i'll reconstruct you

кай понятия не имел, как все так обернулось. ему было искренне непонятно, какого черта вечно выводивший его из равновесия шимура сейчас так легко, играючи, расхаживает по его комнате, за его спиной, а кай даже посмотреть на эту самодовольную рожу не может, потому что на глазах черная атласная лента. шимура тенко. очередной парень с потока, от одного взгляда на которого у кая дергался глаз. волосы, слишком длинные, выкрашенные в неестественный голубой цвет. красные линзы, которые, он видимо, никогда не снимал. и это были именно линзы, потому что не могут настоящее глаза так выглядеть, так смотреть, так завораживать. и это был именно парфюм неизвестной каю марки, потому что не мог простой человеческий запах так сводить с ума. и безразмерные толстовки он носит потому что.. на голое плечо с характерным звуком ложится стек. — замечтался? — голос хриплый, скрипучий, до отвратительного глубокий, заставляющий коленки подкашиваться. кай вздрагивает больше от неожиданности, чем от болевых ощущений. тем более стек — это ничто по сравнению с тем, что его ждет дальше. — нет, — пытается предать голосу твердости, но он дрожит и звучит слишком тихо. — нет? — подходит почти вплотную, невесомо проводит кончиками пальцев по голым лопаткам. — нет, мастер, — тут же поправляется, чертыхаясь про себя. он давно принял свои наклонности, и пока кожа черного ошейника приятно стягивала шею, а такие же черные наручники держали руки за спиной, в принципе не стеснялся ничего, включая тематическую лексику. но это совсем не тот случай. сейчас теплое дыхание над ухом, грубая ладонь, обхватывающая шею чуть выше ошейника, вторая рука, выводящая узоры кончиком стека по груди, прессу, животу, и.. черт. кай рвано выдыхает, когда холодный наконечник легко ударяет по выпуклости на обтягивающих черных джинсах. единственный элемент одежды, который было велено оставить. все это принадлежит не очередному секс-партнеру, не проверенному доминанту, которых пруд пруди, главное знать, где искать, а тенко, мать его, шимуре. тенко, который нахально улыбается каждый раз, скашивая глаза, будто чувствуя, как кай смотрит. смотрит за длинными узловатыми пальцами, перебирающими голубые пряди. смотрит и представляет. пальцы разжимаются, позволяя дышать свободнее, и спускаются на кольцо ошейника, цепляют, тянут вниз. кай решает не ждать приевшегося “на колени”, от части потому, что если шимура это правда скажет вслух, кай не ручается, что не рухнет на пол целиком, громко и показательно. поэтому привычно, нарочито медленно, опускается сам. — хороооший, — тянется все так же из-за спины, но теперь еще и сверху, — можешь же, когда хочешь. если бы не лента, было бы видно, как он закатывает глаза. тем не менее эта похвала, больше походящая на форменное издевательство, отдаётся болезненным ощущением в паху. чертовы джинсы, кай не просто так их ненавидит, предпочитая брюки. но приказ есть приказ. тонкие, узкие джинсы. весь день. на голое тело. весь день о предстоящем событие напоминало болезненное трение нежной кожи о грубую ткань, а теперь это было не просто болезненно. о нет. это было пыткой в чистом виде. чертов стек никак не убирался из этой зоны, постукивая по дрожащим бедрам, периодически в опасной близости от ширинки. — можешь говорить, — не в пример жестче предыдущей фразы. кай рвано выдыхает, чувствуя обжигающее дыхание на шее. — мастер, — начинает, давясь стыдом к самому себе, — снимите их. — их? — издевательски переспрашивает. — джинсы. прошу, это больно. — хм.. — холодная ладонь ложится на грудь, процарапывая розоватые бороздки, постепенно спускается вниз, — возможно, я что-то пропустил, — пальцы сжимают возбуждённый уже до невозможного за такое которкое время член через черную ткань, выбивая из кая первый полу-стон полу-хрип. подцепляет пуговицу, совсем немного расстегивет ширинку, — но разве