Октябрь 2010
Свет, воссозданный в иллюзорном окне Министерства, просачивался и отражался от стен, делая помещение гораздо светлее, чем отложилось в памяти. Драко никогда не обращал внимания, насколько в его кабинете светло. Светло до рези в зрачках. Он практически не открывал глаза, прислушиваясь к успокаивающему голосу и отвечая краткими замечаниями, всплывающими в памяти и способными дополнить озвученные факты. Почти каждое имя, рассекающее недолгие мгновения тишины, было Драко знакомо, однако он содрогался от каждого резкого движения, которое чувствовал в прижимающемся к нему теле женщины и которое ознаменовало переход к новому условному подозреваемому. Он ждал, когда прозвучат те имена, которые слышать ему хотелось меньше всего. — Блейз Забини, — задумчиво произнесла Гермиона, придвинув к себе досье на главного колдомедика Отдела по лечению авроров Святого Мунго и разложив рядом результаты его нескольких допросов, произошедших в первый год после войны. — Не применял Непростительные. В преступной деятельности не замечен. В год войны вел себя скрытно, не привлекал внимания. — Сразу после окончания преследования Пожирателей поступил на колдомедицинское обучение, в рамках которого полтора года обучался в медицинской среде маглов, — пробормотал Драко, прижимая сидящую у него на коленях женщину спиной к своей груди сильнее и глубже зарываясь носом в волосы на затылке. Как и ожидалось, говорить о тех, кого допрашивали в послевоенный период, оказалось вполне просто, пока они не добрались до людей, которых не просто знали лично, но с которыми являлись по-настоящему близкими друзьями. — Он перебрался в магловский мир тогда же, когда у нас прекратились убийства? — настороженно спросила Гермиона. Драко едва сдержал грязное ругательство после глубокого вдоха, который вместе с любимым запахом наполнил легкие острой стружкой возможного предательства. — Позже на полгода, — почти неразборчиво пробубнил он, обхватывая ее талию обеими руками и прижимая Гермиону к себе так плотно, что, приложи он чуть больше силы, у нее раскрошились бы ребра. — И вместе с его возвращением вновь начались убийства в нашей части города, — вынесла вердикт она, пытаясь звучать спокойно и расчетливо, но тут же отбросила от себя досье и накрыла обнимающие ладони. — Всего лишь совпадение, — прошептала она, мягко поглаживая костяшки его напряженных пальцев. — Ага, — почти равнодушно бросил Драко. Он поднял руку с ее талии, откинул мешающие волосы и прижался носом к шее, пытаясь переключиться на более приятные чувства и стараясь лишить рассуждения эмоциональной привязки. — Пэнси Поттер, — задал он тон нового анализа. — Пэнси Паркинсон, — выдохнула Гермиона, употребив фамилию, которую тогда еще молодая девушка носила до вступления в свой первый — несчастный — брак, развода и нового семейного положения. Напоследок еще раз ласково проскользнув по его ладоням кончиками пальцев, она взяла следующие бланки с допросами. — Применяла Непростительные. — Круциатус, — уточнил Драко, дополняя сухие факты из расследований многолетней давности собственными наблюдениями того времени. — По принуждению. Кэрроу не оставили ей выбора. — Выбор есть всегда, — едва слышно прошептала Гермиона, но тут же осеклась, стоило ему напрячься еще сильнее. — Прости, я не хотела этого говорить. — Выбор есть всегда, — с расстановкой проговорил Драко. Его затягивало в воспоминания о седьмом курсе обучения, до сих пор оставшегося худшим в его жизни, и он позволил себе буквально провалиться в кроличью нору, скрывающую самые темные фрагменты его судьбы.Январь 1998
