Сентябрь 2010
— Оставляю это на тебя, — Поттер кивнул на труп, лежащий посреди камеры. — Потом идешь к Шервуду, доказываешь ему, что способен дальше работать, получаешь разрешение, отправляешься домой и высыпаешься. — Драко попытался возразить, но Гарри не оставил ему ни единого шанса, продолжив: — Сегодня дежурство рядом с Гермионой возьму на себя. Тебе необходимо нормально помыться и проветрить голову без всего этого, если ты хочешь добиться результата в деле. Я не стану посвящать Гермиону в подробности, сам расскажешь. — Она забросает тебя вопросами, — озвучил ее привычное поведение Малфой. — Я не буду к ней заходить, пока Забини не даст ей снотворное, — пожал плечами Поттер. — Насколько мне известно, сейчас он держит ее на сильных зельях, чтобы она быстрее пришла в норму. Малфой склонил голову, посмотрев себе под ноги, и сделал несколько глубоких вдохов. Объективность, помнишь? О настоящей объективности не могло идти и речи. Не тогда, когда единственным желанием, от которого в нетерпении начинали дрожать ладони, являлось стремление забрать Гермиону из больницы и спрятать там, где ее не смог бы обнаружить никто. Но нельзя бегать всю оставшуюся жизнь. Рано или поздно, увези он ее хоть на край света, судьба постучится в двери, чтобы забрать то, что в первый раз не вышло. Если тот, кто убил Джонсона, на самом деле преследовал личные цели в отношении их семьи, рано или поздно они обязательно столкнутся в прямом противостоянии. И, чтобы выиграть, Драко необходимо было действовать на опережение. Он должен найти убийцу раньше, чем тот решит нанести следующий удар. Ему следовало хотя бы попытаться абстрагироваться, чтобы ничего не упустить. Снова. Сейчас гораздо больше пользы он мог принести именно здесь, постаравшись найти что-то важное для поиска того, кто угрожал жизни Гермионы. Поттер был сильнейшим волшебником из всех, кто пользовался доверием Драко, и ему необходимо на него положиться, как бы подобная попытка ни шла вразрез со всеми его чувствами. Со всей его обострившейся паранойей, призывающей не спускать с Гермионы взгляда ни на секунду. Скорей бы ей позволили вернуться домой. — Хорошо, — опустошенно согласился Драко. — Пэнси? — спросил он чисто из вежливости. Сейчас ему было абсолютно наплевать на то, выльется ли ночное дежурство Поттера в очередной скандал, закатывать которые его подруга любила каждый подобный раз. — Я уже ее предупредил, — пожал Гарри плечами. — Услышав, что именно случилось, она даже голос повышать не стала, — усмехнулся он, на мгновение растянув губы в улыбке. — Ждет вас в гости сразу, как это перестанет быть странным… — продолжил он через секунду, нахмурившись и откинув от себя любые намеки на веселость. — Пэнси, которая спокойно приняла, что ей придется спать одной, — многозначительно проговорил Драко. — Мир сошел с ума. — Мир сошел с ума еще тогда, когда она вышла за меня замуж, — фыркнул Поттер, отворачиваясь от решетки. Не став продолжать бессмысленный разговор, Гарри быстрым шагом удалился, скорее всего тоже знатно нервничая от того, что в свете открывшейся информации Гермиона находилась в Мунго одна. Три отправленных аврора были не в счет. Что Поттер, что сам Драко доверяли подобные вещи ограниченному кругу людей. Только тем, кто отдал бы жизнь, чтобы сохранить ее в безопасности. Малфой прикрыл глаза, выстраивая в сознании щиты, призванные на некоторое время перекрыть эмоции, мешающие воспринимать место преступления исключительно как работу. Кирпичик за кирпичиком он прятал испуганное лицо любимой женщины, приковывающее все его внимание. Бешеный стук сердца постепенно замедлялся, а в центр сознания просачивались привычные, выдрессированные годами службы рассудительность и наблюдательность. — Я освобожусь в течение часа, — повернувшись к Шервуду, стоящему за его спиной, тихо сказал Драко. — Лисса меня убьет, — прокомментировал его слова тот, бросив беглый взгляд на часы. — У меня билеты в театр через десять минут. Горит Адским пламенем прекрасный вечер. Шервуд вздохнул и отправился к выходу. Посмотрев внутрь камеры, Малфой заметил, что Линч вернулся к осмотру тела, и, сделав несколько шагов вбок, преодолел