это не должно быть больно? — и рывком стягивает элемент одежды до колен. кай шипит, закусывая губу, жмурится и рефлекторно выгибается. его голова ложится аккурат на плечо шимуры. и пока первый это осознаёт, тенко снова сжимает руку на так удобно подставившийся шее. вторая, так и оставшаяся на уровне паха рука, проводит подушечками пальцев от основания до самой головки, чем выше, тем менее ощутимо касаясь. но каю, горевшему и плавившемуся весь день даже этого хватает, что б приоткрыть рот в беззвучном стоне и попытаться податься бедрами вперед. шимура посмеивается, сильнее сжимая шею, ощущая биение пульса под пальцами. скашивает глаза. картина и правда приятная. надменное личико, которое тенко хотел размазать по кафедре каждый раз, как видел, искривилось в прекрасном страдальческом выражении. шимура не может отказать себе и невесомо целует партнера в висок.. другой рукой полноценно сжимая налившийся кровью орган. и кай всё же стонет. громко и протяжно, выгибаясь, чуть ли не до хруста в спине. а потом хрипит, потому что доступ к кислороду перекрывается еще сильнее, а волны импульсов продолжают проходить по телу, потому что тенко, издевательски меняя темп, но все так же сильно сжимая, надрачивает стоячий член, пачкая ладонь в предэякулянте. воздуха катастрофически не хватает, в комнате душно, ему жарко, холодные ладони спонтанного доминанта уже нагрелись. каю кажется, что он просто отключится, просто потеряет сознание, когда наконец кончит, а произойдет это без сомнения скоро. бедра дрожат, феерверки сверкают перед плотно зажмуренными глазами, в ушах отдаются порнографические хлюпанья. это случится сейчас и каю искренне плевать, что будет потом. ему просто надо, чтобы мозолистые пальцы почаще проходились по головке, чтобы тенко наконец набрал нормальный темп, ему просто.. обе руки внезапно разжимаются и горячие прикосновения исчезают. кай слышит как он встает. и отходит. — нет! — ещё не отошедший от прерванного оргазма, не совсем контролирует, что из его мыслей поступает в озвучку, — нет, блять, нет, шимура, пожалуйста. он ненавидит эту практику. всей душой и сердцем. как жаль, что тенко плевать. — я разрешал тебе открывать рот? — интересуется фальшиво учасливо, откуда-то с другого конца комнаты. это немного отрезвляет. ровно настолько, что б прикусить язык и воздержаться от дальнейших возмущений. в конце концов, кай совершенно не хочет усугублять свое положение. но его все еще трясёт, он все ещё до безумного хочет вернуть чужие пальцы, или хотя бы дотронуться до себя самостоятельно, да черт с ним, он сейчас готов течной сукой тереться промежностью обо что угодно, лишь бы наконец кончить. тенко роется в небольшом шкафу, где по словам кая было только самое необходимое, базовый набор можно сказать. шимура сам не имел большого опыта в практике, но очень сомневался, что половину из этих вещей можно назвать “базовыми”. в любом случае, он находит то, что искал. подходит обратно и подмечает, что хоть кай все ещё чуть ли не в истерике, держится он как и в начале — спина ровная, а колени на ширине плеч. по крайней мере, на сколько это позволяют так и не снятые до конца джинсы. джинсы, портящие всю картину. тенко стягивает их до конца, откидывая куда-то в сторону. садится напротив, немного боком. и любуется. раскрасневшееся до самых ушей лицо, приоткрытый рот, в который шимура точно его сегодня трахнет, глаз не видно за повязкой, но тенко мысленно представляет этот грязно-охровый взгляд, которым его сверлят чуть ли не каждый день. шея вытянута, а вокруг нее шикарный черный ошейник с кольцом по середине, в которое так и просится цепь. но это не сегодня. острые ключицы, рвано вздымающаяся грудь, не явные, но просматриваемые кубики пресса. руки плотно скреплеты за спиной, так что обзору ничего не мешает. тенко скалится. кай, пожалуй, и в правду красивый. не хватает одной маленькой