Изменчивые Дороги (цикл Миры Странников)

      На улицу Сёма выскочил, точно ошпаренный. Всё, что он понимал, осознавал и чувствовал, настолько перемешалось и спуталось, что от внутренней какофонии ему было больно. Его трясло так, что он, сделав пару шагов от входа, рухнул на колени. Попытка успокоиться ни к чему не привела. Его накрывало волнами страха, боли, отчаяния вперемешку с чем-то совсем другим — оттого ещё более страшным. Сёма заставил себя собраться с мыслями, подняться и быстрым шагом попытался уйти прочь от землянки искать наставника.       Рядом тут же материализовалась Лис.       — Чешик, ты чего такой странный? — сама эльфийка по виду тоже была не в лучшей форме: круги под глазами, резкие движения ушками.       — Эр где? — огрызнулся он. — С тобой-то что?!       — Спит он, — она мотнула головой. — Да ничего… просто неприятные воспоминания, не обращай внимания, я ж из этих…       — Из этих, из тех… Тоже подглядывать любишь?!       — Да надо больно, делать мне больше нечего, чем за тобой подглядывать. Мне отслеживания хартши хватает.       — Любишь хаоситов постарше, значит… — он зло отвернулся и с размаху ударил по ближайшему дереву. Кулак резко вспыхнул изменчивым пламенем и погас, но успокоения физическая боль не принесла. — Лучше отца найди, пока все целы…       — Чокнутый! — воскликнула она, но почти сразу исчезла среди веток деревьев.       — Зато живой! — гаркнул он в окружающую пустоту. — Или прикажешь сдохнуть?!       Но ответом ему была тишина. Только спустя несколько минут откуда-то сверху спрыгнул немного заспанный Эрлонд.       Сёма так и стоял, всё ещё держа кулак на месте удара. Какофония внутри менялась, разрасталась, но гаснуть не желала. Самоконтроль испарился, и теперь уже ему казалось, что всё вокруг идёт рябью. Ему казалось, что он, если не кричит, хотя бы говорит, но звук не шёл. Наставник сделал шаг и коснулся его плеча.       То ли от неожиданности прикосновения, то ли от всего пережитого Сёму качнуло. Едва удержавшись на ногах, он продолжал отрицательно мотать головой, шепча себе под нос бессвязные слова.       — Драконёнок, ты чего, что случилось?       «Что-то с Сирой?». — Эрлонд не договорил, если бы с сестрой что-то случилось, то тут было бы другое.       «Правда?». — спросил кто-то внутри, тот, кто не хотел больше терять родных.       — Лис, иди посмотри, как там Сира, — тихо приказал он дочери.       — Нельзя… Я не хотел! Она подглядывала! Это было. Моё! Нельзя трогать… Больно… Ей нельзя. Смотреть нельзя… — Сёма тряс головой, пытаясь прогнать, побороть что-то стоявшее вокруг.       Эрлонд перехватил его плечи, чуть встряхнув, заставляя смотреть на себя.       — Кому нельзя и чего нельзя? И кто подсматривает, объясни нормально…       — Сири… Она подглядывает. Мне больно. Ей нельзя смотреть… Я не знаю, не понимаю… Просто больно… — он медленно осел на землю и расплакался.       — За чем подглядывает и как? — пытался добраться до сути Эрлонд, медленно дыша. Эльфу пришлось сесть вместе с ним, обнимая и прижимая к себе.       — Не знаю я. Чувствует меня, говорит, песня эта… Не понимаю я! — драконид поднял глаза на наставника, и они полыхнули.       — Ну и, а ты против, чтобы жена тебя понимала? А ты сам-то понимать хочешь? Что ей нужно не нужно. Ну ты чего, — Эр чуть улыбнулся. — Драконёнок…       — Нельзя подглядывать! Ей будет больно! Нельзя другим больно делать! Её любить надо, а подглядывать нельзя! — как заведённый, тараторил он, пытаясь отстраниться.       — Да никто не подглядывает, успокойся, передаются только некоторые эмоции, не образы, не слова. Они только, если ты сам хочешь их передать…       — Ничего я не хочу передать! Не надо ей знать! А она подглядывает! И мне больно… Все они… Не хочу!       В этот момент из землянки высунулась испуганная Лис.       — Пап… — это обращение было по-детски беззащитным, как часто зовут дети после приснившегося кошмара самого близкого и родного человека. — У Сиры кровь…       — Эшель, — выругнулся Эрлонд, быстро вставая.       Огонь резко погас, слова застряли в горле, и на пару тягучих секунд Сёма замер, словно лишившись сил. В голове внезапно стало тихо. Медленно повернув голову вслед наставнику и увидев перепуганную Лис, Сёма вскочил и направился следом.       Эрлонд стоял у кровати Сиры, приклонившись своим лбом к её.       — Котёнок, всё хорошо… Ну ты чего, зачем волнуешься? — рядом лежала использованная капсула и шприц-пистолет, как раньше они объясняли, для введения в кровь различных, обычно медицинских веществ.       Эрлонд привстал, поворачиваясь ко входу:       — Лис, сделай отвар! — траву он уже успел достать из их аптечки. Сёму он, казалось, начисто игнорировал.       Эльфийка протиснулась вниз, и внезапно стало очень тесно; она без слов быстро пошла на кухоньку ставить кипятиться воду.       Эр снова вернулся к сестре, аккуратно разворачивая из позы эмбриона, в которую до этого она пыталась свернуться, кладя одну руку ей на грудь, вторую на живот.       — Сири… — тихим голосом позвал Сёма; аккуратно протиснувшись к кровати, он замер. В голове было пусто, а единственной оставшейся эмоцией остался только страх. — Лучик… Что случилось? Что с тобой?       — Не мешай, — резко отдёрнул его Эрлонд, сдерживаясь из последних сил, чтобы не прибить драконида. — И успокойся! Иначе я их не вытащу. Никто не вытащит!       — Это из-за меня? — тихо спросил Сёма, вытравливая из себя все эмоции, кроме любви. Любви к Сире.       Эрлонд не ответил, сосредотачиваясь на сестре и племяннице.       Позади замерла Лис с ошарашенными глазами. На какой-то момент ей показалось, что от отца исходит волнами такой поток целительской магии, который превышает даже поток Пресветлой. И только легкое шипение напомнило ей о кипящей на кухне воде, и она рванула делать отвар.       Сёма ошарашенно смотрел на суматоху. Отойдя, он опустился на пол в ногах жены. Он не понимал произошедшего, не видел связи. Ему казалось, что его обманули, оболгали, выставили, как игрушку на обозрение, а он всё равно любил Сиру! И ей из-за него было плохо… Он боялся даже дышать, даже думать… Не боялся он только любить.       Внутри Сиры всё разрывалось от боли, и она не могла уже разделить свою и чужую, не хватало сил, но что-то упорно пыталось сражаться. Кто-то убеждал её делать это — стоять до последнего. Это не напоминало последствия истощения, которые были некоторое время назад, хотя, казалось, целая жизнь прошла. У этого кого-то было не только имя, а почти сознание. И невероятная сила и желание жить. Маленький нерожденный драконид уже сейчас пыталась бороться за свою жизнь.       Где-то рядом — вот-вот руку протяни — билось пламя. Оно звало на помощь, искало, где спрятаться, оно боялось… Сёма и сам не заметил, как стал шептать старые слова, покачиваясь. Молитва Четверым лилась тихим ручейком, сплетаясь, укрывая, кутая и защищая новое, неокрепшее, дрожащее, но уже крылатое пламя.       Маленький драконид откликнулся на пришедшее тепло лёгким касанием и учащённым биением крохотного сердца.       Он весь ушёл в сплетение этих незамысловатых слов, поддержку огонька, успокоение его страхов. К моменту, когда отвар был готов, изумлённые эльфы могли наблюдать драконида, сидевшего на полу с закрытыми глазами и вычерчивающего в воздухе изменчивым пламенем старый эльфийский крест.       Когда состояние Сиры стабилизировалось, Эрлонд откинулся назад и прикрыл глаза. Хотелось растереть лицо руками, он только начал осознавать, что весь тот поток целительской магии, что только что был произведён, исходил именно от него самого. Рядом с ним присела Лис, касаясь его плеча и, как глоток живительной влаги, в него полилась сила от дочери.       И они оба заметили рисунок от драконида. Эр отследил направление к точке приложения и устало улыбнулся. Маленький дракончик тоже не останется беззащитным.       