Ренджуном. Ренджун знал, что пришло время. Нутром чуял, что пришло время сделать этот шаг. Но не мог заставить себя войти внутрь и озвучить свое желание. — Боишься? — спрашивает Кун, стоя позади него. Ренджун кивнул. — Больно не будет, это точно. — Снаружи да, а внутри ещё как, — рассеянно отвечает он, проводя рукой по своим отросшим волосам. — Ты же знаешь, что можешь этого не делать? — Знаю, — Ренджун кивает. — Но если я все-таки решусь на химию, то потом уже будет поздно. Лучше сейчас. Откладывать было уже нельзя. Костюм был куплен и лежал в шкафу на самом дне, постиранный и выглаженный. На столе дома лежал конверт с завещанием внутри. Его следовало отдать Сычену уже завтра, двадцать второго апреля, как и было обговорено ранее. Теперь дело оставалось за малым. Сделав глубокий вдох, Ренджун прошел до самых дверей и обернулся, с надеждой глядя на Куна. — Зайдешь вместе со мной? — он знает, что звучит жалобно. Он жалок, но ничего не может поделать с этим липким чувством страха внутри себя. Перед ним он обезоружен. — Конечно, — Кун кивает, обнадеживающе улыбаясь. Ренджун благодарно кивает, толкая дверь внутрь парикмахерской. Улыбчивая девушка за стойкой встала и вежливо поздоровалась. — Вы по записи? — Да, час тридцать, Хуан Ренджун, — уняв дрожь, Ренджун постарался улыбнуться в ответ. Девушка сверилась с журналом, вызывая мастера. Спустя несколько минут, уже сидя в кресле, Ренджун глядел на себя в зеркале и надеялся, что никто не видит отвращения в его собственном взгляде. Кошелек похудел на несколько вон. — Итак, ваше желание, господин Хуан? Что хотите? — спросила мастер, ища перчатки. Кун стоит в дверном проёме, неотрывно наблюдая за ними. — Стрижка? Окрашивание? — Просто сбрейте их, — небрежно ответил Ренджун, опуская глаза. Он не видел, как мастер кинула на него оценивающий взгляд и вопросительно посмотрела на Куна. — Насколько коротко? — Как в армию. — О, так вы зачисляетесь? — казалось она слегка оживилась, меняя насадки на машинке. Проверив все, она подключает её к розетке. Небольшую комнату заполняет жужжание. — Мой молодой человек вернулся из армии в конце февраля. И так плохое настроение портится окончательно. Ренджун молча кусает губы, чувствуя, как волос становится меньше, как они падают на пол стриженными клоками. Голове становится легче, но внутри нет. На глаза наворачиваются слезы, и он упрямо их смаргивает, до боли кусая губы. Ему тяжело даже думать о том, что это его последние изменения во внешности, что больше не будет сумасшедшего рыжего, пепельного, блонда. Суровая реальность больно врезается в голову с каждым движением мастера. Когда его личная пытка заканчивается и мастер начинает убирать лишнее, он наконец поднимает глаза. Смотрится неплохо, неохотно признает он. На фоне бледности и возраста, складывается впечатление, что он вернулся в школьные годы. — Спасибо, — бурчит он, вставая и проводя по макушке пятерней. — Пожалуйста, — жизнерадостно отвечает мастер. — Надеюсь, вы отслужите спокойно. Ренджун кривится, но молча выходит вслед за Куном. Ветер ударяет ему в лицо, но это длится недолго. Они сворачивают на парковку и садятся в машину. — Смотрится весьма неплохо, — пытается ободрить его Кун, но Ренджун только тяжело вздыхает. — Куда дальше? — В супермаркет. В меню на ужин у нас сегодня малатан, поэтому надо закупиться продуктами. — Да ты балуешь меня, — Кун хрипло смеется, заводя машину и выезжая с парковки. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя, — возражает Ренджун. Он открывает рот, чтобы добавить что-то ещё, но телефон в кармане призывно вибрирует. Достав его, он смотрит на дисплей и хмурится. — Прошу прощения... Да, алло? — Хён, — голос Джисона на той сторону напуганный и дрожащий. — Ты можешь приехать? Ченлэ сбила машина... И я не знаю что делать... Его родители на работе, а я в приемном покое... Хён, я не знаю что мне делать. Тело Реднжуна холодеет. Он спрашивает адрес и диктует его Куну. Сейчас он больше озабочен тем, чтобы не дать Джисону впасть в панику. В середине пути тот отключается, а Ренджун нервно кусает губы, так и не добившись внятного ответа о состоянии Ченлэ. Когда они подъезжают к приемному покою скорой, Ренджун выпрыгивает из машины, кивая на слова Куна о парковке, и летит. Сердце стучит в горле, когда он буквально влетает в стойку. Везде хаос, бегающие врачи и медсестры. Ему трудно дышать, он даже не с первой попытки формулирует вопрос, а когда ему машут в нужную сторону, то нервными перебежками мчится между койками. Ренджун думает, что он вот-вот потеряет сознание от страха, который холодит пальцы и тело, но упрямо ищет родную макушку. — Я тебе говорю, что это нормальная идея, — голос Ченлэ он слышит отчетливо среди больничной какофонии. Внутри все замирает. — Он простит меня. — Но мне по-прежнему это не нравится. Мы обманываем его, — Джисон звучит озабочено. Ренджун делает пару шагов на негнущихся ногах к ближайшей койке, за ширмой которой