детали.. два тонких ремешка, скреплены чисто декоративной цепочкой. один обхватывает член прямо над яичками, второй закрепляется под сочащейся головкой. понимая, что шимура серьезно настроен, кай протестующе трясёт головой и неожиданно, даже для самого себя, скулит. тенко тянется, проводит пальцами по горящей щеке. кай почти сразу тычется в чужую ладонь, в попытке то ли успокоить себя, то ли разжалобить шимуру. тот только усмехается, тянется за рукой, и снова целует, снова быстро и невесомо, в уголок дрожащих губ. — прошу.. — молчать, — ещё рано. и хотя тенко скоро уже сам взорвётся просто от вида кая на коленях, такого нуждающегося и такого открытого сейчас, ещё не время. встает, находит глазами еще в начале отброшенный стек. подбирает и на пробу ударяет по ладони. ощутимо, но недостаточно. из шкафа со “всем необходимым” достает ещё несколько интересных на вид приспособлений. улыбаясь, с видом истинного ценителя, раскладывает в предполагаемом порядке использования на прикроватной тумбочке. сам садится на кровать и зовёт. — ну, иди сюда. начнём наконец. полностью дезориентированного кая спасает только то, что они сейчас находятся у него в комнате, которую он знает, а значит может предположить куда именно уселся шимура и куда ему теперь нужно идти. встаёт, колени дрожат, как при землетрясение во все девять баллов, медленно ковыляет по направлению голоса. тенко не может сдержать садисткой улыбки. такой пафосный, претензионный, плюющим ядом на всю челядь. теперь эта челядь сидит и смотрит, как он переступает еле-еле, на подкашивающихся ногах, голова опущена, а член как стоял так и стоит, не опускается, а будто даже набухает сильнее. когда кай подходит достаточно близко, шимура перехватывает его за бедро, разворачивает к себе спиной. и может наблюдать поистине прекрасную картину. аккуратная, в меру упругая, приятно ложащаяся в ладони. да, задница была, что надо. так бы и.. а впрочем, он не отказывает себе в удовольствии. размашисто лижет и сжимает зубы на мягкой коже. отстраняется и с превеликим восторгом отмечает, что четко отпечатавшийся след краснеет стремительно. — такая нежная, — издевательски тянет, поглаживая и сминая пальцами, — не верю, что никто из твоих предыдущих не догадался тебя хорошенько выпороть. ладно, — вздыхает, расставляя колени шире, — значит буду первопроходцем. распологайся, — и, кай этого конечно не видит, но слышит, как нахально тенко расплывается в улыбке. повернуться, натыкаться на нужное место и лечь в состояние кая — задача сложная, почти нереальная. полюбовавшись картиной, шимура, всё-таки сжалившись, хватает партнера за кольцо, разворачивая в нужном направлении. на пробу тенко сначала бьёт ладонью. кай дёргается лишь в первый раз, как предполагает шимура, от неожиданности. он встряхивает рукой, тоже слегка побаливающей, и переходит к паддлам. первый самый несущественный. основа хлипкая, однослойная, но зато, сука, со стразиками. и хотя под ним тело начало содрагалось активнее, но шимуру уже потряхивало от предвкушения. нанеся вторым, тоже не внушающим доверия, пару легких ударов, наконец дорвался до третьего. с деревянной основой, прорезиненный, увесистый, но очень легко легший в руку. тенко посмотрел на уже проделанную работу. тонкая светлая кожа шла розоватыми полосами, совсем легкими, только начавшими наливаться. надо ускорить процесс. он проводит по ним паддлом и замечает, как кай напрягается и усмехается. заносит руку и, как бы невзначай роняет: — не сдерживай себя, договорились? и прежде чем ему отвечают, опускает руку. звук до оглушающего звонкий, разлетающийся по всей комнате. кай подается вперед, рефлекторно пытаясь вырваться, широко раскрывает глаза под лентой и шумно вдыхает воздух. ему нужна пара секунд, чтобы перевести дыхание, но шимура не даёт ему и этого, нанося ещё два удара — не менее тяжелых, чем первый. кай скулит