Прохлада привычно скользила по полу слизеринской спальни, поднимаясь выше и обнимая ледяными пальцами четыре размытых сумраком силуэта. Стояла практически глухая темнота, разгоняемая по углам лишь несколькими некрупными огоньками, и тишину нарушали только тихие бормотания Блейза и учащенное дыхание, сопровождающее почти каждое из произнесенных многочисленных заклинаний. Кости ломило. Их почти крошило, выворачивая из суставов, и Драко старался не срываться на стоны, пока над его плечами порхала умелая палочка, а над ухом звучали призванные облегчить страдания заклинания. Метка горела, жгла так сильно, что он почти удивлялся отсутствию медленно ползущих по предплечью ожогов, пожирающих тонкий слой кожи и обнажающий переплетение напряженных мышц. Организм противился заживляющей магии — его хозяин не хотел, чтобы боль, которая должна остаться напоминанием, уходила настолько быстро, переставая мучить попавшего под его палочку несчастного. Даже если, как сегодняшним вечером, она стала «наградой» за послушание человеку, которому для того, чтобы пригвоздить своих соратников к холодному полу Мэнора бьющей по всем частям тела одновременно искрометной в своей жестокости болью, не требовалось подтверждения проступка. Не открывая глаз, Драко молча протянул руку вперед, и в его ладонь вложили уже наполовину опустошенную бутылку с огневиски. Он пробормотал благодарность в сторону Тео, сидевшего в кресле напротив, и, сделав несколько жадных глотков, опустил руку, повисшую практически безжизненной конечностью. По его запястью проскользнули нежные пальцы, вытягивая из захвата тонкое горлышко, и он вслепую наугад одарил вымученной улыбкой девушку, которая, судя по звуку каблуков, тут же отошла немного назад и уселась на подлокотник кресла рядом с Тео. — Что на этот раз? — напряженно спросил Блейз, опуская потоки магии ниже. Драко едва не застонал от облегчения, когда стягивающие колючие путы, опоясывающие внутренние органы, немного ослабли, перестав терзать измученную плоть. До этой самой секунды ему казалось, что, если станет хотя бы на унцию больнее, его легкие просто сложатся от давления, лишив его любой возможности вдохнуть. — Будто ублюдку нужна причина, — процедил сквозь зубы Тео. Драко приоткрыл один глаз, посмотрев на него, и покачал головой. Произносить подобное вслух, даже если они находились в выделенной только ему одному спальне за закрытыми дверьми и окруженные десятками конфиденциальных заклинаний, не являлось самой благой идеей. Но нервы сдавали у всех. Последние полгода превратились в бесконечное хождение по тлеющим углям, способным воспламениться в любую секунду и поглотить Адским пламенем целиком. Каждый неверный шаг мог закончиться обрывом в бездну бесконечной боли. Каждое неверное слово грозило летальным исходом как им самим, так и всем их близким. Чокнутый безносый ублюдок, казалось, мог просочиться в любое помещение, подслушать любой разговор и наказать каждого, кого не устраивало положение вещей. — Будто хоть кому-то из них нужна причина, — продолжила способное стать фатальным замечание Пэнси и сделала жадный глоток огневиски прямо с горла. — Что я пропустил? — тихо спросил Драко, наконец найдя силы произнести хоть слово, и почти порадовался тому, что голос перестал безостановочно дрожать от перенапряжения истерзанных криками связок. — Третьекурсники, — поморщившись, ответил Тео и, протянув руку, забрал у Пэнси бутылку. Драко не смог сдержать облегченный выдох. Несмотря на то, что сегодня он столкнулся с яростью Темного лорда, снова взбесившегося после очередного провала в его жестокой войне, оказаться под терзающей плоть палочкой было гораздо лучше, чем направить собственную на ребенка. Если с оставшимися в школе однокурсниками совесть практически не мешала, лишь тихо нашептывая о том, что «подаренная» детям Пожирателей власть — ядовитая кость, способная острыми краями рассечь горло и быстрее отравить душу, то с более младшими поколениями… Салазар, они ведь даже не сопротивлялись. И почти не понимали, почему стали разменным материалом в безумии Кэрроу, которые с легкой руки Снейпа стали главными надзирателями Хогвартса. Пытаться сгладить боль, контролируя магическую силу, очень быстро стало бесполезной инициативой. Кэрроу виртуозно распознавали послабления, отражающиеся в слишком тихих криках. И за отказ участвовать в наказаниях или демонстрациях на уроках грозили слишком серьезные последствия. Над Драко висела лезвием гильотины кисть самого Темного лорда, который в «награду» за выполнение задания с Дамблдором, хоть и не полное, сделал его главным важным лицом в Хогвартсе после учителей. Вот только не одна его голова лежала на плахе. Рядом с ним, заглядывая в глаза и прося прощения за то, что это