решетку. Наколдовав Изолирующее заклинание на ноги, чтобы не перемазаться в крови, начавшей сворачиваться на полу, Драко достал из кармана плотные перчатки и облачил в них запястья. Подойдя к трупу, он опустился на корточки, внимательно оглядывая застывшее лицо, не отражающее никаких эмоций. В распахнутых глазах не отмечалось ни единой ноты удивления. Джонсон знал убийцу? Он был готов к тому, что тот явится по его душу? — Что скажешь? — тихо спросил Малфой, опустив взгляд на руки мертвеца. Ладони покрывала девственная чистота, что намекнуло на то, что Джонсон даже не попытался инстинктивно зажать рану, как было привычно для получивших ранение людей. Слишком быстро умер? Был в прострации? Никаких следов борьбы, ничего. Словно Джонсон просто встал к убийце спиной и дождался смертельной рези на горле, смирившись со своей судьбой. — Нанесены магловским оружием, без магии, — задумчиво ответил Линч, склонившись еще ниже. — Видишь? — он указал палочкой на рассечения, и Драко пригляделся внимательнее. Вблизи характер их нанесения выглядел еще страннее, чем с расстояния нескольких шагов. Однозначно Джонсон погиб от кровопотери — главный разрез преступник выполнил очень умело и глубоко. Судя по уверенному, точному и четкому нанесению, подобное он делал уже не в первый раз или, даже если нет, досконально знал, сколько силы нужно приложить, чтобы перерезать человеку горло. Длинное режущее движение по широкому полукругу было совершено словно по учебнику. Но два других являлись менее уверенными. Они были не такими четкими, будто выполненные дрожащей рукой. И в отсутствие основного, они вряд ли стали бы причиной смерти. Слишком поверхностные, едва надрезающие кожу. — Я смогу сказать точно только после того, как изучу его у себя, но у меня создается впечатление, что они нанесены разными людьми, — Линч покачал головой. — Слишком различается характер для одного человека. Но… — Даже один человек не мог попасть сюда просто так, — продолжил за него Драко, и тот кивнул. — Сколько тебе понадобится времени? — Завтра до обеда результаты будут у тебя, — сухо ответил Алекс. — Как Гермиона? — его голос стал обеспокоенным. — Жива, скоро будет в порядке, — честно ответил Малфой, зная, что Гермиону с Линчем связывали особо близкие отношения в сравнении с другими ее подчиненными. — Заснимите каждый дюйм его положения. — Не учи меня работать, — огрызнулся Алекс. Не став комментировать тон, Драко поднялся и обошел по периметру камеру, накладывая заклинания и внимательно сканируя открывшееся перед глазами пространство. Но ничего. Не осталось ни единого магического следа, за исключением тех, которые свидетельствовали о заклинаниях, наложенных здесь с инициативы аврората. Как бы убийца ни попал внутрь, если он использовал для этого магию, то она была из разряда того, о существовании чего Малфой не подозревал, и это натолкнуло его на мысль, что, возможно, заклинание, которое наложил на него Джонсон, тот узнал однажды от своего убийцы. И судя по тому, что неизвестный уже сделал, он был сведущ в гораздо более темной и редкой магии, чем пользовались даже самые изощренные преступники, с которыми Драко уже сталкивался. Кто ты такой? — Драко, — окликнула его Анжела, фиксирующая до этого момента заключения ментальщиков, которые занимались опросом других заключенных и аврора, охраняющего помещение. Малфой отвлекся от вязи заклинаний и приблизился к решетке, окидывая стоящую по другую сторону женщину вопросительным взглядом. — На заключенных наложено то же заклинание, что обнаружили на детях, — доложила та, протягивая ему через просвет клетки планшет с записанными наблюдениями. — На Филе ничего. Он на самом деле просто не услышал, что тут кто-то был. Драко перехватил записи и пробежался по ним быстрым взглядом. С каждым новым словом дышать становилось тяжелее, когда вместе с краткими описаниями отстраненности заключенных, сконцентрированных до сих пор на случайных точках на стенах, в его памяти воскресали дети, сопровождающие равнодушием горящее тело девочки. Малфой снова чувствовал запах паленой плоти и, как бы ни пытался сосредоточиться на буквах, рассказывающих о других людях, перед глазами