Семья для Тедди

Вокзал Кингс-Кросс впервые за восемь лет встретил Драко Малфоя пугающей малочисленностью. Глядя на значительно поредевшие ряды обучающихся Хогвартса, их родителей и других родственников, он мимолетом вспоминал предыдущие года, когда от снующих всюду магов было буквально не протолкнуться, вокзал оживал и сам будто бы становился зачинщиком всеобщей суматохи и суеты. Несмотря на то, что обычно Драко возмущался складывающимся положением вещей, хотя его, как богатого и титулованного наследника известной фамилии, вели отдельным «королевским» ходом, это не мешало юному сорванцу величественно возмущаться «муравейнику» на вокзале. В этот раз не было ни отдельного хода, ни новенького вагона Хогвартс-экспресса, ни снующей толпы… Не осталось ничего, что напоминало бы Малфою прекрасное тридцать первое августа, когда он впервые отправлялся в школу волшебства. В тот день, казалось, магия открылась для него с иной стороны, и пусть он жил с ней с самого рождения, день прибытия в Хогвартс впервые стал для него прекрасным днем в календаре. А сейчас этого не осталось, и он во многом тому виной. Возрождение Волдеморта, его нахождение в Малфой-мэноре, из-за чего некогда родной, светлый и чудесный дом превратился в обиталище зла и сосредоточение ужаса. Осуждение отца в Азкабан, получение Темной метки (каким же дураком он был, согласившись на нее и не догадавшись, с чего вдруг сына провинившегося отца Темный Лорд решил «наградить» своей «высокой» отметкой!), невыполнимое и невыносимое задание Волдеморта, боль, страх и отчаяние, поглотившее его полностью, превращение обычной жизни подростка-мага в ад из-за ублюдка, высшей ценностью провозгласившего убийство ненавистного ему подростка… Починка чертового шкафа и проникновение Пожирателей в Хогвартс, начало кровавой и на деле не нужной войны… Драко знал, что он виноват, и знал, что минимум, что он может сделать — это попросить прощения и принять участие в восстановлении Хогвартса. Второе сделать оказалось, как ни странно, просто: Визенгамот и Министерство лишили его семью значительной части средств, но немалая осталась в акциях, активах, а уж ценность картин и украшений, находящихся во владении Малфоев, исчислялась миллионами галлеонов… Когда Драко, став главой поместья после отправки Люциуса в Азкабан во второй раз, отправил значительную сумму средств на ремонтные работы, Макгонагалл, возглавившая школу, сухо и официально поблагодарила его в письме. Большего парень от нее и не ждал, прекрасно понимая отношение профессора к нему — мелкой сошке, но тем не менее — Пожирателю, из-за которого Хогвартс был захвачен. После судебного заседания, на котором решалась его, Драко, судьба, он отправил еще немало финансовой помощи, даже когда она уже и не требовалась, но посчитал, что так будет правильнее — это лишь небольшой вклад в возможность исправить хоть что-то. Тот знаменательный суд Драко надолго запомнит. Парень ожидал чего угодно: поцелуя дементора, заточения в Азкабане, изгнания из страны и лишения всех денежных средств и владений… Но явно не того, что он, помимо уже заплаченного штрафа, отделается лишь условным сроком в три года, на протяжении которых Аврорат будет время от времени следить за его деятельностью и каждый месяц проверять палочку — уже новую — на произведенные ею заклинания. Когда приговор огласили, Драко казалось, что его оглушили. Собственно, почти все судебное заседание он провел в этом состоянии. А все из-за национального героя — Гарри Поттера. Когда его однокурсник был заявлен в качестве свидетеля, Малфой практически не удивился, хотя знал, что по делам других Пожирателей гриффиндорец отказался выступать, только лишь предоставил свои воспоминания для судебного процесса. Драко понимал, что, учитывая их постоянное времяпровождение вместе в школе, их в какой-то мере особые — ненавистные (хотя сейчас он так не считал) — отношения, Гарри решит прийти на заседание. Но когда вдруг Гарри Джеймса Поттера объявили в качестве свидетеля защиты, Драко не по-аристократически разинул рот и воззрился на зашедшего в зал героя. На тот момент слизеринец не видел его около двух месяцев, и Гарри довольно сильно поменялся. На смену неопрятным, большим и не стильным маггловским вещам пришел лаконичный четкий черный костюм, грамотно подобранная для вихрастых и не укладываемых волос стрижка, а круглые очки, бывшие его отличительной чертой, куда-то подевались, и теперь его ярко-изумрудные глаза казались еще более пронзительными. Даже ставить Поттер стал себя иначе: то ли прямая осанка, то ли твердость во взгляде демонстрировали, что теперь из нескладного подростка он превращается в волевого мужчину. Драко, стараясь не упустить ни слова, слушал