Давай по-настоящему

      Телефон Гречкина лежит на ляшке и освещает лицо, а парень все еще думает, что списывает беспалевно. Гаджет иногда покачивается, но в основном довольно устойчив. Время от времени, чтобы не палиться, как конченный уебан, он поднимает голову, смотрит на учительницу, оценивая ее настрой и реакцию, поглядывает на доску, входную дверь в кабинет, перебирает ручки, играется с металлическими кольцами, но после снова возвращается к своей авантюре.       Тишину в классе нарушает один звук. Телефон раскачивается от резкой вибрации и падает на пол. Кирилл пытается подхватить его в полете, но через секунду раздается предательски громкий хлопок о линолеум, такой странный, больше похожий на смачный шлепок по коже. Скривив лицо от неудачной попытки сыграть в супергероя и остаться незамеченным, он наконец поднимает телефон — стекло, к счастью, не побилось — и дисплей телефона загорается. На экране появляется сообщение от Макарова. Какая-то фотография. — Гречкин! — раздается крик учительницы, которая быстрым шагом стремится к ученику, чтобы конфисковать дьявольский предмет.       Кирилл поднимает телефон и резко зарывает его в карман ветровки, надеясь, что его обман не выплывет наружу. — Ты тут списать пытаешься? Кто тут собирался сдавать химию?       Она начала смотреть на него так, будто он обязан ей всей своей жизнью. Будто она создала его, поставила на ноги, а не вела у него химию первый месяц. Очевидно, она не знала его «дворянского» происхождения, которое обеспечивало его неприкосновенность в школе. Кажется, это еще только предстоит узнать. Она была не первой, кто встал на пути Кирилла Гречкина, определенно не последней в этой школе. Она еще не презирала его, нет. Ей хотелось простейшего уважения от класса. «Самоуважения у нее точно недоставало» — то, что подумал о ней ученик.       Ему был предоставлен выбор — покинуть класс немедленно или сдать гаджет преподавательнице с возможностью пересдать в дальнейшем. Он свой выбор сделал, при этом не раздумывая ни секунды — его телефон хранил в себе слишком много. Даже одно всплывшее сообщение во «ВМЕСТЕ» могло привести в шок не только обычного учителя, но и прокурора, а то и самого бунтаря. Он никогда не знал, кто напишет ему сегодня — новая звезда приложения, очередной охранник или арендатор самолета с предложением бартера. Жизнь Кирилла была и так слишком разнообразной, не хватало только проблем с психологами.       Встав из-за стола, он не отводил глаз от учительницы, которая, сложив руки на груди, смотрела на него исподлобья. Ее обиду вряд ли можно было назвать профессиональной и подобающей преподавателю, но ей это было позволительно — в стенах этой школы она получала свой первый учительский опыт, нарабатывала стаж. Он окинул класс взглядом сверху-вниз, остановился в дверном проеме и наконец открыл то злополучное сообщение. Фотография… Глаза его вылезли на лоб, на губах красовалась ехидная ухмылка, от которой на впалых щеках виднелись ямочки.        — Знаете… — прервал молчание Кирилл, глядя на нее, пошло ухмыляясь. — А это определенно того стоило.       Он громко захлопнул дверь, направился в сторону лестницы, снова и снова вглядываясь в детали того злополучного фото, которое снесло ему крышу. Леша отправил ему, так сказать, интимную фотографию. Все в лучших традициях — сидит на полу, раздвинув широко ляшки, с приподнятым достоинством, немного влажным и красноватым ближе к головке. Рука в русых волосах, а на лице красуется игривая улыбка, которая любого сведет с ума. Кирилл был, в своем роде, настоящим эстетом. Он вглядывался и разбирал оттенки его кожи, отличающейся в некоторых, особо значимых местах. Колени были красноватыми, но отдавали фиолетовым, как и мясистые ляшки вместе с костлявыми плечами, ключицами и шеей. На запястьях виднелись следы зубов, которые Гречкин не заметил при первом рассмотрении.       