/гостиная/
Дождь разрушил все мои планы. Думала прогуляться по окрестностям с Иваном, а после поработать с Владимиром в саду. Он сказал, что если не пойдёт дождь, ночь для этого будет самой подходящей. И я не знала, что мне делать. Работа и прогулки по лесу помогали отвлечься от болезненных мыслей, ведь это было единственное, чем мы не занимались вместе с Рафаэлем. Всё остальное: книги, игра на рояле, музыка и история были нашими. И слишком сильно напоминали о нём. О том, что мы отдалились друг от друга. Он не был со мной жесток. Напротив, интересовался моим здоровьем, спрашивал, пришёлся ли по вкусу новый цветочный чай и даже укрывал меня пледом, когда я засыпала в малой гостиной. И был по-прежнему добр. Но мы перестали проводить время вместе. Я пыталась узнать, даже извиниться за свои ошибки и просила его утолить голод, но каждый раз он просил оставить его одного. Зачем быть одному, когда мы можем быть счастливы? Связью чаши, а возможно, просто по-человечески я ощущала невыносимый груз, не дающий сделать вдох полной грудью. Всё вокруг заставляло меня вспоминать и испытывать боль. Это было похоже на одну мучительную пытку. В другой момент я могла бы развеяться: сходить в клуб с Велиатом или пойти в лес за грибами с Аароном, но Владимир запретил покидать замок, и мне только оставалось сидеть в четырёх стенах, гоняя по кругу одни и те же безрадостные мысли. А может, попробовать написать что-нибудь своё? То, что сможет унести печаль Рафаэля? Я даже пыталась. Играла и представляла, что моя музыка привлекает его в гостиную. Вот он, восторженный маэстро-зритель, почти бесшумно подходит ближе. Облокачивается, как делал это всегда, на рояль и после окончания дарит благодарный поцелуй. И все тяжёлые безрадостные дни компенсируются этой лаской. Но дрожащие пальцы скользили по обжигающе ледяным тугим клавишам, выдавая мелодию, полную безобразия и одиночества. Открываю глаза. Пусто. Сколько это может продолжаться? Я устало поднимаюсь, и, накинув на плечи тёплую шаль, выхожу из комнаты./вестибюль/
Тоска и одиночество подбивали меня на самые безумные мысли. Однажды в разговоре Иван упомянул, что за лесом есть городское кладбище. Может, и мои родители там лежат? Я думала, что так толком ничего о них и не узнала, но, возможно, получу ответы, когда окажусь на два метра выше их праха.*вариант диалога, если узнать об исследованиях от Этана*
Мне до сих пор не давала покоя мысль, что мои родители занимались исследованием вампиров. Как вообще такое возможно? В свете этих знаний в мою голову закрались сомнения, действительно ли они погибли в автокатастрофе. Что же на самом деле произошло в прошлом? Этот вопрос волновал меня больше всего.*вариант диалога, если пойти к Владимиру или не попасть в комнату Этана*
Все мои попытки узнать больше о медицинских заметках в записной книжке мамы обернулись неудачей. Вдруг хотя бы на могиле родителей я найду ключ или хотя бы малейшую зацепку к разгадке этой тайны?*основная ветка*
И сейчас настал тот момент, когда мне нужно встретиться с ними? Что, если мои мистические способности позволят услышать мёртвых, и я смогу спросить у них совета? Идея была дурацкой, но я чувствовала себя ещё более глупой. Я нажала ледяную ручку входной двери, и меня обдало свежим ночным воздухом. И уверенно шагнула вперёд, к мрачной чёрной тени, укрывшейся под раскидистым деревом./замок, вид снаружи/