с каждой секундой все ярче воскресало паническое лицо ребенка, пытающегося содрать с себя языки беспощадного пламени обугливающимися ладонями. — Передай легилиментам, что мне нужны их воспоминания, — сделав глубокий глоток воздуха, пробубнил Драко немного хрипло и, вновь посмотрев на Анжелу, вернул ей планшет, запомнив всю важную информацию. — Маловероятно, что преступник оставил следы, но вдруг удастся хоть за что-то зацепиться. Женщина кивнула и, нахмурившись, осмотрелась. — Бред какой-то, — выдохнула она, подбоченившись. — Как Гермиона? — бросив взгляд на Малфоя, спросила Анжела. — Через пару дней вернется в строй, — кратко ответил Драко. — Хорошо, — она инстинктивно кивнула. — Ты держишься? — Сконцентрируйся на деле, — ожесточенным тоном произнес Малфой, не позволяя себе вернуться к воспоминаниям. Анжела окинула его обеспокоенным взглядом и, покачав головой, отошла от решетки, оставляя его наедине с треснувшими от одного личного вопроса щитами в сознании. Абстрагировавшись от присутствующих, Драко попытался максимально эффективно залатать их хрупким цементом, выделяя себе еще несколько десятков минут результативной работы. Вновь вернув намеки на выдержку и дождавшись, когда специалисты закончат осмотр, Малфой выгнал всех из помещения, заставив двух боевых авроров перевести на краткое время заключенных в другое место. Наложив обширное Диагностическое заклинание в надежде найти хоть какой-то оставленный преступником след, он огляделся. Обнаружив едва заметное мерцание на одной из решеток. Малфой подошел к ней ближе и внимательно оценил влияние его магии на то, чего при обычных обстоятельствах тут никогда не наблюдалось. Перед его взором заклинание разрушалось, когда его нити сплетались с чем-то невиданным Малфоем ранее. Его волшебство будто растворялось. Приблизившись на минимальную дистанцию, Драко постарался разглядеть чужое заклинание более внимательно, но спустя мгновение мерцание пропало, не оставив о себе никаких напоминаний. Малфой нахмурился, осматривая остальные решетки. Его заклинания показали присутствие аврорской магии, но, если инородное вмешательство призвано изолировать волшебство от попыток отследить магические отпечатки, оно должно было скрыть все. Преступник продублировал аврорские заклинания? Джонсон рассказал ему о специфике содержания в камерах предварительного задержания? Они были знакомы? Или неизвестный имеет связь с авроратом? Драко вновь вернул внимание к тому месту, где ему все же удалось обнаружить свидетельство проникновения в это помещение с использованием магии. Малфой был уверен, что, если бы преступник хотел, чтобы его появление осталось тайной, он бы спрятал не только те заклинания, которые покрывали стены коридора и решетки, а уничтожил все, что указывало на постороннее вмешательство. В том числе и магию, наложенную на заключенных и Джонсона. Или этот вид волшебства не действовал на людей? Но тогда Драко на его месте убил бы последнего так, чтобы это приняли за самоубийство. Скорее всего, никаких вопросов у авроров вообще бы не возникло. Однако преступник убил Джонсона сам и прикрыл от любопытных глаз следователей какое-то специфическое заклинание, что наталкивало на мысль, что он отчаянно не желал показывать свои узконаправленные знания. Значит, легче всего его вычислить, основываясь именно на этой информации. Губы Драко растянулись в кровожадной ухмылке. Каким бы феноменом ни оказался преступник, который выполнил почти всю работу чисто и без нареканий, все же и ему было свойственно ошибаться. Вполне возможно, что он добрался до Джонсона только здесь не для того, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Может, у него не получилось сделать это раньше, до того как авроры заковали Джонсона в магические наручники. И он торопился, оставив зацепку, выдавшую, что он не призрак, способный проникнуть за любые преграды. Просто в его арсенале присутствовало больше средств, позволяющих ему стать менее заметным, чем у рядовых преступников. Но любые средства можно вычислить и обезвредить. Убийца в глазах Малфоя больше не казался всесильным. Он был уязвим. И значит, шанс его переиграть существует.Сентябрь 2010
