Будни пионерлагеря

Шум и бесполезные разговоры затупляли сознание, не давая сосредоточиться на самом главном — атмосфере праздника. Прямо возле яркой и нарядной скатерти виднелась Инна, разливающая напитки. Со стороны это выглядело немного странно, ведь именно она была виновницей торжества, и ей полагалось купаться в чужом внимании, а не наоборот, обслуживать всех присутствующих. Но немного задумавшись, тот понял, что как девушке с открытой и доброжелательной натурой, ей просто необходимо было не сиять в свете софитов, а заниматься самым обычным, хоть и незначительным трудом, наплевав на свои интересы и потребности. Хотя может быть, помощь другим и была её потребностью?.. — Что здесь? — спросила Мария, размешав жидкость в стакане. — Компот. — ответила Инна, опустив взгляд на потрёпанную кастрюлю, внутри которой время от времени переливалась розоватая жидкость. Сморщив нос, фотографиня сделала пробный глоток, чувствуя, как жидкость растекается по всему горлу. Лизнув тонкие губы, та не разочаровалась в выборе напитка — компот действительно оказался неплохим. — Ты бы знала, как я ненавижу компоты из сухофруктов. — произнесла Мария, продолжив удерживать чугунный ковш. Милонова хихикнула, закрыв ротик свободной рукой. Было огромной редкостью услышать, что с уст Комаровой доносится речь о еде. Настолько казалось бы примитивной и неинтересной темой, ведь сколько себя знала, Милонова понимала, что её собеседница предпочитает разговоры о искусстве, политике и самое главное — фотографии, в общем, спектр обсуждаемых тем был настолько разнообразен, что даже позавидуешь. Но подобные заявления она слышала впервые, что же, ей нужно дать возможность высказаться. — Лично я считаю, что все напитки хороши. Если я чувствую жажду, то могу выпить все что угодно. — выпучив глаза, быстро пролепетала Инна, размешав жидкость в стакане. — Обычно я пью воду. Если захочется, добавлю сахара и лимона. Летом подобные напитки очень освежают. — добавила Маша, продолжив беседу. — В прошлом году я частенько такое готовила. Приходилось разливать напитки чуть ли не всему лагерю… Пионеров и октябрят было кажется, около двухста… Как вспоминая, как мышцы начинают жалостно выть! Инна стыдливо усмехнулась, почувствовав странную, почти неожиданную дрожь в коленках. «Разговоры о прошлом действительно её утомляют» — с томным вздохом заключила Комарова. — Компот компотом, но танцевать надо. Посмотри, как все уже возле Юлии Семёновны собрались! — шутливо отмахнулась Милонова, потащив погрязшую в собственных раздумьях Марию за собой. Все парочки застыли, прикрыв рты от вожделения, охватившего их юные тела. Вожатая уже успела незаметно выключить все лишние источники освещения, придав комнате загадочный, но такой атмосферный полумрак. Пахло едой и хлоркой, но этот запах отлично перебивался дамскими духами, которыми с головы до пят уже успели обрызгаться местные девушки. Всё самое интересное только начиналось, и пару раз откашлявшись, пылкая вожатая начала торжественную речь. — Уважаемые пионеры и пионерки! Приветствую вас на торжественном вечере, открытии танцев! Желаю удачно провести время, я доверяю вам, как взрослым самодостаточным людям. Надеюсь, что вы ничего не натворите. А теперь, пора начинать медленный танец… Вожатая отошла в сторону, растворившись в воздухе, словно магическая фея, повергнув в заблуждение уже расслабившихся пионеров. Те начали торопливо поправлять воротники, складки платья и перебирать причёски, надеясь, что какая-нибудь прядка не выбивается из общего образа. — Как же потешно это выглядит со стороны, товарищ Сода. — саркастичным тоном произнёс Фёдор, хлебнув пару глотков спиртного. — Совсем совесть потерял?! — попытавшись отобрать бутылку, завизжал Константин. Пьяница лишь отошёл в