à travers les épines de la haine

      Кадзуторе дали 10 лет заключения за убийство первой степени. Хоть в суде Дракен, Мицуя и Такемичи отстаивали позицию того, что Тора невиновен и Баджи ранил себя сам, Ханемия всё это отрицал, говоря совсем иное и подтверждая, что именно он зарезал Кейске, на что Рюгуджи срывался и яростно доказывал, что Кадзутора врёт. Но Торе было совершенно всё равно на слова друзей, словно он залил уши воском и не слышал абсолютно ничего, он забил свою голову навязчивыми мыслями о том, что он совершил.       Баджи ведь всё равно бы умер от его ранения, не так ли? Кейске просто поступил глупо, вонзив нож себе в живот. Поступил глупо, умерев ради такого отброса, как Ханемия. Возможно его спасли бы. Возможно Майки бы разбил череп Кадзуторы на острые осколки, позволяя ему умереть, наконец-то избавляя от груза вины за всё и Баджи бы незачем было убивать себя.       Лучше бы Кадзутора умер, потому что вряд ли кто-то смог теперь жить и просыпаться по утрам, осознавая всё произошедшее и что это не было дурным сном. Но раз жизнь жестоко пошутила над ним, позволяя всё так же дышать, а не гнить в земле, то он обязан понести полноценное наказание.       — Не так уж и много…       «Для такого человека как я этого даже мало.»       Ханемия лежал на своей койке в холодной камере, смотря в мрачно-белый потолок. Из небольшого окна падал тусклый свет затянутого тёмными тучами солнца.       Вся голова парня была забита мыслями и сценами недавнего. Он отчетливо помнил Чифую, в глазах которого было дикое желание убить Ханемию. Помнил слезы Мицуи, Дракена и всех остальных, помнил безжизненные, пустые глаза Майки.       Он не верил словам Дракена. Наверняка Майки так сказал, лишь желая исполнить волю Баджи. Кадзутора был уверен наверняка, что Сано вряд ли бы смог простить его за всё. Ведь как вообще можно простить Кадзутору, если он сам себя ни за что никогда не простит?       Из головы никак не выходило лицо Баджи. Точнее… Его мертвое, бледное и холодное лицо. Когда Ханемия закрывал глаза, то он видел его прикрытые глаза и умиротворённую улыбку, а на губах алая кровь и капли хрустальных слезинок на щеках. В тот день мир и сердце Торы разбились на мельчайшие осколки, ведь после стольких событий, испытаний и переживаний его миром стал Кейске.       А он так с ним поступил, совершенно непростительно…       Каждую ночь ему снились кошмары с этим моментом и каждую ночь от них он просыпался со слезами на глазах.       Через неделю Такемичи, Мицуя и Дракен отправились на свидание с Кадзуторой, заодно неожиданно прихватив с собой Чифую.       — Я не хочу его видеть.       Чифую и вправду не хотел видеть Кадзутору, но… намного больше ему хотелось высказать все, что было в нем, и что он думал насчёт Торы, поэтому всё же он согласился.       Кадзутору привели в комнату для свиданий, усаживая его на стул по другую сторону прозрачной стенки из пуленепробиваемого стекла напротив парней.       — Как ты, Тора? Ты настоящий кретин, почему ты взял все обвинения на себя? Ведь всё-таки ты не убивал Баджи.       Дракен нахмурился, внимательно смотря на Кадзутору.       — Ты не должен сейчас быть здесь.       Чифую был в недоумении от его слов. Не должен?.. Что он, чёрт возьми, несёт? Ещё как должен. Должен сидеть здесь всю свою жалкую оставшуюся жизнь, сгнивая заживо к чёртовой матери.       — Нет, должен.       Ханемия не осмеливался поднимать глаза на своих собеседников, поэтому смотрел на свои бледные худые руки.       — Я виноват. Баджи умер из-за меня, я его убил, не он сам себя, никто другой. Я. Почему вы не хотите понять этого?       — Потому что, мать твою, мы своими глазами видели то, что произошло на самом деле. Я тоже хотел прикончить тебя, как и Майки, но ведь после твоего ранения Баджи был жив, не так ли? Ещё и разнёс треть Тосвы врукопашную. Он мог выжить, если бы не геройствовал, но… Это был его выбор.       Рюгуджи сжал зубы, так же сжимая пальцами свои джинсы.       — Дракен прав. Ты поступил очень подло, пырнув Баджи, но не ты его убил.       Мицуя вздохнул, прикрывая глаза.       — Мы лишь хотим тебе помочь, Кадзутора. Всё же несмотря на то, что случилось с Шиничиро, мы считаем тебя своим другом. Тебе нужна наша помо…       Но Такаши резко прервал Чифую, вставая и ударяя кулаками по столу.       — Знаете что, парни? Что за херню вы несёте, а?! Башкой двинулись?! Этот уёбок ещё как виноват, он всю свою жалкую жизнь совершал ошибки, ни разу не думая головешкой! А Баджи… Отдал свою жизнь за этого безмозглого уёбыша! Ради кого он это сделал, блять?! Ради какого-то психа!       Он кричал на всю комнату, а Дракен, Мицуя и Такемичи лишь ошарашенно смотрели на него. Ещё никогда за всё время их дружбы с Мацуно они не видели его настолько разгневанным. В крови Чифую кипела ненависть, было видно, что ещё немного и он сорвётся. И насрать на то, что стекло бронированное: сейчас Мацуно мог запросто разбить его одним лишь ударом, если сильно захочет.       