Восстановить историю по кусочкам

      Когда он был ребёнком он впервые увидел белоснежную арфу увенчанную желтыми камнями, он впервые услышал эту мелодию вблизи и увидел отца перебирающего золотые струны. Он касался их почти невесомо, но струны вздрагивали. Он искусно владел игрой на данном инструменте. Ведь играл её больше 2000 лет. Белые одеяния шёлком струились за верховным адептом и поднимались от любого дуновения ветра не давая опорочить нежную ткань. Его отец в такие моменты был Богом с самой Селестии, что снизошел до простого люда. А ещё Алатус видит поблёскивания на щеках и не сразу понимает, что это были слёзы. Он сидел перед этой арфой на коленях, с закрытыми глазами и беззвучно плакал, с улыбкой на лице. И Сяо кажется это странным.       Сяо спрашивает Моракса о боли, почти бесшумно, словно, пытаясь не говорить ничего, потому что вроде как мужчина до сих пор Бог. Но до него всё равно долетает невинная фраза. А затем отвечает тихо, чуть глотая непрошенный ком в горле и вытирая мокрые дорожки от слёз: — «Я скучаю Сяо, скучаю по Богу». И это кажется чем-то странным, чем-то неповторимым. Нин Гуан отводит его в соседнее помещение и с определённой точностью отвечает юному адепту, что плачет Чжун Ли не только потому что скучает по Богу, сколько по одному единственному. Драконы любят лишь раз в жизни и сердце Гео-архонта уже принадлежит океану. Королю что никогда не сможет вернуться в яркую страну.       Чжун Ли говорит, что бессмертие это проклятие, но иногда это высшее дарование, потому что только так ты можешь упиваться жизнью. В его случае он стал одним целым с Королём Безумия и кажется даже сейчас, разливая саке по пиалам, а затем садясь напротив алтаря, он выглядит счастливым. — Ты вспоминаешь про те времена, где он был жив? — юноша садится на коленки на уровне Чжун Ли, потому что алтарь самого Короля Океанов, довольно величественный, чтобы чувствовать мнимый страх. — Да, Сяо, — и юный адепт тушуется, не зная стоит ли ему спросить об этом, но в юном мозгу говорит интерес и он всё-таки прикусывая губу спрашивает: — Ты можешь рассказать о нём?       Каким был Аякс? Вопрос очень хороший. О нём нет упоминаний в книгах, о нём не помнит народ, лишь изредка, если только хорошенько поискать можно наткнуться на что-то чуждое и странное. Люди не понимали откуда в истории страны Ли Юэ взялся Бог Безумия, но переписывать её не решались. Всё-таки это история, и эта история не похожа на остальные. Аякс был мраком, поддернутый дымкой загадочности и смятения, что тянули к его фигуре. А ещё он был опустошением, которого свет не видывал.       Стоит ли Чжун Ли заваливать Алатуса странными прилагательными или нескончаемыми предложениями? Определённо нет, так что: — Он был единственным и неповторимым, — произносит Моракс недолго думая. Будто бы правда всё это время была на поверхности и все про неё знали. — Я бы хотел больше точности, если ты позволишь, — говорить таким тоном с Богом немного непозволительно, но Чжун Ли лишь улыбается, кивая головой и отвечает: — Про Аякса ходило много разных слухов, вспомнить их все достаточно проблематично. Некоторые люди и даже целые народы слагали про него легенды. Какие-то из них чистая правда, другие чёрная ложь. Но даже несмотря на обилие внимания, он всё равно остался загадкой даже для самой Селестии. Всё с чем я могу согласится, дак это с одним человеком, что назвал его героем. Это чистая правда — Аякс умер за мир, который никогда не сможет увидеть и в который никогда не верил.       Он видит как по щеке верховного адепта катится слеза, возможно всё-таки не стоило ворошить эту тему, но… Чжун Ли улыбается: его лицо трогает искренняя улыбка, глаза закрываются, и он запрокидывает голову назад, чтобы проглотить в горле вставший ком, а затем выдыхает, что бы продолжить: — Мне всегда казалось, что все Боги того времени дьяволы. И я не совру, если скажу, что он им был тоже. Его сила и могущество. Он сделал себя сам. Своё мнение, эмоции, людей и одиночество, что его окружает. Он был твёрдо убеждён, что все Боги лишь выскочки, что выдумали себе имена, дома, историю. Для него это всё было бредом. Он был старше меня на целых 3 тысячи лет и мне до сих пор страшно, когда вспоминаю, что он жил задолго до конца света, до войны Архонтов. — Он выгрыз себе место под солнцем? — в глазах младшего адепта плещется восхищение. — Да. Он жил лишь битвой и свободой. За это воды приняли его: они скрыли его от непрошенных глаз, дали кров и наполнили хоть немного смыслом. — Он был… — Опустошением, — договорил за него Чжун Ли на выдохе. У Сяо спирает дыхание. Аякс был жгучей смесью чего-то непонятного и от этого пощелкивало в груди. Возможно, ему хотелось увидеть этого Бога воочию: так ли был тот могущественен, спирало ли в лёгких при его виде, мог ли он призвать цунами по щелчку пальцев и почему он выбрал именно Чжун Ли. Почему Бог Безумства и Король Океана, что свободолюбив каждой клеточкой своего тела, остался?