Он был восхищен своей наблюдательностью, по-настоящему влюблен в чужое, абсолютно иное тело. Выглядело это так, будто он парил по коридору, совсем не касаясь пола длинными ступнями. Урок начался совсем недавно, срывать чужие уроки не хотелось из-за этого странного приподнятого настроения, которое редко приходило к нему, и он смаковал его, как дорогое вино. Присев на скамейку, закинув одну ногу на другую, он разблокировал экран телефона и увидел пропущенный вызов от абонента «Отец». За ним следовало голосовое сообщение, которое вряд ли могло порадовать хоть одного подростка, тем более такого, как Кирилл Гречкин.       Отец лишил его денежного обеспечения на месяц. Из-за этого казуса с экзаменом. Отец наконец подумал, что Гречкин-младший, его сын, решил заняться учебой, как говорится, взяться за голову. Несмотря на резкую нелюбовь к учебе, Кирилл что-то да понимал в химии, чтобы говорить с первокурсниками медицинского на одном языке. Списывал только из-за неуверенности, знаний в башке всегда «было недостаточно». Конечно, на медаль и аттестат ему было кристально поебать, да и проходной балл не интересовал — отец заплатит за обучение в любом уголке мира, стоит только как следует попросить. В первое время, когда он по-настоящему загорелся этой идеей, он мог часами смотреть видеоуроки с практическими опытами, что-то даже конспектировал, сходил на пару занятий с репетитором, а потом забросил, как и любое другое увлечение. Были в этом правиле и исключения — Лешей, шутерами и алкоголем он занимался с тем же рвением, что и раньше.       Кирилл быстрым шагом спускался по ступеням, переступая через две, а то и три каждый раз, с одной единственной целью — отыскать Макарова и как следует проучить его за такую подставу. А все же могло получиться так гладко! Его бесила пара вещей. Во-первых, то, что его слили из-за этого Макарова, который на людях притворялся невинным и абсолютно чистым, скрывая те выкрутасы, которыми делился с Гречкиным по выходным. Каждый раз, когда старший просыпался в своей квартире, он лицезрел одну и ту же картину — Леша стоит у зеркала, замазывая синяки и укусы тоналкой. Для Кирилла это было подобно измене, ведь все его старания, все время прелюдии летело в небытие. Сиреневые пятна на коже не входили в правила дресс-кода.       А во-вторых то, что каждый раз Кирилл терял свою голову, когда видел сообщение от парня, будто не был отъявленным хулиганом, который плевал на правила и законы. Он ведь мог просто остаться, пересдать все устно, рассказать то, что знает, хотя бы на четверку смог бы наскрести, но нет. Он решил действовать по-другому, а если быть точным, как последний дебил. Черт, как он злился на себя и на этого школьника просто из-за того, что у них все вечно не как у людей.       Он посидел две минуты у полуоткрытого кабинета так, что даже учитель не подозревал о его присутствии. Открыв тикток, он начал смотреть все видео, которые попадались в рекомендациях, иногда посмеиваясь, а иногда закрывая лицо от испанского стыда. Наконец прозвенел надоедливый школьный звонок, долбящий по ушам, и он встал, всунув телефон в задний карман. Леша вышел из класса первым, потупив голову, но широко ухмыляясь, думая о чем-то своем. Кирилл схватил его за предплечье и резко подтянул к себе. Парня будто окатили холодной водой, он резко вышел из неведомого транса. Подняв голову, он ощутил на себе яростный взгляд янтарных глаз, как у разъяренного волка. — Ты знаешь, тварь, — начал Кирилл, сильнее сжимая предплечья парня, не переставая смотреть на его поджатые, покусанные губы, — что из-за тебя я завалил экзамен?       