Июнь 2006
— Не могу поверить, что на самом деле на это согласился, — пробормотал Драко, оглядывая сохраненное в различном состоянии огромное количество мумий, расположенных вдоль узкого коридора. За множество лет проживания в Италии он неоднократно слышал о катакомбах капуцинов, которые располагались в городе Палермо и хранили в своих помещениях останки тысяч человек, представленных пред взглядом любопытных туристов в виде скелетированных, мумифицированных и забальзамированных тел. Ему рассказывали об этом месте коллеги не единожды, советуя обязательно оценить эту достопримечательность, чтобы лучше понять менталитет населения страны, ставшей ему домом. Но никогда, ни разу за истекшие годы Малфой не испытывал потребности посетить это место. Ему хватало вида умерших людей на работе — в аврорате он сталкивался с жестокими убийствами чуть ли ни каждую неделю, — и у него не наблюдалось выраженной потребности добавлять жутких воспоминаний в свою жизнь. До сегодняшнего дня Драко был уверен, что ни при каких условиях не окажется в тесном помещении, в котором «призраки» погибших, казалось, по-настоящему тянули руки в желании приблизить посетителей к себе — настолько реалистичными выглядели некоторые люди, попрощавшиеся с жизнью века назад. Но он никогда и не думал, что на улицах ставшего родным Рима встретит спустя семь лет Грейнджер; завяжет с ней разговор; станет инициировать случайные и не очень встречи; узнает ее чуть лучше; погрязнет с головой в желании притянуть ее к себе и проверить, настолько ли мягки ее губы, как в ставших недавно навязчивыми фантазиях; и согласится под впечатлением от ее радостного смеха на очередной из череды нескольких вечерних прогулок посетить вместе с ней самое жуткое место на Сицилии. Женщина, которой стала Грейнджер спустя годы с их последней встречи в зале Визенгамота на одном из слушаний его дела, интриговала, и Малфой был уверен, что только поэтому не сомневаясь промямлил «да», когда она невзначай предложила ему в выходные отправиться в Палермо. Он даже не мог с точностью сказать, осознавал ли в момент, когда она задала вопрос, о чем именно Гермиона спрашивала, провалившись в мысли о том, что стена отеля отлично подходит для того, чтобы ее вжали туда спиной и целовали до полного беспамятства. Возможно, она заставила его согласиться под Империусом. Иначе он никак, кроме как тем, что вовсе потерял голову от ее горящих интересом глаз, не мог объяснить свое нахождение среди тысяч трупов, на которые завороженно смотрела Грейнджер, тихо рассуждая о смысле жизни и важности успеть сделать вовремя все, чтобы не пожалеть об упущенных шансах перед смертью. — Тебе не может по-настоящему тут нравиться, — скептически прокомментировал Малфой восторженный голос Гермионы, когда она, обхватив его за локоть, подтащила к очередной мумии девственницы. — Почему? — удивленно спросила Грейнджер, впиваясь взглядом в тело, на голове которого в приглушенном свете ламп выделялся металлический венок, свидетельствующий о невинности безвременно ушедшей девушки. — То, как они воспринимают это захоронение и смерть в целом, очень занимательно, — продолжила она восхищаться видением маглов. Посмотрев на него, с ожесточенным лицом разглядывающего мертвых людей, она нахмурилась. — Не говори, что боишься. — Нет, конечно, — пожал Драко плечами. — Они ничем не отличаются от того, что я вижу каждый день. Но за это, — он обвел рукой помещение, — мне не платят. — Циник, — пробубнила Гермиона, обойдя его за спиной и приблизившись к следующей мумии. — То есть это ты тут наслаждаешься видом мертвецов, а циник я? — с легким намеком на улыбку спросил Малфой, повернувшись к ней. — Я ими не наслаждаюсь, — невинно пожала плечами Грейнджер, переходя к следующему экспонату. — Я просто принимаю изнанку жизни, которую они, — Гермиона указала рукой на поразительно хорошо сохранившийся труп, — демонстрируют лучше всего. Драко подошел к ней ближе и, встав за спиной, чуть склонился, чтобы следующие слова прошлись дыханием по ее едва прикрытому тонкой лямкой платья плечу. — Куда делась невинная хорошая девочка, Грейнджер? — немного глухо спросил Малфой, понизив громкость голоса. Гермиона едва заметно вздрогнула, и он растянулся в улыбке, представляя, как по коже, скрытой Маскирующим заклинанием, призванным спрятать от маглов почерневшие вены, все еще уродующие ее изящное тело после попадания на работе под темное заклинание, пробегают мурашки от его дыхания. Представляя, как крохотные бугорки, разбавляющие практически незаметные без ближайшего рассмотрения веснушки, ощущались бы под кончиками пальцев, позволь он себе невесомо коснуться ладонью ее шеи. — Я никогда не была невинной хорошей девочкой, Малфой, — произнеся его фамилию несколько язвительным тоном, она повела плечом, словно пытаясь абстрагироваться от его дыхания, отчего его губы растянулись в более очевидной улыбке. — Остался детский зал, — пробормотала Гермиона, неловко пытаясь