сторону, шикнув неуклюжему товарищу напоследок. Пусть просто не лезет в своё дело, обламывая всё веселье. Острозубый протирал ушибы, чувствуя, как его дешёвенький костюмчик обзавёлся новыми пятнами. Безуспешно исправив положение мокрыми салфетками, тот протяжно завыл, скривив спину. — Старость не радость, да? — хриплым голосом спросил Козырьков, вытерев рот от остатков дурманящей жидкости. — Да как тебе удаётся так стойко держаться! Я бы от одного лишь глоточка упал в обморок, а ты стоишь, как ни в чем не бывало… — попытавшись выпрямиться, спросил Константин. Фёдор с опаской озирался по сторонам, пытаясь выждать идеально подходящий момент. Осталось ещё совсем чуть-чуть… Ещё немного… — Ну? — послышалось с уст Константина, тот даже не успел опомниться, как Козырьков затащил его под стол хорошенько заткнув болтливый рот. — Тише…! — захрипел Федя, прижав товарища к полу. — Нас же могут найти с твоим-то громким голосом! А ну, веди себя потише! — всё также тихо, но грозно произносил он, раз за разом наблюдая за женскими ножками, виднеющимися из-под скатерти. Инна и Мария обратили внимание на шум и голоса, однако всё же никак не могли понять, откуда же идёт этот подозрительный источник звука. — Ты слышала? — навострив уши, спросила Мария. — Что конкретно? — поинтересовалась Милонова, попытавшись вникнуть в суть сказанных ею слов. — Какие-то странные вопли… Ну, чьи-то звуки возле нас. — объяснилась фотографиня, опустив взгляд на разбросанный вокруг мусор. — Может, просто показалось… — пожала плечами Инна, крепче сжав руку обеспокоенной подруги. — Всё будет хорошо, главное не беспокойся… Фёдор наконец спокойно вздохнул, вытерев пот со лба. С горем пополам они наконец остались вдвоём, и теперь им можно заниматься чем угодно и когда угодно, наплевав на остальных. Козырьков вытащил из-под пазухи заветный бутыль, поднеся ко рту товарища. Константина чуть ли не затошнило от ядреного и горьковатого запаха водки, вскружившему его голову. На губах уже чувствовался холод от стекла и капельки жидкости, он не хотел пить, не хотел обрекать себя на затяжное похмелье, поддавшись такому соблазну… — Ну же, попробуй… — настаивал блондин, во тьме пытаясь разглядеть его неаккуратные черты лица. Зажмурившись, любитель техники наконец решился на этот отчаянный шаг, пытаясь поскорее проглотить, как ему казалось, сплошной яд. Сначала он почувствовал себя как-то опустошённо, но горькое послевкусие дало о себе знать — у него закружилась голова. Отодвинув бутылку от себя, тот провернулся на другой бок, расплавившись на полу. Ему было совершенно всё равно испачканный пиджак и отмороженный зад. Главное, что он наконец попробовал «это». — Кошмар. Гадость. — шикнул Костя, пытаясь скрыть всю свою ненависть к спиртному. — Я же вижу, что тебе на самом деле понравилось. В один день я тебя познакомлю и с другими запретными вещами, только подожди. — произнёс Козырьков с особенным огоньком в голосе. — Да ну тебя… Твой организм уже настолько привык к этой гадости, что уже полностью перестал сопротивляться. — А вот и ответ на твой каверзный вопрос. — пролепетал Фёдор, словно бывалый философ. На лице Кости появилась небольшая усмешка. Козырьков всегда смешил его своими глубокими и грустными высказываниями, хотелось спорить с ним, пока солнце не сядет и снова не взойдет и так каждый раз, пока им обоим не захочется пить. Фёдор был хорошим другом, в тайне от всех острозубый мечтал обнять этого страдальца, чтобы ему стало легче. Ну хоть чуть-чуть… Парочки, взявшись за руки начали танцевать, кружась вокруг своей оси, выставляя ноги вперёд и назад. Они расплывались в танце, полностью отдаваясь самым желанным чувством. Они обнимали друг дружку, накручивали на палец пряди волос и в шутку дёргали за банты и галстуки, поддразнивая