Макаров явно не ожидал такого исхода событий и бурча что-то себе под нос, легонько извинился. Только это Кирилла совсем не устраивало. Ему нужно было радикальное извинение, граничащее с полной отдачей себя другому человеку, подчинению. Кирилл повел его через весь коридор, оставляя красный след на руке, двигаясь напролом. Он не отходил, когда сталкивался с прохожими — это делали все кроме него, а то можно и с локтя получить так, что следующую четверть проведешь в реанимации.       Остановили свой бег они только при входе в подсобку. Все знали, что она была заброшена, многие пытались туда пробраться, надеясь на что-то интересное. На самом же деле, эта комнатка, как и многие другие, принадлежала Кириллу. Такой плюс достался от отца-директора, не скупящегося на подарки сыну. Гречкин открыл дверь универсальным ключом, толкнул паренька внутрь и сам зашел следом. Захлопнув ее поплотнее, он отряхнул куртку от пыли, откашлялся и, схватив парня под грудки, толкнул его к стене. В этой комнате всегда было грязно и пыльно — кроме Кирилла сюда никто не ходил, даже уборщицы. Тут были разбросаны его вещи, бутылки, непонятные учебники и всякая ненужная ему херня. Леша попятился назад, оперся бедрами о деревянный ящик, шатавшийся под его весом. Кирилл насадил его бедрами на неустойчивое сиденье, схватил под ляшки и прижал спиной к стене, чтобы путей отступления не оставалось.       Разговоров не было. Для обоих было очевидно, что все происходящее обоюдно, ведь Леша уже не раз начинал подобные истории. Он знал, какую бурную реакцию вызывают его выходки — голые фотографии, грязные тексты и все его выкидоны. Даже какие-то конфликты могли послужить основой для очередной неожиданной встречи. Он уже был в этой подсобке не раз, но никак не мог понять, что же в ней такого очаровательного. Что заставляло их возвращаться туда снова и снова? Ведь мест для такого было навалом — спортзал, крыша, красная Ламборгини, стоящая на парковке, тот же падик, если захотелось экстрима. Нет, они были тут, приходили сюда, даже не сговариваясь, часто по разным пустякам. Запасной ключ от этой каморки лежал у Леши, ведь ему нередко приходилось скрываться тут от хулиганов, а то и от самого Игоря Грома, когда тот снова требовал его пройти в полицейский участок из-за оппозиционной деятельности или просто поесть вместе шаурмы.       Язык Гречкина уже облюбовал шею подростка, переключился на подбородок, уши, щеки, скулы. Оба парня медленно постанывали, разогревая обстановку в комнате до предела. Становилось жарче, просто оттого, сколько они надышали своими похотливыми ртами. Наконец Кирилл поцеловал Макарова в губы. Страстно, влажно, горячо. Слюна выходила за пределы губ, но это вряд ли могло помешать. Леша не имел столько опыта, поэтому в основном просто доверялся парню напротив. Гречкин активно двигал его бедра, потираясь членом через джинсовую ткань. Из-за этого звуки, покидающие его рот, порой походили на рык льва. Ему было приятно, как-то знойно и так охуенно из-за ощущения другого тела рядом. В один момент Леше стало слишком сложно терпеть это издевательство и он прохрипел в темп рывков: — Бля, Кирилл… Давай уже по-настоящему.       В глазах Гречкина появилась искра, а на губах — ухмылка, оскал, вырывался пошлый смех. Такого у них еще не было. Казалось, Макаров никогда не был готов. Он пару раз намекал на подобное в переписке, сам изучал разные аспекты такого секса, но у них все доходила только до минета, а дальше оба парня как-то терялись. Хотя, в этой истории он не был таким уж боязливым зайчиком. Как раз-таки Кирилл боялся навредить партнеру, утверждая, что тот еще не готов — его тело не созрело, да и вообще, с этим торопиться не стоит. Когда-то и этот представитель золотой молодежи оказался в пассивной роли и это отнюдь не было чем-то приятным — партнер не заботился о его ощущениях, да и вообще был тем еще садистом. Минимальное количество подготовки не привело ни к чему хорошему — боль не проходила еще около недели, а вспоминая этот опыт, Кирилл сразу терялся, не мог связать и двух слов. Он хотел сделать все так, чтобы не пришлось жалеть о чем-то или винить себя в бесчеловечности. Кто знает, может, неудачный сексуальный опыт даже довел бы до расставания. И все-таки, как бы ему порой ни хотелось это забыть, Леша — ребенок, пусть и довольно самостоятельный.       