отойти в попытке освободить себе больше личного пространства, и Драко значительно облегчил ей задачу, резко сделав шаг назад, когда сквозь вновь появившиеся навязчивые мысли пробились сказанные ей слова. — Без меня, — резче, чем ему бы хотелось, прокомментировал озвученную фразу о дальнейших планах Малфой. Привлеченная его тоном, Грейнджер обернулась через плечо и вопросительно вскинула брови, но Драко отвернулся и сделал вид, что очередная представшая перед глазами мумия очень сильно его интересует. Воцарилось молчание, разбавляемое отдаленными голосами маглов, находящихся у первых экспонатов зала девственниц, и с каждым мгновением пристального внимания, которое Малфой чувствовал в пронизывающем его взгляде, оно становилось все напряженнее. — Как хочешь, — пожала Гермиона плечами, когда тишина постепенно начала превращать достопримечательность в еще более жуткое место, чем оно было на самом деле. — Я быстро, — проходя мимо него, она выдавила улыбку и, попросив дождаться ее на улице, направилась дальше по коридору. Проводив ее взглядом, Драко двинулся к выходу, желая поскорее оказаться на улице и вдохнуть свежий вечерний воздух, чтобы вытеснить из легких запах смерти. Протиснувшись сквозь группу туристов, толпившихся на входе и восторженно переговаривающихся на незнакомом ему азиатском языке, он ступил на мостовую Палермо, покинув одно из самых противоречивых мест, которое ему пришлось посетить за всю свою жизнь. Обойдя небольшую парковку, расположенную перед зданием, являющимся вратами в катакомбы, он встал у невысокого ограждения. Оперевшись на него бедрами, он посмотрел на вход, сдвинув брови и покачав головой. В коридорах, из углов которых сочился полумрак, обволакивая стоящих, сидящих и лежащих людей, выставленных таким образом, что создавалось впечатление «подсматривания» в жизнь умерших столетия назад людей, было не так уж и жутко для таких, как он. Для него смерть уже очень давно не являлась чем-то примечательным, превратившись в событие, которое стало неотъемлемой частью его существования. Она просто… всегда шла рядом, прикладывая свою костлявую ладонь к тем, кого Драко узнавал практически во всех случаях только после кончины. Ему удавалось не воспринимать их как живых людей, потому что для него они никогда не имели личность. За исключением редких ситуаций, задевающих в его душе почти полностью потерявшие яркость звука сочувствия струны. Но Малфой старался вне работы абстрагироваться от всего этого, хоть и не всегда получалось. Если оставаться до конца честным, не получалось практически никогда, потому что по факту в его жизни ничего, кроме аврората, больше и не было. Однако он хотя бы пытался, и для него то, как Гермиона воспринимала массовое захоронение, оказалось чрезвычайно странным. Вся Грейнджер была для него странной. Кому в здравом уме захочется после тяжелого дела, которое едва не закончилось для нее смертью, добровольно в навязанном начальником отпуске отправиться в подобное место? Очевидно, только Грейнджер. Кому в здравом уме захочется во время собственного дела о нескольких убийствах пойти у нее на поводу и провести один из немногих выходных в подобном месте? Драко усмехнулся, покачав головой. Еще один очевидный ответ, дожидающийся на улице самую странную женщину в своей жизни. Но необычной являлась не только Грейнджер, внезапно вновь явившаяся в его жизнь тогда, когда он уже практически забыл, как она выглядит. Все последние недели оказались до крайности невероятными. Случайная встреча именно в той кофейне, в которой он появлялся каждый день перед работой; именно в то время, когда на ее территории практически отсутствовали другие посетители, предпочитающие вставать чуть позже, чем в пять утра. Внезапно появившееся желание осмотреться, пришедшее на смену привычному стремлению поскорее забрать свой напиток, проигнорировав ласковую улыбку девушки-бариста, на протяжении последних месяцев осыпающей его прозрачными намеками. Испуг в карих глазах, когда их взгляды пересеклись, полет множества мыслей в них и намек на приветственную улыбку, не омраченную их прошлым. Неясно откуда взявшееся решение задержаться, чтобы узнать, что она делает в Риме. И долгий, приятный разговор, вынудивший его не просто не прийти в аврорат раньше начала рабочего дня, что было традицией, а опоздать, вызвав крайнее недовольство его напарника. А следом повторение случайной встречи спустя всего несколько дней и череда запланированных с инициативы Драко, убедившего себя, что попытка узнать лучше заглянувшее в его жизнь прошлое — не такая плохая идея, которая отлично может разбавить обыденность, уже давно закольцованную исключительно на работе. И интерес, возрастающий с каждым днем все больше. Появившаяся в проходе катакомб через десяток минут Грейнджер остановилась у выхода, с широкой улыбкой слушая семейную пару, покинувшую достопримечательность вместе с ней. Время от времени она кивала на сказанные реплики, небрежно