партнёра. Кто-то вёл себя более скромно, кто-то более развязно, но главное, что им всем было очень весело и хорошо. Пионеры наконец выросли, оставив детские мечты позади. Их взрослая жизнь наконец началась, началась первая любовь, первая искорки страсти между юными сердцами… Любовь. Это слово время от времени проносилось в голове Хватова, когда тот рассматривал бледное в свете личико Николая. Его аккуратные, нежные и в то же время будто бы истощённые черты лица сводили с ума. «Умирающий лебедь» — так бы про него сказала его мать. Если она вообще позволила ему общаться с таким странным юношей и заводить с ним какие-либо отношения… Харитон ещё крепче сжал его за худую талию, вдыхая приятный аромат любимого. Он пах лекарствами, лепестками ромашки и лаванды, и этот запах сводил с ума, заставляя облизывать губы от дикого желания поцеловать его прямо здесь и сейчас, растворившись в крепких объятиях. Он до сих пор болеет только им, он словно белая горячка— такой же опасный и смертоносный, пробирает до костей, заставляет страдать, мучаться, но не от неразделенной любви, а от факта, что другие могут осудить их необычный союз, за их неправильную, грязную любовь. Что может быть хуже того, чтобы не любить того, кого ты действительно желаешь? Разве разница в полах может чему-то помешать? Если бы рядом была девчонка, всё воспринималось бы адекватно? Харитон сжимает руку Коли, пытаясь танцевать настолько изящно, насколько он может. Музыкальные композиции сменялась одна за другой, и хоть в них и не было слов, и без слов было всё понятно — Хватов представлял в голове самые красочные картинки, выстраивая цепочку из будущих действий, вот, после танцев они идут в общежитие, обсуждают что-то своё по пути, обнимаются перед сном… Прислонившись к подушке, еле сдерживают слёзы, чтобы полностью раствориться в своих «неправильных» чувствах и измениться в лучшую сторону… — Ты просто прекрасно танцуешь, Харитон. — произнёс Николай, довольно закрыв глаза. — Серьезно? — в ступоре спросил Хватов, чуть ли не наступив на обувь любимого. — Абсолютно. Эти танцы с тобой наполняют меня надеждой. — счастливчик шепнул ему эти слова на ухо, вновь приняв обыкновенное положение. Ох уж этот жар, образовавшийся на щеках. Он действительно подливал масла в огонь. На другой стороне было менее людно, точней, там была лишь парочка человек, тех, которых не пригласили на танцы. Ну или они отказались от них по личным причинам… В любом случае, у них на языке уже крутился план интересного времяпрепровождения. Фёдор замер, а Константин задрожал, словно осиновый лист, когда они услышали приближающие шаги. Будто бы великан ступал своими огромными ступнями по полу, громко стуча ими, тук тук, тук тук… — Ага! Да вот вы где! — громко воскликнула Хельга, вздернув складки скатерти. Костя завизжал, словно испуганный младенец, схватившись за волосы. Убежав к углу стены, тот жалостно завывал, пытаясь успокоиться. Ещё чуть-чуть и у него случился бы инфаркт! — Предупреждать надо! Зачем же так пугать? — вдохнув побольше воздуха, словно в агонии забился Сода, пытаясь прийти в себя. — Вы что, бешеные? А ну быстро вылезли, а то Юлии Семеновне всё расскажу! — Самойлова наклонилась и топнула ногой, после чего её взгляд устремился на кое-что очень интересное… — А ну-ка что там у нас в углу валяется? Шаловливые ручонки Хельги потянулись под стол, но Федя достойно отбился, спрятав бутылку столичной водки за пазухой поношенного пиджака. — Тшш… Ни слова Юлии Семеновне, пожалуйста… Я еле как затащил сюда спиртное! — возразил Козырьков, чуть ли не ударившись затылком об стол. Блондинка расплылась в ехидной ухмылке, по-детски захихикав. — Если пойдёте со мной, Инной и Аней, то я буду молчать в тряпочку! Ну что, по рукам, негодные мальчишки? Константин