Рядом с Кириллом он всегда терял свою голову, хотя никогда не признался бы в этом родителям. Довольно умный, настоящий отличник, идущий на красный диплом, он чувствовал себя абсолютно пустоголовым, когда чувствовал тот самый одеколон Гречкина. Хотелось сразу запрыгнуть к нему на руки, поцеловать, схватить за воротник цветастой рубашки и проводить с ним ночи напролет. Конечно, перспективы интимной близости тоже пугали его. Он интересовался своим телом, но довольно часто оно вызывало только отвращение. Он отнюдь не мог понять, что такого обворожительного и сексуального в нем находил Гречкин. Несколько раз он испытывал себя — в душе, во время мастурбации, да и просто от нечего делать. Каждый раз это вызывало боль. В один момент он смирился, что это вряд ли принесет ему большое удовольствие, да и боль в такой ситуации можно перетерпеть. Он был не прав. Любовь не должна приносить боль. К какому соглашению могли прийти эти парни с абсолютно полярными мнениями?       И вот Гречкин, убавив свой пыл, снял с себя рубашку, оголив сухой, но мускулистый торс, отдышался и долго-долго смотрел в глаза Леши, который словно жалел о своих словах, начиная покрываться краской. Он смущенно смеялся, упираясь взглядом в грязный пол, закрывая лицо ладонями. Кирилл огляделся по сторонам и, указав на себя пальцем, он сказал: — Я?.. Это ты мне, Макаров? — он тыкнул пальцем в лоб Макарова, а тот немного кивнул, все еще закрывая глаза руками, чуть хлюпая носом то ли от смеха, то ли от подступавших слез. Кирилл продолжил, — Ты уверен?.. Скажи это.       Макаров откинул голову назад, будто свысока смотря на Кирилла. Удивительно, что его «бунтарь» так треплется из-за активного согласия. Но он готов согласиться, это невъебенно классно, когда партнер ценит твое решение, каким бы оно ни было. Раньше Леша не замечал за парнем такой заботы, но заметил, как отношение ко многим вещам у Кирилла радикально меняется. Может, он повзрослел, а может начал чувствовать на себе ответственность за бизнес или за такого пиздюка Лешу. — Я уверен, Кирилл, на все сто процентов. Давай уже сделаем это…       Он подтянул парня за воротник рубашки и впечатался в его губы своими, чтобы не слышать каких-то возражений или очередных вопросов. Макаров никогда не был так уверен, как сейчас в этой маленькой комнатке под лестницей.       Кирилл ощутил его напор и, положив длинную ладонь на пах парнишки, начал медленно сминать его, соблюдая заданный темп. Леша начинал медленно постанывать в поцелуй, не отрываясь от разгоряченного Кирилла не на секунду. Макаров зарыл свои руки в длинных белых волосах, оттягивая их, чтобы чуть больше контролировать ситуацию. Вряд ли это могло устроить выпускника в любой возможной ситуации. Он в ответ оттянул влажные волосы парня намного сильнее, чем тот ожидал, и тогда переключился на шею парня, оставляя на ней настоящие укусы. Леша перестал стесняться звуков и начал по-настоящему вскрикивать, когда Гречкин проходился языком по месту укуса, чтобы чуть загладить вину и убавить садящую боль. Он начал расстегивать пуговицы на своей рубашке, не отрываясь от поцелуя; потом стянул с Леши футболку и начал медленно изучать его торс костяшками пальцев. Когда аккуратные ногти Кирилла задевали соски, Макаров тяжело вздыхал, потому что совсем не мог оставаться спокойным.       