откидывая из-за интенсивных движений падающие на лицо пряди. Драко пробежался взглядом по изящному силуэту, подсвеченному фонарями у входа в здание и словно мерцавшему в начавшей сгущаться вечерней темноте, и вновь покачал головой. Ты влип. Окончательно. Когда он предлагал ей поужинать вместе в первый раз, он не подозревал, что все приведет к этому. Не то чтобы Малфой был особо против того, что с ней теперь хотелось не только разговаривать, просто такой расклад оказался для него несколько неожиданным. Его не интересовали женщины. Не в том контексте, в котором на данный момент интересовала Грейнджер. Конечно, он практически никогда не был один, сближаясь время от времени с кем-то для удовлетворения присущих всем людям потребностей в личных связях, но это редко отдавало хоть каким-то намеком на серьезность. Как правило, Малфой изначально не допускал мысли, что та или иная женщина появилась в его жизни надолго. Спустя череду бесполезных попыток, всегда заканчивающихся одинаково, «временность» отношений стала аксиомой. Драко уже давно привык к тому, что однажды ласковые слова сменялись претензиями к тому, что он уделяет обыденной жизни слишком мало внимания. Долго за все его карьеру аврором продержалась всего одна женщина, и за те два года, что они пытались совместить его зацикленность и ее желание быть вместе с ним, ему следовало вручить Орден Мерлина. Скорее всего, продлись эти отношения чуть дольше — посмертно, потому что в последний их день Инес выглядела так, как выглядят серийные убийцы перед совершением очередного преступления. Возникшая ассоциация, рассмешившая его в момент, когда она надрывала связки, пытаясь до него достучаться, окончательно указала на то, что все бессмысленно. Какая нормальная женщина сможет адекватно на протяжении долгого времени воспринимать образ его жизни, терпеть постоянные срочные вызовы, практически полное отсутствие выходных и одержимость работой? Правильно, никакая. Но с Грейнджер изначальное восприятие трансформировалось. То ли потому, что она не стала для него незнакомкой, к которой легко было относиться как к чему-то временному, то ли потому, что Гермионе точно не подходила характеристика «нормальная женщина». Она оказалась зацикленной на своей карьере даже больше, чем сам Драко. Гермиона с маниакальным интересом расспрашивала его о работе и с горящими глазами слушала все, что вылетало из его уст. Мгновенно вникала в суть, сыпала множеством предположений и ни разу не поморщилась от упоминания чего-то не самого приятного для женских ушей. Для любых ушей. Грейнджер была чокнутой. Абсолютно. Безвозвратно. И ему чертовски это нравилось. Так сильно, что мысли о том, что через два с половиной месяца она вернется обратно в Британию, однажды закрывшую для него двери, с каждым днем все меньше перекрывали другие, толкающие его перестать ходить вокруг да около, мечась между дружескими подначиваниями и флиртом, активно поддерживаемые другой заинтересованной стороной, и сделать уже что-то выходящее за рамки «провести время в приятной компании». Договорив с женщиной, которая выглядела не менее восторженно, чем сама Гермиона, она огляделась и, заметив его, стоящего в отдалении, быстрым шагом двинулась к нему. Приблизившись, она кивнула в сторону уходящей влево аллеи и, дождавшись, когда он сделает первый шаг, подстроилась под его размеренную ходьбу. — Расскажешь, что у тебя за проблемы с детьми? — задала Грейнджер вопрос, совершенно неподходящий для тех мыслей, что крутились в его голове. Малфой сжал челюсть, невольно вспоминая причину его нежелания каким-либо образом пересекаться именно с данной категорией мертвых, но, в отличие от подобных ситуаций, случавшихся с ним не один раз, лукавить и изворачиваться не захотелось. — Первый неспасенный человек, — кратко ответил он, постаравшись, чтобы его голос прозвучал как можно менее грубо. — О, — виновато протянула Гермиона, еще немного замедлив шаг. — Извини, — с пониманием продолжила она, легко коснувшись его предплечья в ободряющем жесте, и, быстро одернув руку, неловко пропустила сквозь пальцы юбку свободно струящегося по силуэту платья. — Мне жаль. — Кто это был у тебя? — заинтересованно спросил Малфой, успешно откинув от себя мысли о маленьком окровавленном теле и застывших янтарных глазах. — Мужчина, — ровно ответила Гермиона, посмотрев в небо. — Ему было чуть больше шестидесяти, и он мучительно умирал несколько дней от неизлечимого заклинания. Драко удивленно вскинул брови, не отметив в ее тоне ни единой ноты тоски, привычной для большинства авроров, вспоминающих о том самом первом событии в череде многих за годы карьеры, которое практически для каждого выступало в качестве особенного. Не в самом лучшем смысле этого слова. — Ты очень легко об этом упоминаешь, — озвучил свои наблюдения Малфой. — Моя ситуация отличается от подобных, — Грейнджер мягко улыбнулась, заведя руки назад и сцепив пальцы в замок за спиной. — В первый