Дневник Анны Экстер
24 апреля, 1956 год. Мое утро сегодня началось очень необычно. В постели меня окружили дочери Леди и всячески ласкали меня. Сначала я опешила, но позже похоть завладела мной и я позволила делать им все, что угодно их мертвым сердцам. Бэла и Кассандра почти невесомо трогали мою грудь, цепляясь острыми ногтями за шелковую сорочку. Даниэла лежала меж моих бедер, покрывая кожу живота легкими поцелуями. Я замерла и ничего не могла даже сказать – девушки будто намерено парализовали меня. Они с улыбками наблюдали, как я пробегала по их фигурам взглядом и кусала губы. Их руки стали рвать шелковую ткань, оставляя мое тело обнаженным. То, что я спала без белья, явно их воодушевило и они стали покрывать мою кожу влажными поцелуями и легкими укусами. Вдруг я почувствовала два укола на моем бедре и вздрогнула. Это заметили старшие сестры и наругали Даниэлу, остановив ее трапезу. И боже (каким бы богохульством не было писать это среди таких воспоминаний), я так не хотела, чтобы она останавливалась! Внутри меня разгорелось то же чувство, которое поселилось во мне тогда, в комнате Альсины, когда она пила мою кровь. Я готова была прокричать, чтобы сестры выпили меня целиком, лишь бы это наслаждение никогда не кончалось! Сестры вернулись к ласкам довольно скоро. Я целовала Бэлу и Кассандру, чувствовала их губы на своей шее, груди и животе, позволяла Даниэле снова кусать меня и на этот раз никак ее не выдала. Она пила аккуратно, маленькими глоточками, иногда отрываясь, чтобы сестры ее не заметили. Позже они втроём разделись сами и я стала касаться их хладных тел. Трудно было разделиться на троих, чтобы никого не обделить, но я была уверена, что все трое остались довольны. Мы занимались любовью до самого обеда. Я позволила двум старшим укусить меня, но они выпили совсем немного. Тем не менее, я чувствовала усталость и недомогание, из-за чего весь день провела в постели. Когда Альсина пришла ко мне, я не стала спрашивать ее о дочерях, т.к. она заговорила о них сама. Как оказалось, Леди прислала их ко мне, чтобы девушки подготовили меня к будущей трансформации. Что ж, такая подготовка меня более чем устраивала! Альсина плотно накормила меня сама с ложечки, прямо как ребенка. Эта забота заставила меня влюбиться в эту женщину еще сильнее. Она искренне переживала за мое самочувствие и обещала, что совсем скоро я вообще перестану чувствовать усталость. Это воодушевило меня и прибавило нетерпения. Альсина объяснила мне, что после трансформации моя жизнь никогда не станет прежней и покинуть этот замок я больше не смогу. Она разрешила мне написать прощальное письмо своим близким, посоветовала не вдаваться в подробности и просто объяснить, что я захотела остаться здесь жить. Никого, кроме Лизаветы, у меня нет, поэтому письмо было только одним. Я написала его скрепя сердце и передала Леди.Кому: Бросская Елизавета Сергеевна. От кого: Экстер Анна.