Следующими на пол полетели штаны. При чем, в первый раз в жизни, сразу их обоих. Выглядело это неловко, врагу не пожелаешь такой сцены. Конечно, Кирилл мечтал сделать все эстетично и аккуратно, но маленькая комната не позволяла вытянуться, поэтому снимая свои узкие джинсы, ему пришлось покрутиться и попрыгать. Леше это проблем не составляло — спортивные штаны снялись довольно быстро, но трусы остались на месте, так как его все еще сковывало некое смущение. Кирилл оглядел его сверху-вниз, почти обнаженного, покрытого красными и фиолетовыми пятнами по всему телу. Именно эти следы его работы заставляли снова и снова прилагать столько усилий. Именно из-за этих следов перед уроком физкультуры Леше приходилось уходить переодеваться в туалет, чтобы не отвечать на многочисленные вопросы и издевки одноклассников. Звучит странно, но сам Кирилл ощущал это, как «метку территории». Он крепко сжимал оголенные бедра парня, притягивая его все ближе к себе; не мог перестать вглядываться в голубые, глубокие, как Байкал, глаза, которые так невинно смотрели на него, словно сейчас происходит какая-то спасительная операция.       Наконец, Гречкин опустился перед парнем на колени, пристроился к нему так, чтобы не сгибаться в три погибели. Теперь уже он сам смотрел вверх, чтобы глазами встретиться с Лешей, который медленно, но верно сходил с ума оттого, что Кирилл вытворял с ним. Руки у Гречкина всегда были ледяные, поэтому острую реакцию вызывали любые его прикосновения к телу. Вот он кладет большой палец на головку, что вызвало дрожь по всему телу школьника. Каждый раз видя реакцию телесного восторга, Кирилл продолжал все упорнее и упорнее касаться всех его частей тела, чтобы снова почувствовать эту дрожь и вибрацию, как у джойстика PlayStation. Чувствовалось это странно. То ли щекотно и смешно, то ли больно и вырываются слезы, то ли сводит внизу живота от такого ощущения полной отдачи другому человеку, преклонения чужой власти. Леша привык чувствовать себя в пассивной позиции по жизни, а не в сексе, который был для него в новинку. Кирилл наконец прильнул языком к чувствительной коже члена. Каким бы спокойным и холодным Леша ни пытался казаться, его передернуло так, что ноги резко выпрямились в коленях, а голова отлетела вверх, широко раскрытые глаза смотрели в потолок.       Кирилл тоже не был в этом так продвинут, как хотел бы. Делал он все медленно, до жути аккуратно. Не любил растягивать, но ситуация того требовала. Он был готов хоть до конца учебного дня развлекаться тут с Лешей, лишь бы они оба остались довольны: часто-часто двигался вверх и вниз, вверх и вниз, то закрывая глаза, то внимательно наблюдая за Лешей. Тот самозабвенно улыбался, прикусывая нижнюю губу от запредельного возбуждения. Кирилл подключил еще и руку — плюнув в нее, он растер склизкую жидкость по члену, перебирая пальцами так, чтобы уделить внимание каждой венке, каждому сантиметру кожи. Попытался и взять до конца. С первого раза, конечно, не получилось. Ощущение было, будто он подавился едой, сразу захотелось откашляться, что он и сделал. Такого переживания на глазах паренька он не видел никогда — Макаров буквально подумал, что парень умирает. Можно ли придумать смерть глупее? Такая кончина звучит, как из анекдота озабоченного и повернутого на теме секса дальнего дядьки.       Через несколько минут, когда он попытался снова, все было уже удачнее — пришлось расслабить горло, что сначала казалось невозможным. Он уперся носом в пах Леши, покрытый короткими волосами. Чувствовалось, как поцелуй с щетинистым парнем. По крайней мере, именно это первым пришло в голову к Кириллу. Надолго задержаться в такой позиции не получилось, но по крайней мере, он смог почувствовать, как сильно тряслись бедра Макарова, которые он сжимал жилистыми руками. Как только он поднялся вверх, они оба громко выдохнули, будто пробежали стометровку. Еще пару секунд им потребовалось, чтобы отдышаться, а потом Кирилл, вытерев мокрые губы обратной стороной ладони, вплотную подошел к Леше