слова защиты Гарри и удивлялся: как этому герою, которого все использовали, как только можно, и растили, по сути, на убой, все равно не чуждо… сострадание? Желание помочь? Что двигало Поттером — понять Малфой так и не смог, но искренне удивлялся, когда Гарри говорил, что Драко был вынужден принять Темную метку в качестве наказания от Темного Лорда за провинившегося перед ним Люциуса, и что если бы он отказался, Волдеморт наказал его семью, а Малфой очень сильно за нее беспокоится, и к тому же, по его словам, всей силы чертовой татуировки Драко вряд ли знал, и шел в Пожиратели по большей части еще и из-за убеждений, навязанных его отцом, и в другой обстановке парень бы им не стал. Поразили его и слова Поттера о том, что Драко не хотел выполнять задание Лорда и убивать Дамблдора и ему было очень страшно, поскольку понимал, что если не сделает сказанное, то тот убьет его и его мать, и что Малфой уже опускал палочку, когда перед Дамблдором в Хогвартсе появились Пожиратели. И тот самый чертов шкаф, как выразился гриффиндорец, Драко вынужден был починить, иначе бы его наказали, а идти в Орден или к Министерству за защитой он опасался из-за семьи, да и не верил никому из-за ареста отца. Отдельно герой остановился на воспоминаниях о том, что Малфой его якобы не узнал, когда их Золотую троицу поймали и хотели сдать Волдеморту, что в битве за Хогвартс спас Фреда Уизли, вовремя поставив щит перед ним, когда нагрянула взрывная волна. Конечно, парень серьезно пострадал, но действия Малфоя, по словам Гарри, спасли ему жизнь. Поведал он и о событиях в Выручай-комнате, когда слизеринец кричал, чтобы Поттера не убивали. А уж поступок Драко, когда он выбежал из рядов Пожирателей, когда понял, что Поттер жив, и кинул ему палочку для сражения прямо перед Волдемортом, рискуя собой, освидетельствовали в защиту Малфоя еще несколько десятков студентов и даже преподавателей Хогвартса. Отдельно Гарри посоветовал обратить особое внимание на показания Луны Лавгуд и мистера Олливандера, которые сообщили о том, как Драко во время их заточения в Малфой-мэноре, тайком от остальных Пожирателей, рискуя попасться, таскал им лишние порции еды, приносил зелья и даже прессу. Когда Драко объявили приговор, наследник громкой — и уже не в хорошем смысле — фамилии совершенно неаристократично расплакался от облегчения. Он знал, что прытко пишущее перо Риты Скитер это задокументировало, что колдография его зареванного лица украсит новый срочный выпуск «Ежедневного Пророка», но в тот момент слизеринцу было уже плевать. После того судебного заседания Малфой хотел лично поблагодарить Поттера — и это он уже не считал унижением — но гриффиндорец куда-то пропал сразу после суда. Объявился парень, правда, уже на следующий день, уже на суде над Нарциссой. Драко на этот раз присутствовал в качестве родственника и находился далеко и от национального героя, и от матери, но рассказ «свидетеля защиты Гарри Джеймса Поттера» слышал хорошо. Второй раз шокированно разинул рот он, узнав, что благодаря Нарциссе во многом решился исход всей победы Поттера: она умудрилась обмануть самого Волдеморта, сообщив, что Гарри мертв! А Драко думал, зачем она ему передавала палочку, когда Темный Лорд требовал со всех смеяться: знала, что сын ее правильно поймет, когда Поттер явит себя, и это станет для него отличной возможностью обелить себя. А Гарри поможет ей. Так оно и получилось. Впрочем, гриффиндорец просил особо отметить, что Нарцисса не являлась Пожирателем и следовала за своей семьей, беспокоясь за нее, и их троице во время их нахождения в Малфой-мэноре фактически и не навредила, даже пыталась залечить шрам на руке Гермионы, пока Беллатриса разбиралась с Поттером и Уизли. Слезы облегчения появились на глазах Драко, когда его мать освободили прямо в зале суда, но с условным сроком в один год и такими же проверками волшебной палочки. Именно после этого судебного заседания Драко и Гарри впервые поговорили не как соперники — просто как люди, прошедшие войну, пусть и по разные стороны баррикад, и пытающиеся вернуться к мирной жизни, просто как однокурсники и просто как обычные парни. Поттер тогда поинтересовался, как идут дела в мэноре и нужна ли какая-то помощь — благо Драко вовремя понял, что гриффиндорец это не из жалости говорит и не из желания унизить, просто он искренне предложил свою помощь, иначе он, видимо, не может. Малфой вежливо отказался и в ответ поинтересовался, вернется ли Гарри в Хогвартс. Сам Драко, с одной стороны, боялся возвращаться в место, которое он фактически разрушил, несмотря на то, что оно ему было дорого, с другой — хотелось побыть еще год в месте, где он помнил себя ребенком, предпочтя не думать о шестом и седьмом