— Иван. — Элоиза. Доброй ночи. По-моему, плохая погода для работы в саду. Словно в подтверждение его слов нас снова обдало ветром, развевая чёрную накидку Ивана и моё тонкое платье с шалью. Страшный вой ветра и небо, затянутое тучами, на кого угодно навели бы тревогу, но последние дни лишили меня чувств. Или, возможно, части рассудка. — Проводи меня к ним. — К кому? — На кладбище. Я хочу найти могилу моих родителей. — Элоиза... Это плохая идея. Рафаэля бы это расстроило. Иван использовал рычаг давления, который работал всегда, как идеально отлаженный механизм. Но только не в этот раз. — Рафаэлю нет до этого дела! Новый порыв ветра унёс мои слова, но вампир их понял. — Уверен, это не так. Я понимаю твои чувства. Но семья важна, только когда она жива. Мёртвые... — Я сама почти мертва, Иван! Может... хоть там я найду ответы на свои вопросы, понимаешь? Пусть даже только на один, самый важный. Ты мой друг, и я знаю, что тебе всё это знакомо. Пожалуйста. Только тебя я могу просить о помощи. Иван, зажмурившись, кивнул. Когда он распахнул веки, то грусть блеснула в его глазах, а улыбка едва тронула губы. Вампир подал мне руку, но я не успела коснуться её, прерванная твёрдым, без толики лояльности, голосом. — Мёртвые никогда не откликаются на зов. Мы обернулись. В проходе, как мрачная статуя, стоял Владимир, крепко сжимающий рукоять трости. Она глухо ударяла в такт его шагам по каменным ступенькам порога. — Идите в дом. Иван виновато опустил голову, но, вопреки ожиданиям, Владимир не продолжил осуждать, не повысил голос, а терпеливо ждал. Впрочем, неодобрение доходчивее всяких слов читалась на его бледном строгом лице. Он кивком головы указал нам на дверь, и мы поспешили зайти, как дети, пойманные с поличным на каком-нибудь хулиганстве. Но это было важно для меня! Это не было преступлением или какой-то шалостью! Я с вызовом посмотрела на вампира-аристократа, и тот ответил до того, как я успела что-либо сказать. — Элоиза, ты меня не расслышала? Пройди в дом. Обида и отчаяние охватили меня. Почему всё, что я ни пытаюсь делать, идёт крахом? — Я пойду туда, куда хочу! Это моя жизнь! — Никто не имеет права без крайней нужды и особого задания покидать территорию замка. Возвращайся в дом или мне придётся применить силу. И, немного выдержав паузу, добавил на полтона тише, явно желая смягчить последнюю фразу. — Я бы очень этого не хотел. Скрипнув зубами от несправедливости, я бессильно кивнула и поёжилась. Владимир посторонился, ожидая, пока мы пройдём, держа открытой входную дверь, тёплый свет из которой словно должен был привлечь меня своим уютом и обещаниями. Мои зубы непроизвольно застучали, а запах озона ударил в нос вместе с особенно сильным порывом ветра, хлестнувшим меня сорванными листьями. Я направилась в дом./вестибюль/
Владимир сказал, что давно не было такого холодного и дождливого лета. Не то, чтобы я против – под шум дождя было хорошо засыпать. Но вот холод, подкреплённый одиночеством, совсем меня измучил. Этот чёртов тёплый свет ламп не греет. Может, дров подкинуть? Холодно, как же холодно./малая гостиная/
В малой гостиной этим уже занимался Аарон. Пламя нещадно жгло осиновые поленья, и всполохи огня причудливыми тенями танцевали на стенах. Жутко, но красиво. — Элоиза, здравствуй. Вижу, ты замёрзла. Подожди немного, сейчас будет теплее. Я подтянула шаль и подошла поближе. — Привет, Аарон. Спасибо. — Всё хандришь? Так и не помирились с Рафаэлем? — Не помню, чтобы мы ссорились. По крайней мере, так, как это происходит у обычных людей. Просто он стал избегать меня после разбора того архива. Помнишь, о котором Владимир говорил? — Помню. Тогда я не удивлён. Не переживай об этом, Рафаэль, бывает, впадает в депрессию, особенно когда случается то, что затрагивает его прошлое. Что-то