допустила, расположилась его мать. Тео после попыток пощадить невиновных оказывался лицом к лицу со своим отцом и, возвращаясь в еще более разбитом состоянии, чем сам Драко становился после «свидания» с Круциатусами, на несколько дней превращался в жестокого бешеного пса. Пока здравый смысл и сочувствие вновь не становились сильнее страха. Пэнси хватило нескольких разыгранных перед ней представлений со страданиями собственной матери, чтобы смириться со своей вынужденной судьбой палача и полностью закрыться от любого эмоционального переживания. И только Блейзу повезло. Он ни разу не привлекался к подобной деятельности, с каждым днем становящейся в Хогвартсе все более распространенной практикой. Драко совершенно не понимал, как у него это получалось. Он всегда был на виду, но его будто не существовало. Блейз словно сливался с самим воздухом, переставая быть заметным для окружающих. — Они всего лишь очередное препятствие, которое мы обязательно преодолеем, — сухо проговорила Пэнси, легко гладя Тео по плечу. — Они дети, Пэнс, — прозвучало почти жалобно. — Гребаные дети. — Тео, — мягко сказала Пэнси и, положив руки ему на лицо, заглянула в глаза. — Все будет хорошо. — Ни хрена не будет хорошо, — выплюнул тот, не поддаваясь ласковым поглаживаниям по щекам. — Он, — Тео дернул головой в сторону Драко, — рано или поздно просто не дотащит свое тело до Хогвартса и захлебнется собственными криками. Я, скорее всего, однажды стрельну себе Авадой в висок после того, как очередная двенадцатилетка подавится слюной из-за моего Круциатуса. Ты сопьешься, пытаясь найти в алкоголе оправдание за то, что больше ничего не чувствуешь, и тебя прикончат, когда ты перестанешь быть полезной даже в качестве средства шантажа твоих родителей. Ну а наш трудяга Блейз, — его губы искривились в горькой усмешке, и он перевел взгляд на упомянутого, — героически нас похоронит, а после уйдет отшельничать, потому что в нашем городе больше нет ни единой капли чего-то хорошего, — Тео сбросил руки девушки со своего лица и обессиленно откинулся на спинку кресла. — И весь Лондон погрязнет в крови. — Звучит как сюжет сказки для первокурсников, — саркастично фыркнул Блейз и, положив ладони Драко на плечи, наклонился. — Легче? Малфой просто кивнул и выдавил очередную вымученную улыбку вместо благодарности. — Тео, послушай меня, — вновь подала голос Пэнси и потянула его на себя, вынуждая посмотреть в глаза. — Мы все это переживем. Когда гребаный Поттер вернется и кто-то из них победит, все прекратится. Однажды война закончится, и при любом раскладе он перестанет в нас нуждаться. А мы потом адаптируемся. Всегда адаптировались. Тео демонстративно отпил из бутылки и выгнул бровь. — Думаешь, если он победит, хоть что-то изменится? — язвительно спросил он. — Когда война закончится, что-то обязательно изменится, — уверенно кивнула Пэнси. — Мне все равно, кто победит. Главное, что нас оставят в покое. А мы просто забудем. — Ты сможешь забыть? — прозвучало громом в небольшой комнате, и слова, отразившись от стен, добрались до слуха каждого присутствующего. Ответ ни одному из них не требовался. Ведь озвучить его значило принять: как бы эта война ни закончилась, кто бы из них ни погиб случайно или заслуженно, пока одна из сторон пытается подобраться к победе — то, что они видели и сделали, навсегда останется кровавой грязью на их ладонях, которую им никогда не суждено с себя смыть.Октябрь 2010
Драко вынырнул из воспоминания, обнаружив, что пропустил большую часть рассуждений мимо ушей. Он прижался носом к шее Гермионы еще плотнее, коря себя за то, что ей вновь придется озвучить то, что уже успела сказать. Для нее этот разговор проходил ни капли не легче, чем для него. Гермиона немного расслабилась в его руках, прислушиваясь к тихим выдохам, от которых почти неуловимо шевелились пряди ее волос. Ее всегда это успокаивало. А Драко в такие моменты вовсе утрачивал само понятие реальности, ощущая себя в непробиваемом коконе безопасности, наполненном сладким запахом любимого тела и размеренным дыханием, которые помогали забыть о любых невзгодах. — Я могу перестать, — практически неслышно проговорила Гермиона, перебив мягким тоном горькое послевкусие от воспоминания. — Нет, — голос дрогнул, и Драко поморщился. — Мы в любом случае должны рассмотреть всех и попытаться найти мотивацию. Или хотя бы подходящие способности. Или хоть что-то. Мы должны найти хоть что-то, — прозвучало обессиленно. — Я прослушал. Начни сначала. Пэнси Паркинсон. — Пэнси Паркинсон, — вернулась к началу Гермиона. — Применяла Непростительные. У нее не было выбора. Кэрроу никому не оставляли выбора.Октябрь 2010
