такой же
Такой же каким он его помнил: с шрамом на скуле, синими глазами, в которых плескалась бесконечность Бездны, с рыжими всполохами волос. Он уверен что слышит плескание волн и звуки китов на периферии собственного сознания, когда касается кончиками пальцев чужой грудной клетки. Он чувствует напряженность мышц и резонацию чужой магии. У Богов нет сердца — лишь гнозис, достояние их силы, и в этом есть что-то запрещенное, загадочное. Гео-архонт приходит в себя когда его рука оказывается в заточении чужой ладони и его тянут, и он чувствует как проваливается в чужие объятия. В запах моря и пучины Бездны. Его стойкость даёт брешь. Предательские слёзы катятся по его щекам и он хватается за чужую одежду, которая плетется маленькими усиками вокруг его пальцев, не желая его отпускать.***
Когда Чжун Ли просыпается первое о чём он думает, смотря в потолок, что это было… диким. Много ярких эмоций, сумбурные и нелогичные, это так много. Его мысли это целый клубок, который не распутать в ближайшие годы. Его ноги ватные, он медленный и жутко вялый. Голова болит в затылке и отдаёт в висках. Его щеки неестественно сухие и холодные. Казалось Селестия решила пошутить над ним очень противоестественным способом и у неё вышло это как нельзя лучше. Если верить падению солнечных лучей и оранжевым отблескам в комнате, то должно быть сейчас вечер. Трели птиц немного поутихли, стали приглушенными и почти неслышными, в то время как торговцы, наоборот, кажется только приободрились после удачных и не очень продаж. В его комнате пахнет глазурными лилиями и петрикором, свежей древесиной и травами от палочки благовоний в углу комнаты. Ничего на первый взгляд не изменилось, но чем дольше он смотрит на убранство комнаты тем сильнее что-то внутри него начинает елозить и кричать на задворках его подсознания, возможно это шестое чувство или что-то на это похожее. Он никогда не срывал цветы Жасмина даже несмотря на то, что он обладал целебными свойствами, найти такое растение в Ли Юэ было редкостью, а срывать столь редкий образец для него было, чуть ли не кощунством в чистом виде. Но прямо сейчас цветки этого растения были разбросаны на ткани на одной из тумбочек. Шкаф где лежали его вещи был приоткрыт; его вещи, впрочем, аккуратной стопкой покоились на стуле. Окно было распахнуто настежь и мужчина даже краем глаза смог уловить силуэт соловья, который притаился на оконной раме. Это было… странно и одновременно с тем было любопытно. Его шаги в собственном доме были почти неслышными. Босые ступни опускались на ступеньки с трепетом и нежностью, ощупывая каждой клеточкой срез дерева, пытаясь предугадать, раздастся ли скрип половиц, выдавая его или же хозяин дома пройдет невидимой тенью до первого этажа. На кухне шкворчало масло в сковородке и разносились голоса людей: первые восторженные вскрики звонкого голоса явно принадлежали Паймон, за ними тянулась спокойная, в какой-то степени мелодичная речь Итера, лишь голос Сяо хриплый и тихий, Архонт услышал в последнюю очередь. Но потом он услышал что-то другое: дерзкое, не вписывающийся в обыденный мир, и неестественное, оно заставило его остановится посередине ступенек и прислушиваться сильнее. Желая услышать ещё. Равномерный баритенор, покрытый тяжёлым бременем и долгой историей, в какой-то степени для него был ударом под дых. Он узнал бы этот голос из тысячи. Из тысячи других голосов. И его ноги подкашиваются, вынуждая судорожно схватиться за перила, и вдыхать, резко ставший ядовитым, воздух. Идти на кухню тяжело, когда с каждым шагам что-то внутри него лопается и сжимается. Сон. «Всего лишь сон», — хочет сказать себе Гео-архонт, такой же как и многие другие. Там где он гнался за счастливыми воспоминаниями и задыхался в чужих объятиях снова и снова. Замкнутый круг из которого он не мог выбраться, топил его, ломал и… строил заново. Каждую чертову ночь он умирал и возрождался вновь. И даже если иногда он чувствовал себя отвратно и до боли неправильно, в какой-то мере даже жалко, Бог всё равно не мог вычеркнуть из своей жизни… свою жизнь. Его супруг Аякс был всем: многие решения, пути исходов, встреча каких-то мимолетных моментов — нить что связывала их становилась с каждым разом всё туже и туже, навеки скрепляя и без того прочный союз. Возможно для Богов и вправду не существует понятий, пола, морали и ценностей, да даже чувств. Они всё равно ощущали это веретено, которое связало их крепче чем Селестию и Архонтов. И теперь… когда казалось бы всё кончено, маски сброшены, а решения привели к логичной концовке, там за горизонтом вспыхивает что-то новое и неизведанное. Надежда. — Это получилось случайно, — говорит ему Итер, а в голове у Чжун Ли только абиссальные алмазы. Намёк маленький, почти незаметный. — Кажется я немного воскресил первородного Архонта, — вторит Сяо; нарисованный нарвал в письме. Эти дети никогда их не видели. — Но это ведь хорошо, правда? — спрашивает Паймон; Океан попусту не волнуется. Он пел в элегии восторга.Это не правильно
Это запрещено
Ему это нравится — Я скучал, — отвечает Бог, почти безмолвно, но его слышат. Он переплетает свои пальцы с чужими и дышит, дышит, дышит. Так же как тогда, когда они были вместе. Медленно тянется новая нить судьбы. И она прекрасна. Прекрасна как прибой тёмных жгучих волн, они накатывают медленно, тянутся и зарываются в песок, перебирая меленькие камушки, и оставляя ракушки, в которых поёт Океан. В Великом Благословлении дают почувствовать безопасность и щемящий сердце восторг. Не стоит забывать что волны всегда возвращаются к берегу.И они будут это делать до тех пор пока их дом там, где их любовь.
— Я по тебе тоже, — шепчут ему в самые губы.