серьёзное, я имею в виду. Ох уж эти тонкие творческие натуры! Вампир с улыбкой покачал головой. — Да как я могу не переживать?! Он же... А вдруг он заболеет или вовсе умрёт от голода? Я не хочу такого развития событий! — Если тебя это утешит, то Рафаэль наравне с Владимиром всегда ел реже всех нас по моральным и религиозным убеждениям. По их остаткам, скажем так. Пять дней для него, без сомнений, крайне неприятны, но не смертельны. И всё же пора вам решить свои проблемы. — Проще сказать, чем сделать... Аарон, а можно спросить, о чём вы говорили с Рафаэлем, когда ушли? Он тяжело выдохнул, закинув очередное полено, как мне почудилось, более агрессивно. Впрочем, это всего лишь расшатанные нервы. Надеюсь. — Думаешь, что дело в нашем разговоре, да? Я позвал Рафаэля, чтобы обсудить план действий. У него прекрасно развито чутьё, интуиция, а также он способен на удивление точно предсказывать развитие событий. Я всегда его слушаю. Может, ты считаешь, что он мнительный и легковерный, но тогда плохо его знаешь. Рафаэль чудовищно упрям. Его бы не смутили мои слова. Я взбудоражено сделала маленький шажок вперёд, едва не соприкасаясь с Аароном. — А мои? Мои слова могут его смутить? Аарон задрал голову и долго на меня смотрел, не говоря ни слова. — Да. — Почему ты так думаешь? Твои слова всё-таки, учитывая опыт и годы вместе, имеют больший вес. Он бросил очередное полено и ответил ровно, словно всё это время мы говорили о погоде. — Он любит тебя. По крайней мере, сам так думает. Не мне тебе говорить об этом. Я вздрогнула. Слова Аарона отозвались глухой болью внутри. — Что-то мне сейчас так не кажется. Он обрывает все попытки поговорить с ним и не даёт возможности ему помочь. Странная у вампиров любовь, честно говоря. — Если хочешь знать, я вообще в неё не верю. О какой любви может быть речь, когда ты прожил уже несколько столетий и был искушён всем, чем только можно? Но пусть. Мы всегда мыслили с Рафаэлем по-разному. Только не делай его центром вселенной, что бы ни случилось. (— А что, если сделаю? — Тогда вы оба можете плохо закончить. Нельзя терять себя, особенно в ком-то другом.) (— Больно нужно. — Я не из тех людей, кто бросается в воду с разбега или прыгает в неё головой вниз. — Хорошо. Во всяком случае, такой подход сохранит тебя саму.) (— Спасибо за совет. — Не за что. Знай, что я бы и рад ошибиться. Надеюсь, что у вас всё будет хорошо.)*основная ветка*
— Думаешь, мне перестать его дёргать какое-то время? — Просто обожди ещё пару дней, голод замучит его, и он сам придёт. Я тоже сегодня поговорю с ним. Ещё нам не хватало ослабленного вампира в такой критической ситуации. Слишком легкомысленно с его стороны, какие бы важные причины он там себе ни придумал. После всего этого поучительного диалога Аарон дружелюбно похлопал меня по плечу и широко улыбнулся, пытаясь меня приободрить. — Ну, не кисни, Элоиза. Займись чем-нибудь, чтобы отвлечься. С таким удручённым видом ты едва ли сможешь кому-то помочь. Я кивнула, и вампир покинул малую гостиную. Какой же всё-таки Аарон хороший. Жаль, что вместе с довольно дельным советом, он подтвердил мои самые большие опасения. Если так, то слова и моё поведение сыграли в депрессии Рафаэля не последнюю роль. — Рафаэль! Подожди, мне нужно с тобой поговорить! Я заметила, как вампир тихо, но быстро проскользнул в библиотеку. Он же точно слышал меня! Наверное. Мне захотелось плакать. И рвать, и метать. Ну почему всё так! Бессмысленно будет идти к нему сейчас, когда он буквально отвернулся, словно мы чужие. Ах, как же холодно. Несмотря на жарко растопленный Аароном