и агрессивно поцеловал его в губы. Так, будто не видел его очень долго. Оторвавшись так же резко, он развернулся на сто восемьдесят, пошел в направлении двери, но остановился чуть раньше. Порывшись в одной из коробок, он достал оттуда маленький тюбик смазки, словно спизженный из отеля, и презерватив, вроде самый обычный. Конечно, в голове Леши сразу появились многочисленные вопросы — откуда он их взял, всегда ли они лежат тут, водил ли он кого-то еще в эту комнатку. Но сейчас все это не имело значения, ведь температура комнаты и самого парня сильно поднялась, и мысли не хотели перевариваться. Кирилл не отвечал ни на один из его вопросов, погруженный в свои мысли с головой. — Так, Леша. Не хочу тебя пугать — только предупредить. Если будет больно, то сразу говори. — Хорошо, Кир, понял тебя, — ответил паренек, тяжело дыша. — Точно понял? — продолжил Гречкин, оглянувшись на парня, вскинув брови.       Вместо ответа Леша положил на его плечо руку, пожимая его и опираясь. Казалось, его начинает вырубать от духоты, хотя, вроде бы, он держался нормально. Может, он просто устал от того, как его вымораживает Кирилл, пусть и из лучших побуждений. Эта маленькая коморка с каждой минутой все больше и больше походила на русскую баню — люди раздеваются, парятся в духоте, сидят на странных полках и глупо улыбаются. (Если бы они открыли дверь, то смогли бы чуть свободнее дышать, да и попали бы в школьную беседу с десятком однотипных видео, стали бы местными звездами, совершили бы каминг-аут. Одни плюсы!)       Кирилл выдавил небольшую горошину смазки на два пальца. Сначала она была густоватой, но потом она начала разжижаться, немного подтаивать. Распределив ее между пальцев, он аккуратно поднес палец к тугому, неразработанному отверстию: медленно поглаживал его, положив другую ладонь на колено Леши, чтобы чуть раздвинуть ноги. Пока парень дышал размеренно, но какой-то ком уже подбирался к горлу, хотелось выпить воды. Водя вокруг заднего прохода пальцами, надавливая на разные точки, Кирилл пытался расслабить парня, ведь несмотря на доверие в отношениях, мышцы его были все еще напряжены. Разумеется, первый раз никогда не проходит бесследно, не забывается просто так. Гречкин медленно поглаживал его колено, переходя на бедро, чтобы попытаться успокоить подростка. Конечно, ему страшно, а кому нет? Но он не отказывался, не вскрикивал, держался довольно уверенно, да и подсознательно был на 100% уверен в своем выборе.       Гречкин медленно продавил свой палец в проход, буквально на миллиметров пять. Леша хотел было сжаться, но Кир сам сжал его бедро в ответ, на что парень отвлекся. Старший не переставал смотреть в глаза, разбирая его эмоции и ощущения, улавливая малейшие нотки дискомфорта. Постепенно палец погружался глубже, не торопясь сильно. Вот уже ноготь скрылся в анальном отверстии, а Леша со временем начинает привыкать к этому странному ощущению одновременной пустоты и заполненности внизу живота. Когда палец погрузился уже до первой костяшки, а Леша не реагировал слишком остро, Кирилл начал развивать скорость. Проводя пальцем туда и сюда, при каждом толчке он углублялся чуть больше, чем прежде, выслушивая нескончаемые стоны и вскрики парня напротив. Пальцы у Кирилла были худые, но костяшки были довольно массивными, поэтому когда в отверстие проходила эта часть пальца, у Леши внутри все замирало, а изо рта вылетал сдавленный стон. Входя до упора, он немного задерживался, ощущая, как сжимаются мышцы парня, как стенки обволакивают его палец, как перчатка. Живая перчатка.       