и Фёдор словно в последний раз взглянули друг на друга, ползком вылезя из под укромного, но в то же время незатейливого укрытия, скрыв все следы присутствия на месте. Хельга подала троим сигнал, и команда на цыпочках вышла через чёрный вход без лишнего привлечения внимания к своей персоне… — А ну, стоять! Перед ними образовалась грозная фигура вожатой, скрестившей руки на пышной груди. Недовольно вскинув бровью, та начала взглядом обследовать каждый сантиметр их кожи, пытаясь понять, что не так. Её чуткий нюх что-то учуял. Учуял запах перегара и спиртного на губах у парней. Федя и Костя чувствовали, как её нос приближается к их лицам все ближе и ближе, пытаясь вынюхать что-то страшно неприличное. Но, кажется, что она сама немного подвыпила — её нюх будто бы не заметил ничего такого страшного. Но это оказалось лишь глупой гипотезой Козырькова, ведь закончив обследование, Юлия Семёновна выпрямилась, словно солдат, гордо запрокинув голову назад. — По какой причине покидаем столовую? — спросила та, расхаживая возле виновных. У всех троих будто бы сердце в пятки ушло и забилось в тысячу раз быстрее, ведь узреть Юлию Семеновну в гневе — самое страшное зрелище из всех возможных. Артистичная Хельга, падкая на свою отталкивающую и громкую харизму, попыталась вырулить ситуацию своими невнятными фразочками. — Мы хотим лишь пройти в медпункт, просто Костя себя очень плохо чувствует… — Хельга, залившись красной краской толкнула Костю запястьем, дабы тот изобразил изнеможение. Сода жалостливо закашлял и скривился, словно кочерга, напоследок упав в руки Фёдора. Самойлова несколько раз ударила себя по лицу, пообещав, что скоро от этого никчемного дурака и мокрого места не останется. — Как же мне плохо… — протянул Константин, широко разинув рот. Вожатая продолжала смотреть на них с огромным недоверием, но Константин настолько вжился в свою роль, что моментами иногда действительно казалось, что он глубоко болен. Душевно. — Хорошо… Идите куда хотите, только поухаживайте за Костей как положено, ему ведь так плохо! Ну или в медпункт сводите! — напоследок воскликнула вожатая, прижав руку к груди. Сердце добродушной девушки не выдерживало таких мук, как страдания ближних, даже если опустить тот момент, что они были не настоящими. «Бедненький, надеюсь с тобой будет всё хорошо…» — вытерев наступающую слезу, прошептала рыжеволосая вожатая… — Ой, ой, как же мне больно… — прихрамывая вопил Константин, заставляя Хельгу тащить его по всей улице за шкирку рубашки. — Всё! Я устала! — зарычала Самойлова, бросив «несчастного» на пол. — Дальше сам иди, тоже мне, нашёлся… — А куда мы идём-то? — спросил Костя, пытаясь встать на ноги. — Куда глаза глядят… — вздохнул Федя, засунув руки в карман отцовского пиджака. Тёмная улица простиралась на несколько десятков метров, если не меньше, завлекая в самые дебри ночного лагеря. Листва на деревьях шелестела время от времени, звуча, словно шипение умерших здесь пионеров, да-да, Федя знал несколько подобных баек, как детей похищали из под кустов злые чудища или взрослые дяди в пиджаках, и, если честно, второй вариант звучал более правдоподобно, но в обоих случаях Козырьков никогда бы не прогуливался по тёмному лесу один, будучи маленьким ребёнком. Сейчас он не так беспокоится за свою жалкую жизнь, пытаясь загубить её всеми возможными способами. — Если быть точнее, то мы идём в медпункт. Ещё десять минут пешком. — объяснилась Хельга, затопав ещё быстрее. Парням не осталось других вариантов, кроме как последовать за девчушкой, ускорив шаг. Если они не придут вовремя, их могут жестоко наказать, лишив всех возможных благ цивиллизации… Дорога действительно была долгой, и мертвую тишину разбавляло лишь журчание светлячков. Луна, ярко освещавшая речушку, заливала