Сыграем в "Я никогда не..."?

Началось землетрясение, машина сейчас провалиться куда-то меж раздвинувшихся в стороны литосферных плит, и необходимо бы начать беспокоиться или Хосок наконец прибыл в то самое 'наикрутейшее' место в Сеуле? Казалось бы, ночь, солнце давно не светит, а луна ушла по своим делам, не думая возвращаться и хоть как-то освещать путь любителям побродить по темным улицам в поиске приключений на задницу, да и тонированные окна в машине, как солнцезащитные очки в помещении, — отлично помогают тьме поглотить почти весь свет извне, прокрасться 'другу молодёжи' во все закутки автомобиля, однако лучи прожекторов, гуляющие по стенам и другим поверхностям в радиусе метров двадцати, проникают куда им заблагорассудится, наполняют машину разными цветами. Две двери одновременно взмывают вверх, отчего и звукоизоляция уже не в силах выполнять свою функцию: сдерживать биты, рвущиеся из освещенного даже снаружи, словно диско-шар, здания. Музыка бьёт по барабанным перепонкам не только тем, кто отдыхает в трясущихся от резвых танцев стенах, но и тем, кто стоит на улице; людям с мизофонией невероятно страшно даже просто представить, каково это — находится внутри знаменитого ночного клуба "Sex", где самые лучшие колонки, самые свежие и горячие хиты, самые обезбашенные богатые посетители, наполненные самыми высокоградусными коктейлями. Конечно, даже не смотря на название, здесь, на танцплощадке, не разрешены распутство и другие нарушения закона... Ну, если ты не VIP клиент. Таким посетителям можно делать всё, что угодно их толстым кошелькам, но в пределах предоставленной им комнаты. В центре просторного помещения, над входом в которое горит табличка "VIP", расположен огромный круглый стол из амаранта. По середине мебели вырезано отверстие, благодаря чему блестящий шест может соединять потолок и пол. Чон Хосок впервые ступает на эти земли разврата и запрещённых игр. Друзья больше недели промывали ему мозги тем, какое же крутое открылось место, что молниеносно набрало популярность за нереально короткий срок, и что когда-нибудь парень должен, просто обязан, провести там хотя бы одну ночь, забыв о необходимости следить за бизнесом, о дурацком фиктивном браке и всей этой ежедневной мозготрепке, вспомнить лихую молодость и вновь оторваться как в последний раз. Поэтому сейчас он смотрит на стены, обшитые винного цвета вельветом, на чёрные кожаные диваны, так слабо освещенные побуждающим на 'шалости' красным светом. Атмосфера предлагает разложить на столе первого попавшегося под руку человека, но Чон вежливо заталкивает предложение ей в задницу и следует к одному из непустующих диванов, что окружает тот самый стол. Хосок с другом немного опоздали к назначенному времени, поэтому все остальные из их компании уже распивают ликеры и виски, болтая о том, кого бы вызвать для 'увеселения' или чем бы интересным заняться, чтобы алкоголь не был выпит зря, а время потрачено напрасно. Мужчина в знак приветствия приобнимает девушек — старых знакомых, с которыми его связывает не один год той же работы или не одна вместе решенная проблема, какое-либо сотрудничество или даже жаркая ночь. Парням он пожимает руки, кратко спрашивая о жизни практически каждого, задерживаясь чуть дольше на некоторых из них, потому что, как Хосок и ожидал, людей в компашке поприбавилось. Кто-то привел с собой друзей, поэтому с ними ещё придётся познакомиться. Но Чон этому даже рад: лишними связи не бывают. Точно не с приятелями таких влиятельных людей. —Так! — Главный заводила привлекает внимание всех стуком ложечки, которую вынул из чьего-то десерта, по почти пустому стакану пахучей, жгущей глотку жидкости. — Я придумал, как нам можно повеселиться! Мы все здесь деловые люди, да, но давайте сегодня побудем просто друзьями, откинем формальности, узнаем какого у кого цвета нижнее белье! — Кто-то кратко смеётся. — Играем в "Я никогда не..."