Приблизившись к парню вплотную, он дразнил его, словно пытался поцеловать. На самом же деле он хотел провернуть новый, только что изобретенный маневр. Когда Леша дико и страстно поцеловал его губы, покусывая каждую по очереди, проходясь языком по уже зажившим укусам, Кирилл ввел второй палец. Резко, не предупреждая. Леша громко простонал в поцелуй, снова подняв голову к потолку. Гречкин не останавливался и, словно утешая партнера или заглаживая перед ним свою вину, аккуратно выцеловывал шею, кадык, челюсть, щеки. Макаров активно дышал, и похоже, только в этом его активность и проявлялась. Так, пока парень отвлекал его прикосновениями, поцелуями, укусами, тот разрабатывал его задний ход уже тремя пальцами, чтобы последующее проникновение не было таким болезненным. Чтобы как-то разбавить эти новые ощущения, Кирилл размазал небольшое количество смазки по ладони и положил ее на член парня. И мастурбация, и проникновение стали гораздо стремительнее. Леша не мог ровно сидеть — пришлось опереться спиной о холодную бетонную стену и полностью довериться человеку напротив.       Тут их обоих ждало неожиданное событие (хотя, было довольно очевидно, что это произойдет) — Леша слишком сильно разгорячился и кончил раньше времени, намного раньше, чем они того ожидали. Кирилл внезапно почувствовал, что его «миссия» выполнена, озадачился и расстроился, что они не смогут кончить одновременно или хотя бы приблизительно в одно время, как происходило в порно. На секунду ему показалось, что теперь можно и разойтись, но посмотрев вниз, на задравшиеся стояком трусы, он снова вернулся к реальности. Ему тоже нужно разрядиться, а сейчас для этого присутствует такой горячий и подготовленный Макаров.       Наконец стянув с себя боксеры, он порвал упаковку презерватива зубами, молниеносно надел его на член, подлил еще немного смазки себе и Леше, и тяжело выдохнув через рот («С Богом!»), вошел. Послышался еще один выдох, теперь намного ярче и выразительнее, громче, чем все предыдущие. Такими же возгласами разразился и Макаров. Дышали они точно синхронно, будто слившись воедино. Ноги парня были закинуты на плечи Кирилла, чтобы не усложнять ситуацию лишними конечностями. Двигался он сначала очень медленно просто потому, что внутри было туго, несмотря на предшествующую растяжку. Ему это особенно нравилось, ведь именно таким он это действо и представлял — наверно быть сверху в данной ситуации намного приятнее, по крайней мере в начале, когда все муторно и долго. Каждый раз, когда к горлу подступал ком, а в районе паха напряжение возрастало до предела, Кирилл обрывал себя. Не хотелось так быстро все заканчивать, ведь в голове скопились разнообразные фантазии. — Блять, Макаров… — начал Кирилл, задыхаясь в этой парилке. — Какой ты… Твою мать… Узкий.       Леша ничего не ответил, просто кивнул, после чего снова закинул голову назад, прикусив нижнюю губу, сдирая сухую кожу. Шея его была свободна и открыта, но ненадолго — Кирилл снова прильнул к ней ртом, сложив Макарова в пополам, прижав его собственные ноги к худому торсу. От этой гимнастики по телу школьника пронеслась мимолетная боль, переходящая по разным частям тела, как электрический разряд. Были в этом и плюсы — поцелуи в шею его всегда возбуждали, да и когда лицо Гречкина просто было напротив, он чувствовал этих странных бабочек в животе, которые редко появляются во время секса у кого-либо. Просто следить за его глубоким дыханием, видеть, как его лицо кривится от кайфа, как на лице проявляется глупая улыбка, а гриллзы блестят ярче обычного от скопившейся во рту слюны. Боль от проникновения медленно заглушалась, вместо нее появлялось удовольствие, особенно когда партнер толкался сильнее обычного, уже увеличив скорость, и задевал простату. В подобные моменты Леша чуть ли не подпрыгивал, так глубоко его пробирало это движение.       