и дёргается, кусая губы и поджимая длинные пальцы. тенко запускает руку ему в волосы, тянет голову назад, и наносит ещё серию ударов, не таких сильных, но более частых. под конец кай уже не соображает что происходит, боль и так и не стихнущее возбуждение бьют в голову слишком сильно, и он просто бессвязно стонет и хнычет. — это ещё что за новости? — тенко хватает партнера за бедро, сильно, до синяков, и приподнимает. член стоит колом, ремешки блестят от выделяемой смазки, и все бы ничего, но внешняя часть бедра шимуры тоже подозрительно липкая. он недобро хмурится, отпускает руку, снова берется за паддл, и совмещает количество ударов с их силой. — это какой же надо быть шлюхой, — уже после второго удара кай перестает себя так контролировать окончательно и всё-таки срывается на крик. тенко снова пропускает узловатые пальцы через каштановые пряди, до боли оттягивая и громко шепча чуть ли не в ухо, — чтобы даже во время порки тебя волновал твой стояк? — м-мастер, — голос дрожит и срывается. — молчи, — дергает за волосы сильнее, — с чего ты решил, что тебе это позволено? так сильно помешан на своем члене, что больше ничего не интересует? он отпускает руку, прижимая чужую спину, и продолжает наносить удары. сладкие, протяжные крики боли заполняют комнату. в один момент тенко и сам услужливо трется ногой о пах партнера. нельзя же допустить, чтобы возбуждение хоть немного спало, иначе зачем все это? — или, может, дело как раз в этом? у тебя так стоит не вопреки, но благодаря? будь кай сейчас способен хоть на какие-то мысли, определенно бы удивился. за свою недолгую, но всё же достаточно насыщенную сексуальную жизнь, он испытывал и выносил гораздо большее. единственная изменённая переменная — партнёр. и, пожалуй, ему действительно лучше не думать об этом. пока что. шимура останавливается, когда осознает, что по краям бордовых полос проступает вполне себе настоящая кровь. цокает языком, и всё-таки решает быть мягче. в конце концов, нельзя так слетать с катушек из-за чего-то столь несерьёзного. проводит пальцами по отметинам, хищно и по-собственнически улыбаясь. он был прав, кровоподтёки на бледной коже смотрятся до одури красиво. и очень хорошо сочетаются с раскрасневшимся лицом. шимура смотрит на него и неожиданно встречается взглядом с каем. у того растрепаные волосы, по подбородку стекает слюна, по щекам — слёзы. а повязка намокла и сползла, открвая обзор левому глазу. тенко недовольно хмыкает и сталкивает партнера на пол. он даже не пытается сопротивляться, покорно заваливается на бок, поджимая колени. его подтягивают обратно, благо кольцо крепко прикреплено к ошейнику, и шимура, неожиданно смущенный чужим взглядом, торопится поправить повязку. кай загнанно дышит, ерзая, и шимура не может не откинуться слегка назад и не подставить грубую подошву ботинка к чужому паху. почувствовав это, кай немедленно толкается бедрами вперед, проходясь чувствительным членом по твердой поверхности. тенко тяжело сглатывает. даже в своих влажных фантазиях он не мог такого представить. чтобы этот заносчивый ублюдок с такой готовностью вытворял такое. он расплывается в улыбке, слегка меняя положение ноги, наблюдая за тем, как быстро и точно под него подстраиваются. от такого кольца-блокаторы немедленно напоминают о своем присутствие, будто о них вообще возможно забыть. кай сжимает зубы. вообще это безумно больно. и в сто раз более приятно. дышать нормально невозможно, его не останавливают, поэтому он в исступление трется, с каждым разом пытаясь сильнее. и если бы не эти гребаные ремни, он бы давно кончил. это ещё больнее, и ещё обиднее. и каждый раз оргазм, подступая, выбивая искры из глаз, отступал обратно. — говори. — мастер, пожалуйста, снимите их, — хнычет, продолжая поступательные движения, — прошу вас. ничего он не снимет, и кай осознает это чуть ли не лучше самого тенко. но может