год работы мне было намного сложнее, чем большинству новичков. Даже после войны видеть смерть оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагала. Я очень сильно эмоционально проникалась жертвами, и это катастрофически мне мешало, — она вздохнула и посмотрела себе под ноги, качнув головой. — Меня даже отстранили несколько раз, когда я принимала произошедшее на свой счет. Но потом в моей карьере случился он. Дэвид стал жертвой заклинания Медленной смерти. Драко поморщился, очень живо представив, насколько мучительно умирал тот мужчина. Он сталкивался с этим заклинанием всего однажды, и зрелище было не из самых приятных. Постепенное гниение тела, схожее с разложением; невозможно сильная и не поддающаяся Обезболивающим зельям боль; большая кровопотеря в последние дни, когда организм окончательно сдавался под действием проклятия. Одно из самых мерзких заклинаний, которое Малфой был вынужден лицезреть за годы аврорской службы. — Я провела с ним все его последние дни в Мунго, — продолжила Гермиона. Драко непроизвольно вздрогнул, когда от представления добровольного желания наблюдать за мучениями человека предплечья сковал нестерпимый зуд. Заметив, как он почесывает кожу, Грейнджер покачала головой и пояснила, словно прочитала его мысли: — Я не хотела этого видеть, но у него никого не было: ни жены, ни детей, ни родственников. Ни единой души, кому бы стала небезразлична его смерть, — она вздохнула, и с момента начала этого разговора ее эмоция впервые напомнила что-то отдаленно похожее на печаль. — Мы много разговаривали. О жизни, смысле и смерти. Практически потеряв силы, он продолжал говорить, даже когда это стало очень тяжело. И именно он изменил мое отношение ко всем ужасам, с которыми мы встречаемся на работе, — на ее губах снова заиграла мягкая улыбка. — Не имея ничего, он все равно благодарил судьбу за те дни, что прожил. Он ни о чем не жалел и просил меня брать от своего существования все, чтобы потом не думать об упущенных шансах. Он говорил о важности мелочей и больше всего в последний день мечтал поесть сладкого, — Гермиона тихо хихикнула, прикрыв рот ладонью, но следом стерла большим пальцем слезу в уголке глаза. — Не знаю почему, но после того, как он умер, я стала иначе смотреть на смерть. Дэвид принимал свою участь, мучаясь от последствий несправедливо настигнувшего его заклинания, и вместе с ним я научилась принимать смерть других людей. Я не могу объяснить, почему после него мне стало эмоционально проще, но с его уходом важным стало не то, что кто-то умер, а то, что я могу наказать того, кто этому поспособствовал. Приоритеты сменились, — она неловко пожала плечами и посмотрела Драко в глаза. — С тех пор, если я чувствую, что меня начинает накрывать, я просто представляю, кем они были при жизни, и уверяю себя, что они ни о чем не жалели. А потом пытаюсь понять, чего хочу больше всего в эту минуту, и делаю это. — Это… — Странно? — продолжила за него Грейнджер, и он неуверенно кивнул. Это не было совсем уж странным. Но все равно казалось отличающимся от мотивации всех, с кем Малфой об этом когда-либо разговаривал. — Мне кажется, что определенные странности с нашей работой неизбежны. Рано или поздно каждый теряет часть человечности. Если постоянно переживать, то никакой выдержки не хватит все это вынести. И возможно, для обычных людей такое неприемлемо. Но мы с тобой… — она легко качнулась, толкнув его плечом. — Мы должны оставаться объективными, чтобы добиться результата. А для этого необходимо уметь абстрагироваться. И вот такое, — Грейнджер махнула рукой на скрывшиеся за их спинами катакомбы, — помогает мне лучше справляться с эмоциями. Я свела в своем понимании смерть к чему-то обыденному, и, может, это противоестественно, но зато помогает мне видеть то, что важно для расследования, а не зацикливаться на смерти, отражающейся в чьих-то глазах. — И что для тебя не обыденно? — Как я уже сказала — мелочи, — Гермиона повернула голову и с улыбкой посмотрела на ярмарку, яркими огнями выделяющуюся на противоположной стороне дороги. — Я прислушиваюсь к себе, пытаюсь понять, чего хочу больше всего в жизни, и делаю это. И стараюсь запоминать именно такие моменты, а не то, что постоянно окружает меня на работе. — Интересная жизненная позиция, — протянул Драко. — Не звучит как одобрение, — Грейнджер подозрительно сузила глаза. — Может, потому что немного отдает наивностью? — риторически спросил Малфой. Ему пришлось резко остановиться, когда он едва не врезался в обогнавшую его быстрым шагом Грейнджер, затормозившую прямо на его пути. — Ты невыносимая, скептически настроенная на жизнь задница, Драко Малфой, — воскликнула Гермиона, каждое слово отпечатывая тычком указательного пальца ему в грудь. — Полегче, женщина, — Драко отклонился чуть назад, едва сдерживая смех от комичности вида искренне возмущенной Грейнджер, чем-то напоминающую прошлую себя. Разве что таким образом она общалась в школьные годы