Когда все пошло уже довольно спокойно, криков и стонов поубавилось, а глаза уже можно было держать открытыми, Кирилл выпрямился, схватил парня под колени и аккуратно поднял его с ящика, крепко упираясь стопами в пол. Макаров опустился до упора, что вызвало новую волну мурашек. В таком положении они простояли минуту или полторы, а потом Кирилл аккуратно ступая, пошел к соседней стене. Оперев партнера спиной о стену, он перехватился руками, прочно впившись пальцами в мягкие бедра. Толчки были уже гораздо интенсивнее, но происходили реже. Каждый раз Леша подскакивал, громко вскрикивая, внутренне ожидая следующей попытки. Спина у Кирилла была сильно сгорблена, сильно выпирали лопатки и ребра. Голова его нависла над Лешиным темечком, он горячо выдыхал туда, будто согревая руки зимой. Ноги к такой нагрузке не привыкли — пешком он ходил только по дому или в школе, а физкультуру презирал и ненавидел, как и преподавателей этого предмета, поэтому он туда и не ходил. Конечно, иногда зависал на турниках во дворе, но такая подготовка сейчас не оказывала никакой пользы. Когда снова пришло напряжение, тело разогревалось, а энергия достигла своего предела, он не стал в очередной раз себя останавливать. Ничто не может длиться вечно.       Он кончил. Громко выдохнув с каким-то странным рыком, он крепко-накрепко прижал Лешу к стене, сам опираясь о нее, ведь ноги после разрядки стали совсем ватными. Так они простояли недолго, после чего оба опустились на ноги, а Кирилл сел на ящик, на котором все это началось. Широко раздвинув ноги, он вытер потное лицо ладонями, зачесал назад осветленные патлы и лег, облокотившись спиной о стену.       Макаров, так же уставший, медленно, на цыпочках подкрался к нему, аккуратно стянул с члена презерватив и бросил его в близлежащую картонную коробку. Он крепко прижался животом к парню, а тот обхватил его шею руками, обнимая, целуя в щеки. Кирилл пригладил его мокрые волосы, зачесав назад, как носил сам. Они стали похожи. Сегодня они смогли узнать друг про друга больше, чем ожидали. Ебаная химия. — Ну, что, — сказал Макаров, не отводя глаз от бледного лица парня, — больше не дуешься на меня из-за этого экзамена? — Да нет, конечно. Надо будет — пересдам. У меня тут связей жопой жуй… Как сейчас себя чувствуешь? — Я?.. Да, нормально, просто немного непривычно. Не болит ничего, но ноги я хер сведу ближайшие полчаса. Сам понимаешь, я к такому не привык. — Понимаю, конечно, объяснять не надо…       Кирилл снова поцеловал парня в губы, но впервые за сегодняшний день — нежно и медленно, мягко, полюбовно. Он положил свою руку на его затылок, но почти не надавливал, не задавал направление, просто придерживал. Старший раньше не видел в таких нежностях смысла, но сейчас ничего другого даже в голову не пришло, настолько он проникся всей ситуацией. Особенно удивляло его поголовное доверие Леши, непонятно чем заслуженное. Казалось, если он сейчас решит сброситься с крыши, то Макаров, не задумываясь, сделает то же самое, скинув это на нереальное чувство любви и привязанности, которого могло и не быть. Они прижимались друг к другу животами, Леша опирался руками по бокам ящика, немного нависая над Кириллом, насколько это было возможно в силу небольшого роста. — Кстати, я же сейчас сверху, получается?.. — спросил Леша, усмехаясь, закрыв глаза. — Бля… Ну, чисто технически, да. — Гречкин полностью оперся спиной о стену, отдаляя лицо от парня, но располагаясь ниже, чтобы хотя бы представить, какого это — быть в такой роли с Лешей. — Знаешь, если хочешь, то мы и такое можем попробовать. Впереди нас точно много всего интересного ждет.       Глаза Леши точно загорелись, ведь он надеялся на такое предложение, но все же вряд ли осознавал, что это может произойти. Конечно, он был на это согласен, а как в такой ситуации отказаться? Ведь отношения и такая их часть как секс должны быть обоюдными и справедливыми. Да и в принципе, ему было интересно попробовать себя в такой роли. Он никак не мог почувствовать себя властным по жизни, а тут, когда Кирилл сам предлагает, то почему бы не попробовать?