камин, мои ноги буквально окоченели. Последовав совету вампира, я поставила первую попавшуюся пластинку в граммофон и легла на диван, укрывшись пледом и пытаясь расслабиться. Приятный баритон под джазовую музыку перемешался с барабанящим шумом дождя. Я должна была успокоиться, но вместо этого ощутила необъяснимую тревогу, вину и печаль. Хотелось исчезнуть, вырвать из себя нечеловеческое естество, словно оно было паразитом. Но как? И нужно ли мне это? Мама, папа, пожалуйста, посоветуйте мне, что делать! Мёртвые всё видят и знают. Подскажите, что случилось с Рафаэлем и почему теперь он стал таким? И как всё исправить? Дайте хоть какой-то знак... Я беззвучно заплакала, пока спустя какое-то время от бессилия не провалилась в сон./чёрный фон/
Ради чего ты живёшь? Ради кого? Нас давно нет. Мы ушли, а ты остался. Мы ждём тебя, а ты всё не приходишь. Мы приняли тебя таким, какой ты есть, а тебе было мало. Ты захотел, как и раньше, всё и сразу, а в итоге остался ни с чем. Один, совершенно один. Ни на что не способный. Ничего из себя не представляющий. Вся жизнь вокруг тебя обман. Ты давно в Аду. —…как ты мог? Последние слова звучат инородно. По-человечески. Я открываю глаза и теряюсь в темноте. Голос прозвучал впереди? Или сбоку? Надо найти. Заднюю комнату мастерской, куда обычно мы составляли полотна на просушку, я знаю как свои пять пальцев, но тем не менее спотыкаюсь и бьюсь обо всё подряд, то и дело марая одежду. И это раздражает до почти неконтролируемого бешенства. Некогда любимые запахи красок, грунта и древесины кажутся невыносимыми и тошнотворными. Cazzo! Я чуть не растянулся на полу, уронив тяжёлую деревянную раму. Грохот от падения тонким стилетом вонзается в мозг и проворачивается внутри, причиняя адскую боль. Зачем я здесь? Santa Maria, как же тяжело сосредоточиться! Я безуспешно пытаюсь успокоиться и вспомнить, что и где находится, но слышу лишь ужасно громкий стук дождя по крыше и рыдания впереди. Она прекрасна настолько, что при взгляде на неё всегда замирало сердце. Воображение само рисует на её обычно улыбчивом и одухотворённом лице слёзы и гримасу страха. Я здесь ради неё. А ведь было так непросто сюда прийти. Но я должен сказать... Должен. Она поймёт. Конечно, как и всегда. Я делаю шаг вперёд, и она отшатывается от меня, с грохотом падая вместе с рамами, выставленными у стены. Или это мебель? Ах! — Господи, осторожно! Шум, казалось, незначительный, вновь режет уши. Зачем я пришёл? Привык, что всегда было так, как я хотел. Всё и сразу. — Нет, не подходи! Не подходи! — Это же я, твой Рафаэлло. Прошу, подойди ко мне, коснись меня... Ревёт, как раненый зверь. Я поднимаю руки, пытаясь убедить, успокоить. Но... Металлический запах заполняет комнату, перебив собой все остальные. Такой...манящий. О Боже, только не сейчас! — Умоляю. Любовь моя... Неужели ты не узнаёшь меня? Кровь. На изящном предплечье? Или на плече? Нет, не думай об этом! — Это не ты... Это не ты. О, мой Рафаэлло, что ты наделал? Что ты наделал? Ради чего? Кровь на мягкой, податливой жемчужной коже. Под ней...