далеко не с ним. — Давай, — Гермиона вздернула подбородок и сложила руки на груди. — Представь, чего тебе сейчас хочется больше всего. Вызов в ее глазах в очередной раз подстегнул желание занять упрямо поджатые губы напротив чем-то более приятным, чем споры и обычные разговоры. — Больше всего? — переспросил Малфой, растянувшись в ухмылке. — Так сильно, что все остальное отходит на задний план. То, о чем ты очень пожалеешь, если не сделаешь, — она сопроводила выпаленную на одном дыхании фразу уверенным кивком. — Представил? — получив в ответ такой же уверенный кивок, она улыбнулась. — Теперь мы пойдем делать именно это, если, конечно, выполнение не требует больших трудозатрат. — Не требует, — на грани слышимости произнес Малфой, делая полшага вперед. Обернувшись через плечо, Гермиона убедилась, что позади никого нет, и попятилась, возвращая между ним приличную дистанцию. И если бы не хитрый прищур, с которым она вновь посмотрела ему в глаза, скорее всего моментально раскусив, о чем он подумал, то Драко решил бы, что она против. Но последние дни, в которые ее взгляд часто опускался ниже его глаз, а реплики обрывались едва слышными выдохами, стоило ему нарушить ее личное пространство, громко кричали о том, что это не так. — Что за игры ты ведешь? — с напускным подозрением произнесла Гермиона, но опустившиеся руки, немного нервно перебирающие ткань юбки, выдали ее с головой. — Какие игры? — фальшиво невинно спросил Малфой, делая еще шаг вперед. — Я взрослый человек и очень легко могу определиться с тем, чего хочу в конкретный момент времени больше всего, — он подошел практически вплотную. — Ты сама направила мои мысли именно в эту сторону. — В какую? — ее голос немного дрогнул, и ей пришлось поднять лицо еще чуть выше, чтобы видеть его глаза. — Это огромная тайна, которую не следует слышать никому, кроме тебя, — искушающе произнес Малфой, наклонившись к ней ближе. — Ну и что это за тайна? — сократив дистанцию до минимальной, выдохнула Гермиона. Драко уничтожил последние дюймы расстояния между ними и легко прижался к ее губам одновременно в ни к чему не обязывающем и слишком много значащем касании. Положив ладонь на ее оголенную шею, он почувствовал подушечками стремительно учащающийся пульс и, проведя большим пальцем по ее щеке, углубил поцелуй, стоило ей приоткрыть рот, отвечая. Ее руки медленно поднялись по его плечам и обвили шею, пока его опустились и прижали ее за талию ближе. Сквозь поцелуй Грейнджер улыбнулась, когда Драко провел пальцами по спине выше, ощупывая позвоночник через тонкую ткань платья, и шумно выдохнула, стоило ему усилить напор, сдерживать который после бесконечный дней мыслей о ее губах Малфой не собирался. Он и она было чем-то противоестественным из-за того, что они сделали друг другу множество лет назад. Но после всех этих дней и разговоров Драко чувствовал, что он и она могли превратиться во что-то хорошее. Это могло стать чем-то по-настоящему важным в его не слишком насыщенной судьбе. И впервые в жизни ему отчаянно хотелось, чтобы сделанный шаг оказался верным. — Пообещай, что я об этом не пожалею, — прошептала Гермиона, на секунду отстранившись и пристально посмотрев в его глаза, и проглотила ответ вместе с дыханием, не позволив ему до конца озвучить слово и вновь сократив миллиметры расстояния между ними.Сентябрь 2010
— Обещаю, — тихо проговорил Драко, сбрасывая звонок телефона, нарушившего своей трелью атмосферу хрупкого мира, пришедшего из-за сегодняшнего дня на смену беспрекословного доверия. Вглядываясь в любимые карие глаза, в которых отражалась надежда на то, что однажды он на самом деле сможет выполнить сказанное, Малфой верил, что сделает все, чтобы оправдать эту надежду. Снова. Точно так, как и четыре года назад, когда пообещал, что его инициатива по их сближению не заставит ее пожалеть об ответе. Гермиона неоднократно говорила о том, что Малфой поступил тогда лучшим образом, которым только мог, даже если на тот момент перспектива их отношений была весьма туманной. Они имели слишком много жизненных обстоятельств, привязывающих их к разным странам, но Драко пожертвовал уверенностью в завтрашнем дне ради того, чтобы видеть ее счастливую улыбку каждое утро, и обрел еще более фундаментальную убежденность в правильности его жизни. Теперь ситуация между ними оказалась еще более тяжелой, но у них уже имелся опыт в принятии сложных решений. И Малфой надеялся, что тот выбор, который сделала Гермиона вопреки его предложению на какое-то время уйти из жизней друг друга, тоже окажется настолько же верным и сможет воскресить уверенность в завтрашнем дне, коей сейчас абсолютно не было. У них обоих. — Хорошо, — прошептала Гермиона, отодвигаясь чуть дальше. Вновь взобравшись на кровать с ногами, она сложила руки на коленях и, перевернув их внутренней стороной предплечий к себе, нахмурилась, разглядывая шрамы, оставленные его ладонями. Драко глубоко вдохнул, продолжая всматриваться в ее