! —Давайте, — кивает седовласая девушка, оглядываясь на других, что повторяют её жест и соглашаются упиться шотами бренди, которые уже скоро принесут им официанты. Хосок садится на место рядом с Хёншиком — парнем, с которым он сегодня приехал в клуб, и с которым заводит сейчас непринуждённый разговор. Пока все отвлекаются на обсуждение каких-то дел, о коих потом уж точно не смогут побеседовать из-за сплетающихся языков и помутненных сознаний, стол наполняется рядами рюмок. —Кто хочет начать первым? — Разговоры потихоньку стихают. —Я никогда не... — Мёндэ уже навеселе, поэтому ему и бред нести не стыдно, и говорить о неприличных вещах как два пальца об асфальт. — Трахался в офисе за пять минут до совещания. Почти половина участников алкопати поднимают стаканчики и опрокидывают их содержимое себе в рот. Компания заливается смехом. Всех, кто выпил шот, хлопают по плечу, говорят о том, какие они альфа самцы или самки, более приближенные к ним начинают обсуждать с кем и когда случилось загаданное действие. Комната вновь наполняется шумом, смешивающимся с приглушенной музыкой из соседних помещений. Хосоку такое нравится. Он слушает подобный многим здесь рассказ Хеншика, попавшего в число выпивших, и наслаждается своим безалкогольным пивом. Высокий градус — не совсем его, поэтому, пока есть возможность, он употребляет только то, что радует его своим вкусом, а не расслабляющим эффектом . —Я никогда не... Спала с женщиной. Все мужчины и некоторые дамы заливают в себя по шоту. Внимание переключается на последних, на них кидают неоднозначные взгляды, кто-то опять-таки просто смеётся, некоторые девушки в шутку предлагают другим показать навыки на деле. Хосок тоже подначивает одну из подруг, что слегка смущённо, но в целом, как и всегда, уверенно и гордо улыбается и принимает все шутки, направленные в её сторону. "Я никогда не...", "Я никогда не..." и ещё, и ещё, и ещё. Проходит много времени... А может и нет? Хосок уже не чувствует разницу между часом и минутами. Пустых рюмок вокруг него не сосчитать. Буквально. Всё в глазах мужчины плывёт и двоится, поэтому он уже не способен сказать точно, сколько выпил, но это число явно больше того, при котором Чон был бы в силах здраво мыслить. За весь вечер компания уже успела несколько раз выйти на улицу покурить, сходить на танцпол, покрутиться на том самом шесте, особенно забавно было, когда это пробовали делать парни. Многие поменялись местами, чтобы побольше поговорить с другими людьми, кто-то даже уже уединился в небольших комнатах на этаже выше. —Я никогда, — человека уже одолевает икота, но он продолжает играть и держать в руке рюмку так, будто говорит какой-то тост. — Не целовался с парнем! —Да блять... Ещё один глоток бренди просто добьет Чона, и выйдет он из здания клуба этой ночью уже не на своих двоих, и даже не на плечах товарищей, а на носилках скорой помощи вперёд ногами. Поэтому Чон, не задумываясь, ошибочно не вникая в суть вопроса, притягивает за ткань водолазки сидящего рядом и втыкается своим лицом в лицо этого мужчины. Немного подзависает в таком положении и, найдя чужие губы, начинает двигать своими. А человек, ставший причиной, по которой Хосок, как он думает, не будет в очередной раз давиться алкоголем, не отталкивает, но и не отвечает на чужие неожиданные действия. Он, как полагает Чон, вероятно, тоже пьян, вот и не реагирует. —Не пью! — Гордо говорит мужчина, наконец оторвавшись от 'похитителя своего первого гомо поцелуя'. —Хён... Хосок устремляет свой расфокусированный взгляд на поредевшую толпу, что, прямо вся, до последнего человека в ней, уставилась на необычный дуэт. Некоторые в немом шоке пооткрывали рты, некоторые смотрят понимающе, кто-то с небольшим осуждением. —Что? —Хён, ты так хотел выпить? — Намджун удивлённо выгибает бровь. —В смысле? Ещё не опьяненные шестерёнки в голове начинают крутиться активнее, чтобы до Хосока наконец дошло то, что не могло дойти минутами ранее. —Черт, — тянет он, устало разваливаясь на диване. — Я уже совсем плохо соображаю. Всё, отчаливаю! Мужчина предпринимает попытку побега, для которого сначала нужно бы встать на ноги. Не с первого раза, но у него все-таки, с горем пополам, получается принять вертикальное положение. Однако это лишь одно испытание из множества, которое придётся преодолеть, чтобы добраться до дома. —Есть кто трезвый? — Хосок неловко разворачивается