Небеса нараспашку

Помнится, это дело поскреблось в мою жизнь, когда со времени «Стабито» прошла неделя или полторы. Мы с Валентино делали всё возможное, чтобы сработаться: я привыкала к новой профессии, а мой напарник снизошёл до поистине великой миссии: решил меня учить. – Как это будет выглядеть? – узнав о его намерении, спросила я, глядя на гианга вполне ожидаемыми в такой ситуации глазами притворившегося мёртвым опоссума. Вид у напарника был пугающе серьёзный: – Не думаю, что это будет сложно. Ты заведёшь тетрадь и будешь записывать то, что я скажу. Применительно к вашим технологиям это оптимальный вариант. – Прошу учесть, что я, на секундочку, должна посещать школу и делать домашние задания, – предприняла слабую попытку оборониться я. – Нестрашно, – его хвост шевельнулся вправо-влево, в очередной раз перетасовав шикарную кисточку, – Тебе в любом случае надо готовиться к студенческой жизни. – А у тебя есть хоть какой-нибудь опыт в преподавании? – упавшим голосом спросила я, нервно улыбаясь. – Абсолютно никакого. И вот так для меня начались дни кромешного ада. Мой гуру с другой планеты не учитывал, что я устаю раньше него. «Лекция» могла длиться по четыре часа, и я живо натёрла мозоли на пальцах. Однако были и плюсы: мой почерк стал крупнее, да и писать я стала быстрее. Существенным же минусом оставалось то, что перипетии Ассоциации и входящих в неё рас не намеревались становиться понятнее для какой-то землянки, и я всё чаще осознавала, что наше первое дело было выиграно по невероятно удачному стечению обстоятельств. По ночам я, как могла, работала с рукописным текстом, выделяя то, что считала существенным, а иногда и писала конспект конспекта. Мне казалось, что я собираю паззл из десяти тысяч кусочков, на котором изображён туман или ещё что-то вроде того, но постепенно мой мозг стал вычленять требуемое как раз в тот момент, когда я от усталости принялась клевать носом на уроках. Итак, после беспрецедентного скрипа шестерёнок из серого вещества и всевозможных уточнений у Валентино я выяснила следующее. Ассоциация, в которую входит и наш дипломатический ковен, существует уже свыше четырёх с половиной тысяч лет, если перевести принятые в галактике циклы на земные года. Раса, стоявшая у истоков этого благого начинания, Первейшие, уже и сами канули в Лету. Второе: рас, составляющих галактическую элиту, всего 28. В них входят, например, гианги, раса Валентино, кай-кай, к которым принадлежит Фруп, хадда, из рода которых наш босс Квату и эхии, сородичи нашего библиотекаря Мибры. Формально их немного больше, если считать вместе с Первейшими и расой литаров, агрессоров, которые были истреблены во время бесконечных стычек. Отсталых, или, как иногда силятся обозначать их представители элиты, развивающихся рас вроде ругасов или перкилей гораздо больше – 94. Одних от других разделяет чёткий временной промежуток примерно в пятьсот земных лет, наступивший после того, как первые 28 рас освоили просторы галактики. Да, вы не ошиблись: временной отрезок это единственная причина деления на два сорта. Всё как у людей. Третье, оно же неожиданное: ответ на вопрос, почему мой переводчик продолжил настаивать на том, что место, в котором я работаю, называется именно «ковен». Ответ Валентино сразил наповал: – Ничего удивительного. Мы ведь творим магию. Я было подумала, что напарник снова припомнил наше первое совместное дело, но нет: система судов Ассоциации оказалась довольно специфичной. На большинстве планет и колоний существовали свои суды со своими законами, но в случае с межрасовыми разбирательствами истцы стекались в дипломатический ковен. Также я узнала, что все дела «отсталых» рас не пользуются большим престижем у наших коллег, однако много значат для таких несчастных, как Шел: по сути, развивающиеся расы вообще не могут обращаться в местные суды, поскольку те всегда выступают на стороне собственных граждан. Плюс, найм защитника обходится очень дорого, а обращение в наш ковен – бесплатное и даёт надежду хоть на какую-то, но справедливость. Не знаю, как вы, а я преисполнилась. – Чего застопорилась? Пиши давай. – Ну Вэл! – уже привычно занудела я, – Полночь на дворе! Да, признаюсь, я преследовала две цели: проверяла, понравится ли напарнику сокращённый вариант имени, а ещё давила на жалость. Мои стенания встретила каменная морда. Типичная ситуация. Иногда мне казалось, что Валентино делает всё возможное, чтобы я не преисполнилась своей значимостью сверх меры. – Почему это не может подождать до завтра? – снова закинула удочку я, надеясь на княжье снисхождение. Напарник тут же скрестил лапы на груди. Да, он собирался выглядеть строгим, но… – Что? – спросил гианг, заметив мою улыбку. – То, как ты копируешь земные жесты, кажется мне умилительным, – не удержалась я. – С чего бы это? – Не знаю, как объяснить. Наверное, это как акцент или старание создать видимость естественности, – я и сама первый раз задумалась над этим парадоксом нашего взаимодействия, – Это ведь не твои жесты. Но, говоря со мной, ты прилежно копируешь их, примерно так же, как я… твои лекции. Валентино задумчиво хмыкнул и снова опустился на четвереньки, и моя рыжеватая настольная лампа позолотила шерстинки на его боках. Раньше любое молчание гианга казалось мне зловещим: как-никак, он не игрушка, а машина для убийства на уровне саблезубого тигра, если судить по телосложению. Но прошло дня три, и я приноровилась отличать его собственные – не наигранные – чувства и эмоции. Таких хитростей не было в конспектах, отпечатывающихся на моих рукавах графитовой пылью, но где-то в глубинах разума я тайно вела другую тетрадь, посвящённую изучению моего недопса, поскольку Вэл по совершенно непонятной мне причине обходил тему собственного происхождения и гиангов в целом. Если подумать, сам Валентино по поведению был ближе к кошкам, нежели к собакам: ему было по душе возлежать в позе сфинкса или лениво потягиваться, когда он читал свои громадные лекции. Уши моего напарника были не слишком-то гибкими и почти что не вращались, так что их владелец чаще поворачивал к источнику звука всю голову. Извлечение слов было отдельной темой: у гиангов не было голосовых связок, и звук, в чистом виде похожий на птичьи трели, проходил через горло и ноздри, расположенные у основания носа, что, однако же, не мешало дыханию моего гуру. Однажды я слышала, как Валентино шипит, но он делал это с открытым ртом. Хвостом Вэл предпочитал не двигать вовсе, кроме исключительных случаев перекидывания пышной кисточки на другой бок: похоже эта часть тела являлась только балансиром и подобием дубинки для боёв, хотя я и предположила, что некая уплощённость может помогать гиангам плавать. Кисточка же явно была украшением вида: пару раз я заставала Валентино за вычёсыванием шерсти и бережным укладыванием её по линии роста. Напротив, «гривка» на голове моего напарника не волновала вовсе, он лишь погодя проходился по ней передней лапой, смахивая капли воды или что-то, показавшееся ему неприятным. Что касается отношения к человечеству в целом, полагаю, Вэла восхищало лишь одно: что мы были в состоянии ловить его любимые морепродукты. В остальном морда гианга не расставалась со скептическим выражением, не оставлявшим надежд на светлое будущее нашего вида. Однажды рано утром я застала Вэла за просмотром круглосуточного канала новостей: гианг сидел перед телевизором практически неподвижно, минут 10, а затем, с ювелирной точностью опустив коготь на кнопку выключения, издал звук, похожий на фырканье и полный искреннего презрения ко всему этому копошению. Впрочем, стоит заметить, мой напарник ни разу не соизволил вызвать меня на дискуссию, посвящённую политике. Хотя, быть может, он уже успел составить исчерпывающее мнение об уме и дальновидности моих сородичей, и едва ли я могла что-то исправить. А ещё… Было одно обстоятельство, не дававшее мне покоя: гипноз моей маман. – Зря волнуешься. Она продолжит нормально функционировать, – оповестил меня мой недопёс. Слова были лишены какого бы то ни было контекста, но это не мешало мне снова и снова прокручивать их в голове. «Нормально функционировать». Почему в таком сочетании это звучит подозрительно? Хотя бы «Она будет в порядке», но только не «Нормально функционировать»! Ну и напоследок… – Вылезай из телефона. Тебе спать пора. Я вознесла очи горе: – Вэл, хватит, ты мне не нянька. И вообще: я как раз читала кое-что интересное. Думаю, я знаю, на кого ты похож: на гренландскую акулу. – Поясни, – неожиданно заинтересовался он, заходя чуть дальше дверного проёма. – Это очень древний вид, – я полистала статью, показывая напарнику фото, – Они живут до 500 лет, при этом достигая половой зрелости только в 150. Живут в страшном холоде и мраке, в их глазах селятся светящиеся черви, едят морепродукты, ну и… не особо эмоциональны. – А они опасные? – Да, грозные хищники. В хмыканье Валентино явно просквозила полная довольства нотка: – Славные твари. Примечание: мой напарник считал эволюционным тупиком Земли только вид «человек разумный». – Да, наверное, было бы круто их увидеть, – задумчиво протянула я. – Кое-что мне непонятно: в последнее время ты читаешь множество статей по биологии. Зачем? Я неловко улыбнулась, кладя голову на поджатые к груди колени: – Что ж… Я могу быть не права, но в нашем первом деле знание законов Природы сыграло мне на руку. Конечно, быть может, это единичный случай, но… Что ты делаешь? Валентино, до этого пробормотавший несколько непонятных мне звуков, обернулся: – Ничего особенного. Просто создал заметку взять для тебя пару книг по экзобиологии. А теперь спи уже. Уголки моих губ негодующе сползли вниз: – Тебе обязательно портить момент понимания и доверия, да? – Спокойной ночи. – Угу… Эй, Вэл. – Что? – в дверном проёме показалось исчезнувшее было ухо. – Я до сих пор не знаю, сколько тебе лет. Ты тоже долгожитель, как и гренландская акула? – Да, тоже. Мы живём гораздо дольше людей, – последовал ответ. – Ладно, а если перевести на человеческие, то тебе сколько? – не отставала я. Серая туша явно замешкалась, что-то подсчитывая, затем всё же снизошла: – Полагаю, около тридцати. – Ещё вся жизнь впереди, – с умным видом произнесла я, гася ночник, – До завтра. «Завтра» наступило как-то неожиданно быстро. Если опустить все экивоки, меня подняли посреди ночи. И нет – Вэл был не из тех, кто распихивает своих напарников и громогласно орёт «Подъём!». Он просто молча сидел и пялился на меня, пока я не проснулась от ощущения, будто возле моей кровати угнездился инкуб, жаждущий крови. – Валентино, какого… – У