Дорогая моя Лизавета, Знаю, ты долго ждала моего письма. Я не могла предположить, что почта из этого поистине глухого места будет добираться так долго. Я приношу тебе свои извинения за это. Вообще, я за многое должна извиниться. Возможно, ты ждешь от меня новостей, особенно информацию о точной дате моего возвращения. Но, моя дорогая подруга, с горестью тебе сообщаю, что вернуться я не смогу. Не спеши трубить в спасательные службы и паниковать. Это мое осознанное и взвешенное решение. Ты моя подруга, поэтому я надеюсь, что ты сможешь понять и простить меня. Мне тяжело объяснить, почему я хочу остаться здесь, в Румынии. Причин много и расписывать их мне придется целый вечер, а тебе потом еще дольше придется это читать, пытаясь найти связную нить повествования в моем трепе. Скажу кратко: я нашла свой дом. В России мне было тяжело жить и ты это знаешь. А здесь, в Румынии… Лизавета, ты вряд ли сможешь себе представить, но я наконец-то обрела душевный покой. Все мое естество нашло здесь свое пристанище и я хочу прожить тут остаток своих лет. Прошу, не обижайся на меня и не приезжай, ведь я знаю, что ты будешь уговаривать меня вернуться. Если хочешь, я могу отправлять тебе письма, хоть они и едут так долго до тебя. Прошу, не объясняй ничего нашим знакомым и не выдумывай. Я счастлива жить здесь, хоть рядом и нет тебя, моя дорогая. Прости, что не попрощалась с тобой должным образом. С искренней любовью, А.Э. Вечер. Мне наконец-то стало лучше. Леди кормит меня очень сытно. Я и до этого ела плотно, но сейчас Альсина буквально откармливала меня. Как бы это не отразилось на моей фигуре! Я стала расспрашивать ее обо всем. Стану ли я бояться света, запаха чеснока, превращаться в летучую мышь и т.д. Она с улыбкой на лице отвечала на мои глупые вопросы. Солнца мне действительно придется избегать, чеснок сильно обжигает слизистые, а серебро – кожу. Я спросила про кресты и святую воду, на что Леди звонко рассмеялась и сказала, что эти «людские побрякушки» на них никак не влияют. Только если крест не серебряный. После нашего разговора я вытащила из выдвижного ящика, где прятала свой дневник, тот самый крест, который дал мне возница. Я открыла окно и выбросила его, после чего быстро закрыла ставни и шторы. Хоть я и не видела сестер после нашего прекрасного утра, риск того, что они могли зайти в мои покои, очень велик. 25 апреля, 1956 год. Ночью ко мне заходила Альсина. Ее глаза горели ярким пламенем даже в полной темноте. Я сначала испугалась, т.к. не сразу разглядела ее. Она успокоила меня нежными поглаживаниями и ласковым шепотом. Затем мы начали целоваться. Она часто целовала меня днем, но ночью ее губы стали будто слаще, как карамель. Ее прикосновения к моему телу окончательно разбудили меня, как и слова о том, что ей не хочется больше терпеть. Альсина сорвала с меня ночнушку и стала целовать и покусывать мою кожу. Я тоже трогала ее, задирала длинную ткань платья, смело проникала пальцами под кружевное белье и касалась ее гладкого, как мрамор, тела. Вообще, фигура Альсины была идеальной, словно статуя из драгоценного камня. Уверена, мой знакомый ногти бы себе сгрыз от желания создать скульптуру Леди. Но она моя, только моя. И я принадлежу ей. Альсина проникала в меня, сначала медленно и трепетно, а затем быстро и свирепо, при этом сохраняя свою грациозность и аристократичное великолепие. Я извивалась под ней, просила еще и еще. Альсине не хватало одного раза, поэтому она снова принималась ласкать меня, когда мое дыхание приходило в норму, а тело расслаблялось. Несколько раз я удовлетворяла ее сама, пальцами и языком. Во время очередного оргазма Леди, мне пришла идея нарисовать ее обнаженной. Я думала об этом и раньше, но тогда я прямо таки наполнилась решимостью написать такую картину. Мы увлекались друг другом всю ночь и спали до самого обеда. Альсина снова кормила меня с ложечки и сказала, что завтра будет очень важный день. Это так волнительно! Предвкушение лучшего дня в моей жизни сгрызает меня изнутри.Обрывок листка, найденный в катакомбах поместья Димитреску.
Почерк неразборчив, на листке присутствуют следы засохшей крови и черно-коричневые мазки неизвестного происхождения.
Отрывки. …Конец… Я умираю…Я слышу их смех… …Руки болят… …помню когда ела… …цепи…Бог спасет меня… …Анна Экстер…в муках… Далее неразборчиво.