обратно к столу, к которому уже стоял спиной, готовый пропасть и забыть о случившемся. Чоном наконец была осознана проблема, о коей он не задымался ранее. Такси в такой час заказать будет, вероятнее всего, проблематично, если не невозможно, поэтому ему необходимо найти друга или знакомого с машиной, которую тот ещё в состоянии водить безопасно для себя и других участников дорожного движения. —Я, — доносится справа, но надежда на все-таки скорое прибытие домой мигом тухнет, когда Хосок видит, кто вызвался ему помочь. Есть ещё кто-нибудь трезвый помимо того, с кем он только что целовался? —Блять, — Чон прячет взгляд, хватает рукой свою куртку, что чуть было не забыл на сидении, и молча, продолжая шататься, как корабль в шторм, уходит. Где ж Хёншик, когда он так нужен? Как спуститься по этой чёртовой лестнице без крепкого плеча? Хосок тяжело вздыхает и делает первый шаг вниз, хватаясь за перила, как за самое дорогое на этом свете, в страхе отойти на тот. Шум музыки не даёт сосредоточиться на, сейчас для мужчины, экстремально опасной дороге, но он изо всех сил старается не поцеловать ступеньки, резко упав в их объятья. Хватит на сегодня поцелуев! И старания эти всё же окупаются — уже скоро холодный ветер царапает Чону лицо. —Холодрыга. Хосок спешит прикрыть гусиную кожу рук ветровкой, натягивая рукава, в которые попадает даже не со второго раза, и застегивая молнию по самое горло. Холод, конечно, наоборот нужен в его случае, чтобы начать соображать яснее, но и заболеть не особо хочется. А во избежание последнего лучше бы побыстрее добраться до теплого места, а не уснуть где-нибудь по дороге туда, так что Чон достаёт из кармана телефон и рыскается в контактах, щуря глаза, чтобы текст не так сильно расплывался. Он набирает один номер, другой, но каждый раз слышит похожие фразы: "Я занят, извиняй", "У жены сегодня не болит голова", "Мне самому услуга "трезвый водитель" нужна", ну и конечно "Нет свободных машин, извините". Что ему ваше 'извините'? Оно поможет не пасть такой жестокой и жалкой смертью, замерзнув на улице после пьянки? Хосок живёт у черта на куличиках, пешком туда он точно не доберется. Так что ж ему теперь прикажете делать? Дверь клуба открывается, задевая стоящего прямо около неё Чона. Он и так из-за алкоголя, гуляющего по крови, еле держится на задних конечностях, уже желая использовать и две другие для сохранения равновесия, так что-то, помимо дурманящей жидкости, решает выбить ему почву из-под ног. Двойной удар получается, не честно. Только стена, Хосок готов прошептать ей "спасибо", помогает мужчине не присесть на холодный тротуар. Но не это оказывается самым страшным; перед Хосоком появляется тот, кого он так не хотел видеть. —Нормально? —Да, — Мужчина отлипает от стены. В новом освещении человек напротив становится совсем другим, нежели в той красной комнате. Юнги, Хосок запомнил его имя, одет во всё чёрное, что так сочетается с того же цвета уложенными волосами. Кожанка отражает лучи, отчего переливается светом, а угольные джинсы будто этот свет поглощают, как чёрная дыра. На шее красуются чернильные линии какого-то рисунка, большая часть которого спрятана под одеждой и расположена на руках. Над бровями блестят два шарика — пирсинг, дополняющий образ нереально крутого и хладнокровного парня. Хосоку аж, пока он бесстыдно разглядывает парня, становится интересно, где ещё у того может быть прокол или где заканчивается творчество тату-мастера. —Круто... —Ну, спасибо...? Уже вызвал машину? —Какую? —Такси... Знакомых? —А. Нет свободных. — Медленно отвечает Чон и шмыгает носом. —Давай подвезу, — Мин оглядывает ссутулившегося от холода парня и достаёт сигарету, ради которой он и вышел на улицу. —Эх, не откажусь, —Хосок кивает и следует за Юном, ведущим его в свою машину. —Сейчас, докурю,— Мин указывает на трубочку, зажатую меж пальцев, и закрывает за Хосоком дверь. Мужчина усаживается на своём месте поудобнее и ждёт, хлопая глазами всё медленнее: опять алкоголь расползается по всему телу, выводя его из строя. Через минуту холодный поток воздуха, но уже перемешанный с табачным запахом, вновь забегает в автомобиль. —Где живёшь? — Юнги заводит двигатель, включает обогреватель и навигатор. —Жилой комплекс «Seoul Forest Trimage», — еле выговаривает Чон. —Понял. Пока парень забивает координаты в навигатор и выезжает с парковки, Хосок много думает, смотря на профиль водителя авто. На пьяном лице отражается весь процесс размышлений, и кажется, что он на какую-то серьёзную тему, поэтому то Юн и решает ничего не говорить, хотя даже кожей чувствует этот пристальный взгляд. —Извини...