нас миссия. Одевайся. – Прямо сейчас? – Да, прямо сейчас, – он убрал лапу с кровати, заставив фланели скрипнуть с явным облегчением. Я хотела было побурчать, но потом всё же решила, что не будь дело срочным, нас бы не подняли посреди ночи. Впрочем, и сама хороша: не уточняла у босса график работы, так что права не покачаешь. С другой стороны, мне было жутко интересно, что же нового припас для меня дипломатический ковен. Так что я шустро влезла в джинсы и футболку, и, подождав, пока Валентино замаскируется, открыла дверь в летнюю ночь. Как и в прошлый раз, использовав портал на пустыре, мы вскоре оказались на любимой работе. – Вроде сегодня ещё больше народу, – заметила я, оглядываясь. Удивительное дело: я привыкла к тому разнообразию шныряющих то тут, то там существ с других планет. – Я уже рассказывал тебе о том, что мы располагаемся на одном из самых крупных транспортных узлов, – не упустил случая понудеть мой напарник. – Я помню, – только отмахнулась я, – Но народу и правда больше… О, Вэл, гляди, там твой сородич?.. Вэл? Мой напарник выглядел потрясённым. Он явно узнал того, на кого я указывала. Шерсть на его хвосте вздыбилась. Это был второй гианг, которого я видела в жизни. Сначала я решила, что это детёныш: он был едва ли не с меня ростом, но затем я разглядела отметку на груди, похожую на крест, будто на карте сокровищ. Или это… Что там говорила Фруп? Гианги размножаются как цветы, и, раз у Валентино такой отметки нет, значит, передо мной самка. Я снова оглянулась на напарника. Увидев, что эта изящная особь направляется к нам, мой недопёс превратился в форменное изваяние. Ситуация складывалась какая-то неловкая. – Йири, – наконец, произнёс Валентино, когда самка подошла достаточно близко, чтобы его услышать. «Крестик» на груди изящно сложенной особы шевельнулся, обозначая плотно сжатые лепестки: должно быть, это означало нечто наподобие земного книксена: – Здравствуй, Вэл. (тут мне надо пояснить: я настроила переводчик таким образом, чтобы он выдавал «Вэл» или «Валентино» на то невероятное сочетание гласных и согласных, являющееся именем моего напарника. Да и «Йири» было тем, что я смогла различить на слух, ведь, если подумать, звук, который издал Валентино, при встрече напоминал лично мне короткий визг мангуста, которого пнули под дых) – Йири, познакомься, это Кармен, моя напарница. Точёная головка с гораздо более короткой, чем у Вэла, челюстью, с интересом повернулась ко мне: – Человек? Дипломатическому ковену не откажешь в оригинальности. Разговаривает? – Разговариваю, – хмуро процедила я. Йири отстранилась, клацнув зубками, что, должно быть, означало изумление: – Ух ты, разумная! – Куда направляешься? – судя по всему, Вэла ни сколько не волновало, обижусь я на реакцию его подруги или нет. – Да так… Хочу немного попутешествовать до того, как обзаведусь детёнышами. – Понятно, – Валентино выдержал паузу, – Что ж, береги себя. – Ты тоже, – цветок на её груди снова шевельнулся, и Йири, опустившись на четвереньки, потрусила прочь, цокая когтями. – Кто это? – спросила я, заметив, что Вэл тоже сменил позу суслика на более удобную. – Подруга детства. Мы выросли вместе. – Вид у тебя был, будто она – твоя бывшая, – сама не знаю зачем уколола напарника я. – Видела цветок на её груди? Сейчас начало брачного периода. Самок не стерилизуют, а мы, самцы… – он замешкался, – Словом, нам удаляют органы размножения, но это не значит, что я не чую, как сладко от неё пахнет. Зачем я его поддела?! Всё во мне так и сдетонировало от волны жалости. – Она… тебе нравится? – тихо произнесла я, нагнав утопавшего вперёд напарника. – В детстве все друг другу нравятся. А потом тебе указывают на твоё место, и… Ладно, довольно. Мы пришли сюда не для того, чтобы мусолить моё прошлое. – Вэл, я… – Квату ждёт нас. Раньше закончим – раньше ляжешь спать. Как оказалось, идти до обители нашего гекконообразного шефа было совершенно без надобности. – Ты – Кармен? Та самая Кармен? – пропищало неведомое существо откуда-то снизу. Я опустила глаза и увидела, пожалуй, одну из самых милых рас в галактике. – Шифсы, – определил Валентино, ложась прямо в коридоре, – Думаю, мы только что нашли наших клиентов. Я в этот момент могла выразить удивление или согласие исключительно морганием, поскольку мне просто до ужаса хотелось потискать этот живой клубочек, покрытый переливчатым голубовато-серым мехом. Обратившееся ко мне создание отдалённо напоминало то ли игрушку Фёрби, то ли какого-нибудь округлого лемурчика. Вот только почему «клиенты» во множественном числе?.. Шкурка окликнувшего меня шифса зашевелилась, и на меня уставилось ещё две пары чёрных глаз. Детёныши! – Моё имя Раико, – представилась мать семейства, – И я не знаю никого, кто мог бы мне помочь! А ваш процесс над Вигваллой был… – Идёмте в наш кабинет, – негромко предложил Валентино. Я выкатила глаза. Неужели мы, в прошлый раз ютившиеся в кабинке библиотеки, сегодня будем чинно восседать в собственном кабинете? – В прошлый раз мы были без клиентов, – словно прочтя мои мысли, сообщил Вэл, открывая отсек на ничем не примечательной стене. Изнутри повеяло Антарктидой, и я поёжилась. – Прошу прощения, – когти Валентино забегали по панели климат-контроля, – Я слишком долго жил здесь один… Так