лицо и через грызущее клыками сожаление о содеянном пытаясь поверить в то, что все закончилось и они обязательно смогут однажды с этим смириться. Гермиона провела кончиками пальцев по отвратительному рваному рубцу на левом предплечье, выглядящему еще слишком свежо спустя несколько часов их нанесения, и заглянула в глаза Малфоя, сморгнув слезы. — Сколько мне еще здесь находиться? — спросила она, обхватывая запястье судорожным движением, скорее всего призванным скрыть от него начавшую бить ее дрожь. — Пока Блейз не решит, что ты полностью оправилась, — не терпящим возражений тоном ответил Драко, прекрасно понимая, что Гермиона отчаянно желает сама допросить Джонсона, чтобы разобраться в произошедшем. Но он никогда бы это не допустил. Ей не стоило встречаться лично с человеком, который приложил огромные усилия, чтобы разрушить их жизнь. Да и ему самому необходимо было взять в руки эту ситуацию, чтобы хотя бы немного сгладить рвущие нутро чувство вины и желание мести. Поддавшись сочувствию и пониманию состояния Джонсона, Гермиона могла начать его жалеть. Уже жалела. Драко же настроился сделать все, чтобы добиться для него пожизненного без любой возможности уклониться от ответственности из-за психического состояния. Была бы его воля, он вернул бы дементоров в Азкабан, чтобы лишить преступника и души — это смогло бы хоть немного компенсировать неудержимое желание прикончить мужчину собственными руками. Даже без магии. Лицом к лицу, силой к силе. Малфой разорвал бы его на куски, не оставив ничего, кроме такого же скелета, в который Джонсон превратил на его глазах маленькую девочку, если бы ему кто-то дал такой шанс. Он пошел бы на многое, чтобы компенсировать то, что вгрызалось в душу ядовитыми клыками каждую секунду, пока Драко видел недоверие, отражающееся на лице женщины, являющейся для него всем. Из безрадостных мыслей, сквозняком блуждающих по черепной коробке, его вырвал удивленный вдох Гермионы, и, сфокусировавшись на том, куда она смотрела, Малфой заметил призрачного оленя, ускользнувшего до этого из поля его рассеянного взгляда. — Драко, аврорат, живо, — рявкнуло животное голосом Поттера, который, видимо, и был тем, кто пытался до него дозвониться, и бесследно исчезло. Малфой резко дернул головой и столкнулся с неприкрытым испугом, исказившим тонкие черты лица Гермионы. — Что-то случилось, — констатировала она, нервно заломав руки. — Если произойдет что-то непредвиденное, пока меня нет, ты сразу же дашь мне знать, — указав на нее пальцем, потребовал Драко, поднимаясь. — В ту же секунду, Гермиона, — еще более непреклонным тоном надавил он и, получив в ответ неуверенный кивок, двинулся к выходу. — Будь осторожен, — прошептала она ему вслед, и, замерев у двери, Малфой обернулся. Страх в ее глазах был невыносим. Он не помнил ни единого мгновения их отношений, когда Гермиона боялась настолько сильно. Она всегда казалась ему человеком, у которого отсутствуют инстинкт самосохранения и любые намеки на опасливость. Даже в сложных ситуациях, практически безвыходных, она всегда держала марку, не позволяя жизни себя сломать. До сегодняшнего дня. — Я люблю тебя, — это прозвучало гораздо безнадежнее, чем ему хотелось. Так, как ни звучало еще никогда. — Знаю, — Гермиона улыбнулась, но это не выглядело радостной эмоцией. Почему-то это снова казалось прощанием. Драко быстро покинул палату и шумно выдохнул, прикрыв за собой дверь и потеряв мотивацию держать маску напускного спокойствия. Стоило появиться Патронусу Поттера, как все облегчение испарилось, вновь приведя на смену нервозность. Он чувствовал нутром, что со срочным вызовом связано именно сегодняшнее происшествие. И видит Салазар, он отдал бы почти все, что у него было, чтобы ошибиться. — Блейз, — окликнул Малфой, заглянув в кабинет к другу. — Гермиона очнулась, меня срочно вызывают и мне очень нужно, чтобы ты проконтролировал, чтобы с ней ничего не случилось, пока меня нет. Тот посмотрел на него немного захмелевшим взглядом, но в целом выглядел вполне соображающим, и Драко мысленно поблагодарил все высшие силы за то, что единственный человек, которому он доверял среди персонала Мунго, не успел покинуть больницу. Дождавшись кивка и не дав времени Забини на дополнительные вопросы, Малфой хлопнул дверью и быстрым шагом направился к лестнице. Спустившись, он в несколько десятков секунд достиг точки трансгрессии и покинул больницу, искренне надеясь на то, что бушующее в груди опасение — всего лишь результат обострения его паранойи, а не проницательное предчувствие беды. Ступив в главный зал аврората, в котором располагались рабочие места незначительных кадров, занимающихся простыми делами или выполняющих распоряжения основных детективов, Драко нахмурился на оживление, обычно сопровождающее исключительно чрезвычайные ситуации. Перехватив за локоть одну из девушек, отвечающих за информирование о новых преступлениях, он резким движением остановил ее, когда та проносилась