быть, просто может.. тенко сам подаётся вперед, сильнее давит, прижимая. и из охровых глаз снова брызжут слёзы, потому что невозможно, не бывает так, чтобы человеческому телу было одновременно и настолько болезненно и настолько же хорошо. тенко до безумного доволен. нельзя мешать личную жизнь и тему, да, но.. — шимура, твою мать, о душе что-нибудь слышал? — кай кривит лицо и морщит нос. тенко борется с желанием разбить его к черту. — ровно столько же, сколько ты о чувстве такта, чисаки. кай оскорблено распахивает глаза и готовится что-то каркать в ответ, но из-за угла коридора выруливают радостно пищащая тога и магне, выслушивающая подругу, так что он просто призрительно фыркает и ретируется. под разочарованный выдох тенко убирает ногу. кай настолько дезориентирован, что просто бормочет, задыхаясь. — н-нет, верните, я так близко, я.. его колотит крупная дрожь и шимура, при всем желании, не может разобрать дальнейших слов. встаёт, расстегивая ширинку высвобождает собственный орган, не менее эрегированный. садится обратно и фальшиво-ласково зовёт: — ну, давай посмотрим, умеет ли твой рот что-то кроме красивых разговоров. кай всхлипывает, но подползает ближе, не смея пререкаться, упирается в край матраса и прижимается к паху партнера. последнему становится интересно, каков сейчас так им ненавистный взгляд, так что снимает повязку прямо так, не развязывая, но не отбрасыват, а сжимает в кулаке. снизу вверх на него смотрят неожиданно большие, заплаканные глаза. влага блестит, бликов так много, что они будто вытесняют ненавистную охру, и тенко видит два озерца, наполненных чистым плавленым золотом. он улыбается и путает пальцы в наудивление мягких волосах, подталкивая. взгляд пропадает, спрятанный под медными ресницами, когда шимура заставляет взять всю длину за раз. кай чуть не давится, но вовремя, можно сказать рефлекторно, расслабляет горло. входит в задаваемый темп и снова смотрит, и в этом взгляде шимуре чудится всё и сразу. и боль, и радость, и страх, и раскаянье, и много-много всего. возможно, они там и правда есть. возможно, в этих глазах сейчас ничего, кроме чистой похоти. в предоргазменном состоянии тенко может разглядеть там что угодно. чужой рот горячий, кай, явно отсасывая не в первый раз, делает это умело, невзирая на свое состояние. и шимура кончает, сжимая чужую голову меж бёдер, всё-таки срываясь на стон. откидывается обратно, мечтательно смотря в потолок. слегка переведя дух, переводит взгляд на кая. тот сидит там же, расфокусированным взглядом смотря перед собой, пытается отдышаться. все лицо в сперме, слезах, слюнях и ещё бог знает в чем. это противно. для кая. а шимуру из-за этого накрывает новая волна возбуждения. — хороооший, — снова тянет, возвращаясь в сидячее положение. проводит пальцами по скулам и целует в приоткрытые губы, слизывая солёную субстанцию. и целуются они на удивление правильно, глубоко и вдумчиво. не понятно насколько долго, но когда тенко отстраняется, кай почти не дрожит, хоть и показательно ёрзает. шимура по-доброму усмехается и садится глубже, отползая к стене. — такой хороший, терпел все это время, как не взорвался не представляю, — расставляет руки в приглашающем жесте, — иди сюда. он встаёт, нет, скорее вскакивает, только чтобы снова упасть, но уже на матрас. — ну, тихо-тихо, — тенко одной рукой притягивает дрожащее тело, воторой роется в карманах не до конца снятых джинс. выуживает отткуда тюбик с заранее положенным лубрикантом. кай, продолжая сопеть, жмется к чужому телу, “а ведь в жизни от любого моего прикосновения шарахешься, как от огня”, пряча лицо в изгибе меж шеей и плечом. шимура выдавливает смазку на пальцы, не размениваясь на нежности, прелюдий, если их можно таковыми назвать, было уже предостаточно, пропихивает сразу два пальца. партнер шипит, но почти сразу подаётся на встречу. — нетерпеливый какой, — довольно