Гермиона завороженно наблюдала за техничными движениями ладони Драко, высекающей редкие руны заклинаний над полотном уже созданной магии. Изящные пальцы совершенно ненапряжно удерживали палочку, из кончика которой вырывались нити волшебства, скручивающиеся в сложное витиеватое переплетение. Время от времени Драко замирал, изучая взглядом получившийся рисунок, и между его бровей пролегала задумчивая морщинка. Но следом на его лице отражалось озарение, и он вновь начинал работать, иногда сверяясь со своими записями и по ходу дела корректируя получаемый результат. Гермиона обожала наблюдать за тем, как его руками создаются новые заклинания, любила отслеживать ход мыслей, отражающийся в его сконцентрированных на деле чертах. Ей чуть ли не ежесекундно приходилось прикусывать губу, сдерживая участившееся дыхание. Происходящее становилось настолько возбуждающе-завораживающим, что порой Гермиона сомневалась, не подвергается ли в такие моменты какому-то самому экстравагантному заклинанию из всех, которые хранились на полках сделанных Драко открытий. Она была уверена в том, что в его четко систематизированных знаниях обязательно хранится что-то, что способно вызвать подобную реакцию у любой женщины в мире. Внутренний голос подсказал, что это называется харизмой и природным обаянием, и никакой магии, кроме врожденной, в создаваемом эффекте нет. Гермиона поерзала, располагаясь на диване в кабинете Драко удобнее, и, положив под щеку ладонь, подтянула колени к груди. Ей нужно было просмотреть еще десятки бланков допросов одиннадцатилетней давности, но ей требовалась передышка, чтобы вернуться к воспоминаниям о войне. Они с Драко уже сделали самое сложное, покопавшись в худших пороках их общих друзей, однако она все еще не чувствовала себя готовой к тому, чтобы вновь окунуться в прошлое. Да и Гермиона не могла пропустить настолько завораживающее зрелище. Она очень давно не видела, как Драко погружается в дело своей жизни, отдавая магии всего себя. Он всегда считал, что его признание в работе аврора, но Гермионе казалось, что истинный Малфой заключается в пассах палочки, накладывающих банальную магию друг на друга слой за слоем, чтобы получить что-то по-настоящему прекрасное. Ей так сильно не хватало этого ребяческого азарта на его лице, который украшал его черты каждый раз, как у Драко получалось то, что он задумал. Еще одно достижение становилось для него личной победой над самим собой, и это грело ее сердце таким жарким теплом, что от него потели ладони. Черт, иногда ей казалось, что так сильно любить человека просто невозможно. — Ты меня отвлекаешь, — едва слышно пробормотал Драко, сдвинув брови, и, перевернув страницу своего блокнота, перечитал информацию. — Я ничего не делаю, — невинно ответила Гермиона и закусила губу, сдерживая смешок. — Ты громко думаешь, — он поднял голову и пробежался взглядом по ее расположившемуся на диване телу. — Я не могу сконцентрироваться. — Я не виновата в том, что ты так красиво работаешь, — пожала плечами она. — Ты в курсе, что иметь такие сексуальные руки — просто преступление? Нужно обратиться к Визенгамоту с просьбой добавить новую статью в уголовный магический кодекс. — Тогда тебе придется носить мне передачки, — он вновь вернул внимание блокноту, но на его губах застыла улыбка. — О, я как-нибудь переживу, — несколько язвительно ответила Гермиона, и его улыбка стала ярче. Почти счастливое выражение лица приковывало к себе взгляд толстой цепью, не позволяющей оторваться ни на секунду. Гермиона так сильно скучала по всему этому. По тому, что раньше было нормой, сопровождавшей каждый их разговор. Удивительно, но до последнего месяца она не замечала, сколько магии