водную гладь своим ярким светом, заставляя мальчиков наслаждаться красотами местной природы. Столько загадочности и нежности было в этих лунных лучах, растёкшихся по волнам водоёма. Резко похолодало, но Самойлова продолжала идти в своём тоненьком ситцевом платьице, совершенно не боясь простыть. Фёдор издалека почувствовал то, как же тяжело идти его подруге, и немного задумавшись, тот вышел вперёд, дабы остановить эту пылкую девчушку и слегка вразумить её голову, полной новых идей. — Сейчас ты промёрзнешь, и будешь болеть не как Костя, а по настоящему. — Козырьков снял с себя верхнюю одежду, накинув на хрупкие плечи Самойловой. Хельга почувствовала приятное тепло, не только физическое, но и душевное, её сердце будто бы наполнилось жизнью, а тело наконец освободилось от холода. В глазах появились искорки жизни, стремления и самое главное — надежды, именно того, чего больше всего не хватало Самойловой в последнее время. Надежды… В старом пиджаке было невероятно тепло и комфортно. Застегнув все пуговицы, Хельга несколько раз пощупала пуговицы в абсолютной темноте, чувствуя, как мех на воротнике приятно ласкает её пухлые щёчки. Только зачем Федя взял в поездку осенний пиджак? Это каким дураком надо быть, чтобы поступить таким образом? — Спасибо за твою любезность, товарищ Фёдор. — Хельга остановилась на пересечении нескольких дорог. — Прошу вас снова последовать за мной. Они вновь последовали за девушкой, ведущей их уже какую минуту, и пройдя по надоедливым кочкам и скользким камням, те наконец добрались до столь желанного места — полузаброшенного медпункта, в котором чаще всего никого и не было. Хельга совершенно спокойно проигнорировала это место, захватив лишь аптечку, лежащую на ступеньках разваливающегося здания. Уже пустой контейнер для лекарств был просторным, а главное — надёжным и крепким, так что туда можно было бы положить всё что угодно и не бояться за безопасность — уж такой защите ничего не страшно: ни холод, ни жар, ни другие климатические изменения или внешние силы — вот что значит настоящее советское качество, сделанное на века.

***

Находиться ночью возле беседок как-то по особенному атмосферно, кажется, что вокруг тебя лишь одна мистика да фантастика — земля отдаёт каким-то свечением, какие-то посторонние шорохи… — Да уж, душещипательная история! — воскликнула Инна, от страха приобняв Аню. — С байками окончено. — отодвинув фонарь в сторону, произнёс Федя. — Ты просто отличный рассказчик. — заметила Овсянкина. — Боюсь, что ночью не засну от таких подробных описаний страха. Самойлова вытащила на землю железную аптечку, настежь раскрыв её перед всеми присутствующими. Потерев ладони, та наконец произнесла то, чего так долго хотела и желала — исполнения её плана. Гениального, феноменального плана. — Твой день рождения уже подходит к концу, Инна, и мне бы хотелось, чтобы каждый из нас оставил частичку себя в этой ёмкости, мы закопаем её глубоко под землей, вдалеке от чужих глаз, и если кому-то удастся откопать это сокровище, он узнает многое о жизни простых ребят вроде нас. Я уверена, что каждый из нас уникален и способен внести вклад в развитие, во всеобщее благо нашей крепкой и трепетной дружбы. — Да будет так. — ответила Инна, искренне улыбнувшись подруге. — Я возьму лопату. — Так держать, подруга! — воскликнула Аня, замахав руками. — Старый добрый командный дух… — вытерев полные от слез глаза Костя схватился за поющее от счастья сердце. — Копайте вот здесь! Фёдор возглавлял всю эту шайку-лейку, контролируя закопку ценных материалов. План не должен был провалиться, к слову, Инна просто замечательно копала садовой лопатой, оставляя за собой кучи земли, грязи, и глины. Прошло десять минут, двадцать, тридцать, а они всё копали и копали, вытирая пот со лба