Драко пересек порог своей квартиры и, прежде чем отбросить ключи на столик перед дверью, наложил Гоменум Ревелио. Не получив никакого отклика, он использовал еще несколько заклятий, считывающих информацию со специфической магии, разработанной именно им, но никакого вмешательства в тонкие переплетения следящих нитей не наблюдалось, что позволило ему выдохнуть с небольшим облегчением. Несмотря на то, что преступник обладал искрометным умом, Драко был уверен, что с этим волшебством он точно не сталкивался — Малфой никому и никогда не рассказывал о принципе его действия. Всю специфику досконально не знала даже Гермиона. Однако, убедившись, что в помещении нет никого, кроме него и тишины, Малфой избавился от мантии и все равно на всякий случай наложил Диагностическое заклинание, которое выдало присутствие преступника в аврорате. Пройдясь по всем комнатам, он уверился, что ничего его смущающего в них нет, и, оказавшись в кабинете, резким движением выдвинул верхний ящик своего стола. Достав блокнот, наполненный множеством записей о структуре, слабостях и возможностях обнаружения различных заклинаний, он открыл первую пустую страницу и быстро зафиксировал то, что хранилось в памяти об увиденной в камерах магии. Задумчиво отбив нестройный ритм пальцами по поверхности стола, Малфой вписал предположения о характере воздействия этого заклинания на все остальные и, увенчав строки большим знаком вопроса, прикрыл блокнот. Он был недоволен тем, что не успел узнать о магии подробнее — когда вязь переплетения пропала, заштопав прореху в волшебстве преступника, обнаружить следы этого заклинания вновь Драко так и не смог. Но все же у него на руках появилась хоть какая-то информация, и при должных усилиях с течением времени он сможет понять принцип. Не имеет права не понять. Пройдя в спальню, Малфой скинул на кресло форму, стараясь не касаться взглядом пустой холодной постели, все еще хранившей запах утреннего секса и ощущений всепоглощающего удовольствия, и прошел в ванну. Простояв под ледяными каплями неизмеримо долгое время и дождавшись, когда полностью перестанет чувствовать онемевшее от холода тело, Драко покинул душ и, вновь сознательно проигнорировав атмосферу комнаты, отправился на кухню. Переступив порог одного из самых безопасных для попытки спрятаться от воспоминаний помещений в квартире, насквозь пропитанной счастливыми мгновениями его жизни, он покачал головой, понимая, что и здесь скрыться не удастся. Каждая стена хранила в себе отголоски радостных дней и улыбок. Каждый квадратный дюйм пола был твердой опорой его уверенности в завтрашнем дне. Раньше. Тяжело опустившись на стул, Малфой задержался взглядом на двух полупустых кружках, в которых утром под громкий смех Гермионы плескался крепкий обжигающий кофе, призванный отогнать сонливость перед рабочим днем. Который ожидался тяжелым, как и обычно. Но точно не таким, каким он оказался в конечном итоге. И закончился он далеко не так, как должен был. Услышав поступь тяжелых лап по паркету, Драко прикрыл глаза и через несколько секунд положил ладонь на загривок запрыгнувшего к нему на колени Живоглота. Не сказав ни слова животному, с которым у него всегда были не самые лучшие отношения из-за борьбы за внимание главной женщины в жизни их обоих, он легко пропустил сквозь пальцы шерсть кота, опуская выстроенные щиты и позволяя воскреснуть в памяти утреннему разговору о планах на ближайший вечер. — Из-за тебя мы снова опаздываем, — капризно заявила Гермиона, врываясь на кухню. — Мне пришлось оправдываться перед Гарри, подери дракл новый протокол и твои попытки никогда не выпускать меня из постели, — она обвинительно указала на него пальцем и, недовольно фыркнув, провела ладонью по еще влажным после душа волосам. — Весьма результативные попытки. И ты не была особо против моих попыток, умоляя меня не останавливаться, — Драко плотоядно ухмыльнулся, пробежавшись взглядом по стройным ногам, обтянутым плотными брюками, и выше, к подчеркнутым черной тканью аккуратной груди и тонкой талии. Благослови Салазар того, кто придумал аврорскую форму такой, что она всегда радовала глаз, принуждая бродить в воспоминаниях и