Сёма сжигал силу спокойно, ровно, нежно… и без оглядки на свой резерв. Пламя танцевало, горело, согревало, укутывая и успокаивая. Если бы они не были сейчас в землянке, наблюдавшие его могли бы сказать, что за спиной у драконида были распахнуты крылья… Одно — серебристое — укрывало Сиру и Лари. Второе — чёрное — прикрывало вход.       Внезапно всё обрубили. И перед ним оскалилось злое лицо наставника:       — Ты на хера резерв внутренний сжигаешь, курица-переросток? Давно за уши не тягали? Мозг совсем в извилину ушёл? Да и та вдоль спины…       — А что я сделал? — крылатый дёрнулся, выпадая из транса, и удивлённо посмотрел на старшего. — Теперь-то что не так?! Или спать тоже запрещается?       — Спать? Да ты до резерва силы почти сжёг! Спать хочешь, могу снотворного вкатить, только что, зря половина ЭЛС на тебя силы потратило?       — Я не понимаю… — честно признался Сёма. — Я помню, мы поругались. Ну я вышел продышаться, а дальше было больно, и всё как в тумане. Помню, что петь начал… по привычке. Я всегда это пою, когда больно. Слов не помню, но помогает. Пламя было рядом, звало… А потом я уснул. Плохо, да? Нельзя было?       — Ох, ты ж бестолочь… Пойдём пройдёмся… Лис, посиди с Сирой… Я этого идиота выгуляю, а то боюсь, разбужу ещё кого…       Лис кивнула, садясь рядом с тётей, а Эрлонд довольно ощутимо потащил драконида за собой. Когда он поднялся следом, почувствовал, как его ощутимо повело, потом тряхнуло за шкирку и вытащило наружу. Как только старший его отпустил, Сёма, качаясь, встал на колени в ожидании любого наказания. Сопротивляться не было ни сил, ни желания… Да и в целом, он считал себя сугубо виновным.       — Ты вообще понимаешь, что чуть не сдох, да ещё и своих за собой не утащил? Ладно, понимаю, вы поругались, псих накрыл, бывает, тем более с беременной жены, но помирать-то зачем?       — Я не понимал… Прости, да я и теперь не понимаю, что и как пошло… — он вжал голову в плечи, опустил, сгорбился. Он был готов к любому наказанию, лишь бы это не вредило Сири и Лари. — Я готов.       Эрлонд опустился рядом.       — Что ты не понимаешь? — эльфу дико хотелось курить, да хоть набрать травы и сделать из неё самокрутку, а потом плеваться.       — Ничего… Она говорила, что может меня чувствовать, слышит меня, понимает… А я только косячу. Я всё время пытался её оградить от этого… Я к боли привычен. А она подглядывала всё это время! Я пытался защитить, даже когда валялся после Хортона. Её привели тогда… Я хорохорился, как только мог, а она… Так не делают! И песню эту… — и он замолчал, бесшумно давясь слезами.       — Может… И ты можешь чувствовать её… — Эрлонд, сглотнув, вытащил из ворота тонкое кольцо, висевшее на цепочке, почти такое же, как то, что сам Сёма надел на палец Сире. — Они же не просто украшение… Они передают эмоции, если надо при должной концентрации — слова, — Эрлонд сжал кольцо на цепочке, прикрывая глаза.       — То есть без кольца она ничего не подглядывала? — ошарашенно спросил он. — Она сказала, что оно для связи. Я сообщения передавал… То есть, если я сниму его… Ей будет легче?!       Эрлонд едва заметным движением чуть не припечатал Сёму, фиксируя руку на которой было кольцо:       — Даже не смей, слышишь! — взгляд был бешеным. — Ты их убить что ли хочешь?       — В смысле «убить»?! Кого? Зачем? — драконид замер.       — Жену свою и дочь… — Эрлонд продолжал сжимать кольцо в своей руке. Он бы многое, если не всё, отдал за то, чтобы оно было не здесь, на цепочке, а на руке женщины, которой предназначалось.       — Если снимешь… Она же подумает, что ты погиб… Что думаешь, будет от этого с Сирой? А вашей дочерью?       — Я не знал… — он судорожно сглотнул. — Я думал, что это как наши браслеты дальней связи… Ну и просто отметка «моё!»       — Незнание не освобождает от ответственности, — проговорил эльф, ещё раз взглянув на кольцо и пряча его обратно. — По молодости много глупостей совершали все, но, пожалуйста, не повторяй их снова, — Эрлонд встал и устало отошёл на край поляны под деревья, смотря куда-то вдаль.       — Можно подумать я от приговора бегу… — крылатый сплюнул в траву, но позу не сменил. — Лучше объясните, что с этим делать? И как…       — Как жить с этим? Да как хочешь, — рыкнул Эрлонд. Захотелось снова взять за шкирку и оттаскать, как нашкодившего котёнка. — То есть сам ты решения принимать не хочешь? «Скажите как, прикажите, накажите», тьфу на тебя! Слушать даже противно! Самому подумать? Или так проще потом от ответственности сбежать? «Ну как так Эр сказал», — и отмазался? Ответственность — это иногда на всю жизнь, а не пару раз получить плетью. Посмотри на себя, ты же свободный, имеешь право выбора, а ведёшь себя, как раб… Что бы на это сказала твоя мать? Она тебя этому учила? Бегать от ответственности за свой выбор?       Пламя вспыхнуло резко, поглотив драконида полностью.       — Я. Спросил. Что. Делать, — медленно проговорил он каждое слово отдельно, пытаясь унять пламя и дожигая остатки сил. — Не я эту херню делал, не я её чаровал. Я понятия не имею, как оно работает. Не можешь научить — катись к Четверым! Не хочешь? Ответственности он меня учит…       Сёма заткнулся, поняв, что дальше он будет бить ногами по живому, а Эр ещё нужен. Живым. Хотя бы Сире…       — Так прямо говори, что хочешь услышать! Да никаких секретов в работе нет! Есть просто любовь! Думаешь, я боюсь умереть? Да я умер, — он резко вздохнул, снова доставая из выреза кольцо, на этот раз сорвав цепочку. — И всё, что осталось, ты это хоть понимаешь? За долгие и такие короткие почти тридцать тысяч лет, а ты через пару месяцев уже лапки поджал. Ты не знаешь, что такое просто любить…       — Может, вашей любви и не знаю, но что с того? Думаешь, я выжил из-за какой-то вашей любви? Или думаешь, я из-за неё Бегал? Кроме вашей всякой любви есть другая! Жизнь называется! Вертел я вашу хрень на всём чём можно! Я знал лишь одно понятие «любить» — жить! Не предавать, защищать, верить и, если надо, умереть. Этому не нужны ни кольца, ни обучения, ни показуха! Это может каждый… С рождения. Если этому надо учиться — это не любовь…       — Только вот оказалось, что для того, чтобы защитить свою беременную жену, этого оказалось недостаточно. Ты хоть своим мозгом понимаешь, что у Сиры едва выкидыш не случился? Или это тоже ты вертел на всём, чём можно? — Эр махнул и просто ушёл. Было невероятно больно. Он же и этого идиота полюбил…       — Напридумывали херни вместо того, чтобы жить… — Сёма попытался встать, но не смог. Дёрнулся и завалился на бок. Лёжа на холодной земле, он смотрел, как плывут облака, и тихо плакал. Сёма закрыл глаза. С внутренней грани век на него смотрел Лабиринт, а у него не было сил даже встать.       — Думаешь, эльф, я хотел жить до неё? Думаешь, я её не люблю раз ещё жив? Ты правда думаешь, что я не выбирал? Я не знаю вашего мира, но только вот мой мир заканчивается тут, на Сири… — и он провалился в забытье.       Вылезшая посмотреть, чём дело кончилось, Лис сначала нашла драконида, напрягшись, она даже смогла его отволочь в землянку, правда вот поднять и уложить на кровать сил не было, поэтому остался он валяться рядом с кроватью Сиры. И пошла искать отца.       — У нас тут война идёт… Начальник, — последнее было сказано с сарказмом.       — Знаю, если бы не она, давно бы Шагнул с этого обрыва.       — Ну, да… Так же проще.       Эрлонд замер, совсем недавно эти же слова он говорил Сёме.       — Вот скажи, почему я вечно срусь с теми, кого люблю?       Лис пожала плечами, подошла сзади и обняла отца:       — Потому что любишь…       Эрлонд повернулся, обнимая дочь:       — Прости…       — Я правда стараюсь, — тихо ответила дочь, уткнувшись в отцовскую грудь и вдыхая такой успокаивающий и знакомый с детства запах.