разговаривают его брат и друг. — Как твоя лодыжка? Болит? — Что может болеть от обычного растяжения? Хорошо, что подвезли, — интонация Ченлэ беспечна. Ренджун протягивает дрожащую руку, бесшумно двигая занавеску в сторону. — Главное, что мы слегка припугнули гэ. Страх лучшая манипуляция. Он с детства не любит чужую боль, а боль родных тем более. Ченлэ сидел на койке с закатанной левой штаниной. Лодыжка его была перебинтована, а сверху лежал охлаждающий мешок, положение которого он поправлял. Джисон сидел рядом, сложив руки на груди. Услышав шум, он поднял взгляд, ожидая увидеть врача. Его глаза расширились, а лицо вытянулось, когда он заметил Ренджуна. — Хён, — пробормотал он, медленно вставая со своего места. Ченлэ дернулся и поднял голову. Увидев Ренджуна он слегка побледнел. — Гэ. Ренджуна замутило, в ушах застучала кровь, а тошнота стремительно подкатывала к горлу и он, отпустив ткань, ломанулся к выходу. — Черт! Гэ! — Ченлэ попытался слезть с кровати самостоятельно, но в ногу стрельнуло. Сморщившись, он согнулся пополам. Джисон подскочил к нему. — Я в порядке, беги за ним! Быстрее! Джисон, поколебавшись с секунду, побежал в сторону удаляющегося Ренджуна, пытаясь догнать его. Ченлэ попытался побежать вслед за ними, выкрикивая имя кузена и умоляя его остановиться. Сквозь толпу и стеклянные двери он заметил, как Ренджун, выскочив на крыльцо, согнулся над ближайшей урной. Паникующий Джисон остановился в паре шагов позади. Облегченно выдохнув, Ченлэ прибавил скорость, когда его перехватил мужчина в белом халате. — Простите, вы сейчас звали Хуан Ренджуна? — спросил он. Ченлэ осоловело посмотрел на него, кивая и пытаясь высмотреть сквозь толпу что происходило на крыльце. Но мужчина настойчиво потянул его за руку. — Кем вы приходитесь ему? — Братом, — выпалил Ченлэ, вставая на цыпочки. Но толпа пациентов и персонала сгустилась и он потерял их. — Но не родным, двоюродным. А теперь простите, мне надо... — Слава Богам, — мужчина выдохнул, отпуская его. — Меня зовут Ли Тэён. И я хотел бы поговорить с вами. Может быть вы, как член семьи, сможете его переубедить. Когда опорожнять желудок было больше нечем, Ренджун выпрямился, вытирая губы. Внутри все горело. Лицо тоже. Он даже не знал от чего больше: от внезапного порыва тошноты или же от пережитого. Сглотнув, он поморщился от вкуса желчи в пищеводе. — Ты в порядке? — подошедший Кун протянул ему платок и Ренджун благодарно глянул на него и покачал головой, вытирая уголки рта — Что случилось? — Хён? — дрожащим голосом позвал его Джисон, но Ренджун даже не посмотрел на него. Он знал, что младший был на грани слез, но сейчас даже не мог мыслить рационально, глубоко задетый их проступком. — Ничего такого, просто поехали домой, — попросил он, избегая смотреть на Джисона. Тот сделал пару шагов вперед, пытаясь схватить его за рукав, но Ренджун отшатнулся. — Не звони мне больше, Джисон. Джисон всхлипнул и сердце Ренджуна сжалось. Он хотел бы утешить его, но услышанное, словно заезжая пластинка, крутилось в его голове. Он не мог быть мягким ни с ним, ни с Ченлэ. Статус их отношений теперь здорово пошатнулся. Кун переводил взгляд с одного на другого, но затем просто кивнул, предлагая Ренджуну руку. На крыльцо вывалился Ченлэ. Хромая, он подошел к Ренджуну, схватил его за локоть и развернул. — Ченлэ, я не настроен сейчас на разговор, — раздраженно начал старший, пытаясь освободить руку. Подняв глаза, он увидел нахмуренное лицо кузена. — У тебя гребаный рак? — грубо спросил он, встряхивая Ренджуна. Тот замер, во все глаза глядя на собеседника. — Что? — на выдохе спросил он. — Что? — повторил Джисон. Кун отступил на пару шагов назад, прекрасно понимая, что сейчас не его время. — О чем ты говоришь? — Это правда или нет, я тебя спрашиваю! — Ченлэ взвизгнул, отталкивая Ренджуна. Тот по инерции сделал несколько шагов назад, спиной врезая в колонну. Лицо его исказилось в боли, и тогда он глазами нашел удаляющуюся спину Ли Тэёна. — У тебя рак? Ренджун молча отвел глаза. Ченлэ все понял без слов. — Какого черта? — пробормотал он, пряча лицо в руках. А затем посмотрел на Ренджуна, срываясь на крик. — Какого черта ты не сказал нам?! — Давай поговорим в более уединенной обстановке, — мягко предложил Ренджун, глядя по сторонам. Любопытные зеваки, привлеченные громким голосом Ченлэ останавливались, чтобы посмотреть на разворачивающуюся драму. — И я не думаю, что Джисон хочет плакать на людях. При этих словах Ченлэ стремительно обернулся, глядя на парня позади них. Джисон смотрел на него и Ренджуна, даже не замечая стекающих по щекам слез. Выругавшись, Ченлэ, прихрамывая, дошел до него, заключая трясущееся тело в объятия. — Тут есть где-нибудь приличное заведение с кабинками? — тихо спросил Ренджун у Куна. — Вниз по улице и направо. Благодарно кивнув, Ренджун прикрыл глаза, чувствуя, как кружится голова от накатывающегося стресса. До дня рождения Джено оставалось чуть больше полутора суток.