фантазиях об облаченном в нее теле практически безостановочно. И прокляни Салазар того же самого человека за то, что временами это слишком сильно отвлекало от работы. — Где были твои мозги, Гермиона, когда ты влюблялась в этого идиота? — подняв взгляд к потолку, простонала она своим самым страдальческим голосом. — Могла бы и догадаться, что вся твоя четко спланированная жизнь пойдет под откос, когда он доберется до тебя своими лапищами, насильно переселит в свою квартиру и посадит в спальне под замок. — Иди сюда, — рассмеялся Драко и, сделав резкий выпад и обхватив ее за ладонь, потянул на себя. Потеряв равновесие, Гермиона неловко приземлилась к нему на колени и, на мгновение надув губы в попытке изобразить недовольство, все равно практически сразу наполнила кухню своим радостным смехом, поддержав его стремления сохранить в них обоих хоть какие-то намеки на хорошее настроение. — Обожаю смотреть, как ты строишь из себя сильную независимую женщину. — Ты подлый, невыносимый индюк, — поерзав, Гермиона уселась удобнее, положив руку ему на плечо. — До чего же ты добрая с самого утра, — со смешком проговорил Драко и, придерживая за талию, отклонил ее назад, зарываясь носом в изгиб шеи и заставляя сместить центр тяжести, оторвав ступни от пола. — Столько комплиментов, я польщен, — он прижался ртом к бьющейся под движением крови вене, слегка задевая зубами кожу. — Если я прямо сейчас не выпью кофе, тебя не спасет от смерти даже то, что ты такой милый, — предупредила Гермиона язвительным тоном, которому противоречило нежное поглаживание ладони по его волосам, пока она пропускала их сквозь пальцы. Продолжая втягивать носом любимый запах, чувствующийся на ее теле гораздо сильнее сразу после душа, Драко не глядя нащупал свободной рукой лежащую на столе палочку и, взмахнув ей, призвал кружку с уже приготовленным для нее напитком. — Теперь отпусти меня и дай мне им насладиться, — пробормотала Гермиона, но, стоило ему поднять голову, накрыла его губы своими. Улыбнувшись сквозь поцелуй, Драко запустил руку ей в волосы, путаясь пальцами во влажных прядях и ощущая, как вновь отступает неприятное предвкушение отвратительности продолжения бесперспективного дела. Именно в таких моментах крылась вся его жизнь, остающаяся счастливой даже во времена, подобные этим. Каким бы циничным Драко ни стал из-за постоянно окружающей его худшей изнанки человечества, в некоторых случаях сложные дела высасывали из него все силы. И не забывать о том, что жизнь может быть прекрасной, ему позволяло лишь то, что рядом с Гермионой происходящее за пределами их маленького светлого мирка отходило на задний план. Становилось фоном, неспособным добраться до самых темных закоулков его души, потому что его оплот спокойствия с годами стал нерушимым. И он думал, что никто и никогда не сможет добраться до этой части его жизни. Был в этом уверен, не допуская ни единой мысли о том, что это не навсегда. — Ты планируешь окончательно опоздать? — опустив руку ниже, Драко провел кончиками пальцев по клепкам на животе. — Угомонись, Малфой, — на выдохе проговорила Гермиона, прижимая его ладонь своей и не позволяя ей подняться выше к груди. — После того как ты взяла мою фамилию, она перестала быть ругательством, — усмехнулся Драко. Добившись цели хоть немного развеселить женщину и потеряв необходимость в дальнейшем использовании ни к чему не ведущих ненавязчивых провокаций, он положил руку ей на бедро. К его превеликому неудовольствию, сейчас им предстояло более важное занятие, чем повторение отличного времяпрепровождения сразу после пробуждения. Впереди предстоял не самый приятный рабочий день, наполненный колдографиями множества убивших себя людей. Гермиона на мгновение прижалась губами к его щеке и, выровнявшись и вновь коснувшись ногами пола, приняла более устойчивое положение. Взяв кружку со стола, она обхватила ее двумя ладонями и нахмурилась, опять становясь слишком загруженной. — Не думай о них хотя бы сейчас, — Драко заглянул ей в глаза, с неудовольствием отмечая, что их начало затягивать поволокой задумчивости. — Не могу, — Гермиона пригубила кофе и, сморщив нос, подула на него. — Не могу перестать