курсах, в школе, где магия стала для него доброй подругой. Да и Нарцисса считала, что Драко стоит получить полное школьное образование, чтобы потом получать профессию. Оба предпочитали не думать о вероятности того, что для наследника фамилии Малфой, Пожирателя, многие специальности будут просто-напросто закрыты. Курса с четвертого парень размышлял о профессии колдомедика, но теперь опасался, что ему никто не даст попробовать себя в этой стезе. Но пока было рано думать об этом. Гарри после вопроса о Хогвартсе замешкался, сообщив лишь, что с удовольствием бы вернулся, чтобы «хотя бы год проучиться спокойно», но сослался на определенные обстоятельства, исходя из которых он и будет действовать. Поняв, что бравый гриффиндорец не совсем настроен на этот разговор, Малфой перевел разговор на учебные дисциплины, и тут Гарри наконец выдохнул и смог снова войти в колею, обсудив и возможные кандидатуры на должность преподавателя по Защите от Темных искусств (и Поттер искренне рассмеялся, когда Драко заметил, что Гарри сам может прекрасно вести этот предмет и себе же поставить все зачеты). Разошлись они на позитивной ноте, и в финале разговора гриффиндорец шутливо обещал подумать над предложением провести несколько лекций. И вот спустя почти месяц после этого разговора Малфой стоял на перроне вокзала Кингс-Кросс, собираясь заходить в поезд, и подсознательно искал, не появился ли поблизости национальный герой. Когда до отправления оставалось буквально пять минут, Драко увидел знакомый силуэт, и по мере его приближения удивлялся все больше и больше. Перед собой бравый гриффиндорец тащил огромный — не в пример прошлым годам — чемодан и несколько сумок, еще одна, небольшая, висела у него на плече. Повозку с чемоданом он вел перед собой правой рукой, а левой придерживал… ребенка, спящего в какой-то неведомой странной (на взгляд Малфоя) повязке, перекинутой через тело Поттера. Ребенок. У Гарри был ребенок. Поблизости не сновали Уизли, Рон и Джинни заскочили в поезд еще минут за пятнадцать до прихода национального героя, и теперь слизеринец совершенно ничего не понимал: он прекрасно знал, что Поттер встречался с Джинни, но на момент битвы за Хогвартс младшая Уизли и близко беременной не была, как, впрочем, и до этого, так что разрешиться ребенком никак не могла. — О, Драко! Привет! — Гарри заприметил однокурсника и подошел к нему ближе. Драко, словно само собой разумеющееся, подошел к нему и взял тележку, освободив его от одной ноши. — Здравствуй… — Драко подвел повозку к багажному отделению, где чемодан Поттера положили на место, и снова подошел к гриффиндорцу. — Эм… Поздравляю с отцовством. Это… неожиданно. — А, это… — Поттер вдруг поменялся в лице, и слизеринец увидел в его глазах глубоко засевшую грусть. — Это Тедди. Тедди Люпин, сын профессора Люпина, ну, ты помнишь. И еще он сын Нимфадоры Тонкс… И да, он, получается, твой двоюродный племянник, Драко, — чуть улыбнулся он. Драко с легкой, но грустной улыбкой кивнул в ответ. Он помнил, с каким недовольством отец постоянно отзывался о сестре матери Андромеде, посмевшей нарушить традиции семьи и вышедшей замуж за магглорожденного, к тому же родившей от него дочь — Нимфадору. Нарцисса обычно вторила Люциусу, хотя Драко уже лет с четырнадцати начал замечать, что на деле мать не особенно-то и разделяет его убеждения относительно своей сестры и пару раз даже видел, что она рассматривала колдографии с присутствием Андромеды — и не только с ней, но еще и с молодой и не такой злобной Беллатрисой. Парень был уверен, что она скучала. Андромеда была убита Пожирателями вместе со своим мужем, Нимфадора и Римус погибли в битве за Хогвартс. Драко слышал, что его двоюродная сестра незадолго до основных событий в школе родила ребенка, но о подробностях не был осведомлен. Как и не знал, да и не думал, куда делся ребенок. Оказывается, добрая душа Поттер взял его к себе. — Ты… воспитываешь Тедди? — осторожно спросил Драко, пропуская его в вагон. — Да, малыш совсем один остался… А я — его крестный, — признался Поттер, чем очень удивил Малфоя: — Ты — крестный ребенка Люпина? Это… вау, — не по-аристократически заметил блондин. — Неожиданно. — Я сам не ожидал, что меня крестным выберут, — с ноткой грусти произнес герой. — Даже если бы я не был его крестным, я не мог бы оставить Тедди на произвол судьбы. У него никого не осталось. От меня все равно не убудет, если я его буду воспитывать, да и я сам знаю, что это такое — быть одному… Так что нет, я постараюсь стать для Тедди добрым другом и опекуном, — Гарри, зайдя в вагон, взглянул на спящего малыша такой доброй улыбкой, что у Драко неожиданно отчего-то дрогнуло сердце — он и сам не осознал, почему. — Ты по этой