комфортнее? – Более чем. Прошу вас, дело не терпит отлагательств! – снова затараторила Раико, едва дверь закрылась. – Разумеется. Мы слушаем, – Валентино пододвинул гостье нечто, похожее на подушечку в форме фрисби. Я, тонким женским чутьём поняв, что это было единственное место для сидения, и оценив Арараты из коробок у стен, снова устроилась на хвосте напарника: – Прошу, расскажите нам, что произошло, мы сделаем всё возможное, чтобы помочь. То, что я услышала следом, заставило меня проснуться окончательно, когда я поняла, что наша гостья не шутит. Шифсы, будучи одной из развивающихся рас, освоивших космос не так давно, отыскали поистине варварский способ заработка. Мясо шифсов является редким деликатесом, но охотиться на них стало запрещено с тех пор, как представители этой расы доказали наличие высших когнитивных способностей, пройдя одобренный Ассоциацией тест. – Муж был болен, – тем временем причитала Раико, от волнения совершающая моющие движения у серого носа, – Я говорила ему, что мы выдержим, ничего страшного, но он… Хнык… Хотел для детей лучшего будущего. Мы жили в нищете, и эти деньги за его… Его… мясо… – Он уже успел себя продать? – холодная волна, прошедшая по моей коже, не имела никакого отношения к излюбленной температуре Вэла. – Да, всё так. – Тогда нужно поторопиться и отменить сделку! – Кармен, – Валентино сложил лапы на груди, – Деньги перечисляются на указанный счёт после того, как мясо проходит контроль качества. Жаль, но мы уже ничем не можем помочь. Я снова взглянула на Раико. Толпящиеся в моём горле слова были не в состоянии исправить ситуацию. Что я должна была сделать? Выслушать? Принять жалобу? Почему существа, освоившие бескрайний космос, ещё были способны на подобную дикость?! – Я понимаю, – тихо произнесла наша клиентка, сложив передние лапки на животе, – Понимаю, что вы не воскресите моего мужа, и что я должна быть благодарна за то, что нам хорошо заплатили, но… Я бы хотела… похоронить его или то, что осталось. Поэтому я тороплюсь, иначе его останки могут… «Выбросить». Это липкое слово повисло где-то над нами, бестолково колыхаясь в потоках едва нагревшегося воздуха. – Раз так, – я решительно вскочила, – Время не терпит. Есть адрес? – Это на планете Марурун, – засуетилась пушистая дама. – Значит, туда мы и направимся. А Вы ждите нас здесь. – Я передам координаты, – шифса обернулась к Валентино и я поняла, что данные перекочевали к моему напарнику через локальную сеть (мне пока такую игрушку завести не разрешили). – Минутку, – едва мы вышли за дверь, попросил Вэл, снова возясь с приборной панелью, – Всё, теперь можем идти. – А что ты сделал? – поинтересовалась я, тщетно пытаясь рассмотреть кабинет сквозь стену, снова ставшую непрозрачной. – Угощение и пару игрушек для малышей. – Ого, а ты у нас заботливый, – толкнула напарника локтем в бок я. – Ничего удивительного. Именно самцы гиангов заботятся о потомстве. – Такие брутальные няни? – Да, если хочешь. – И это просто инстинкт? – Именно. – Ну да, ну да, – закатила глаза я, – Тебя так пугает, если я узнаю, что у великого Валентино есть чувства? Он выдержал ни с чем несравнимую паузу и, наконец, произнёс: – Не особенно. – Ладно, проехали, – решила закончить пытку я, – Погнали лучше на этот Марун или как там его. – Марурун. Планета расы эсхатонгов. Эсхатонги, да? Я мысленно пролистала конспекты. Развитая раса, профессиональные терраформеры, но, как видно, с определённой тягой к экзотическим деликатесам. Нет, лучше я не буду думать о мясе и муже Раико. – Никак не могу решить, докладывать ли Квату о нашей вылазке, – поделился со мной Валентино, когда мы шли к нужному транспортному узлу, издалека напоминающему несколько облагороженную трещину в стене. Я уже была в курсе, что разработка Первейших значительно упростила межпланетные путешествия, поскольку имела неосторожность спросить «А что, звездолёты уже не в моде?» и получила в ответ долгую паузу, свидетельствующую о моей умственной отсталости. – А что мы ему скажем? Просто выбрались за… – Объедками. – Вэл! Я не хотела, чтобы это прозвучало настолько грубо! – Толерантность – слабость вашего вида, – повернулись ко мне жемчужно-белые буркала, – Ваше неумение называть вещи своими именами вечно превращается в проблемы. – Кажется, ты путаешь толерантность с деликатностью, – решила возразить я. – Для меня это всё равно что синонимы. Я поджала губы. Знаю, Валентино старше и опытнее меня, но разве толерантность это плохо? Неужели это неправильно: щадить чувства других и воздерживаться от осуждения образа жизни, отличного от твоего собственного? Хотя, если прислушаться к самой себе, именно это я сейчас и делаю: осуждаю эсхатонгов. Почему, спрашивается? Из-за истории жены их «продукта»? Это была честная сделка, добровольная и достойно оплаченная, если такому феномену вообще возможно подыскать достойную цену. И всё же. И всё же… Я положила руку на шерстистое плечо: – Вэл. – Да? – Ты многое видел и знаешь. Но неужели ты с лёгкостью смиряешься с тем, что кажется неправильным, жутким и несправедливым? – Нет, – на этот раз он не задумался над ответом, – Вот почему я не образец толерантности. Я замолкла, мысленно сверяясь с собственными моральными границами. И я стану такой?.. – В любом случае, – тяжёлая