***
Дилюк понятия не имел, где он находится. Темнота залила его взглядом все вокруг, и он едва мог различить головы или хвосты. Единственное, что он мог сделать — дышать. И всё же, несмотря на тишину, он знал, что не может остаться. Воздух вызывал у него беспокойство, настороженность. Здесь было не место для отдыха. Он подтянул руки к себе, поднимая свой мёртвый вес с земли. Его бок болел, может быть, даже кричал на него. Своими действиями он случайно пнул стальное лезвие. Как ни странно, у клеймора не было ножен. В голове у него всё смешалось. Было трудно вспомнить, что, чёрт возьми, с ним произошло. Образы его комнаты ранним утром промелькнули у него в голове. Он ясно помнил, как солнечный свет проникал в окно. Как ветер шелестел в занавесках, когда он одевался. Как его Глаз Бога купался в утреннем свете, ярко горя. Дилюк замер. Его тело немедленно потянулось к Глазу Бога, зашипев от вспышки боли. Тепло его Глаз Бога разлилось от прикосновения. Дилюк с облегчением откинул голову назад. Оно всё ещё было здесь. На крючке во внутреннем кармане. Он сделал паузу. Он никогда не скрывал его раньше. И всё же, не было времени удивляться… Нет времени вспоминать, кто он такой или кем был… Казалось, воздух содрогнулся от такой внушительной тяжести. Тело Дилюка отреагировало раньше, чем его разум. Он бросился в сторону с грубым кувырком. Раздался скрежет металлического топора, разорвавшего землю. Его бок вспыхнул в агонии, а живот скрутило. Но его Глаз Бога кричал, чтобы он шевелился. Жалкое рычание перешло в ужасный визг. Грохотало в его костях и отдавалось эхом в его сердце. Дилюк поднял глаза. Он мог бы поклясться, что это был митачурл. Но всё было неправильно… Как будто потребовалось слишком много грязи, что превратилось в ужас перед ним. Топор вырвался из залитой звёздным светом земли. Митачурл сделал ещё один новаторский шаг вперед. Глаз Бога Дилюка замерцал в темноте. Умоляя его встать. Преодолевая страх, подступивший к горлу, он вскочил на ноги с клеймором в руке. Его равновесие пошатнулось, ужасно искажённое болью, пронзившей его, и тяжестью клинка. Он едва мог пошевелиться — едва понимал… По мере того как митачурл подходил всё ближе и ближе, поднимая топор всё выше и выше… Дилюк отчаянно схватился за Глаз Бога, глядя в ночное небо. На мгновение он задумался, видит ли его Архонт. Огонь просочился из его Глаза Бога. И в воздухе вспыхнул феникс. Поглощая опасность останавливающимся пламенем. Ровно столько, чтобы сбежать. С вздымающейся грудью. У него болели ноги. Мысли разбегались. Дилюк побежал.***
Он был в ужасе. Он знал, что, где бы он ни был, ему не рады. Глаз Бога под его изодранной униформой не принадлежал этому месту. Это был маяк для беды в стране, окутанной бесконечной ночью. Он потерял счёт тому, сколько раз натыкался на врагов. Митачурлы, хиличурлы, самачурлы, маги бездны — даже слизни всех стихий были у него на хвосте. Его собственное пламя танцевало, а его клеймор пел почти бесконечно. Вся его тренировка спасла его шкуру буквально больше раз, чем он мог сосчитать. Но он не мог долго продержаться без отдыха. Его единственным спасением был заброшенный лагерь, на который он наткнулся. В основном он был скрыт. Он бы не нашёл его, если бы не споткнулся и не упал с какого-то странного выступа. Дилюк наконец остановился, чтобы перевести дыхание. Чтобы дать отдых своему усталому телу и закрыть глаза. Он уже останавливался в лагере раньше, в блаженные дни детства. На окрестных скалах, чтобы полюбоваться звёздной ночью Мондштадта. Кейя всегда был рядом с ним. Указывая вместе с ним на звёзды с благоговением и удивлением. Шёпотом произнося названия созвездий, которые они изучали всего несколько часов назад. Сердце Дилюка сжалось, когда он подумал о доме. Открыв глаза, он посмотрел на звёзды над собой. Он притворился, что Кейя был рядом с ним. Указывая на звёзды, шепча их имена. Дилюк указал глазами на звёзды. И не нашёл подходящего названия в этом месте.***