причине не знал, вернешься ли в Хогвартс? — Да, поскольку ребенок, сам понимаешь, — они продвигались по вагону дальше. — Но профессор Макгонагалл прислала письмо и сообщила, что вопрос с Тедди вполне можно решить, предложила план действий, который меня устроил. Полагаю, мое присутствие в школе очень необходимо, чтобы семьи юных волшебников не боялись отдавать детей в Хогвартс. Ну, я и согласился, неловко отказывать Макгонагалл, она много для меня сделала. Тем более, это на девять месяцев только. Так что… думаю, что все получится, — они дошли до купе, в котором через прозрачные двери Драко увидел сидящих Рона, Гермиону и Джинни. — Ты с кем-то из своих поедешь? Или, если ты не против, сядешь с нами? Никто против не будет. Слово Поттера, — улыбнулся гриффиндорец своей широкой улыбкой. Драко смутился. Он прекрасно понимал, что Гарри не просто старается вести себя вежливо, после того честного разговора между ними слизеринец понял, что тот действительно в большинстве своем говорит, что думает, и под его словами чаще всего не бывает никакой подоплеки. Однако насчет его друзей Малфой все еще опасался, поэтому с небольшой чуть извиняющейся улыбкой он пробормотал: — Спасибо, Гарри, я… найду Пэнси или Блейза, мы давно не общались, — парень чуть закусил губу, надеясь, что Поттер не поймет его ложь. Гарри лишь улыбнулся немного своей искренней улыбкой — так, будто кому-то из своих друзей! — и зашел в купе. Драко же направился дальше. Вранье в его словах — от первого до последнего слова. Паркинсон и Забини, пропустившие основные события битвы за Хогвартс (Пэнси из-за того, что Макгонагалл приказала закрыть слизеринцев в подвальных владениях, а Блейз, который, как и его мать, на протяжении Второй магической войны придерживался нейтралитета и на примечательный седьмой курс не приезжал по наставлению матери и в этих событиях не участвовал) уже после всех основных событий узнали о совершенном Малфоем предательстве Темного Лорда, когда он у всех на виду кинул волшебную палочку ожившему Поттеру. Если Блейз сразу же согласился с решением Драко — правда, растолковал он его в последующем письме по-своему, подумав, что раз уж Поттера не удалось убить в очередной раз, значит, будет выгоднее переметнуться на его сторону, то Пэнси поначалу как с цепи сорвалась, чуть ли не проклиная его в строчках единственного отправленного ею за лето письма. Из-за того, что отца Паркинсон осудили и отправили в Азкабан на два года, а Драко благодаря покровительству национального героя не оказался в застенках страшной тюрьмы и отделался лишь штрафами и санкциями, девушка серьезно на него взъелась, пожелав получить Аваду. После этого письма, присланного слизеринкой в запале чувств, Малфой не решился написать ей еще раз. Блейз же в летнее время находился в Италии, и Драко жалел бедную единственную оставшуюся на попечении семьи Малфоев сову: ей и так приходилось летать во Францию, относя письма Нарциссы их ближайшим родственникам. Она, как казалось Драко, почему-то чувствовала свою вину перед сыном за якобы «сломанную», как она однажды сама выразилась, судьбу, и старалась добиться расположения родни, чтобы по окончании школы Драко переметнулся во Францию, где об их «злоключениях» известно меньше, и уже там получил определенную специальность и устраивал карьеру. Парень решительно не понимал такого рьяного чувства вины и старался успокоить мать. Уж если кто и виноват, так это он сам. И сломал свою судьбу тоже сам, когда согласился действовать по указке Лорда и пытался убить Дамблдора разными способами и чинил Исчезательный шкаф. Да и не надеялся Драко ни на какое будущее. В ожидании приговора у него было достаточно времени подумать о себе, и даже после того, как ему подарили относительную свободу, никаких планов он не составил, понимая, что его прошлое всегда будет дышать ему в спину, словно монстр из маггловских фильмов ужасов, и преследовать всю его жизнь. По этой причине Драко и не пытался что-либо делать для своего будущего. То ли он сломался в этой войне, то ли устал от постоянного задания делать так, как якобы надо… Теперь никаких стремлений у него не оказалось, как и общения с близкими ранее друзьями. Драко прошелся по вагонам, надеясь найти хотя бы относительно полупустое купе, однако все оказались заполнены, да и при виде Малфоя многие подозрительно косились в его сторону. Выносить такие взгляды ему решительно не хотелось, потому он направлялся дальше. В одном из купе он нашел Блейза, махнувшего ему рукой, но стоило ему открыть прозрачную дверь, как он заметил сидящую у самого окна Паркинсон. Девушка повернулась и взглянула на Драко с такой яростью в глазах, что парень не рискнул заходить — чего доброго, и Аваду