мурчит тенко, снова запуская свободную руку в волосы, — а ведь до начала сам кричал про постепенность. он не уверен, что его понимают, или хотя бы слышат. третий палец проскальзывает тоже с наименьшими сопротивлением. на нём кай стонет в голос, прогибаясь и насаживаясь. волосы приходится отпустить и сжать бедро, удерживая на месте. — м-мастер!.. — спокойно, — наблюдать за тем, как нуждается твой партнер, как реагирует на каждую мелочь и как при этом забывает обо всём окружающем. это распаляет садистское нутро и возбуждает чуть ли не лучше любых афродизиаков, — терпение, мы же не хотим порвать эту прекрасную задницу, — вынимает пальцы с влажным хлюпом и проходится по набухшим бардовым полосам. глубоко вздыхает, — ладно, приподнимись, хочу видеть твое лицо. когда приказ беззаговорочно выполняется, тенко опрокидывает тело на спину, наваливаясь сверху, давит прямо на изгиб, где шея начинает переход в челюсть, а потом, поддаваясь порыву, кусает чуть выше ошейника и ставит первую метку. отстраняется, любуясь ещё раз. и всё-таки кай красивый. упирается ладонью в левое колено, отводя дальше, правую ногу перекидывает себе через плечо. блестящее от смазки влажное колечко мышц сжимается и разжимается, требуя заполнить пустоту. тенко упирается туда головкой, но толкается не внутрь, а по вертикали, трется и дразнится. — хочешь? — издевательская ухмылка. — д-да, — рвано кивает и жмурится, — пожалуйста, сделайте это. — сделать что? — толкается ещё раз, рукой проводит по черным ремешкам и растирает сочащуюся головку, выбивая из партнёра полу-стон полу-крик. — войдите в меня! войдите, пометьте, присвойте, прошу, сделайте что-нибудь, — это предел, максимум, он больше не вынесет этого, ни секундой больше, — плевать что потом, хватит этой пытки, умоляю. у шимуры темнеет в глазах. такой открытый, честный в своих желаниях. очаровательно. — умничка. и всё-таки толкается внутрь. тело под ним прогибается, открывает рот в беззвучном крике. член это не пальцы, он больше, шире и горячее. выходит почти полностью и снова загоняет, на этот раз на всю длину. влажные от пота и смазки бедра ударяются друг о друга, но этого не слышно, потому что кай всё-таки кричит. не стонет, а именно кричит, потому что узловатые пальцы снова ходят по члену, надрачивают и не снимают ремни, нет, они срывают их прямо так, не расстегивая. из глаз снова брызжут слёзы, и они снова становятся золотыми. он мечется по простыням, то прогибаясь, то подаваясь вперед, не зная, чего ему больше — боли или наслаждения. и того и того поровну. и это и есть чистое удовольствие. отпустить разум, ничего не контролировать, полностью зависеть от другого человека. это то, что невозможно воплотить в реальной жизни сейчас, поэтому кай так остро нуждается в этом хоть где-то. шимура снова возвращается к шее партнера, клеймя, покрывая укусами-поцелуями, ставя засосы. он доходит до пика очень быстро. они оба, вообще-то. тенко поворачивается и шипит на самое ухо: — давай, ты же так долго хотел. кончи для меня, сейчас, разрешаю. его прошибает разрядами тока с ног до головы. стоны мешаются с криком, потому что после такого будет больно даже кончать. но как же, это, блять, приятно. кай честно трясется с полминуты, пачкая себя, шимуру, пропуская момент, когда последний кончает сам, и отключается, блаженно улыбаясь. медленно разлепляет глаза и морщится, чувствуя, как что-то липкое стягивает кожу лица. дотянуться до влажных салфеток на тумбе сложно, потому что каждая мышца в теле протестующие стонет на любое движение. кай кое-как оттирает лицо, искренне стараясь не думать о том, какие телесные жидкости и в каких пропорциях только что были на нем, потому что схватить приступ сейчас будет совсем не кстати. уже после замечает, что находится в комнате один, и, не успевая подумать о том, что шимура мог хотя бы растолкать и попрощаться перед