её ещё больше. Реки крови. Восхитительной, сладкой... И боль утихнет, страдания закончатся... Почему я не могу прямо сейчас провалиться в Ад?! — Ради тебя. Слова, как заученная молитва, всегда были легки, но сейчас давались с огромным трудом. Я устал и не могу больше терпеть. Как раздражает. Какой же ты идиот, Рафаэлло. Ты уже в Аду. — Нет. Ты не мой Рафаэлло. Он умер и никогда не вернётся. Ты демон, принявший его облик. Сгинь, не искушай меня! Ледяные слова припечатывают смертный приговор. Какой во всём этом был смысл? Правильно, ты не нужен ей теперь. Ничтожество. Калека. Осталось только одно. — Святая Дева, услышь меня и защити... Почему она издаёт столько отвратительного шума? Прекрати это! Ненавижу! Как же заставить тебя умолкнуть?.. Ты до сих пор не догадался? Изумительно вкусные реки, божественный дар. Только испить их имеет смысл в этом мире... Я делаю рывок вперёд. Вся жизнь вокруг меня обман. Хочется смеяться. Пронзительный женский крик. Ненасыщенный голод скручивает внутренности, а по голове приходится несильный, но болезненный удар, сопровождающийся оглушительным шумом. Один, совершенно один./малая гостиная/
*гром* Я просыпаюсь в холодном поту, распахивая глаза, болезненно слипшиеся от слёз. В ужасе тру их и часто моргаю, потому что тьма рассеивается слишком медленно, неохотно возвращая привычную видимость. Или это в помещении стало темно? И что за жуткая музыка на фоне? Я же ставила расслабляющий джаз. Кто вообще слушает кантри из фильма ужасов? Или это фильмы ужасов заимствуют кантри?.. Я бы ударила себя по лбу, если бы не головная боль. Господи, это определённо самый жуткий сон в моей жизни, хотя бы потому, что боль, вину и тот чудовищный голод я ощущаю до сих пор. Аж выдохнуть тяжело. Это похоже на воспоминания Рафаэля. Или, скорее, на кошмар. Та плачущая девушка... Это возлюбленная из легенд? Она была очень красивой, по крайней мере, так Рафаэль её помнил. От этих мыслей на меня словно опустили гранитную плиту, и стало очень горько. Да, я понимала, что Рафаэль прожил человеческую и огромную вампирскую жизнь и явно не был монахом, но одно дело, думать о гипотетических женщинах, а другое — слышать признания и ощущать его эмоции. Но всё-таки. Он любил её и пришёл, словно к последнему лучу солнца, а она испугалась его. И...он напал. Но что было потом? Он ранил её? А может...убил? Меня передёрнуло от этой мысли, перегородившей даже ревность и зависть. Я словно бы получила ответ на свой вопрос. Мама, папа, неужели Рафаэль винит себя за её смерть? Мне следовало бы избегать его, бояться, но мой страх сменила решимость. Я пытаюсь встать с дивана, но голова кружится, и только снова падаю обратно, будто тело налито свинцом, а на глаза сами напрашиваются слёзы. Нет. Надо успокоиться. Любым способом, Элоиза. Тебе не очень-то везло в жизни. Но ты всегда пыталась бороться. И сейчас должна! Я ещё раз рывком поднялась с дивана и с силой шлёпнула себя по щекам. Ауч. Нужно собраться с силами и сражаться. Только активные действия и твёрдость духа помогут преодолеть мне эту слабость. Мне нужно поговорить с ним!/библиотека/
Я без стука ворвалась в библиотеку так безудержно, что, клянусь, Рафаэль чуть не выронил книгу, которую читал. Признаться, даже просто стоять на ногах для меня сейчас составляло ту ещё задачу. — Элоиза? — У меня к тебе разговор. На мгновение я подумала, что он начнёт извиняться, но внезапно Рафаэль подобрался, положив книгу себе на колено, и спокойным тоном ответил. — Мне весьма жаль, но, боюсь, сейчас я неспособен поддержать с тобой беседу. — Почему? — Почему горы тянутся к небу, а люди такие, как они есть? Сейчас я не собеседник. Но, возможно, позже... Всё изменится. Нет, всё точно изменится, обещаю. А сейчас, позволь мне откланяться. Желаю тебе хорошо провести этот вечер. Рафаэль переложил на столик книгу, и, оперившись на подлокотник, стал подниматься. Я в несколько широких быстрых шагов преодолела расстояние между нами и грубо толкнула вампира обратно в кресло. Он опешил от такого, и я, воспользовавшись ситуацией, надавила на плечи и припала к его