метнет. Если бы взглядом можно было бы использовать магию, то от Малфоя бы и мокрого места не осталось. Драко отпустил ручку двери и, тяжело вздохнув, отправился назад к купе с Гарри. Однако заходить туда не рискнул и остался стоять неподалеку от него. Спустя пять минут раздался скрип двери и чуть слышный плач Тедди. Драко повернул голову и заметил выходящую из купе Джинни. Девушка с недоумением, но без агрессии посмотрела на Малфоя. — А ты почему тут сидишь? — Прохлаждаюсь немного, — отстраненно заметил Малфой, убирая вытянутые ноги с прохода. Девушка прошла мимо него и бросила через плечо: — Не выделывайся и зайди в купе, никто тебя там не покусает. Рон сытый, не волнуйся, — Драко чуть усмехнулся на эту фразу. — Чтобы когда я вернулась, ты уже сидел рядом с Гарри. Время пошло, — гриффиндорка отправилась в какое-то купе неподалеку, а Драко, вздохнув, все же встал и постучал в дверь. Спустя несколько секунд ему открыли, и перед ним предстал заспанный Рон. — А, это ты, — парень зевнул, чуть отступая в сторону. — Заходи. Нет бы сразу. — Не обращай на него внимания, он ворчит, потому что Тедди его разбудил, — усмехнулся Гарри, кормящий в этот момент малыша из бутылочки. Тедди придерживал бутылочку одной ручкой, зажатой в кулачок, сосал молочко и счастливо щурился, отчего Драко неосознанно улыбнулся. — Ты долго стоять будешь? Садись уже, — пробормотал Уизли и снова уселся к окну рядом с Гермионой, уткнувшейся в большую книгу. Грейнджер, кажется, и не заметила, что что-то у них в купе поменялось, так как и взгляда от издания не оторвала. Драко пожал плечами и спросил у Гарри: — К тебе можно сесть? Или тут Джинни? — Садись рядом, Джинни больше у окна любит, — гриффиндорец улыбнулся ему и продолжил кормить Тедди. Драко сел рядом и наблюдал за процессом. Гарри вел себя, как уже заправский отец, и делал все будто бы на автомате: покормив малыша, он положил полотенце себе на плечо и уложил Тедди на себя, чтобы тот срыгнул лишнее молоко, после чего убрал все и снова осторожно положил его в свою странную ткань, перетянутую через все туловище. Малыш оказался в ней, как в коконе, и что-то промямлив, смотрел на улыбающегося ему Поттера. Вдруг в один момент карие глаза Тедди резко превратились в изумрудные, прямо как у Гарри, и Драко чуть не икнул от удивления. Гриффиндорец лишь усмехнулся и начал что-то тихонько напевать, легонько укачивая малыша. — Эм… Гарри, — прошептал слизеринец. — Ты заметил, он… цвет глаз… — Да, он метаморф, как и его мама, — улыбнулся Поттер, мягко взглянув на Малфоя. — Он это пока не контролирует, так что меняет внешность очень неожиданно. — Однажды он превратился в мухомор, и Гарри чуть не заплакал, пытаясь понять, как вернуть его в обычный вид, — подал голос зевающий Рон. — Ой, один раз такое было! — шутливо возмутился Поттер. — Благо, Тедди потом быстро превратился назад в свой обычный вид. — Не один, он же потом еще тыквой стал, когда мы у мамы были, забыл? — Но я тогда уже не был в истерике и знал, что Тедди просто нужно время, чтобы он превратился обратно! — Зато мама была, так по дому бегала и хваталась за все книги подряд, думая, как его расколдовать! — А-а-ммня! — вдруг что-то промямлил малыш, и Гарри отвлекся от спора и взглянул на Тедди. — Что такое, мое солнышко? — он заулыбался, и Тедди ответил своей беззубой улыбкой. — Дядя Ронни ворчит? Он просто спать хочет, давай и мы будем спать? Давай, Тедди? — и начал его осторожно укачивать и снова напевать, мурча что-то под нос. — Ронни?! Мерлин, какой ужас, — проворчал Уизли, облокотившись о стенку купе. — Малфой, ты там осторожнее, вдруг он такими темпами тебя перед Тедди будет называть Дракошей или Драконюсиком каким. Ужас просто! Малфой лишь усмехнулся, глядя на то, как Гарри укачивает ребенка, и поймал себя на мысли, что быть Дракошей он вполне себе не против.

***

Вплоть до самого прибытия в Хогвартс Тедди не просыпался и начал недовольно ворчать уже на остановке. Джинни, которая вернулась в вагон уже почти в конце поездки, быстренько забрала свои вещи и убежала. Гермиона, наконец отвлекшись от книги, кивнула Драко, приветствуя, и вышла из вагона. Рон забрал маленькую сумку Гарри с вещами для Тедди, как Малфой уже понял. — Тебе помочь вещи перетащить? — спросил Уизли. — Может, я помогу? — подал голос Драко. Рон лишь с удивлением изогнул бровь, но кивнул. — Как знаешь, — забрав сумку, он выскочил из купе. — Спасибо большое тебе, Драко, — улыбнулся Гарри, выходя и придерживая Тедди — благо, основной упор на себя принимала эта странная ткань, которой гриффиндорец был обернут. — Кстати, помнишь, ты говорил про то, что я могу проводить занятия по защите от Темных искусств? С твоей подачи у меня действительно