Воспоминания приходили медленно. Он наконец вспомнил, когда в последний раз был дома. Кейи не было рядом, чтобы попрощаться, когда он покинул поместье тем утром. Ему было дано простое задание. Тот, который продлится всего один день. От Мондштадта до Утёса Звёздолова и обратно. Это была всего лишь простая разведка. Его сопровождал только один человек. Имя рыцаря ускользнуло от него. Это был его самый первый день на дежурстве. У Дилюка было почти четыре года опыта. Странная пара для отправки в на миссию. Любое беспокойство, которое испытывал Дилюк, должно было быть знаком. Что-то пошло не так. Конечно, всё пошло под откос. Оформлено, как полная и абсолютная случайность. Память Дилюка о том, что произошло, всё ещё была в беспорядке. Рёв Урсулы раздавался бесконечно. Монстр, который так долго терроризировал Мондштадт, выследил их. Чуть не проделал в нём дыру. Он мог поклясться, что видел странную металлическую птицу, летающую неподалёку. Он должен был покрывать большие ошибки, допущенные новичком. Он был просто капитаном Голгофы, а не армией из одного человека. И сердце Дилюка было слишком добрым, слишком доверчивым. Кто-то пришёл ему на помощь. Безымянный рыцарь в его памяти. Только для того, чтобы обнаружить, как лезвие вонзилось ему в бок. Он живо помнил, как падал. О том, как пронёсся мимо него воздух. О том, как красная кровь стекала с его кожи в порывы ветра. А скалы внизу становятся всё больше и больше. Он помнил, как упал. Но он так и не вспомнил, как ударился о землю.***
Ночь казалась такой бесконечной. Так глубоко, что она проглотила всё, как голодный зверь. Дилюк раз или два задавался вопросом, не поглотит ли она и его целиком.***
Он блуждал несколько дней, может быть, месяцев или лет. Дилюк потерял счёт времени с тех пор, как проснулся в этом месте. Бесконечная ночь всё расширялась перед ним. Он пытался найти дорогу домой. Любой знак, который он мог бы принять, чтобы выбраться из этого места. Но он ничего не нашёл. Поэтому он ничего не делал, только бродил. Его и без того совершенные навыки превратились в нечто опасное. Смертельное и острое. Отец мог бы гордиться его ростом. Крепус мог бы даже улыбнуться той улыбкой, которая всегда трогала сердце Дилюка. Улыбка, которую Дилюк узнал, была полна меланхолии. Он взял лук, когда его клеймор износился от чрезмерного использования. Его прицел был отстойным. Кейя бы смеялся и дразнил его длинною в бесконечность, если бы был здесь. Братья превратили бы это в дружеское соревнование друг с другом. Но время шло всё дольше, и он усвоил основы. Этого было достаточно, чтобы выжить.***
Ни разу Дилюк не задумался, почему он никогда ничего не жаждал и не голодал. Нет, он просто никогда не осмеливался зацикливаться на этом. Было так странно, что он чувствовал себя так, словно время отказывалось двигаться для него. Единственное, во что он осмеливался верить — огонь, который горел в его Глазе Бога. И надежда вернуться домой. Он скучал по своему отцу. Он скучал по своему брату. Он скучал по поместью, по винодельне. Он так сильно скучал по дому. И Дилюк не мог позволить своей семье… Не мог позволить своему отцу снова сломаться. Не мог позволить Кейе когда-либо снова почувствовать эту боль. О том, что тебя оставили позади. Если Дилюк и плакал, то только глухая ночь была тому свидетелем.***
Рана зажила. Покрылась шрамами и испортила его кожу. Покрыли мелкие шрамы от блаженного детства. Дилюк никогда не думал об этом, как о победном шраме. Оно напомнило ему о его неудаче. Его сердце слишком доверяло. Ему хотелось верить, что это был просто несчастный случай. Что оказаться в таком месте, как это, было просто несчастным случаем. Непреднамеренно. Может быть, так и было. Может быть, кто-то хотел его смерти. Может быть, падение должно было покончить с ним. Но здесь, в этой бесконечной ночи, он мог встретить свой конец. На его коже появилось ещё больше шрамов. Некоторые были слишком глубокими, что он думал, что умрёт от этого. Но, к его собственному удивлению, он всегда просыпался. Живой и дышащий. Всё ещё изо всех сил пытаюсь уцепиться за надежду.***
Дилюк выругался отвратительным словом. Его отец был бы очень зол, если бы услышал. Кейя бы посмеялся над этим. Но у Дилюка была очень веская причина. За всё то время, что он был здесь… В этой бесконечной, бесконечной темноте… Он всё испортил. Ужасно. Конечно, он знал, что ему следовало залечь на дно, когда он проходил мимо группы Магов Бездны. Но ему действительно следовало больше внимания уделять своему окружению. Теперь у него был топор, который кидал на расстоянии, которое он для себя установил. Осколки Крио и пузырьки Гидро обрушились ему на пятки. Пиро опалял его одежду при каждом неверном шаге. И Дилюк не знал, куда бежать. Ему нужно было укрытие. Но его не было. Он сражался со многими Магами Бездны раньше. Но так много сразу? Никогда. И хиличурлы со своим небольшим племенем на добавку? Дилюк нуждался в чуде, чтобы выжить. Чудо, которое явилось в тёмных деревьях. Там, где травянистая почва уступала место хрустящему снегу. Под прикрытием деревьев Дилюк развернулся на каблуках. Он чуть не задохнулся от буквальной армии, которая преследовала его. Эта бесконечная ночь ненавидела его со страстью. Дилюку показалось почти забавным, как ночь, наконец, решила покончить с ним сейчас.И он резко упал.