губам. Сильно. Болезненно. Вкладывая в этот поцелуй всю боль последних дней. Но, словно мой напор ничего не значил, Рафаэль мягко, но сильно отстранил меня так, что нечего было этому противопоставить. Он встал, намереваясь меня обойти, но я как можно быстрее рванула к двери библиотеки и перегородила проход. — Элоиза, пожалуйста, разреши мне пройти. — Оттолкни, — прошипела я дрожащим от обиды голосом. — И проходи. Для тебя это всё равно не составит труда. — Элоиза, не заставляй меня быть с тобой грубым. — Ты убил её? Маргариту? Ударила молния, осветив, как в ужасном кошмаре, равнодушного Рафаэля. Он никогда не причинял мне вреда, но было страшно задать этот вопрос. Что мне делать, если это окажется правдой? Я облегчённо выдохнула, когда брови Рафаэля вздёрнулись вверх. — С чего ты взяла? — У меня снова было видение. Она так кричала, а ты напал, чувствуя голод... Но если бы только его. Эта рана бередит твою душу? — Я тоже так думал какое-то время. — И что в итоге? — Я не убивал её. Не успел, потому что меня остановили. Мне удалось ответить на твой вопрос? Прошу, Элоиза, дай мне уйти отсюда. И, пожалуйста, не ходи за мной. Рафаэль сделал шаг вперёд. Нет, я не отступлю! Я должна его остановить. Всё ещё сомневаясь в своём решении, я повторила слова из видения. Это мой последний шанс. — Ты хотел, как и раньше, всего и сразу. Рафаэль резко остановился, словно налетев на невидимую стену, а я продолжила, не в силах сдержать слёз. Хоть и с трудом могла говорить. — А в итоге остался без всего... Ни на что не способный. Один… Совершенно один. —…я уже в Аду. — Это не Ад, Рафаэль... Мы у себя дома. Лицо Рафаэля исказила резкая боль, и я заметила блеснувшие в темноте клыки. Его губы дрожали, а руки принялись слепо шарить в воздухе, пытаясь найти меня, будто он вновь брёл в бесконечной комнате с полотнами, натыкаясь на мебель. — Элоиза... Прошу, подойди ко мне...коснись меня... Я сделала два небольших шага, взяв его за руки, а после как можно нежнее погладила по щеке. Обняла. Он притянул меня, бессильно упав на колени вместе со мной. В ответ я как можно крепче сжала вампира, боясь, что он снова может исчезнуть. Было тревожно. Но чем дольше мы держали друг друга в объятиях, тем спокойнее становилось на душе. Дождь барабанил за окном, и сверкали молнии, но мне не было до них дела. Мы долго молчали. Наученная горьким опытом, я хранила тишину, боясь снова всё испортить, и мне не хотелось, чтобы он выпускал меня из объятий. Возможно, мой проницательный Рафаэль понял это, поэтому пошёл навстречу. — Значит, ты тоже видела…слышала её? Я кивнула. — Воспоминания о ней заставили тебя отстраниться от меня? — Отчасти. Я совру, если скажу, что ко всему произошедшему меня подвели лишь светлые чувства. (— Ты любил её? Рафаэль тяжело вздохнул, явно не желая отвечать. — Любил. Но она умерла пятьсот лет назад. Как и все остальные. Я за это время сумел забыть целый мир, что уж до одной женщины. Сейчас я люблю только тебя, и больше мне никто не нужен. Особенно призраки. Не думай больше об этом, иначе отравишь себе душу.) (Промолчать. Я не хочу этого знать. Так как боюсь услышать ответ, что разобьёт меня на части, которые невозможно будет после собрать воедино. И не желаю больше слышать про ту прекрасную женщину. Лучше жить в неведении.)*основная ветка*