когтистая лапа легла мне на голову, – Это наша работа. Неважно, насколько она нравится, мы должны добиваться справедливости по мере наших сил и возможностей. Я – разум, а ты – чувства, Кармен. Помнишь? Мой недопёс сейчас что, толкнул вдохновляющую речь? Признаться, это было мило с его стороны. – А теперь идём к порталу, – вернулась на исходную позицию передняя конечность, – Просто шагни вперёд и не пугайся. Марурун находится в другом рукаве Млечного пути, так что может возникнуть ощущение свободного падения, но это вызвано работой расщепителя и абсолютно нормально. – О, расщепитель, прямо сразу полегчало, – нервно улыбнулась я, глядя на колеблющееся энергетическое поле. – Правда? – явно не понял сарказма мой напарник. Так или иначе, а шаг я сделала. По ощущениям Валентино не угадал: моё тело прилежно докладывало, что пищевод оборвался где-то в районе горла и шмякнулся прямо в пятки. Правда, уже в следующую секунду я поняла, что выжила и даже стою на твёрдой поверхности. Да ещё и на другой планете! Стоп. А я разве не должна задыхаться, вспучиваться или сплющиваться от неподходящих для меня условий? – Марурун очень близок к Земле по условиям, разве что кислорода больше, – в который раз чудесным образом прочёл мои мысли Валентино, – Может разболеться голова, но это позже. – А, поняла, – я титаническим усилием заставила себя не рассматривать с открытым ртом необычайно высокие шпили, словно выточенные из кости. – Эсхатонги их выращивают. – Кого? – не поняла я. – Дома. Это колонии живых организмов, точнее, то, что от них осталось, экзоскелеты на основе углерода. Если присмотришься, увидишь, что верхушки другого цве… – Вэл, – перебила напарника я, – Мы здесь не на экскурсии. Раико рассчитывает на нас! Пожалуйста, скажи, куда идти. Кажется, Валентино удивился, но согласно замер, сверяясь с координатами: – Хм. Это за городом. Элитные дома. Приличное расстояние, если топать пешком. – Что же делать? – в моём голосе невольно просквозило отчаяние. – Возьмём транспорт напрокат. – У тебя есть водительские права? – удивилась я. – Да. – А какого класса? – Думаю, совпадает с тем, что вы, люди, называете классом М. – Мотоцикл? Ты водишь мотоцикл?! – Не пойму твоего восторга, – подозрительно покосился на меня напарник. – Да это же с ума сойти как круто! Научишь меня? – Боюсь, наш транспорт отличается от вашего. – Зануда, – уже привычно выдала диагноз я, увидев парочку местных. Эсхатонги оказались похожи на мурен, но это только по части голов. Казалось, их устрашающее вместилище разума, вооружённое завидным частоколом зубов, было по ошибке размещено на теле, более всего похожую на некую гуманоидную вариацию, только с тремя ногами. Присмотревшись, я поняла, что пришельцы опирались не на три лапы, а скорее на три «хвоста», причудливо изгибавшихся при каждом шаге. – Что важно для развития разумного вида? Я покосилась на Валентино со всем доступным негодованием, на которое было способна. Серьёзно?! Повторение пройденного материала в такой момент?! – Манипулятивные конечности, – процедила я. – Верно, – явно оставшийся доволен ответом, Вэл толкнул носом (он шёл на четвереньках) дверь, более похожую на нечто, предназначенное у нас для кошек. Мы очутились в скруглённой комнатке, совершенно не ассоциирующейся с прокатом чего бы то ни было. Существо, явно скучавшее у подобия принтера, к эсхатонгам не принадлежало. Высокое, с морщинистой, напоминавшей кору дерева кожей, оно навевало мысли о египетских мумиях. Через всю грудь существа с одного бока на другой шла широкая зелёная лента из какого-то пористого материала, заканчивающегося пушистыми жёлтыми кисточками. «Итвати» – вспомнила название расы я. Порадую Вэла на обратном пути. – Гиангский рассекач, – без обиняков этикета бросил обслуживающему персоналу мой напарник. «Лицо» итвати, не уступающее по нейтральности морде Валентино, повернулось к принтеру, и его владелец нажал несколько кнопок на плоской панели. Я ждала, что транспорт выскочит прямо посреди комнаты, но, судя по всему, такие чудеса галактика для меня всё же зажидила. Вэл же преспокойно развернулся к выходу, снова толкая дверцу носом. Короткая вспышка дала мне понять, что оплата состоялась. Это мы проходили: внедрённая платёжная система. Если что-то купил, оплата производится автоматически, едва ты выходишь за территорию магазина. Как по мне, здорово экономит время, да и украсть что-то сложнее. Транспорт ждал нас на выходе. – Это… ездит? – удивлённо выдохнула я. – Разумеется, иначе зачем его брать. – Даже не знаю, – честно призадумалась я, – Пошло бы в качестве украшения интерьера. Третье веко стёрло с белёсых глаз все неозвученные комментарии относительно моего примитивизма: – Смотри. Валентино перешагнул через пулеобразный объект, а затем почти что лёг на него, вытянув хвост и поджав задние лапы. Рассекач внезапно встрепенулся, и его гладкая поверхность пришла в движение. Ртутная масса выпустила наружу синие усики, обвившие моего напарника. Тончайшая сеточка опутала голову гианга, и, наконец, транспорт приподнялся над землёй. – Гравитационные подушки и управление силой мысли? Вот это да! – восхитилась я. – Садись. – Куда? – На мою спину, куда же ещё. – Э… Ладно, – я неловко разместилась на предложенном месте. – Ноги сожми. Поедем быстро. Я