— Хосок таки начинает говорить. —Забей, — Мину приходится немного подумать, о чем же тот говорит, а когда он понимает, что речь идёт о поцелуе, то единожды взмахивает ладонью, будто пуская по ветру всю эту тему. Рукой, что держится за 'баранку', Юн выруливает на другую улицу, Хосок же опять смотрит. Ничего не говорит, но думы свои снова думает. —Что-то не так? — Мин кидает взгляд на своего наблюдателя. —Оцени от 1 до 10. —Что оценить? —Поцелуй. Алкоголь, видимо, добрался до той части мозга, которая отвечает за фильтрацию речи, потому что рот внезапно начал озвучивать все глупые мысли, что лезут в пьяную голову. Юнги вновь поворачивается к Хосоку, потому что тот сейчас настолько странный и забавный, что аж не верится. Веселенькая улыбочка, явное отсутствие соединения с этим миром и блестящие от света уличных фонарей глаза. —Ну, пусть будет пятерочка, — Юнги по-доброму усмехается с поведения пассажира и возвращается обратно к дороге. —Так плохо? Я могу лучше, просто всё произошло слишком спонтанно... —Верю, верю, — Юнги даже не вслушивается в чужие слова, которые парень утром даже не вспомнит. —Я могу доказать. Загорается уже надоевший за этот вечер красный цвет светофора, и машина вынуждена остановиться у пешеходного перехода, через который никто не спешит перейти. Но Юнги нарушать не станет, даже зная, что никого не собьёт, потому что очень хороший знакомый шепнул, что на этом перекрёстке стоят камеры. Мин стучит по рулю и, ни о чем не подозревая, поворачивает голову к притихшему пассажиру. Хосок, не теряя времени, хватает того за затылок и притягивает к себе. Их губы встречаются уже второй раз за этот вечер, но вот языки — впервые. Чон активничает, как никогда ранее, стараясь 'доказать', что может круто, может так, что понравится всем. Он усердно изучает ротовую полость Юнги изнутри и чувствует, как тот ему... Отвечает. Да с такой страстью, тут и речи идти о том, что ему противно, не может. Юнги перенимает на себя ведущую роль, и уже он орудует внутри Хосока, руками держась за его талию. А Чон находит ещё один пирсинг. Мужчина обрисовывает маленькую бусинку посередине чужого языка кончиком своего, причмокивает, отстраняясь от Мина, но после вновь возвращаясь к нему под натиском чужих рук, не желающих пока отпускать разгоряченное тело Хосока. Гудок, доносящийся сзади автомобиля, отвлекает обоих парней. Юнги облизывает губы, на которых остались чужие слюни, и, задействовав всю свою силу воли, отрывает взгляд от красного лица Хосока. Ох уж этот вездесущий красный цвет... Машина трогается с места, а Чон пытается вернуться в реальность. Он смотрит куда-то впереди себя, но на самом деле не смотрит никуда. Да, доказал, что заведёт любого, то есть, что его губы понравятся всем. Вроде бы, молодец. Но... Это тяжёлое дыхание мужчины рядом... Сбившееся собственное... И тянущее чувство внизу живота и в паху... —Черт, — Юнги сжимает руль сильнее, до скрипа кожи, вгоняет педаль газа в пол, чувствуя то же самое. Авто несётся по городу к указанному Чоном жилому комплексу. Благо находится он в паре минут езды на высокой скорости, так что уже скоро мужчины паркуются в плохо освещенном месте где-то у входа во двор, даже не доехав до конца, потому что сил терпеть ни у кого нет. Юнги быстро осматривается по сторонам, чтобы случайный прохожий не поседел от увиденных сцен, что планируются тут развернуться, и набрасывается на Хосока, всё больше телом передвигаясь на его. Чон отвечает, хватается руками за плечи, шею того, чувствует, как чужие горячие руки блуждают под его кофтой и ветровкой. Приятно, возбуждающе. Хосок снимает с мужчины кожаную куртку и тянет за края водолазки. Юнги помогает себя