кроется не только в древках их палочек, но и в этих диалогах — почти невинных, легко подначивающих. Близких. Сейчас она впервые поймала себя на мысли о том, что сожалеет об их чрезмерной увлеченности работой. У них существовало огромное количество возможностей проводить время вместе, но они не понимали, что теряют слишком много важного. Изначально они сошлись, потому что оба были зациклены на своих карьерах, но из-за стремительного профессионального роста, кучи успешных дел, признания общества и подпитки собственного ощущения значимости они упустили бесконечное множество моментов наедине друг с другом. Гермиона очень давно не вспоминала о том, насколько жизнь коротка. Наверное, причиной этому стало то, что после войны, во время которой она ждала смерти на пороге своей истории ежедневно, конечность судьбы перестала быть аксиомой. Над ней перестало висеть смирение, толкающее наслаждаться каждым из оставшихся дней. Или она просто слишком зазналась, практически не встречая на своем жизненном пути настолько сложных, как нынешнее, расследований. Они с Драко часто оказывались в тяжелых боевых ситуациях, но Гермиона никогда не думала о том, что может проиграть. Она всегда была уверена в успехе и не позволяла страху просочиться в смесь из азарта и адреналина, разгоняющих кровь до бешеной скорости. Сейчас… Сейчас Гермионе хотелось молиться всем известным магловским и магическим святым, чтобы дело скорее закончилось, не принеся за собой чувства утраты, и она смогла исправить ошибки, наверстав то, что упустила за четыре года отношений. Покончив с долгом, они смогут куда-нибудь уехать. Может, навсегда. В жизни существовало столько возможностей, которые раньше не казались важными. Сейчас они были всем. — Будешь продолжать так на меня смотреть, и придется нарушить твое главное правило, — вновь напомнил о себе Драко, и Гермиона все же не сдержала смешка. Провокационный тон, намекнувший на ее убежденный запрет, не позволяющий заниматься сексом на работе, не облегчил задачу по игнорированию происходящего перед ее глазами. Она поднялась, усаживаясь на диван по-турецки, и, подхватив бланки с еще несколькими допросами, спряталась за ними, скрывая улыбку. Может, и зря она так противилась его попыткам раздеть ее на рабочем месте? — Как скажете, мистер Малфой. Посмотрев на Драко из-под полуопущенных ресниц, Гермиона удовлетворенно хмыкнула на потемневшие от провокационного обращения глаза. Опустив бланки, она одарила его невинной улыбкой и вновь вернулась к расшифровкам допросов, наслаждаясь почти умиротворенным теплом в своей груди. Сконцентрировавшись на строках, она отбросила от себя мысли о том, что это однажды может пропасть из ее жизни. У них есть все время мира. Они обязательно справятся. Выведенные строгим почерком секретаря строки увлекли все ее существо, и Гермионе практически удалось абстрагироваться от присутствия главного мужчины ее жизни. Она отмечала магловским карандашом ключевые моменты, на которые стоило обратить внимание, и распределяла бланки на три категории: «самые важные», «просмотреть еще раз» и «бесполезные». Она практически успела бегло изучить все оставшиеся листы, когда ее отвлек тихий голос, окликнувший ее по имени. Подняв взгляд, она сдвинула брови, наблюдая за серым полотном нитеобразной, принявшей положение решеток переплетений магии. Отложив бланки, Гермиона поднялась и подошла к столу, наблюдая за тем, как Драко наколдовывает простенькое следящее заклинание, которое, столкнувшись с неизвестным ей волшебством, заискрилось и, быстро поглощенное серыми путами, бесследно исчезло. — Это оно? — спросила Гермиона и сдвинула брови, пытаясь распознать принцип действия заклинания. Драко использовал более совершенную магию, но она так же, как и предыдущая, очень быстро исчезла, растворившись при контакте с инородным волшебством. — Думаю, да, — кивнул он. — Пока не могу понять, как они делают его невидимым, но принцип действия примерно такой. — Знаешь, — задумчиво пробормотала Гермиона, приблизившись к переплетению серых нитей и еще раз внимательно их оглядев, — что-то очень знакомое. Где-то я уже видела подобное. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, где ей уже приходилось сталкиваться с похожей магией. Она перебирала все фрагменты расследований из своего обширного послужного списка, отметая одно дело за другим. Но следом щелчком в сознании пронеслось воспоминание об очень старом расследовании. Перед ее глазами вспыхнула живая картинка похожей магии, которая выглядела немного иначе, но в целом работала примерно так же. — Точно, — пораженно выдохнула Гермиона. — 2002 год. Дело Гарри об убийстве высокопоставленного клерка из Министерства. — Подробности, — настороженно подтолкнул ее к продолжению Драко. — Заклинание использовалось не в самом преступлении, я видела его, когда мы допрашивали свидетелей, — произнесла она. — Подобное заклинание используется в Министерстве в качестве защиты артефактов, которые могут пострадать от любого соприкосновения с чужеродной магией. — Где? — прозвучал нетерпеливый вопрос. — Нижние этажи, — ответила Гермиона, подняв на Драко взгляд. — Отдел тайн.Ноябрь 2010
Несмотря на свой огромный послужной список, Драко никогда не удавалось попасть на нижние этажи Министерства. Отдел тайн всегда оставался для него неизведанной загадкой, а то, что здесь видела Гермиона еще во время сражения с его отцом и уже после, в единственный визит на должности аврора, ему не позволено узнать. Хоть ему и очень хотелось, он никогда не давил на нее, примерно представляя, на какие серьезные соглашения ей пришлось согласиться, чтобы выполнить свою работу. Точно те же соглашения им пришлось подписать и сегодня, когда они добились разрешения на посещение начальника Отдела непосредственно в его обители. Увидев карательные меры, которые грозили за разглашение конфиденциальной информации, Драко в полной мере осознал, почему Гермиона так ни разу и не сорвалась на подробный рассказ, поведав ему о своих впечатлениях лишь горящим огнем восторга на дне своих глаз. Когда они оказались посреди просторной круглой комнаты, словно полностью сотканной из мрака, у Драко перехватило дыхание. Все вокруг было самого черного оттенка из всех, которые он когда-либо встречал в своей жизни. Чернота показалась ему даже более осязаемой, чем та, которой горела его Темная метка еще в те времена, когда ползла по его предплечью настоящим паразитом, питающимся силой захваченного волшебника. Драко огляделся, замерев на месте, и синее пламя в канделябрах, расположенных по бокам от одинаковых черных дверей, еще больше сгустило атмосферу. Он ощущал себя на дне той самой бездны, которая, по преданиям маглов, обязательно однажды посмотрит в ответ, только вот эта бездна не просто наблюдала. Она призывала, шептала на ухо, маня своими тайнами, прячущимися за бесконечными черными дверьми, каждую из которых хотелось открыть. Их провожатый прочистил горло, и Драко резко вынырнул из расслабляющей и путающей сознание неги. Посмотрев на Гермиону, он успел заметить, как испаряется и ее расфокусированный взгляд, свидетельствующий, что не только его обстановка повергла в близкое к трансу состояние. Обхватив ее ладонь, Драко потянул ее вперед, следуя за провожатым, назначенным им в качестве гида к кабинету начальника Отдела тайн. Удостаивались встречи тет-а-тет с этой загадочной личностью очень редкие счастливчики. Его имя и внешний облик знали только министр и высшие чины, в остальном деятельность начальника, как и всего Отдела тайн, была засекречена настолько, что за попытку узнать больше, чем дозволено, вполне могло грозить пожизненное в Азкабане с полным стиранием памяти. Они с Гермионой получили доступ только потому, что Бруствер дал их делу самый высокий статус и подписался под полным карт-бланшем для главных следователей. Но и в их случае ради встречи с начальником Отдела тайн им пришлось согласиться на воздействие магии его кабинета, которое не позволит им разглядеть внешний облик этого человека и запомнить его отличительные черты. Им пришлось пойти на такие условия, потому что на кону стояло слишком много. Драко с сожалением смотрел на закрытые двери, которые ему не суждено распахнуть, чтобы удовлетворить свое любопытство. На мгновение он даже задумался о том, что, возможно, следовало отдать предпочтение работе