думать о том, что все бесполезно и с каждым днем мы лишь теряем время, пока он ищет себе новых жертв, — она вздохнула, опустив голову. — У нас на него вообще ничего нет, и я не представляю, что делать. — Давай выберемся вечером куда-нибудь поужинать? — Драко улыбнулся и прижался ладонью к ее щеке, принуждая вновь посмотреть на него. — Это очень поможет нам раскрыть дело, — скептически пробормотала Гермиона. — Тебе надо отвлечься, ты начинаешь эмоционально проникаться, — Драко накрутил на палец прядь ее волос, продолжая убеждающе смотреть в глаза. — Мы слишком сильно погрязли в этом деле. Никаких мелочей, которые нужно запомнить. — От прямого озвучивания того, что он усвоил это ее правило и для своей жизни, она мягко улыбнулась. — Выберем самое отвратительно романтичное место в Лондоне, чтобы потом два дня ворчать от воспоминаний о полной безвкусице, — он легко провел ладонью ниже, едва ощутимо касаясь кончиками пальцев ее предплечья. — Наденешь что-нибудь красивое. — А как же твой фетиш на женщин в форме? — сыронизировала Гермиона, вновь возвращаясь к относительно хорошему настроению. — На единственную женщину в форме, — отставив указательный палец, поправил ее Драко. — И у меня фетиш не только на форму, так что, скажем, мое любимое красное платье будет очень уместно. — Ладно, уговорил, — сделав глоток кофе, она улыбнулась. — Но выберем самое отвратительное место, которое только существует. Хочу ворчать целую неделю. — Договорились, — тихо рассмеялся Драко. Раздавшаяся трель телефона перекрыла его смех, и Гермиона отставила свою кружку. Изогнувшись, она достала вибрирующий гаджет из кармана брюк и, увидев имя звонившего, поморщилась. — Люси, передай Гарри, что мы появимся в течение двух минут, — виновато выпалила она, ответив на вызов, но следом, услышав голос девушки-стажера, выполняющей функции секретаря и информатора о новых преступлениях, нахмурилась, и с ее лица слетела вся веселость. Драко сдвинул брови, замечая, как с каждой секундой продолжения разговора она становится все мрачнее. Новое самоубийство. Без сомнений. — Самоубийство. Парное, — подтвердила его выводы Гермиона, сбросив звонок. — И Драко… Она посмотрела на него и сказала то, что превратило в бесчувственный лед все его отдаленно напоминающее хорошее настроение. То, отчего его обычная выдержка мгновенно стлела, приведя к первой среди череды нескольких ошибке. То, что начало отсчет к событиям, вывернувшим его душу наизнанку. — Это дети. Драко открыл глаза и, скользя взглядом по поверхностям, хранящим отпечатки его счастливого прошлого, прислушался к тишине. В их квартире всегда было шумно. Каждый день становился проникновенным разговором, страстным стоном, громким смехом или обвинительным криком, если им с Гермионой случалось прийти к разногласиям. Которые, несмотря на любую тяжесть, они всегда могли решить. Сейчас его окружали только время и пустота. И тишина, не нарушаемая даже мурчанием Живоглота, чувствующего, что хозяйка сегодня не вернется. Драко всегда любил тишину. Она позволяла сконцентрироваться, отвлечься от происходящего вокруг, окунуться глубже в свои мысли и найти ответы на вопросы, нескончаемым потоком льющиеся на него на протяжении всей его жизни. Иногда ему необходимо было позволить тишине обнять тело, оставляя его наедине с собой. Но сегодня он ее возненавидел. За то, что она наполнилась отсутствием шепота губ Гермионы; звука ее босых ног по паркету и смешка, когда она забиралась под одеяло и добивалась тихого ворчания из его уст, прижимаясь к нему ледяными ступнями; едва слышного взмаха ее ресниц и милого бормотания по утрам, когда она еще не до конца проснулась и находилась где-то на грани приятных снов. За то, что тишина усиливала звук бегущей по его сосудам крови; стук сердца, трескающий ребра молотом боли; скулеж брошенной в одиночестве преданности, дробящий пустоту ночи на осколки попытками сделать вдох. За то, что тишина впервые приставила смертоносные лезвия к его запястьям, напомнив о том, что надежда — самообман, когда твой мир разодран напополам, а вспоротое управляемыми безумным кукловодом ладонями сердце капает на ледяной пол багровым отчаянием.