будет несколько факультативных занятий, Макгонагалл попросила, — Гарри засмеялся. — Серьезно? — Малфой искренне заулыбался. — Видишь, я как знал. Трелони должна мне поставить Выше Ожидаемого за это. Хотя я Прорицания в этом году не буду брать. — Я тоже. Хватило мне пророчеств на свою голову, — хохотнул Поттер, выходя из поезда. — Я бы взял Зельеварение, но боюсь, не вытяну, если честно. Малфой, успевший напрячься после слов о пророчестве, тут же о них забыл после сказанной Гарри мысли о Зельеварении. Он выскочил из вагона и с удивлением взглянул на гриффиндорца. — Что? Ты и Зельеварение? Помилуй Хогвартс, ему и так хватило. — Ну, вообще-то на шестом курсе я был одним из лучших! — хихикнул Гарри, подходя к вагону с личными вещами. — Только потому, что Слизнорту ты нравился и он хотел тебя в свою коллекцию. У вас Грейнджер лучшая, не бузи, — Драко усмехнулся, чувствуя глубоко в душе какое-то удовлетворение от такого нейтрального разговора с Гарри, пусть и наполненного некоторыми перепалками, но они действительно были… дружескими. — Нет, потому, что я учился по учебнику Снейпа и он на меня не орал, — заметил гриффиндорец с грустной улыбкой. — Э… что? — Малфой с изумлением изогнул бровь. О чем говорит Поттер? — Напомни потом рассказать тебе, — проговорил Гарри. — Сейчас не успею, нам уже пора. Драко в изумлении кивнул ему и достал сначала его прямо-таки огромный чемодан и свои вещи, Гарри, чуть придерживавший, как заботливая мать, одной рукой спящего в странной тряпке младенца, другой взялся за несколько сумок и понес. Слизеринец следовал за ним и все же решился спросить. — Слушай, а… что это за тряпка, в которой ты Тедди носишь? Выглядит… странно? — Странно? — Гарри удивленно посмотрел на него и усмехнулся. — В магическом мире слингов нет? — Чего нет? — Слингов… Это так тряпка, как ты выразился, называется, — объяснил Поттер, показав на атрибут, в котором спокойно сопел Тедди. — Слинг. Ткань такая, скроенная особым образом, в ней удобно таскать ребенка, если, например, с коляской неудобно. Да и ребенок всегда рядом. Конструкция только кажется хрупкой, на самом деле очень удобно. И нагрузка распределена так, чтобы спина не слишком сильно уставала. У магглов слинги очень популярны. Вообще его мне Гермиона подарила, когда я Тедди взял, рассказала, как им пользоваться… Так ты не поверишь, я на радостях, оценив его удобство, еще четыре купил. — Надеюсь, всех цветов факультетов Хогвартса, — беззаботно фыркнул Малфой, и Гарри засмеялся на эту ремарку. — На самом деле нет, но ты мне подал гениальную идею! — он хохотнул, и так парни с шутливым разговором пришли до места, где раньше их ожидали кареты с фестралами. Драко сразу внутренне напрягся, подходя к этому месту: после войны ему совсем не хотелось видеть даже такое напоминание о смерти, о том, через что им пришлось пройти, пусть и на разных сторонах. Однако Макгонагалл, ставшая директором в этом учебном году, видимо, прекрасно понимала, что присутствие фестралов может серьезно травмировать и без того раненых детей, и поэтому в этот раз их ждали кареты с… маленькими драконами. Те, на удивление, вели себя довольно спокойно, жевали какую-то траву и кивали, заметив ребят. Второкурсники и третьекурсники, да и ряд ребят постарше смотрели на них с восторгом и изумлением. Гарри и Драко подошли к ожидающим очереди и переговаривавшимся Рону и Джинни. — Как сюрприз? — Рон повернулся к Гарри. — Это новый вид драконов, Чарли и его команда вывели их искусственно. Они не злые и слушаются хозяев, могут и на себе перевозить, и тащить грузы, а еще они очень умные. Драко неаристократично разинул рот, глядя на этих существ. Разноцветные, с большими головами, перепончатыми лапами и каким-то изумительным сиянием в глазах явно привлекали к себе внимание. Он подошел к одному из них чуть ближе, и тот, обратив внимание, легонько ткнул мордочкой в его прилизанные волосы. Девчонки, стоявшие поблизости, засмеялись. — Смотрите, а Пожиратель ему понравился! — воскликнула одна из пуффендуек. — Заткни рот, Аббот! — вдруг послышался злобный голос Гарри за спиной, и Драко с изумлением повернулся. Гриффиндорец с агрессией смотрел в ее сторону, нежно придерживая спящего Тедди. — Он был им. Ключевое слово — был. И был вынужденно, потому что… перечитай заключение суда, его печатали полностью во всех изданиях! Драко был вынужден принять метку, и вообще, вспомни, что именно он кинул мне палочку, когда я был безоружен, прямо перед Волдемортом, а это тоже смелости требует! Малфой удивлялся напору и смелости Гарри. Как сильно горели его глаза, когда он злился! Он замечал это и ранее, а теперь, когда гриффиндорец снял свои очки и предстал в новом облике, это стало еще более