à travers les épines de la haine

      Пятна крови на рукавах его байкерской куртки, на пальцах, ладонях, на руках не давали ему покоя. Его дыхание было загнанным, будто вот-вот он сейчас взорвется сам, либо он разорвет кого-нибудь в клочья. В груди завязывается тугой и тяжелый ком ненависти, перерастающий в ярость и гнев, который поглощал его с каждой секундой все сильнее и сильнее.       Баджи. Так мирно лежит на его руках. Такой счастливый… но бледный и весь в крови.       Чифую пытался сдержать свои слезы отчаяния, но он не смог. Как бы он не старался, по его щекам текли крупные слезинки, которые падали на лицо Кейске, размывая струйки крови на его холодных бледных губах.       К которым Чифую так сильно хотел прикоснуться ранее…       — Ненавижу… Ненавижу…       Судорожно дыша, он поднял взгляд на парня с татуировкой тигра на шее, который стоял неподалёку словно безмолвная и такая же бледная статуя, ошарашенный случившимся.       — Я ненавижу тебя, Кадзутора Ханемия! Это твоя, блять, вина, что он умер! Я тебя ненавижу! Чтоб ты был проклят, мудак!       Мацуно сильнее сжимал в своих ладонях куртку и всю одежду Кейске, прижимая его уже мертвое тело к себе, не отрывая своего бешеного взгляда от татуированного. Он прожигал, проедал своими глазами его душу, будто бы был сейчас готов взять и наброситься на него, разрывая в клочья.       — Ненавижу!       А глаза Торы были наполнены болью и блестели от слез, но он всеми силами сдерживал их.       Теперь, за всю свою недолгую жизнь, он осознавал то, что он был виноват.       Ни Майки, ни Баджи, ни кто-то ещё.       А именно Кадзутора.       Поэтому сейчас он считал, что не имел права плакать.       Он смотрел на… Как звали того паренька? Как он успел услышать, то его звали Чифую. Чифую Мацуно. Он смотрел на Чифую, прямо в его полные ненависти глаза. Тора не злился на него, Чифую имел право сейчас его ненавидеть. Из-за Ханемии умер Баджи. Кейске заколол сам себя, чтобы он якобы погиб не от рук Торы, но это ничего не меняло. Ханемия, как и почти все вокруг, считали его убийцей Баджи.       Когда приехала полиция, то он остался вместе с Кейске, держа его холодное, бездыханное тело на руках. Чифую до последнего не хотел уходить и уж тем более оставлять Кадзутору с телом Баджи, но его с боем утащили за собой Дракен и Такемичи. Они отвели его в сторону, после чего тот и заплакал навзрыд. Чувство одиночества раздирало его изнутри, выходя из него душераздирающим ревом отчаяния и тоски.       — Баджи… Б-баджи… Зачем… Почему… Ты не должен был умереть…       Чифую сжался в комочек, поджав собственные ноги, пока слезы холодным потоком стекали с его щек на пол.       Ханемия смотрел на мертвое лицо Баджи, ласково гладя его щеки пальцами, убирая выбившиеся пряди черных шелковых волос ему за уши. Он легонько, почти невесомо касался подушечками пальцев его прикрытых век, холодных щёк и подбородка.       Он так красив, даже сейчас…       — Прости меня, Баджи…       И только сейчас Ханемия позволил себе заплакать, прижимая тело брюнета к своей груди.