бедной труженицы-Инны. И вот, начерченный Хельгой крест наконец был устранён глубокой ямой, образовавшейся внизу. Непосильный труд определённо стоил того результата, и уже не так сильно заботит их взбаламошеннный внешний вид, лохматые волосы и грязная одежда, главное, что абсолютно все присутствующие были искренне довольны своей работой. — Ты перестаралась… Мы закапываем шкатулку, а не человека хороним. — шутливо произнёс Костя, похлопав потную Инну по плечу. — Пить хочется… — протянула она, бросив лопату на влажную землю. Тяжело вздыхающая Хельга убрала слипшуяся прядь волос за ухо, расстегнув пиджак. Все её приближённые уселись вокруг неё, готовясь выслушать новый приказ. — Теперь вам нужно дать по одной вещи. Пусть это будет безделушка, украшение или ненужный хлам, главное, чтобы это олицетворяло вашу натуру и выражало ваш уникальный характер. Просто отдайте то, что для вас дорого, но не слишком. Аня, почесав сальный затылок, вытащила из под кармана нескладной юбки пару фантиков самых дешёвых ирисок, выдав их Хельге. — Один… — начала подсчёт Самойлова, расправляя фантики как можно шире, чтобы они привлекали внимание. Константин, ненадолго задумавшись, вынул винтик и гайку, а также одну копейку. Фёдор тоже был не промахом — бросил в жестяную аптечку сигарету и крышку от пивной бутылки. — Два, три… — подсчитывая предметы, продолжала что-то лепетать себе под нос Самойлова, дожидаясь чего-то от Инны. Милонова, недолго думая, сняла с руки жемчужный браслет, зацепив его за указательный палец. Снизу болтался какой-то камень, кажется, драгоценный. Стоит ли отдавать такую дорогую и тяжелодоступную вещь ради детской забавы? — Это желание именинницы. — заключила Инна, бросив его в общую тару. Отойдя от небольшого шока, Хельга торопливо сняла с волос пару дешёвеньких заколочек и сжав их в кулачок, завершила общее пожертвование. — Пять. «Шкатулка желаний» была плотно закрыта со всех сторон, чтобы туда не попала ни влага, ни земля, и недолго думая, Хельга бросила её в яму, взяв инициативу (точнее лопату) в свои руки. Если бы яма была бы живым существом, она бы воззревала, как сверху неё возвышаются пять неряшливых и неприятно пахнущих пионеров, испачкавшихся в грязи, как те прожирают её взглядом, проводя взглядом вверх-вниз. Пустое пространство наконец было полностью покрыто землей, и дабы закончить эту церемонию, Самойлова крепко утрамбовала всё это дело, стряхнув пыль с рук на прощание. — Просто представьте, как в будущем сюда нагрянут пионеры, которые решатся сделать тоже самое, что и мы, и случайно найдут нашу шкатулку! Сколько же радости мы им принесём! — затрепетала Инна, рассматривая выбивающуюся из общей атмосферы куску земли. — А представьте что в будущем, когда наша страна достигнет огромных успехов и станет первой страной с летающими машинами, то пионеры нового, 21 века найдут эти следы прошлого и сделают какие-то интересные выводы! — воскликнул Константин, представляя футуристичное будущщэее. — Ну или я вернусь сюда снова. Когда-нибудь… — прокрутив прядь на пальце, замечталась Инна. — С этим лагерем связано столько приятных воспоминаний, я ездила сюда каждый год, и хочу сказать, что мой последний, десятый год был самым лучшим только благодаря вам, ребята. — Как же это мило… — протянул Костя, обняв девушку. Все последовали за его примером, засыпав именинницу любовью и вниманием. Да они бы и в любой другой день попытались обрадовать её — настолько они ценили и любили Инну. — Пусть наши с вами воспоминания греют ваши души даже спустя несколько лет. Пусть дети шестьдесят девятого года запомнится вами, как самое лучшее… — пожелала напоследок Милонова, наставляя друзей. — Да будет так. — захихикали все присутствующие, упав на холодную, но такую приятную на ощупь траву.