Вампир чуть отстранился, но лишь для того, чтобы я могла увидеть его улыбку. — Спасибо. — Не за что... Знаешь, я ведь всё это время думала, что ты рассержен на то, когда я спросила напрямую, кто ты. — Ах. Нет, дело не в этом. Почему ты так подумала? Я ведь много раз говорил, что не буду держать на тебя обиду или злость. Как бы я посмел винить тебя за ум и догадливость? Владимир всё время говорил, что я идиот, и любой, кто сделает хотя бы небольшое умственное усилие, сумеет разгадать тайну моей личности. Я не лгал, но, видать, ещё не настолько заслужил твоё доверие. Мне стало стыдно. Ведь Рафаэль действительно много раз говорил, что ему нужно побыть одному, а я просто упёрлась. И всё-таки у меня был аргумент. — Тебе плохо без моей крови, и ты слабеешь. Это может быть опасно, если опять появится убийца. — Всё так. Но я привык. Ты верно сказала, что это недопустимо, и впредь я не имею права на подобное, ведь теперь подвергаю опасности и тебя. Ах! Я дурак. А если бы он напал, и я не смог бы тебя защитить? Я положила руку ему на плечо. — Почему ты вообще стараешься отказывать себе в этом? — Потому что так я чувствую себя человеком. Я изумлённо охнула, и Рафаэль улыбнулся, поспешив объяснить: — Сонливость, слабость и голод — человеческие слабости. Если, конечно, не разбирать природу голода. Без крови я перестаю слышать каждый шорох, каждое движение, хочется просто уснуть, благоговейно перенеся наказание болью и наслаждение тишиной... Может, это прозвучит странно, но в силе пробежать сотни миль и сминать железо руками я чувствую тёмную инородность. И в этом насыщении. Разве не ужасно, что я получаю столько удовольствия, вкушая чью-то кровь и выпивая жизнь? Мне так тебя жаль, Элоиза... Рафаэль протянул руку, коснувшись моей шеи, дойдя до места, где обычно остаются следы укусов. Но они давно уже успели зажить. Странным образом я чувствовала, как буйно пульсирует кровь под его пальцами. — Как мне жить, зная, что я использую любимую женщину в качестве источника пищи? (— Ты встал на дорогу, которая не подразумевает пути назад. Тебе нужно принять свою вампирскую сущность. — Элоиза, прости, но ты не понимаешь, что это такое. — Не скажи. Твои видения о многом мне говорят. Но если рассудить здраво, то, питаясь, ты будешь гораздо менее опасным. Ведь именно голод подбивает на безумие и агрессию. Все вампиры ведь так живут. — Сытость подбивает на ещё больший аппетит. Боюсь, что я не смогу. Это убьёт меня. — Тебя смогут убить только голод и слабость. Но сила, чем она больше, тем вернее способна защитить. Я верю, ты сможешь принять себя. Рафаэль кивнул и ничего не ответил мне.) (— Живи, зная, что я тоже больше не человек. Я выдохнула, и, взяв Рафаэля за руку, продолжила. — Теперь я тоже стала существом мира ночи. Не таким сильным и бессмертным, как вы, но всё же. Я тоже ощущаю силу, и даже кровь перестала вызывать у меня отвращение, а запах её кажется манящим. Ты тоже можешь назвать меня чудовищем, полагая, что только смерть искупит это... Он оборвал меня, эмоционально потянув за руку. — Нет! Ты никакое не чудовище! Ты самое светлое существо в моей жизни, и я счастлив, что встретил тебя! — А чем ты отличаешься? — Не сравнивай, прошу. — Никто в жизни не был со мной так добр и ласков, как ты. Только благодаря вампирской сущности тебе удалось спасти мне жизнь. Иначе я бы уже была мертва. Ты всегда поддерживал меня, помогал другим и дарил свет, хотя и оставался вампиром. И она не убивает то человеческое, что в тебе есть. Я не вправе менять твои убеждения, но знай, что я рада быть чашей. И мне нравится такая роль в этом мире и твоей жизни. — Ах, Элоиза. Рафаэль коснулся губами моей руки и прижался к ней лбом.) (— Я горжусь тобой. И верю, что этот путь приведёт тебя к свету. Я как можно ласковей коснулась его щеки. Мой любимый Рафаэль. Его убеждения не могут не восхищать, хоть и вызывают у меня тревогу где-то в глубине души. Он с восторгом выдохнул, коснувшись моей руки. — Спасибо. — Но ты никогда не придёшь к свету, если умрёшь с голоду. А я не хочу терять тебя. — Да, ты права. Я подумаю над этим.)*основная ветка*