заметно. — Гарри, не стоит. Она права, я Пожиратель, это факт, — Драко встал перед ним и девушкой и взглянул ему в глаза. — Ты — бывший, Драко. Бывший. И я хочу зарыть топор войны. Забывать ни о чем мы не имеем права, но нам надо жить дальше, не цепляясь друг к другу. Вы не знаете доподлинно мотивов Драко, а значит… — Так значит, он для тебя уже Драко? — фыркнула Ханна. — Гарри, — Малфой взмахнул рукой, останавливая уже сделавшего шаг гриффиндорца. — Не стоит. Это будет, я знал, что моим прошлым меня будут попрекать, я готов. Не волнуй ни себя, ни Тедди лишний раз. Поттер перевел злобный взгляд сначала на него, потом — снова на Ханну и все же, видимо, прислушался к словам слизеринца и, кивнув ему, отступил к Рону. Драко тем временем поудобнее взялся за сумки и отошел чуть подальше. — Попридержи язык, Ханна, — услышал он голос Уизли. — Малфой много косячил, но он давно свою вину искупил. Не забывай, что именно он спас Фреда от верной гибели, когда его чуть не убило взрывной волной, именно он кинул Гарри палочку прямо перед Волдемортом… Вспомни подробности, которые рассказывал Гарри на суде, впервые в жизни «Пророк» все напечатал верно, — Аббот лишь закатила глаза и ушла к остальным однокурсницам. В скором времени их усадили по каретам и отправили к Хогвартсу. Драко на этот раз оказался рядом с Джинни Уизли, Невиллом и двумя пуффендуйками года на два младше их. Джинни обсуждала с Невиллом травологию, и блондин ненароком их подслушивал. Невилл каким-то образом умудрился втянуть Малфоя в разговор, и к прибытию в замок они уже серьезно разговорились о новых методах выращивания мандрагоры. Восьмикурсников Макгонагалл распорядилась поселить отдельно в гостевых башнях, позволив всем факультетам жить вместе. В присланном письме в отдельных строчках она выразила надежду, что их курс после всех событий сможет объединиться и «зарыть топор войны» и станет большим примером для младших ребят. Драко серьезно сомневался, что кто-либо из учеников простит ему, да и многим остальным слизеринцам их поведение во время прошлого года, но старался не думать об этом. Малфой попал в список комнат вместе с Долгопупсом, Финниганом и Забини. Гарри же досталась отдельная комната в связи с особыми обстоятельствами. Кто-то пискнул, что это потому, что «он же Герой», но его быстренько осек Дин Томас: — У него вообще-то ребенок! Если ты хочешь тусоваться в одной комнате с младенцем — попросись к Поттеру в нянечки. Некто, кажется, из Когтеврана, лишь фыркнул и ушел в сторону. Драко успел первым добраться в обозначенную комнату и переодеться, прежде чем туда нагрянули остальные. Ужом он проскользнул в Большой зал, где уже начали собираться студенты. Он только успел усесться за слизеринский стол, как рядом с ним прямо-таки рухнул Забини. — Откуда у Поттера ребенок? — сразу спросил он. — Ни «здравствуйте», ни «до свидания», — чуть усмехнулся Малфой. — Ай-яй, твоя мама учила тебя учтивости, Блейзи. — Никогда не смей называть меня этой формой моего имени, я же просил, — фыркнул тот. — Так все же? Ты рядом с Поттером шел от Хогвартс-экспресса, так что давай, рассказывай. — Это мой двоюродный племянник, Тедди Люпин. Поттер — его крестный, у ребенка из-за войны никого не осталось и он взял его на воспитание, только и всего. Это все? — Блейз кивнул. — Ну и отлично. Сам Поттер вскоре тоже пришел в Большой зал вместе со своей компанией. Правда, в этот раз Тедди держала Гермиона, будто заправская мамочка. Мальчик уже не спал и тянулся ручками к ее кудрявым волосам, а гриффиндорка лишь улыбалась ему. Драко боковым зрением наблюдал за ними. Уизли что-то втолковывал Гарри, тот ему согласно кивал, но, казалось, особо не слушал своего друга и все время косился в сторону Грейнджер и Тедди. Малфой усмехнулся своим мыслям: кажется, Поттер вел себя как ревнивый родитель и следил, чтобы его ребенку не сделали ничего плохого. Как только все уселись, Гермиона отдала малыша Гарри, и лицо того сразу озарилось улыбкой. Он что-то сказал Тедди и тот счастливо рассмеялся, обращая на себя внимание студентов, особенно тех, которые до этого лишь слышали о ребенке. Вскоре с речью выступила Минерва Макгонагалл. Она снова напомнила студентам о терпимости, прекращении склок и войн и иже с ними. Драко пропустил эти слова мимо ушей, прекрасно понимая, что на самом деле недовольства станут лишь сильнее, а ему, как бывшему (и мало кто верит, что это так) Пожирателю прохода не дадут. Впрочем, он мысленно к этому готовился и надеялся, что хваленой малфоевской выдержки ему хватит. — …Думаю, все из вас обратили внимание на то, что мистер Поттер приехал в Хогвартс не один, — вдруг Драко уловил слова директора школы. — Все из вас хорошо знают, что сын