***
Когда он открыл глаза, то уставился в ночное небо. Оно было полно дыма, и белые хлопья падали вниз. Его спина была такой чёртовски холодной. И всё же огонь плясал на краю его поля зрения. Его собственный Глаз Бога лежал рядом с ним, мерцая в ночи. Его тусклый клеймор растянулся рядом с ним, утратив свою мощь. Дилюк Рагнвиндр никогда не видел дня своего восемнадцатилетия. Дилюк встретил свое восемнадцатилетие глубокой ночью. Окружённый снегом и утопающий в огне.***
Он не знал, как долго пролежал там. Он смотрел, как ночь перетекает в рассвет. Кто-то закричал. Наверное, звал на помощь. Дилюк мог только посмотреть в сторону. Наблюдая, как его пламя поливают водой. Он заставил своё тело двигаться. Чтобы встать и должным образом представиться. В конце концов, он был сыном дворянина. Но его тело отказалось выполнять его требования. Он почти ничего не чувствовал. Его зрение слишком затуманилось. Все голоса медленно затихали. Уходили. Неужели он угасает? Он больше ничего не знал. Когда он закрыл глаза, то почувствовал, как кто-то подхватил его. Прижал к себе, что было так приятно. Когда? Когда в последний раз кто-то так держал его? Он не раздумывая протянул руку, схватив того, кто держал его, как спасательный круг. Дилюк сделал один вдох и прохрипел одно-единственное имя, проваливаясь в болезненную темноту.— Кейя?
***
Аякс уставился на спящую фигуру на кровати. Было почти приятно видеть, как мирно он спит. Количество огня, которое горело вокруг него, почти опалило кожу Аякса сильными ожогами. Как будто для того, чтобы защитить этого человека. Честно говоря, Аякс думал, что нашёл что-то мёртвое, горящее в огне. Так что сказать, что он был поражён, обнаружив кого-то живым среди жары, было бы преуменьшением. Он был в восторге. Этот молодой человек, возможно, был старше его. Может быть, всего на год или чуть больше. Его кожа была такой бледной, что её слишком легко было поранить. Огненно-красный цвет так хорошо подходил этому человеку. То, как длинные, почти дикие рыжие кудри, казалось, ласкали его лицо. Пиро Глаз Бога на тумбочке был почти слишком идеальным для него. Было ли странно рассматривать испорченные шрамы, усеявшие его тело, как дополнение к красоте? В нём говорилось о сотнях битв, в которых этот человек участвовал, побеждал, выжил. Битвы, которые Аякс почти слишком жаждал услышать. Он сидел рядом с молодым человеком, нетерпеливо ожидая, когда эти глаза откроются. Были ли его глаза тоже рубиново-красными, полными страсти, которой так дорожил его Глаз Бога? Странное возбуждение, бурлившее в крови Аякса, заставляло его беспокоиться. Этот человек, которого он нашёл, был бойцом. Что было так очевидно. Но Аякс также был встревожен. Судя по тому, как он нашёл этого человека, ему почти не хотелось, чтобы тот просыпался. Он вспомнил, какой тёмной, почти злобной могла быть та ночь. В то же время он хотел, чтобы этот человек выспался, отдохнул. Потому что он знал. Бездна была ужасающим местом. Ужасы были запечатлены в его костях. Навсегда укоренилось в его памяти. Это позволяло его жажде крови процветать. Он задавался вопросом, было ли то же самое для него. Он задавался вопросом, было ли это по-другому для него. Аякс улыбнулся. Он не мог дождаться, когда эти глаза откроются.