— Твои видения могут быть вызваны муками голода? — Ах, нет. Голод — это последствия. Я хотел переждать бурю в одиночестве, и, само собой, не питаясь, чтобы не втягивать тебя в это. — Тебя накрыло прошлое? Может, не стоило смотреть архив? — Сложно сказать. Мне и раньше приходилось углубляться в прошлое, но оно не оставляло такого следа, и я спокойно жил дальше. Кошмары мучат меня время от времени, но бессистемно. И я не жалею о том, что мы недавно подняли архив. У нас был для этого повод, да и мне нравится чувство ностальгии. Я наслаждался тёплыми воспоминаниями, твоими комментариями и очаровательным акцентом. Мне, правда, взгрустнулось под конец, но это ерунда. Доживёшь до моих лет — и поймёшь, о чём я говорю. Я тихо засмеялась, и вампир поддержал мой смех. Да уж, дожить до пятисот лет будет той ещё задачей. — То есть, ты думал, что видения меня не тронут, если мы не будем рядом? — Они, по крайней мере, действуют через укус и кровь. И поскольку ты стала сильнее понимать мои чувства, тоже могла бы поддаться унынию и мраку. Мне не хотелось допустить подобное. (— Тебе всё равно нужно было меня предупредить. — Я бы, по крайней мере, знала, что с тобой происходит, и недодумывала лишнего. — Да, это так. Прости, больше такого не повторится.) (— Ты должен довериться мне. Вместе мы бы справились гораздо лучше. — Да, ты права. Держать тебя в своих объятиях гораздо приятнее, нежели предаваться унынию в одиночестве. Но... — Зачем же мы вообще друг другу, если ты пытаешься взвалить всё на свои плечи, а я не могу помочь тебе преодолеть трудности? — Чтобы я мог в любой момент тебя поцеловать? Рафаэль с невинной улыбкой положил голову мне на плечо, а я раздражённо выдохнула, закатив глаза. Ррр, ответ неверный!) (— Да-да, своих бывших лучше вспоминать в одиночестве! — Ты же знаешь, что я был один не по этой причине! — И ты не считаешь себя негодяем после того, как думал, что я ни о чём не догадаюсь вчера? Ведь ты явно что-то не договаривал о женщинах в своих переписках! Не говоря уже о красавице-жене графа. Ты правда был таким бабником? Рафаэль, как и раньше в его комнате, уткнулся лицом мне в спину, не давая взглянуть на себя. — Это не совсем так. Прости. К тому же теперь я понимаю, какую боль способны причинить такие вещи. И хотел оградить тебя от этого. Просто поверь мне: я повзрослел и изменился.)*основная ветка*
Как же это по-детски звучит! Мне захотелось возмутиться, но Рафаэль внезапно серьёзно продолжил: — Элоиза, ты — единственное, что заставляет меня принимать эту жизнь с благодарностью. Я люблю тебя и дорожу тобой. Да, возможно, я ошибся, и мне стоило всем поделиться с тобой, а не заставлять томиться в догадках и одиночестве. Мне просто нужно привыкнуть, что я теперь не один. И к тому, что уже нельзя оставлять проблему неразрешённой. — Я скучала по тебе. — Я тоже, любовь моя. Скажи, у тебя сейчас есть время, чтобы выслушать меня? — Конечно! Ты ещё спрашиваешь. Говори всё, что на сердце лежит, и я ни слова не пропущу мимо ушей. — Тогда я должен рассказать тебе одну историю. Я вздрогнула в предвкушении и рискнула задать вопрос: — О том, как ты ослеп? Об Алессио? Или как ты стал вампиром? Рафаэль грустно улыбнулся и в следующий миг стал серьёзным. — Это всё одна история. Слушай, и она покажется тебе похожей на страшную сказку, из которой ты сможешь вынести урок.