мимо него. — Что случилось? — настороженно спросил он, впиваясь в нее требовательным взглядом. — Убийство, — пролепетала та испуганным тоном. — В стенах аврората. Камеры предварительного заключения. В разгар рабочего дня. На глазах у всех. Драко резко отпустил ее и сделал шаг назад, стараясь удержать равновесие, пошатнувшееся вместе с его выдержкой, собранной по крохам из того, во что она превратилась из-за пережитого в первой половине дня. Не повезло. Даже не услышав имя умершего, Малфой уже догадывался, кого там увидит. В их камерах содержалось не так много преступников, а серьезный так и вовсе всего один. Тот, кого туда отправили сегодня на основании его собственных умозаключений. Больше не обращая внимания на происходящее вокруг, Драко быстро обогнул копошащихся и бубнящих в панике новичков и, пройдя два коридора, оказался в помещении, объединяющем все камеры предварительного заключения общим узким тоннелем. Увидев скопление народа именно у той решетки, за которой должен был дожидаться справедливости Джонсон, Малфой громко выругался, не стесняясь в выражениях, и почувствовал, как вместе с грязными словами уходят последние крохи его самоконтроля. Подойдя ближе, он кивнул посмотревшему на него Поттеру и заглянул в камеру. Коснувшись ладонью решетки, больше не покрытой вязью сдерживающих заклинаний, снятых для тех, кто сейчас осматривал тело внутри, Драко шумно выдохнул. Джонсон мертв. Малфой изучал лежащего на полу человека, стараясь отметить что-то несущественное, что могло бы дать ответ о том, кто стал причиной смерти. Цепкий взгляд Драко скользил по багровым пятнам, обрамляющим вспоротое горло волшебника, пальцы на шее которого хотел сомкнуть сам. За все, что Джонсон заставил его сделать. Но вместо болезненного темного удовлетворения его смертью он чувствовал лишь то, как страх затапливает все его существо. Это было кровавой расправой, призванной исключительно забрать жизнь. Быстро, без особых проблем и лишнего марания рук. Правда, убийца все же немного извратился, оставив на горле Джонсона не один широкий разрез, обрывающий главные сосуды тела. Выше основного рассечения располагались еще два — более мелкие, возможно, призванные носить исключительно декоративный характер. Подпись? Драко продолжал фиксировать все, что было заметно взгляду сразу, без детального изучения, и прислушивался к словам Поттера о том, как обнаружили тело. Аврор, который следил за этими помещениями, находясь за дверью в приемном кабинете, ничего не видел. Внутрь через главных вход никто не проникал, а других возможностей попасть в этот коридор… просто не существовало. Оповещающие заклинания не подали никаких сигналов. Неизвестный проник в камеру неведомым способом, убил Джонсона очень быстро, не привлекая внимания, и скрылся точно так же незаметно. Он совершил невозможное. — Успели что-то от него узнать? — спросил Драко. — Ничего, — поморщившись, ответил Гарри. — Я пытался с ним поговорить еще до твоего рассказа, но он ни слова не сказал, а я ничего не знал о произошедшем, так что вести допрос… — он неопределенно взмахнул рукой. — Обнаружили его как раз тогда, когда хотели проверить на наличие внушающей магии. Стоило сразу, но допросить тебя и все разложить на понятные составляющие было важнее. — Меня вы тоже долго держали, — Драко очень пытался сдержать раздраженный тон, но ничего не вышло. — Ну извини, что я потратил несколько часов, улаживая дела с начальством, чтобы именно мне разрешили тебя допросить вопреки тому, что ты муж моей подруги, потому что хрен бы ты кому другому это рассказал; одновременно с этим разбирался с детьми маглов, которые ничего не помнят об увиденном, но истерят как помешанные; и пытался узнать, жива Гермиона, или ты ее прикончил, по, заметь, тогда еще неясной мне причине, — процедил Поттер. — Извини, — пробормотал Малфой искренне. Поттер точно не заслуживал претензий. Драко дышал воздухом по эту сторону решетки только благодаря его действиям. Если бы не Гарри, ему пришлось бы сидеть в камере рядом с Джонсоном, ожидая официального разбирательства того, почему его руки до самых плеч оказались покрыты кровью Гермионы. Хотя, возможно, тогда Джонсон остался бы в живых. Ну или Малфой, слетев от его лицезрения с катушек, нашел бы способ прикончить его даже через разделявшие их путы заклинаний. Линч, осматривающий тело, повернулся к стоящим за пределами камеры предварительного заключения аврорам и, посмотрев Малфою в глаза, едва заметно кивнул, подтверждая предположения, начинавшие громче стучать по вискам с каждой новой мыслью о том, что все это не случайно. Что они очень зря сконцентрировали внимание на Драко, оставив без внимания Джонсона до запланированного проведения допроса. Следовало проверить сразу, что тот был в своем уме и действовал по собственному желанию. — Империус. Наложен около двенадцати часов назад, — сухо доложил Алекс, развеивая палочкой диагностические сферы. — И еще несколько