знала, что Вэл не ладит с шутками, так что вняла предупреждению. И вовремя: было впечатление, что нами выстрелили в нужном направлении. Очень скоро город эсхатонгов остался позади, и мы помчались по чему-то, поразительно напоминавшему земные пустоши. Среди камней мелькали странные растения: то похожие на бочки, то спутанные, словно клубки водорослей, то ползучие, слегка шевелящиеся от поднимаемых нами потоков воздуха. – Итвати? – спросила я, перекрикивая свистящий ветер. – Что? – Инопланетянин, который нас обслуживал. – А. Да, верно, молодец. Это был иммигрант, многие из них работают на эсхатонгов за удобрения. – За удобрения? – решила уточнить я, думая, что ослышалась. – Да. Считай, за еду. Я вздохнула. Мне всегда казалось, что галактическое сообщество просто обязано сеять разумное, доброе и вечное, а вместо этого я увидела гротескный портрет худших препон моего родного человечества. И кто из нас ещё отстающие, спрашивается? Одни порядки расы Вэла чего стоят. Впрочем, после встречи с Йири у транспортного узла я решила, что расспросы могут и подождать. Пока – наше дело. После города и участка пустоши замелькали отдельные дома, раздававшиеся не ввысь, а вширь. – Раньше эсхатонги жили большими семьями, новые поколения селились на верхних этажах, над родителями, – сообщил мне Валентино, используя хвост, чтобы повернуть в нужном направлении, – Сейчас традиции изменились… Мы на месте. Сама будешь говорить? А то я, признаться, совершенно не в курсе, на что полагается давить с точки зрения разума. – Сама, – я вспомнила нашу посетительницу и нахмурилась, явно готовясь к серьёзному разговору. Нас встретил дом, увенчанный резными луковками всё из того же кораллоподобного строительного материала. Здесь была точно такая же а-для кошачья дверца, что и в пункте проката транспортных средств: должно быть, дань моде. Остальная часть дома, округлая, словно лёгший отдохнуть бегемот, как ни странно, создавала ощущение уюта. Моё собственное жилище внезапно показалось мне набором коробок. – Скрипи, – предложил мне напарник. – Что? Вместо ответа гианг, слезший со своего рассекача, как-то замысловато боднул дверь, и петли, на которых она висела, издали скрип, судя по всему, служивший местной альтернативой звонка. Скользящий звук по ту сторону двери доложил, что нас услышали. На пороге показалась дама лавандово-фиолетового окраса. Она двинула челюстью, но как-то растерянно, явно удивлённая нашим визитом. – Здравствуйте. Мы из Ассоциации. Дипломатический ковен. Я – Валентино, а это моя напарница Кармен, – взял на себя эту часть мой недопёс, – Ваше имя Зитэ? – Здравствуйте, это я, а чем… – Мы насчёт Вашей покупки мяса. Я уловила ещё какое-то движение по ту сторону двери. Кажется, нас подслушивали. Должно быть, дети. Я и сама иногда любила пошпионить за мамиными гостями, периодически появляющимися у нас на пороге, если, конечно, меня не выволакивали поздороваться. – Мяса? – недоумённо отозвалась хозяйка дома, – А, деликатес. Всё легально, мы перечислили деньги на указанный счёт. – Проблема не в этом, – взяла слово я. Мадам из рода эсхатонгов воззрилась на меня с тем же удивлением, что и подруга детства Вэла: – Зверушка говорит? – Я человек, мадам, – я буквально приказала себе оставаться спокойной, – И нас попросила обратиться к Вам супруга шифса, продавшего своё тело. Она бы хотела похоронить… то, что от него осталось. Вы же не съели его полностью? – Ах, нет, конечно же нет, мы не едим мех и кости. Но я уже сложила остатки нашего ужина в компостинатор. Я оглянулась в указанном направлении, чтобы познакомиться с резервуаром размером с добрый внедорожник. Как мило. Мои глаза снова остановились на хозяйке дома. Она интригующе молчала. – Мы можем извлечь из резервуара то, о чём просит наша клиентка? – негромко спросил Вэл, оценив ситуацию чуть раньше, чем я. – Да, без проблем. – А… Можно одолжить у Вас сачок или что-то, чем вы пользуетесь, чтобы что-то оттуда достать? – осмелилась на просьбу я. – Достать из компостинатора? Да кому вообще такое в голову придёт? Действительно, о чём это я. – Можете приступать, – махнула щупальцем наша радушная хозяйка, – Только не повредите ничего. Если шкура уже разложилась, я не виновата. – Спасибо за понимание, – поблагодарил Валентино, хотя лично мне захотелось послать эту заносчивую выпендрёжницу на край галактики или ещё куда подальше. Вылитая Бриттани, противная девчонка из моего класса. Так, не думать о Бриттани, ситуация и без того напряжённая. – Что будешь делать? – спросил мой напарник, кода я обошла чан кругом и нашла шлюз для заброса отходов, простодушно надеясь, что туда идёт только пищевой мусор. – А ты видишь много вариантов? – я сняла футболку, оставшись в своём любимом спортивном лифчике, – Подсади меня. – Да брось. Резервуар глубокий, к тому же, твоя кожа гораздо чувствительнее моей. Одевайся. – Нет. – Почему? – Нам понадобится что-то, чтобы завернуть останки, – я едва заметно кивнула в сторону дома, уверенная, что за нами наблюдают, – На эту царицу точно рассчитывать не приходится. – Пусть так, но твоя одежда… – Будет испорчена. Знаю, Вэл. А теперь просто помоги мне. Белёсые буркала слегка прищурились, затем мой напарник открутил крышку компостинатора. От резкого запаха у меня заслезились