погибших в битве за Хогвартс Ремуса Люпина и Нимфадоры Тонкс остался без родителей и родных. Гарри, как крестный Эдварда Люпина, взял его к себе на воспитание и не планировал возвращаться на восьмой курс обучения, разумно считая, что он должен уделить большое внимание воспитанию ребенка. Тем не менее, мне удалось уговорить Гарри вернуться в Хогвартс вместе с малышом. Не волнуйтесь, у него будут помощники из работников школы. Прошу вас лишний раз не доставать мистера Поттера со своими вопросами, надеюсь, я ответила на них предостаточно. А теперь — приглашаем первокурсников! Двери Большого зала распахнулись и запустили одиннадцатилеток, впервые попавших в школу волшебства. Многие с удивлением рассматривали звездное небо, парящие свечи, да и самих ребят. В этот раз в Хогвартс решили поступить много ребят, все же сделав выбор в пользу английской школы. Видимо, Поттер был прав, и информация о том, что он решился продолжить свое обучение в Хогвартсе, опубликованная в «Ежедневном Пророке», привлекла юных магов и их семьи. Пока волшебная Распределяющая шляпа распевала песню о факультетах, Драко украдкой наблюдал за Гарри и Тедди. Малыш улыбался своему крестному и что-то балаболил, но уже тихонько, и слизеринец этого не слышал. Поттер что-то вторил ему с такой счастливой и искренней улыбкой, что Драко сам невольно улыбнулся. Давно он не видел у Гарри такой радости, кажется, курса так с четвертого. Поттер осторожно усадил малыша так, чтобы тот мог видеть процесс распределения, и, кажется, тихонько ему что-то объяснял. Тедди вряд ли что-то понимал, но широко улыбался и смотрел на всех ярко-зелеными, даже изумрудными, как у Гарри, глазами. Тем временем распределение уже шло полным ходом. Когтевран пополнился пятью мальчишками, один из которых почему-то сильно напомнил ему самого Поттера на первом курсе — видимо, из-за круглых очков и удивленного взгляда больших глаз — и одной девочкой, на Пуффендуе оказалось целых десять человек. Больше всего принял Гриффиндор — в этом году на данный факультет попали пятнадцать ребят. Долгое время Шляпа никого не определяла в Слизерин, и Блейз даже шепнул, что Макгонагалл наверняка подговорила Шляпу никого к ним не направлять. Драко хотел было что-то сказать, но тут как раз послышался громкий хриплый крик: — Слизерин! — их факультет тут же дружно зааплодировал, встречая первого своего ученика — кудрявого мальчика с каким-то квадратным лицом и твердым взглядом. Тот никак не выдал своих эмоций, лишь спокойно проследовал к их столу и уселся со стороны Забини. В скором времени серебристо-зеленый факультет пополнили еще трое мальчишек и две девчонки, которые умудрились чуть ли не подраться за слизеринским столом из-за обсуждения какого-то издания «Истории магии». После праздничного ужина Гарри вышел из Большого зала одним из первых, держа на руках засыпающего Тедди. Поттер метнул взгляд в сторону Драко, который как раз в это время и смотрел на них, и кивнул с доброй улыбкой. Малфой, так ничего почти и не съевший за все время ужина, отправился за ним следом и успел догнать гриффиндорца почти у входа к башням. — Ты ничего не ел, — заметил Гарри, когда Драко приблизился к нему. — Я заметил. Малфой подавил слова «опять за мной следишь, Поттер?!», которые уже чуть не вырвались из рта, и, сглотнув, ответил: — Аппетита нет. Тедди стал звездой вечера. По-моему, на распределение не так смотрели, как на твоего крестника. — Есть такое… Гермиона предупреждала, что стоило его у Уизли хотя бы на этот день оставить. Но Тедди и так будет без меня во время занятий, да и у Молли сейчас много дел, Фреда надо на ноги поднимать… Не хочу их нагружать. — Заботливый папка. Ты на Грейнджер, когда она Тедди несла, смотрел так, будто она артефакт какой от тебя уносит, — хмыкнул Малфой. — Серьезно, не ревнуй ее. Гарри тихо усмехнулся, подходя к своей комнате. — Просто я постоянно боюсь, что кто-то Тедди навредит. Рон его один раз чуть не уронил, я теперь боюсь Тедди кому-либо доверять. — Уизли чуть не уронил ребенка?! Почему я не удивлен? — Драко прикусил язык, опасаясь негативной реакции гриффиндорца, но тот лишь улыбнулся. — Ты бы слышал, какими эпитетами и метафорами его Фред и Джордж наградили. Ладно, доброй ночи, Драко. Еще раз спасибо за помощь сегодня. Раздался какой-то то ли мяукающий, то ли канючащий звук, и Малфой перевел взгляд на малыша. Тот проснулся, но смотрел на Гарри сонными глазками. — Ну вот и что ты проснулся? У нас сейчас как раз сон по режиму, — Гарри нежно улыбнулся ребенку и, открыв дверь, зашел в комнату. За мгновение до этого Драко заметил, как Тедди вдруг посмотрел на него, и его волосы из русых резко стали платиновыми. Губы Малфоя озарила мимолетная улыбка.