невыразимца, а не аврора, но ему удалось быстро отбросить эту мысль, списав ее на гипнотические силы окруживших мягкой таинственностью стен. Преодолев несколько дверей, за которыми скрывались такие же абсолютно темные коридоры, они оказались у еще одной безликой черной преграды, не имеющей никаких опознавательных знаков. Провожатый сообщил, что они прибыли на место назначения и открыл перед ними дверь. Драко пропустил Гермиону вперед и, благодарно кивнув мужчине, сопровождавшему их на пути, зашел вслед за ней в кабинет. Едва слышный хлопок отрезал их от реального мира. Пристанище начальника Отдела тайн выглядело менее загадочным, чем коридоры холла. Вся мебель была выполнена в темных тонах, однако в этом помещении тьма не гипнотизировала, потому что, в отличие от синего пламени, которое лишь углубляло тени, оживляя танцующие силуэты, почти белые огни, расположенные по периметру, сбрасывали таинственность, превращая кабинет в похожие на такие же на других этажах Министерства. Гермиона поздоровалась с начальником Отдела тайн и грациозно приземлилась в кресло у его стола, пока Драко остался за ее спиной, молча изучая силуэт мужчины. Вид был странным. Драко точно знал, что в помещении присутствует еще один человек, однако его образ не просто размывался — он шел рябью. Словно перед глазами застыл поломанный старый телевизор маглов, не способный отражать ничего, кроме белого шума. Драко практически не прислушивался к речи Гермионы, поясняющей цель их визита и имеющиеся у них полномочия, и вглядывался в лицо человека напротив. На мгновение ему удавалось разглядеть какие-то черты, но следом, буквально через секунду, все отмеченные особенности шли раздражающей глаза рябью, а сделанные мысленно пометки тут же стирались из памяти. И только-только ему казалось, что он нащупал какой-то важный факт, как тот испарялся, оставляя за собой только все больше возрастающее сомнение. Когда безымянный и безликий мужчина заговорил, впечатление стало еще более странным. Драко мог поставить все свое состояние, положить на верность промелькнувшего озарения свою жизнь. Он точно слышал этот голос ранее, но ему не удавалось зацепиться за ускользающие мысли о личности начальника Отдела. Какая интересная и тонкая магия. Когда мужчина упомянул, откуда интересующее их заклинание появилось в Отделе тайн, Гермиона высказала просьбу показать все, что доходило до сотрудников этих этажей из Центра по разработке заклинаний. После высказанных требований мужчина исчез из поля их зрения, скрывшись за противоположной выходу стене в нише, которую Драко сразу не заметил. Гермиона обернулась через плечо и мягко улыбнулась, но он смог выдавить из себя лишь вымученный ответ. Сдвинув брови, он пристально осмотрел кабинет в те минуты, что были им выделены без внешнего надзора, однако обнаружить ничего примечательного ему не удалось. Вокруг располагались длинные полки, на которых разместились документы и незнакомые ему артефакты, но без детального осмотра ничего не удержало его внимание на себе. Начальник Отдела вернулся через добрый десяток минут и, разместившись напротив Гермионы, придвинул к ней папку с яркой печатью «Только для работников Отдела тайн». Пока она, открыв документы, изучала предоставленные материалы, Драко не отрываясь смотрел на мужчину, пытаясь все же поймать сомнение за быстро ускользающий хвост. Тот отвечал ему таким же прямым взглядом, но не удавалось распознать даже цвет его глаз. Когда голова начала раскалываться от перенапряжения, а самым большим желанием стало стремление прикрыть веки, чтобы избавиться от навязчивой, колющей слизистую ряби, его ладонь, лежащую на спинке кресла, погладило легкое касание. Драко отвлекся от мужчины и, нагнувшись над Гермионой, посмотрел на те бумаги, что она разложила перед собой. Ему пришлось приложить множество усилий, чтобы спрятать удивление на своем лице. Они знали, что для Центра по разработке заклинаний Отдел тайн выступал в качестве одного из ключевых клиентов, но ни разу не предположили, какую именно магию подарила эта организация Министерству… Драко видел каждое заклинание, которому стал свидетелем в бункере, поделившем его жизнь