глаза: создавалось полное ощущение того, что в этом чане было массовое захоронение всех дурианов, когда-либо почивших по вине человека. Пахучий сыр, нестиранные носки, протухший лук… Валентино резво погрузил лапу в коричневую жижу, нащупывая содержимое. – Что-то есть? – окликнула его я. – Много чего. Тебе лучше не знать… Ага, кажется, нашёл. Посторонись. Рядом со мной плюхнулось нечто, в чём с огромным трудом можно было узнать когда-то красивую шифскую шубку. Сейчас оно истекало вонючими маслянистыми каплями. – Я попробую поискать кости и зубы, они разлагаются медленнее. А ты расправь шкуру, если сможешь. Бактерии компостинатора не любят прямых солнечных лучей. – Поняла! – отозвалась я, и тут услышала тихое «Простите». Обернувшись, я едва не столкнулась нос к носу с ещё одним эсхатонгом, иссиня-чёрным, покрытым лавандовыми пятнышками. «Детская окраска» – пронеслось у меня в голове. – Я… хочу помочь, – негромко произнёс подросток. У него (неё?) в руках был зажат неизвестный мне прибор, оснащённый воронкой и узким носиком, как у водяного пистолета. – Помочь? – удивилась я. – Ваша история. Я вымою шкурку. И остальное, – он облизнул просвет между клыками, справляясь со смущением, – Я знаю, кто вы. Вы оба. Виделу по Мегасети. Это же вы вели дело Вигваллы? – А… Ага, – ошалело покивала я. – Как здорово! Я не ошиблусь! Второй раз выцепив странное окончание, я припомнила лекции Вэла. До определённого возраста эсхатонги бесполы и употребляют окончание «у», говоря о себе и таких же детёнышах. – Ты нас очень выручишь, – произнесла я со всей признательностью, – А тебе разве не попадёт от мамы? – Попадёт, но я помогу, потому что это правильно, – подросток щёлкнул предохранителем гаджета, и из носика полилась чистейшая вода. Я увидела капельки возле воронки и поняла, что эта диковинная игрушка собирает влагу из воздуха. – Больше ничего, – тем временем, выбросил последний ком жижи Валентино, – О, у нас тут помощник? Как зовут? – Пфирт, сэр. – Очень приятно, а мы… – Я знаю, кто вы, – эсхатонг даже заёрзал на месте, – Валентино и Кармен, выигравшие дело Вигваллы. Запись ходит по Мегасети, это было реально круто! Кто-то должен был поставить её на место. Несмотря на то, что пространство вокруг нас было пропитано несусветнейшей вонью, мне на мир показалось, что ничего лучше со мной не случалось. В чувство меня привёл только глухой «Пум!», с которым Валентино спикировал с компостинатора. Первая же струйка воды высветлила шифсовский мех. Пфирт прилежно ополаскивал нашу находку до тех пор, пока останки не стали чистыми. – А это тот самый? – решившись, спросил меня молодой эсхатонг, – От когтей Вигваллы? – О… Да, он, – я уже успела забыть, что рассталась с футболкой, и шрам на плече оказался выставлен на всеобщее обозрение. – С ума сойти! – Не хочу прерывать единение фаната и звезды, но мне бы тоже не помешало немного воды, – перебил нас Вэл. Его лапы и грудь были перемазаны коричнево-жёлтой слизью, уже начавшей подсыхать. – Я помогу, – охотно вызвался подросток, пока я бережно собрала останки трапезы его семьи и завязала футболку крепким узлом, чтобы ничего не выронить. – Благодарим за содействие, – тем временем вежливо поклонился Валентино. – Знаете… Думаю, я хотелу бы быть дипломатом, когда вырасту, – застенчиво выпалил Пфирт, шевеля щупальцами. – Мы будем тебе очень рады, – искренне улыбнулась я, – Сегодня ты сдела… сделалу очень доброе дело. Это многое о тебе говорит. И… мне жаль, что тебе влетит от мамы. – Лучше, если влетает за то, что ты что-то сделалу, чем вообще безо всякой причины, – изрекло не по годам умное чадо, пока Вэл на заднем плане седлал своё причудливое транспортное средство. – Думаю, так оно и есть, – чуть подумав, кивнула на прощание я. – Мне кажется, или твоё лицо плохо соответствует ситуации? – спросил гианг, когда мы притормозили, чтобы отдать его модный мотоцикл, – Ты улыбаешься. – Ах, это… Да ничего, просто задумалась, что рада делать нашу работу. Оказывается, её даже замечают. Валентино хмыкнул. Звук был похож на выдёргивание пробки из пустой стеклянной бутылки: – Нас не всегда будут гладить по шёрстке, или как это там говорится. – Конечно. Я понимаю. Но немного мотивации как раз кстати… Что это? – я только сейчас разглядела в лапах Валентино нечто вроде пончо крупной вязки, изумрудно-зелёного цвета. – Купил у уже знакомого тебе итвати. Подумал, что тебе… некомфортно без верхней одежды. Надень. Это атта, часть их национального костюма. – О… – признаться, я даже смутилась, – Спасибо за заботу… Ого, оно прохладное! И на ощупь как мох! – Да, это растение немного напоминает земной мох. Не забывай периодически опрыскивать. Я подняла глаза на напарника: – Благодарю, Вэл. Для меня это много значит. Когтистая лапа бережно тронула меня по голове: – Что ж, раз тебе удобно, давай вернём Раико память о муже. Воссоединение семьи с их отцом было очень трогательным. Шифса буквально легла на шкуру, свернувшись клубочком и не переставая бормотать слова признательности. Её малыши поглаживали знакомый мех, судя по всему, не до конца понимая происходящее. – Держи себя в руках, – буркнул в мою сторону Валентино, видя, что я готова прослезиться. Я героически шмыгнула носом и сдержалась. – Я не знаю… не знаю, как вам отплатить. Вы… невероятные. Оба. Я