влияющих ментально заклинаний, срок наложения более давний, — вставил свое заключение специалист, который несколько часов назад собственноручно снимал с Драко инородную магию. — Слабенькие, призваны повышать внушаемость. Он впитывал все, что ему говорил инициатор заклинания, принимая на веру без сомнений и переписывая собственное мировосприятие. — Вот почему экспертиза ничего не показала, — пробормотал Шервуд — штатный психолог аврората, — отойдя от решетки на два шага назад. — Его разум начали менять уже после того, как я проводил диагностику, — в его голосе послышалось облегчение, и Малфой поморщился, хоть и понимал, что для Шервуда узнать, что не его ошибка стала причиной смерти множества людей — огромная радость. Вот только для самого Драко это было указанием на то, что труп перед его глазами — результат его заблуждений под впечатлением. Он не смог распознать, что Джонсон не просто желал отомстить за причиненную ему боль. Его кто-то наставил на путь разрушений, внушая мотивацию к совершенным убийствам, и сегодня Империусом толкнул к действиям, выполненным, как они думали раньше, по его собственной инициативе. К чему вынудил его настоящий виновник? Сдаться без особо сопротивления? Молчать о том, что знал того, кто в действительности хотел добраться до семьи Малфоя? Или вся акция, произошедшая сегодня, стала результатом принуждающей магии? Кто-то неизвестный, стоящий за всеми преступлениями последнего месяца, руководил Джонсоном, как марионеткой. И этот неизвестный явно был нацелен на них с Гермионой. — Ничего не кончено, — прошептал Драко, до судорог сжимая решетку. Они ошиблись. Он ошибся. — За этим стоит кто-то еще, — озвучил Поттер вслух то, что пронеслось в голове каждого присутствующего. — И вы — его цель. — Гермиона, — произнес Малфой, посмотрев на него. — Уже отправил к ней трех авроров, — проговорил Гарри, и Драко кивнул. — Но я пойму, если ты подашь прошение самостоятельно обеспечить ее безопасность, пока она в Мунго. И подпишу его в ту же секунду. — Я забираю его, — Малфой дернул головой в сторону окровавленного тела. — Я не могу позволить тебе заниматься делом, которое касается твоей семьи, — жестко прокомментировал его слова Поттер, но, столкнувшись с его бешеным взглядом, осекся. — Драко, ты должен понять, что объективность решает все. Малфой повернулся и встал к нему вплотную. — Никто лучше меня не справится, — процедил Драко и вскинул руку, не позволяя Гарри вставить ни слова, когда тот открыл рот. — Моя статистика раскрываемости на порядок выше всех, кого ты считаешь лучшими. К тому же убит аврор. Для каждого в помещении это личное дело. — Ты же понимаешь, что тогда Гермиона тоже не станет держаться в стороне? — настойчиво произнес Поттер, и Малфой, прикрыв глаза, шумно выдохнул. Гермиона совершенно точно подключится к делу сразу, как узнает. Она не сможет смириться, если не примет в нем участие, какая бы опасность ей ни грозила. И он никогда не сможет переубедить ее, какие бы аргументы ни проводил. Возьми он это дело, откажись от него — исход неизбежен. Эта женщина никогда не пасовала перед трудностями, а в таких ситуациях… Ее не остановили бы ни конец света, ни возможность умереть, ни множество ультиматумов и отговорок. Может, потом он все же попытается убедить ее уйти из аврората, чтобы больше не подвергать себя опасности. Скорее всего, Гермиона даже согласится, дай он ей вескую причину и решись уйти вместе с ней. Но сейчас они оба не смирятся, если человека, выбравшего их себе в противники и попытавшегося — весьма успешно — лишить их самого дорогого, пригвоздят к стене не они. Как бы Драко ни хотелось оградить ее от этого, он не имел права отбирать у нее возможность отплатить за то, через что ей пришлось пройти. Они не могут отпустить это и передать убийцу кому-то другому. Только не его. Это дело с самого начала принадлежало им, и именно они должны были довести его до конца. — Она в любом случае не станет держаться в стороне, — без сомнений проговорил Драко, посмотрев в озабоченные глаза. — Так что и этого преступника привлечем к ответственности именно мы. Поттер неуверенно кивнул, посомневавшись доли секунды, и перевел настороженный взгляд на труп за решеткой. Малфой сделал то же самое и нахмурился. Приняв свои предположения за истину в первой инстанции, Драко потерял не только преступника, который его руками пытался убить его любимую женщину. Он упустил и ценного свидетеля, который мог хоть что-то прояснить в том, что творилось за завесой его видения совершенных преступлений. Теперь все расследование необходимо откатить в начало, вновь и вновь анализируя факты через призму неизвестной ранее информации. Ему нужно было вернуть фигуры на шахматную доску, на которой черными играл совсем не тот человек, кого посчитал виноватым Малфой ранее. Не Джонсон объявил ему войну, и с его смертью разыгранная им партия не закончилась. С мертвенным блеском в остекленевших глазах все только началось…