на до и после, и те, которые могли позволить проникнуть в камеры предварительного заключения аврората и уйти незамеченным. Магия не была абсолютно идентичной, но он все равно распознавал ключевые точки, определяющие принцип колдовства. Поглощающее магию заклинание; Связующее, действующее как детонатор для волшебства в случае нарушения целостности связи предметов; Изолирующее, которое накладывается на человека в качестве щита для посещения помещений, наполненных неизвестной магией для обеспечения полной защиты. И самое важное. Разработанное специально для Комнаты ума заклинание, позволяющее проникнуть в изучаемые там мозги с возможностью управления связями между отделами и перспективой полного контроля. Те заклинания, что использовали преступники, были гораздо совершеннее, их применение затачивали под нужные цели, но, бесспорно, основа магии пошла из этих разработок. Гермиона отложила те бланки, которые по условиям соглашения они имели право забрать с собой, и, попрощавшись за них обоих, потянула Драко к выходу. Он практически не заметил, как их встретил гид, как они вновь прошли по таинственным коридорам в сторону лифта, больше не обращал внимания на манящую к себе неизвестность. Перед глазами все еще стояли схемы заклинания, которые в его воображении складывались в более совершенные, пока он продумывал, как именно их можно изменить, чтобы достигнуть внушения, отвратительное ощущение которого до сих пор сопровождало Драко во сне. Стоило им подойти к лифту, он сфокусировался на лице Гермионы, читая на нем то же понимание, что расползалось воронкой по его сознанию, из которой безостановочно просачивались одна за другой теории. — И что же у нас получается? — склонившись к уху Гермионы, практически неразличимо произнес Драко, когда они остались наедине. — Преступники используют магию, разрабатываемую специально для Отдела тайн. — А также легко обходят аврорские заклинания, многие из которых созданы специалистами того же учреждения, — напомнила ему она так же тихо о том, что они выяснили при допросе администрации Центра. Оценив все не отмеченные грифом «Секретно» последние заказы, сделанные для Министерства, они обнаружили, что за несколько лет вся ключевая магия, усовершенствовавшая защиту в аврорате, начала свой путь именно с этой организации. — Мы снова вернулись в начало, — подвела итог Гермиона. — И к убийству сотрудника, состоящего в ключевой группе разработчиков серьезных заклинаний, — кивнул Драко, пропуская ее вперед в прибывший лифт. — Возможно, следующий допрос позволит нам получить достаточно фактов для использования Сыворотки правды, — улыбнулась Гермиона, выбирая нужный им этаж на панели. — Тебе не показалось ничего странным? — Драко дождался, пока решетчатые двери закроются, и, отойдя к стенке, оперся на нее спиной, сложив руки на груди. — Кроме того, что у меня перед глазами будто была пелена, а по моему мозгу прошелся каток, стирая каждую лишнюю мысль? — саркастично фыркнула Гермиона, сделав в его сторону два шага. Подняв голову и посмотрев ему в глаза, она нахмурилась. — Ты что-то заметил? — Не могу понять, — поморщился Драко, качнув головой. — Было что-то… — он замялся, пытаясь подобрать верную характеристику, но следом снова покачал головой. — Я даже объяснить не могу. Что-то с ним не так, но я не могу сказать что. — Драко, это начальник Отдела тайн, — насмешливо произнесла Гермиона, мягко расцепляя его руки, и, приблизившись вплотную, прижалась плечом к его груди. — С ним все не так. — Наверное, — тихо произнес Драко, легко ее приобняв. Коснувшись губами ее виска, он спрятал растерянность, которая не давала ему покоя, с каждой секундой распаляя огонек сомнения все сильнее. В целом все шло хорошо. Ответа от преступников, конечно, так до сих пор и не поступило, но дело получило реальное развитие. У них появились весомые факты, вцепившись в которые можно выстроить новую ловушку. Но внутреннее чутье Драко подсказывало, что что-то во всем этом не так. Предчувствие, циркулирующее по венам кислотой и шипящее по всем столпам концентрации, буквально-таки кричало о том, что он что-то упускает. Что-то ключевое. Очень важное. Судьбоносное.