и не надеялась… – движения Раико стали суетливыми. Пока я отнекивалась, шифса вдруг выпрямилась во весь свой крошечный рост: – У вас отыщется то, чем можно резать? – Это подойдёт? – Вэл извлёк из шкафа нечто вроде серпика с гравировкой. – Да, – Раико повернулась к шкуре, и, раньше, чем я успела возразить, махнула инструментом. Снова обернувшись к нам, шифса с поклоном протянула мне то, что когда-то было задней лапой её мужа: – Прошу, примите это в дар от моей семьи. Вы не знаете, но на протяжении долгих лет лапка шифса считалась лучшим амулетом от бед и несчастий. Пусть она приносит вам удачу и помогает в вашем благородном труде. Только… не прячьте это в коробку или под стекло. Мой муж был активным, и ему бы очень понравилось путешествовать в хорошей компании. – Что ж… Раз так, – я выудила из кармана ключи и отыскала свободное колечко, безбоязненно приторочив к нему дар Раико, – Я не расстаюсь с этими ключами. Отныне Ваш подарок будет всегда со мной. Обещаю. … – Ты держалась молодцом, – похвалил меня Валентино, когда я проводила шифсу до нашего босса и снова вернулась в кабинет, – Но я должен буду забрать у тебя этот подарок. – Но Вэл, так не честно, я дала обещание! Гианг покачал головой: – Я лишь попрошу наших умельцев обработать твой новый амулет специальным составом, чтобы сохранить на долгие годы. – А, это, – с немалым облегчением выдохнула я, – Тогда конечно. Буду тебе очень признательна. – И да, – Валентино прищурился, наклонив голову набок, и я поняла, что это было аналогом его улыбки, – Мы же оба знаем, как назвать это дело? – Ага, – я взглянула на предмет, угнездившийся на моей руке, и бережно погладила полупрозрачные коготки образцового отца, не пожалевшего самого дорогого для своей семьи, – «Счастливая лапка». – Ложусь, уже ложусь, – заворчала я, увидев, что инспекция в виде крокодилообразной морды снова посетила дверной проём моей комнаты, – Вэл, я знаю, когда не выспалась, необязательно проверять меня каждый вечер! – Я не за этим, – мой напарник как-то странно замялся, не решаясь войти. – Так, интрига держится, – я убрала руку от сенсорной кнопки ночника, – В чём дело? – Я кое-что нашёл. Хотел тебе показать. Запись с исследовательского зонда. – Ого, а с какой планеты? – заинтересовалась я. – С Земли, – в лапе гианга была зажата вещь в форме ромашки, – Здесь есть отрывок, на котором мелькает гренландская акула… Не гляди на меня так, сама же хотела её увидеть. – Серьёзно? – у меня даже дыхание перехватило. – Да. – Вэл. – Что? – Ты копался в архивах библиотеки, чтобы найти для меня запись гренландской акулы. Знаешь, что это значит? Со стороны гианга веяло прямо-таки ощутимой тишиной. – Кое-кто из нас не каменный к чужим мечтам и потребностям, – я потыкала пальцем в мускулистый бок, – Теперь можешь делать что угодно, я в жизни не поверю, что это инстинкт или долг! Валентино негодующе отвернулся, не желая признавать поражение: – Смотреть будешь, или как? – Буду! – всё же испугавшись, что он передумает, я спустилась с кровати, садясь рядом со своим недопсом, – Готова! – Это будет гораздо круче ваших кинотеатров, поэтому постарайся не бояться. – Я тебя умоляю, это же всего лишь… Коготь ткнул в центр «ромашки», и я едва удержала визг, выжав из себя слово «запись». Моя комната исчезла, вокруг, насколько хватало глаз, простиралась кромешная бездна с редкими белёсыми клочками, проплывающими то тут, то там. Должно быть, Вэл был очень доволен собой, когда я со страху вцепилась в его переднюю лапу, с немалым трудом убеждая себя, что всё вокруг – голограмма. Акула показалась в кадре не внезапно. Плыла она совсем неторопливо, будто по инерции. Я мигом припомнила латинское название хищницы, происходящее от слова somnus, «спящий». Её шкура была покрыта многочисленными шрамами от укусов сородичей, доставшихся в брачный период. Черви, стерегущие её слепые зрачки, слабо светились бледно-зелёным. Потёртая туша с невероятным для акул изящным маленьким ртом, она (или он) жила в своём особом мире, без явных тревог и волнений, десятки и сотни лет, совершенный хищник мрачных глубин: не менее невероятная, как и пришельцы с далёких звёзд. Гренландский реликт направлялся прямо к нам, и я невольно нагнула голову. Мне казалось, что если я вытяну руку, мне удастся дотронуться до грязно-белого брюха, но это было невозможно. Внизу, под моими ногами, расстилался мрак, но испуг ушёл. Жизнь была и в этом негостеприимном мире, и, как я выяснила, не была редкостью в нашей галактике. На секунду в моей груди завертелось ощущение того, что я – часть чего-то важного и очень, очень большого. Жизни. Множества разных форм, прекрасных даже если они пугают или делают то, что вызывает страх, ярость, отвращение. Эсхатонги могли не есть мужа Раико, но это их Природа. Пфирт моглу не помогать нам, но это его… Что? Альтруизм, который мы по ошибке зовём человечностью? – А теперь живо спать, – распорядился Валентино, дождавшись, пока голограмма полностью развеется. – Конечно-конечно, – протянула я, снова забираясь на прежнее место, – Это было потрясающе. Спасибо, Вэл. Гианг кивнул на прощание, выходя прочь. Увы, его указание так и осталось невыполненным: я думала о Вселенной и своём месте в ней до тех пор, пока за окном не раздалось пение птиц.