уходом, вздрагивает от звука резко распахиваемой двери. это тенко, уже полностью одетый, держущий в руках аптечку, и отчего-то раздражённый. он переступает порог комнаты и каю в лицо тут же прилетает что-то, что он секундой позже распознаёт как блистер с одной единственной таблеткой посередине. прежде, чем успевает что-то спросить, шимура стремительно подходит и ставит белый ящик на кровать. — какого хера у тебя в аптечке делает экстренное противозачаточное? — шимура.. — устало начинает, но его снова перебивают. — и почему вообще у тебя не аптечка, а ебучая полноразмерная аптека? ты к зомби-апокалипсису что-ли готовишься? кай глубоко вздыхает, и вздох этот значит ничего кроме “господи дай мне сил”. — на всякий случай. — на какой, блять, случай? — снова хватает блистер и трясет им перед чужим лицом, — на случай, что у тебя матка вырастет? — нахрена ты вообще роешься в моей аптечке? — раздражённо морщится и выхватывает упаковку из чужих рук. тенко скептически приподнимает бровь. — не знаю как тебя, но вот меня почему-то волнует, что у тебя пара десятков открытых ран на заднице. кай осекается, а потом истерически усмехается: — ну и чья это вина? — твоя, — шимура реагирует мнгновенно и невозмутимо, — нечего ее было такой отращивать, — садится рядом, — переворачивайся давай, обрабатывать тебя будем. кай закатывает глаза, но всё-таки без возражений ложится на живот. тенко проходится взглядом, похабно усмехается и открывает тюбик с обеззараживающим. мазь щипит и кай кривится, недовольно ёрзая. — ой, не надо тут королеву драмы строить, — теперь шимура откровенно смеётся, — ну, знаешь, не после того. на него тут же ложится тяжелый взгляд, брошенный через плечо. — или что, скажешь, что не понравилось? — если бы мне не нравилось, я бы использовал сейф-ворд. но ты должен понимать, что я.. — да-да, — тенко отмахиваться, — давай не надо эту шарманку по новой, ты сепарируешь тему и реальную жизнь, помню. — помнишь? — он отворачивается обратно, — а мне так не показалось, — совершенно беззлобно. шимура закатывает глаза и не сильно, но ощутимо опускает ладонь на голое тело. к счастью для кая (да и для тенко тоже) на голую спину, аккурат на пару сантиметров выше поля кровоподтеков. — так ты не расскажешь, зачем экстренное? — а, — он жмет плечами, — для цуцуми*. мы с ней часто проводили сессии, она настаивала на том, чтобы у меня здесь тоже были экстры. я в принципе не против, никогда не знаешь, когда презерватив может порваться. тенко погружается в задумчивость, а потом, вспоминая, смеется. — презерватив? если честно такое ощущение, что она тебя трахает, а не наоборот. — когда как. не обязательно физически быть сверху, чтобы доминировать. — я запомню, — шимура посмеивается, но что-то в чужих словах его напрягает, — ты, говоришь, проводили? — ага, — кай все так же спокоен, — у нее девушка появилась. мы не были в отношениях, так, по дружбе, но её партнершу это все равно напрягало. не могу ее винить. ты долго там? мне в душ нужно. — погоди, на инструкции написано надо еще подержать, — он мнется и, пытаясь придать голосу максимально спокойный тон, спрашивает, — тааак, получается, у тебя сейчас никого нет? чужая спина напрягается. — никого постоянного. это.. проблема? — нет, — никакого спокойствия и в помине не получается, — нет, ничуть. просто.. интересно. повисает неловкое молчание. — шимура, — кай тяжело вздыхает, приподнимается в полу-сидячее положение, — если захочешь.. встреться ещё раз — я не против. и, ну, здесь, или.. просто так, — он чертыхается про себя. никогда у него не было проблем с выражением своих мыслей, что сейчас-то началось? — хорошо, — тенко тут же кивает, так резко, что голубые волны забавно подпрыгивают. а сам он густо краснеет. осознав это не прячет лицо, потому что видит, что кай краснеет сам. хотя, скорее, розовеет. а когда-то ненавистные глаза сверкают чистым золотом.