раздеть и принимается делать то же и с Чоном. Мин проводит рукой по голой вздымающейся груди парня, отчего та выгибается навстречу, а из губ её хозяина вырываются хриплые звуки. Хосок же любуется наконец открывшимися ему татуировками, что захватили зоны обоих рукавов и, неотрывно переходя от плеч, шеи парня. Чон целует манящие ключицы, присасывается к ним, оставляя после себя красные отметины на бледной и, местами, чёрной коже. Руками тянет за талию к себе, прижимая, чувствуя чужой вес и жар. Юнги одним нажатием на кнопку опускает сиденье в лежачее положение, а вместе с ним и Хосока. Тот решает немного поменять позицию, поэтому перекатывается, укладывая Мина под себя и теперь нависая над ним. —Я хочу быть сверху, — Юнги недовольно, но не отрываясь от чужих губ, привстаёт на локтях, чтобы вернуть все в исходное положение, однако Хосок сильнее прижимает его к креслу, не давая выполнить задуманное. —Я не буду подставляться, — шепчет Чон, обжигая мочки ушей, что принимается страстно выцеловывать. —Я тоже, — обрывисто говорит Юн, сжимая чужие бока. — Тогда поработай ручкой, Чон. —Не жалеешь, что отказался? Я бы заставил тебя стонать до боли в горле, — хищно улыбается Хосок, подталкивая Юнги впиться в наглые губы. Чон садится на бедра Мина, наконец оторвавшись от сражения на языках, и расстегивает свою и чужую ширинки. Его взору открываются два больших и до состояния, практически, камня возбужденных половых органа. Мужчина обхватывает их рукой и тихо стонет, когда Юн присоединяется к процессу своей татуированной ладонью. Пока руки активно двигаются, губы и языки от них не отстают, вновь соединившись в страстном танце. Хосок поддерживает Минову голову свободной рукой, чтобы той было не так тяжело удерживаться на весу. Уши ласкают пошлые звуки, наполняющие машину: низкие стоны, вырывающиеся из ртов обоих парней, шлепки и чмоки. Бедра приходят в движения, когда наконец подступает разрядка. Первым достигает пика Юнги, что заранее прикрыл головку своего члена пальцами, дабы потом не пришлось отмывать салон от последствий несдержанной страсти. Почти сразу после него кончает и Хосок. Он обессиленно падает на бледное тело, прямо на небольшие пятна своего и чужого семени, что все же попало на живот владельца авто. —У меня там... Салфетки... — Дыханию ещё нужно время, чтобы восстановиться. — В бардачке... Чон пересиливает себя, вновь садится на чужие бедра и достаёт пачку влажных салфеток. Наскоро отмыв собственное тело, Юнги принимается медленно проводить прохладной тканью по влажному торсу Хосока. Последний лишь поднимает свои руки, позволяя Мину продолжать, и заторможенно переводит взгляд с чужой ладони на спокойное лицо. Атмосфера становится слишком приятной и слишком отвратительной одновременно. Чон рывком перемещается на водительское сидение. Кажется, протрезвел. —Не пригласишь на чай? — Разряжает тишину Юнги после минуты лежания на кресле. —У меня жена дома. — Хосок тяжело выдыхает куда-то в ладони, коими закрывает лицо. —А...— Юн, конечно, предполагал, что такое может быть, но как-то... —Точно! — В весёлом отчаянии восклицает мужчина. — Она сегодня у любовника спит, я и забыл. —Что у вас там за Санта-Барбара? — Мин непонимающе хмурит брови. —Брак по расчёту, — Хосок отворачивается к окну и уже полноценно погружается в свои грустные мысли. —Могу стать твоим любовником, — предлагает Юнги. Чон переводит на него свой взгляд. "Я и... с мужчиной...?" Хосок опять зависает на несколько минут. Мыслей много, а Чон один. —Хуй с тобой, я буду снизу, если тебя это так беспокоит. Хосок не знает почему, но ему очень хочется улыбнуться. "Ну, наверное, можно попробовать." —Пошли. Мин довольно растягивает губы и начинает собирать повсюду разбросанную одежду. Ночь у обоих заканчивается совершенно не так, как планировалась. Не где-нибудь в баре, где парни допивали бы очередную бутылку крепкого алкоголя в холодном одиночестве, которое уже давно сопровождает каждого из них, а в тёплых объятьях приятного человека на большой мягкой кровати. Этот вечер изменил гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд, этот красный вечер открыл им новые двери.