Чифую резко ударил ладонью по стеклу, заставляя Ханемию вздрогнуть, но тот всё так же не поднимал взгляда. Ему совершенно не хотелось видеть этот чистый гнев и желание убить его, даже если Тора был согласен с Мацуно, имея точно такое же желание прикончить себя за всё содеянное.       — А ты, Ханемия. Ты самый отвратительный человек, которого я знаю, которого я когда-либо встречал, блять, я тебя настолько ненавижу, что пиздец как хочу самостоятельно придушить тебя собственными руками, сжать твою шею охереть как сильно и нахуй сломать. Схерали ты вообще родился, уебок? Нахуя?       Дракен резко встал и схватил Чифую за руку, одёргивая его.       — Мацуно, я понимаю твою утрату и всё такое, нам тоже грустно, но базар-то фильтруй! Кадзутора ведь тоже человек!       Ханемии хотелось отвечать «да» на каждое грубое слово и оскорбление от Чифую в его адрес. Пусть он поливает его дерьмом. Кадзутора это заслужил.       — Дракен, не надо… Пусть он выговорится…       Он тихо, почти что шепотом проговорил это, боясь вообще подавать голос. И, конечно же, его никто из-за этого не услышал. Чифую лишь одарил Рюгуджи полным ненависти взглядом и рявкнул в ответ.       — Он? Человек?! Да он блять жертва неудачного аборта, блять, почему вы с ним нежничаете вообще?!       Судорожно выдохнув и скалясь, Дракен сильнее сжал руку Чифую, да так, что послушался тихий хруст.       — Поговорим с тобой снаружи, Мацуно.       Они вышли из комнаты, оставляя вместе с Торой Такемичи и Мицую.       Такаши вздохнул, потирая затылок.       — Кадзутора, не воспринимай его слова всерьёз, прошу. Частично его можно понять, но… Я ни капли не согласен с тем, что он сейчас сказал. Ведь я знаю тебя настоящего.       Мицуя улыбнулся Кадзуторе, но его улыбка быстро пропала, когда он увидел чуть ли не безжизненные лицо и взгляд Ханемии, который всё так же продолжал смотреть куда-то вниз.       Послышался гудок, который означал конец свидания.       — Мы будем писать тебе, Кадзутора, обещаем. Всё будет в порядке.       Мицуя помахал парню рукой на прощание, но, кажется, Кадзутора этого даже не заметил.       Когда парни ушли, на душе у Торы стало ещё более мерзко. От себя самого, конечно же.       «Самый отвратительный человек.»       «Схерали ты вообще родился, уебок.»       «Жертва неудачного аборта…»       Эти слова Мацуно вертелись в голове Торы и он лишь продолжал тихонько соглашаться с каждым из них, до самой ночи прокручивая их в голове снова и снова.       А ночью он снова проснулся со слезами от очередного повторяющегося кошмара, только теперь кроме мертвого улыбающегося лица Баджи он видел Чифую, который держал Кейске на руках и прожигал Кадзутору насквозь полным ненависти взглядом. _______       Чифую сидел в раменной вместе с Дракеном. В последнее время Рюгуджи вытаскивал его куда-нибудь развеяться, чтобы отвлечь Мацуно от мыслей о случившемся, но каждую их встречу заместитель капитана первого отряда был словно безжизненная кукла и не притрагивался к своей порции, которую ему любезно покупал Дракен. А если это была лапша, то Чифую съедал лишь половину, после чего оставлял…       Пока Чифую смотрел в окно, за которым лил дождь как из ведра, Дракен что-то строчил на листке бумаги.       Мацуно обратил на это внимание, чуть привстав и заглянув.       — Что это?       — А? — Рюгуджи оторвался от занятия и усмехнулся, — Это письмо для Торы.       От этого имени Чифую всего передёрнуло.       — Я и Мицуя решили писать ему письма. Баджи раньше так делал, когда тот отсиживал свой первый срок, так что… Хотим делать это, так как этого хотел бы Баджи. Да и на самом деле так же хочется поддержать самого Кадзутору.       Чифую так сжал свои палочки, что они хрустнули.       — Нахера?       Дракен лишь глубоко вздохнул.       — Чифую, я могу понять тебя. Но всё же ты не знаешь Кадзутору так, как мы, вы с Баджи познакомились тогда, когда он уже не был с нами. Да, он много где проебался, но в нём есть и хорошие качества.       Кен достал сложенный чистый листок из кармана толстовки и протянул его Мацуно.       — Может, тебе стоит как раз и узнать его чуть получше? _____       Утром, после очередной тревожной и беспокойной ночи Кадзутора проснулся от голоса смотрителя.       — Почта.       Он протянул парню несколько конвертов и Тора, встав с койки, забрал их, после чего присел за небольшой стол в своей камере, рассматривая каждое.       Вот письмо от Дракена, от Мицуи, даже от этого незнакомца Такемичи есть…       Увидев имя на конверте последнего письма по его телу пробежали мурашки, а янтарные глаза стали словно блюдца.       «От Мацуно».